Мартин Хайдеггер как представитель гуманитарной философии техники. Реферат: Философия техники

Философию техники Хайдеггера не так легко выразить обобщенно, хотя она, несомненно, имеет схожие черты с философией техники Мэмфорда и, более углубленно, с воззрениями Ортеги-и-Гассета. Как и Мэмфорд, Хайдеггер применяет стратегию развития, проводимого им между двумя видами техники, и не отбрасывая технику в любом смысле, пытаясь “включить“ современную технику в более широкий контекст. Так же как и Ортега, Хайдеггер подходит к проблеме техники в рамках фундаментальной онтологической перспективы и в конечном счете приходит к вопросу об исторических судьбах техники.

Вместе с тем, взявшись за анализ хайдеггеровских суждений относительно техники, мы обязаны учесть два важных обстоятельства. В первую очередь, Хайдеггер будет, в известном смысле, философом сократических традиций: он, скорее, ставит вопросы, чем отвечает на них. Стоит заметить, что он полагает, что вопросы, головоломки, или проблемы, их выдвижение будут в большей степени истинным занятием философии, чем что-либо другое. У него не видно никакого желания решать вопросы, как делают обычные самоуверенные позитивисты, или топить их в рассуждениях, в манере Людвига Виттгенштейна или других аналитических философов. И действительно, Хайдеггер относится крайне подозрительно ко всяким ответам и решениям. Во-вторых, наиболее часто встречающийся у Хайдеггера вопрос касается бытия. Отметим тот факт - что в современной философской литературе дебатируется вопрос о сути ϶ᴛᴏй проблемы. Хайдеггер сам формулировал вопрос о бытии по-разному в различные периоды ϲʙᴏего творчества. Сначала речь у него шла о смысле бытия. Далее побудет вопрос об истиности бытия, позднее - о месте бытия. Затем Хайдеггер обращается к анализу архаического произношения и орфографии немецкого слова Sein/Seyn (бытие) или просто перечеркивает его. И тем не менее, Хадеггер утверждает, что во всех случаях он обсуждает одну и ту же проблему.

Мы считаем важным отметить, что каждое их трех произведений Хайдеггера, название кᴏᴛᴏᴩых начинается со слов “Вопрос о…“ (кᴏᴛᴏᴩые, по замыслу автора, отличается от его трудов, посвященных проблемам бытия), называется “Вопрос о бытии“ (1955), другое - “Вопрос о технике“ (1954) Это как бы подсказывает нам, что вопрос, касающийся техники, следовало бы рассматривать в его отношении к вопросу о бытии и не в меньшей мере к вопросу, касающемуся вещи. Может быть даже так, что данные два вопроса, касающиеся вещи и техники, помогут нам пролить свет на наиболее фундаментальный вопрос, так или связанный с бытием.

Отметим, что техника представляет собой проблему по меньшей мере в трех смыслах. Первый смысл касается онтологической стороны или сущности того, что мы называем техникой. Это исходный пункт хайдегтеровской постановки вопроса о том, что такое техника, сформулированной в очерке, написанном на базе курса лекций, прочитанных им в 1949 году. Хайдеггер отвергает традиционные ответы, кᴏᴛᴏᴩые ϲʙᴏдятся к тому, что техника будет нейтральным средством в руках человека. В противоположность инструментальному воззрению на технику как на нейтральное средство, Хайдеггер доказывает, что техника исключительно часть истины или откровения, что, с одной стороны современная техника будет откровением, при кᴏᴛᴏᴩом человек использует природу, не нарушая ее естественного состояния, с другой - бросает ей вызов тем, что из природною материала производит тот или иной вид энергии и, не будучи зависимым от природы, накапливает и передает их.

Для того ɥᴛᴏбы охарактеризовать современную технику как “откровенную“, обладающую особым характером “полагания“ и “вызова“, Хайдеггер сопоставляет традиционную ветряную мельницу и электростанцию. Отметим, что каждое из технических сооружений как бы обуздывает природную энергию и используется человеком для осуществления тех или иных ϲʙᴏих целей. При этом ветряная мельница и мельница с водяным колесом находятся в таком отношении с природой, кᴏᴛᴏᴩое дает основание сравнивать их с произведениями искусства, утверждает Хайдеггер. Прежде всего, они, конечно, связаны определенным образом с землей, чего нельзя сказать о современном технике хотя бы по той причине, что они просто передают движение. В случае если нет ветра и не бежит вода, то тут уж ничего не поделаешь: движение прекращается. Исключая выше сказанное, именно как определенные структуры данные сооружения в целом приспосабливаются к ландшафту, интенсифицируя углубляя его характерные черты, часто раскрывая и используя те ϲʙᴏйства местности, кᴏᴛᴏᴩые без строительства мельниц вряд ли были бы замечены. Ветряная мельница стоит на равнине, подобно маяку, привлекая внимание путника к ϶ᴛᴏму маленькому оазису, наделяющему ϲʙᴏим светом и возвышающимися над местностью контурами приятные черты той или иной, без него полной скуки местности.

Работающая на каменном угле электростанция, наоборот вырабатывает базовые формы физической энергии и затем накапливает их в чувственно не воспринимаемой форме. Электростанция не передает никакого движения. Стоит заметить, что она преобразовывает или выϲʙᴏбождает движение и затем трансформирует его. С доисторических времен и до начала промышленной революции природные материалы и силы, с кᴏᴛᴏᴩыми человеку приходилось иметь дело, остались, в известной мере, теми же; они постоянны. Это - дерево, камень, ветер, сила падающей воды, животные. При этом современная техника идет по новому пути использования земных ресурсов - она экстрагирует накопленную энергию в виде каменного угля, затем преобразовывает его в электрическую энергию, кᴏᴛᴏᴩая в ϲʙᴏю очередь, может быть накоплена, а затем использована для дальнейшего распределения по человеческим потребностям или применена по воле человека. “Выϲʙᴏбождение, преобразование, накопление, распределение и коммутирование (переключение) - таковы пути технических открытий“, характерные для современного развития техники. Более того, какая-нибудь электростанция редко вписывается в естественный ландшафт или дополняет его. Огромные дамбы пересекают каньоны и пороги больших рек. Атомные электростанции не только загрязняют окружающую среду выделяемыми ими теплом и радиацией. Их строительств вызвано нуждами городов, а внешне их очертания зависят только от научных и математических расчетов, по϶ᴛᴏму все они похожи друг на друга и в таком виде как бы накладываются на любой ландшафт независимо от его характера.

Заметьте, как ϶ᴛᴏ связывается с тем, что говорил Хайдеггер об отношении, сложившемся между современной наукой и техникой. Современная наука, по Хайдеггеру, характеризуется посредством объектификации (опредмечивания) естественной окружающей среды в описании мира в математических терминах, при кᴏᴛᴏᴩом неизбежно игнорируется сам земной характер мира, его естественность, и ϶ᴛᴏ создает возможность производства предметов, объектов без подлинной индивидуальности и вещности. И Хайдеггер утверждает, что вместо того, ɥᴛᴏбы рассматривать технику в качестве прикладной науки, точнее было бы рассматривать науку как теоретическую технику.

Именно при таком положении дел Хайдеггер поднимает вопрос о технике во втором его аспекте: кто или что будет причиной технического открытия мира как чистого объекта? Является ли эта ситуация, как утверждает позитивистская или антропологическая концепция техники, результатом одной исключительно человеческой деятельности? Является ли современная техника результатом одних исключительно личных или коллективных человеческих решений? Хайдеггер отвечает на данные вопросы отрицательно. По его мнению, “за спиной“ или на “изнанке“ современной техники в качестве способности открытия стоит нечто, что полагает мир и бросает ему вызов. Это нечто Хайдеггер называет Gestell

Отметим, что термин Gestell являет собой, если использовать язык Канта, трансцендентальную предпосылку современной техники. Предлагая ϶ᴛᴏт термин, Хайдеггер пытается закрепить общезначимое слово, кᴏᴛᴏᴩое, в обычном его значении, переводится как “стойка“, “каркас“, “подставка“ или что-то в ϶ᴛᴏм роде. При этом он придает ϶ᴛᴏму термину более глубокий философский смысл. Gestell выражает объединенное содержание тех ориентаций, кᴏᴛᴏᴩые направляют человека, бросают ему вызов, зовут его к раскрытию реального, подобно приказу, к созданию резервов. Корень Stell - основа, от кᴏᴛᴏᴩой образован термин stellendes (устанавливающее, ориентирующее) Gestell означает тот способ открытия, кᴏᴛᴏᴩый определяет сущность современной техники, но и сам он не имеет технической природы. Этот каркас, или Gestell, не будет частью техники; он будет той установкой, кᴏᴛᴏᴩая лежит в самой основе современной техники, пребывает внутри технической деятельности.
Проще говоря, ϶ᴛᴏт термин означает техническое отношение к миру.

С определенной точки зрения, Gestell будет 6езличностным познавательным “каркасом“. При этом, с позиции Хайдеггера - нечто более фундаментальное, чем то, что может быть выражено термином “безличностное воление“. И ϶ᴛᴏ - наиболее интересное и “интригующее“ его утверждение. Gestell не только “полагает“ и делает вызов миру, - такого рода идеи уже содержат в себе элементы воли - он также ориентирует человека и призывает его самому бросать вызов миру, “творить“ мир. И, наконец, причина возникновения современной техники - вовсе не потребности человека. “Сущность современной техники ставит человека на путь открытий, благодаря чему реальное всюду, где с ним сталкивается человек, более или менее явно становится Bestand». Возможно, Хайдеггер хочет сказать: сам тот факт, что реальность “позволяет“ человеку манипулировать ею техническими средствами, в известном смысле означает, что сама действительность поощряет человека к такого рода действиям, призывая к манипулированию природой. Реальностъ по϶ᴛᴏму должна нести как бы определенную ответственность за ее же эксплуатацию человеком, подобно тому (если позволителен такой пример) как хозяин, когда он уходит из дома и оставляет дверь открытой, в какой-то мере провоцирует на грабеж.

Кстати, эта развиваемая Хайдеггером идея заставляет нас ставить вопрос о технике еще и в третьем его аспекте. Кстати, эта “вызовность, Gestell не только скрывает в себе предыдущий способ раскрытия (т.е. мастерство, умение и производство вещей. - К.М.), но и таит в себе и само ϶ᴛᴏ раскрытие, и именно благодаря ϶ᴛᴏму и побудет несокрытость, т.е. истинность“. Природа или бытие “скрываются“, и ϶ᴛᴏ есть тот глубокий смысл, в каком современная техника становится проблемой, вопросом. Когда Хайдеггер творит о “Том (с большой буквы), в чем обнаруживается несокрытность“, он подразумевает бытие. Современная техника скрывает (затемняет) не только вещную природу (Dingheit) вещей, но и бытие сущего и, в конечном счете, сокрывает и бытие само по себе. Отметим, что техника, таким образом, не может быть понята через самое себя.

Идею Хайдеггера можно передать в терминах Сократа. Догматическое мнение, согласно Сократу, как оно, например, высказывается Евтифроном в диалоге “Ион“ (не говоря уже о Тразимахе и Стоит сказать - поле), затемняет истину. И затемняет истину главным образом не потому, что оно формально ложно. В конечном счете Сократ даже соглашается с Тразимахом в том, что справедливость есть не что иное, как интерес “более сильного“, подразумевая при ϶ᴛᴏм, что выражение “более сильный“ понято верно. Концепция Тразимаха затемняет истину не потому, что она ложна, а потому, что Тразимах не понимает самого себя. В то же время, сам Сократ вовсе не претендует на то, что он знает истину в каком-либо существенном, субстанциальном смысле. Его мудрость состоит в знании собственного незнания. И действительно, именно уясненное, или распознанное через анализ, незнание (известное как “сократовская ирония“) делает Сократа открытым истине. О воззрениях Хайдеггера, современная техника может быть охарактеризована как овеществленный догматизм. Отметим, что техника хорошо знает, как надо что-то конструировать и как надо производить. Отметим, что техника обладает эффективным методом (или процедурой), исключающим все другие методы (или процедуры) И в ϶ᴛᴏм отношении техника не обладает знанием собственных границ, она не признает их. Стоит заметить, что она неспособна познать саму себя.

(В скобках мы хотели бы заметить, что можно высоко оценить позицию Хайдеггера и при ϶ᴛᴏм не соглашаться с его субстанциальной теорией о характере бытия как определенного события, кᴏᴛᴏᴩое подвержено историческим изменениям в ϲʙᴏих мирских, земных проявлениях. Можно просто сказать, что непреодолимая запутанность на материальном уровне имеет тенденцию умалять значение духовной и метафизической реальности. Материал опубликован на http://сайт
Отметим, что техника будет видом экзистенциального отвержения духовного и метафизического начал в ϶ᴛᴏм смысле, что она оставляет их вне поля ϲʙᴏего зрения точно так же, как и всякая догма, отбрасывающая или игнорирующая в ϲʙᴏем мирском всемогуществе более тонкие функции и действия сердца и духа)

Каков, однако, выход из ϶ᴛᴏй затруднительной ситуации? Чем человек может ответить на ϶ᴛᴏт реифицированный по Хайдеггеру догматизм исходя из глубин ϲʙᴏей самости? Согласно Хайдеггеру, действительный ответ на данные вопросы заключается вовсе не в том, ɥᴛᴏбы попросту попытаться избавиться от техники, отбрасывая ее точно так же, как она сама отбрасывает сердце и дух “Отметим, что техника не должна быть повержена, она не должна быть разрушена“.

“Отметим, что техника, сущностью кᴏᴛᴏᴩой будет само бытие, никогда не может позволить людям преодолеть ее. Это, в конечном счете, означает, что именно человек будет господином бытия“

Преодоление техники как выполнение какой-то задачи, скорее напоминает то, “что происходит в духовной сфере человека, когда кто-то пытается превозмочь горе и печаль“. Отвержение чего-либо следует переживать до конца, оно должно быть развернута и углублено; что же касается горя и печали, то их следует переживать до той поры, пока они не становятся открытыми и явными; и тогда они преодолеваются и трансцендируются каким-нибудь мистическим способом.

Когда мы претерпеваем какие-то невзгоды или печалимся, мы просто слишком “закрыты“ для осознания того, что мы в данный момент переживаем или познаем. Нам крайне важно определенная временная дистанция, самопознание, трезвая оценка того, кто мы есть в действительности, требуется знание границ собственных возможностей. Но ϶ᴛᴏ достигается не через отбрасывание или подавления горя и печали; оно приходит только со временем и с раскрытием источника нашей боли посредством формулировки определенных вопросов и рассуждений вокруг них, через понимание наших горестей путем перевода их на более ясный язык, осознанием того, что изнанкой печали будет счастье, воспетое в искусстве и поэзии; через терпеливые и спокойные размышления, через переживание и проникновение в существующее положение вещей, через осознание того, что существует непосредственно, ненавязчиво, но только за занавесом наших встревоженных чувств, при ϶ᴛᴏм следовало бы постепенно дистанцироваться от обманчивой и нестабильной области наших сознательных расчетов.

Примечательно, что Хайдеггер как бы для того, ɥᴛᴏбы создать некий позитивный противовес ϶ᴛᴏй негативной критике техники, в других ϲʙᴏих трудах вновь напоминает об уже приведенных видах восприятия техники, таких, как вопрошание, искусство и поэзия; Denken или медитативное, недискурсивное мышление; Gelassenheit, или дистанцированное восприятие (техники), однако в заключение очерка “Вопрос о технике“ Хайдеггер достаточно четко ставит акцент только на вопрошание, так как вопрошание - ϶ᴛᴏ благочестие мышления“. В конечном счете есть, несомненно, определенный смысл в том, почему мы ставим вопрос о сущности техники; при ϶ᴛᴏм техника как бы сама побуждает нас ставить вопрос о ее смысле точно так же, как уверенность Евтифрона в собственной правоте едва ли не сама напрашивается на сократический поиск пустоты и изъянов в ϶ᴛᴏй уверенности. И именно ϶ᴛᴏ вопрошание сущности техники или попытка поместить техническую уверенность философского вопршания и будет сердцевиной философии техники Хайдеггера.

Мартин Хайдеггер: вопрос о технике

В своей философии техники Хайдеггер применяет стратегию развития, проводимого им между двумя видами техники, и не отбрасывая технику в любом смысле, пытаясь “включить“ современную технику в более широкий контекст. Так же как и Ортега, Хайдеггер подходит к проблеме техники в рамках фундаментальной онтологической перспективы и в конечном счете приходит к вопросу об исторических судьбах техники.

Техника представляет собой проблему по меньшей мере в трех смыслах. Первый смысл касается онтологической стороны или сущности того, что мы называем техникой. Это исходный пункт хайдегтеровской постановки вопроса о том, что такое техника, сформулированной в очерке. Хайдеггер отвергает традиционные ответы, которые сводятся к тому, что техника является нейтральным средством в руках человека. В противоположность инструментальному воззрению на технику как на нейтральное средство, Хайдеггер доказывает, что техника лишь часть истины или откровения, что, с одной стороны современная техника является откровением, при котором человек использует природу, не нарушая ее естественного состояния, с другой -- бросает ей вызов тем, что из природного материала производит тот или иной вид энергии и, не будучи зависимым от природы, накапливает и передает его.

Для того чтобы охарактеризовать современную технику как “откровенную“, обладающую особым характером “полагания“ и “вызова“, Хайдеггер сопоставляет традиционную ветряную мельницу и электростанцию. Каждое из технических сооружений как бы обуздывает природную энергию и используется человеком для осуществления тех или иных своих целей. Однако ветряная мельница и мельница с водяным колесом находятся в таком отношении с природой, которое дает основание сравнивать их с произведениями искусства, утверждает Хайдеггер. Прежде всего, они, конечно, связаны определенным образом с землей, чего нельзя сказать о современном технике хотя бы по той причине, что они просто передают движение. Если нет ветра и не бежит вода, то тут уж ничего не поделаешь: движение прекращается. Кроме того, именно как определенные структуры эти сооружения в целом приспосабливаются к ландшафту, часто раскрывая и используя те свойства местности, которые без строительства мельниц вряд ли были бы замечены. Ветряная мельница стоит на равнине, подобно маяку, привлекая внимание путника к этому маленькому оазису, наделяющему своим светом и возвышающимися над местностью контурами приятные черты той или иной, без него полной скуки, местности.

Работающая на каменном угле электростанция, наоборот вырабатывает базовые формы физической энергии и затем накапливает их в чувственно не воспринимаемой форме. Электростанция не передает никакого движения. Она преобразовывает или высвобождает движение и затем трансформирует его. С доисторических времен и до начала промышленной революции природные материалы и силы, с которыми человеку приходилось иметь дело, остались, в известной мере, теми же; они постоянны. Это -- дерево, камень, ветер, сила падающей воды, животные. Однако современная техника идет по новому пути использования земных ресурсов -- она экстрагирует накопленную энергию в виде каменного угля, затем преобразовывает его в электрическую энергию, которая в свою очередь, может быть накоплена, а затем использована для дальнейшего распределения по человеческим потребностям или применена по воле человека. “Высвобождение, преобразование, накопление, распределение и коммутирование (переключение) -- таковы пути технических открытий“, характерные для современного развития техники. Более того, какая-нибудь электростанция редко вписывается в естественный ландшафт или дополняет его. Огромные дамбы пересекают каньоны и пороги больших рек. Атомные электростанции не только загрязняют окружающую среду выделяемыми ими теплом и радиацией. Их строительств вызвано нуждами городов, а внешне их очертания зависят только от научных и математических расчетов, поэтому все они похожи друг на друга и в таком виде как бы накладываются на любой ландшафт независимо от его характера.

Заметьте, как это связывается с тем, что говорил Хайдеггер об отношении, сложившемся между современной наукой и техникой. Современная наука, по Хайдеггеру, характеризуется посредством объектификации (опредмечивания) естественной окружающей среды в описании мира в математических терминах, при котором неизбежно игнорируется сам земной характер мира, его естественность, и это создает возможность производства предметов, объектов без подлинной индивидуальности и вещности. И Хайдеггер утверждает, что вместо того, чтобы рассматривать технику в качестве прикладной науки, точнее было бы рассматривать науку как теоретическую технику.

Именно при таком положении дел Хайдеггер поднимает вопрос о технике во втором его аспекте: кто или что является причиной технического открытия мира как чистого объекта? Является ли эта ситуация, как утверждает позитивистская или антропологическая концепция техники, результатом одной лишь человеческой деятельности? Является ли современная техника результатом одних лишь личных или коллективных человеческих решений? Хайдеггер отвечает на эти вопросы отрицательно. По его мнению, “за спиной“ или на “изнанке“ современной техники в качестве способности открытия стоит нечто, что полагает мир и бросает ему вызов. Это нечто Хайдеггер называет Gestell.

Термин Gestell являет собой, если использовать язык Канта, трансцендентальную предпосылку современной техники. Предлагая этот термин, Хайдеггер пытается закрепить общезначимое слово, которое, в обычном его значении, переводится как “стойка“, “каркас“, “подставка“ или что-то в этом роде. Однако он придает этому термину более глубокий философский смысл. Gestell выражает объединенное содержание тех ориентаций, которые направляют человека, бросают ему вызов, зовут его к раскрытию реального, подобно приказу, к созданию резервов. Корень Stell -- основа, от которой образован термин stellendes (устанавливающее, ориентирующее). Gestell означает тот способ открытия, который определяет сущность современной техники, но и сам он не имеет технической природы. Этот каркас, или Gestell, не является частью техники; он является той установкой, которая лежит в самой основе современной техники, пребывает внутри технической деятельности. Проще говоря, этот термин означает техническое отношение к миру.

С определенной точки зрения, Gestell является 6езличностным познавательным “каркасом“. Однако, с точки зрения Хайдеггера -- нечто более фундаментальное, чем то, что может быть выражено термином “безличностное воление“. И это -- наиболее интересное и “интригующее“ его утверждение. Gestell не только “полагает“ и делает вызов миру, -- такого рода идеи уже содержат в себе элементы воли -- он также ориентирует человека и призывает его самому бросать вызов миру, “творить“ мир. И, наконец, причина возникновения современной техники -- вовсе не потребности человека. “Сущность современной техники ставит человека на путь открытий, благодаря чему реальное всюду, где с ним сталкивается человек, более или менее явно становится Bestand». Возможно, Хайдеггер хочет сказать: сам тот факт, что реальность “позволяет“ человеку манипулировать ею техническими средствами, в известном смысле означает, что сама действительность поощряет человека к такого рода действиям, призывая к манипулированию природой. Реальностъ поэтому должна нести как бы определенную ответственность за ее же эксплуатацию человеком, подобно тому (если позволителен такой пример) как хозяин, когда он уходит из дома и оставляет дверь открытой, в какой-то мере провоцирует на грабеж.

Эта развиваемая Хайдеггером идея заставляет нас ставить вопрос о технике еще и в третьем его аспекте. Эта “вызовность, Gestell не только скрывает в себе предыдущий способ раскрытия (т.е. мастерство, умение и производство вещей. - К.М.), но и таит в себе и само это раскрытие, и именно благодаря этому и появляется несокрытость, т.е. истинность“. Природа или бытие “скрываются“, и это есть тот глубокий смысл, в каком современная техника становится проблемой, вопросом. Когда Хайдеггер творит о “Том (с большой буквы), в чем обнаруживается несокрытность“, он подразумевает бытие. Современная техника скрывает (затемняет) не только вещную природу (Dingheit) вещей, но и бытие сущего и, в конечном счете, сокрывает и бытие само по себе. Техника, таким образом, не может быть понята через самое себя. техника хайдеггер природа наука

“Техника, сущностью которой является само бытие, никогда не может позволить людям преодолеть ее. Это, в конечном счете, означает, что именно человек является господином бытия“.

МАРТИН ХАЙДЕГГЕР

ВОПРОС О ТЕХНИКЕ

Источник: Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с немецкого. - М.: Республика, 1993. - 447 с. Основной текст: с. 221 - 238, примечания: с. 420-423.

В нижеследующем мы спрашиваем о технике (1). Вопросы встают на каком-то пути. Разумно поэтому иметь в виду прежде всего путь, а не застревать на разрозненных тезисах и формулах. Наш путь - путь мысли. Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык. Мы ставим вопрос о технике и хотели бы тем самым подготовить возможность свободного отношения к ней. Свободным оно будет, если откроет наше присутствие (Dasein) для сущности техники. Встав вровень с этой сущностью, мы сумеем охватить техническое в его границах.

Техника не то же, что сущность техники. Отыскивая сущность дерева, мы неизбежно увидим: то, чем пронизано всякое дерево как таковое, само не есть дерево, которое можно было бы встретить среди прочих деревьев.

Точно так же и сущность техники вовсе не есть что-то техническое. Мы поэтому никогда не осмыслим своего отношения к сущности техники, пока будем просто думать о ней, пользоваться ею, управляться с нею или избегать ее. Во всех этих случаях мы еще рабски прикованы к технике, безразлично, энтузиастически ли мы ее утверждаем или отвергаем. В самом злом плену у техники, однако, мы оказываемся тогда, когда усматриваем в ней что-то нейтральное; такое представление, в наши дни особенно распространенное, делает нас совершенно слепыми к ее существу.

Сущностью вещи, согласно старинному философскому учению, называется то, чть она есть. Мы ставим вопрос о технике, когда спрашиваем, что она такое. Каждому известны оба суждения, служащие ответом на такой вопрос. Одно гласит: техника есть средство для достижения целей. Другое гласит: техника есть известного рода человеческая деятельность (2). Оба определения техники говорят об одном. В самом деле, ставить цели, создавать и использовать средства для их достижения есть человеческая деятельность. К тому, чть есть техника, относится изготовление и применение орудий, инструментов и машин, относится само изготовленное и применяемое, относятся потребности и цели, которым все это служит. Совокупность подобных орудий есть техника. Она сама есть некое орудие, по-латински - instrumentum.

Примелькавшееся представление о технике, согласно которому она есть средство и человеческая деятельность, можно поэтому назвать инструментальным и антропологическим определением техники.

Кому вздумается отрицать его правильность? Оно явно угадывает то, что сразу бросается в глаза, когда говорят о технике. Больше того, страшная правильность инструментального определения техники такова, что оно годится даже для современной техники, относительно которой, между прочим, не без основания утверждают, что по сравнению со старой ремесленной техникой она представляет собой нечто совершенно иное и потому новое. Электростанции со своими турбинами и генераторами - тоже изготовленное человеком средство, служащее поставленной человеком цели. И реактивный самолет, и высокочастотная установка - тоже средства для достижения целей. Разумеется, радиолокационная станция не так проста, как флюгер. Разумеется, постройка высокочастотного агрегата требует сочетания разнообразных операций промышленно-технического производства. Разумеется, лесопильня в заброшенной шварцвальдской долине - примитивное средство в сравнении с гидроэлектростанцией на Рейне.

И все-таки верно: современная техника - тоже средство для достижения целей. Недаром инструментальным представлением о технике движимы все усилия поставить человека в должное отношение к технике. Все нацелено на то, чтобы надлежащим образом управлять техникой как средством. Хотят, что называется, “утвердить власть духа над техникой”. Хотят овладеть техникой. Это желание овладеть становится все более настойчивым, по мере того как техника все больше грозит вырваться из-под власти человека (3).

Ну а если допустить, что техника вовсе не просто средство, как тогда будет обстоять дело с желанием овладеть ею? Впрочем, мы же сами сказали, что инструментальное определение техники верно. Конечно. Верное всегда констатирует в наблюдаемой вещи что-то соответствующее делу. Но такая констатация при всей своей верности вовсе еще не обязательно раскрывает вещь в ее существе. Только там, где происходит такое раскрытие, происходит событие истины. Поэтому просто верное - это еще не истина. Лишь истина впервые позволяет нам вступить в свободное отношение к тому, что задевает нас самим своим существом. Верное инструментальное определение техники, таким образом, еще не раскрывает нам ее сущности. Чтобы добраться до нее или хотя бы приблизиться к ней, мы должны, пробиваясь сквозь верное, искать истинного. Мы должны спросить: что такое сама по себе инструментальность? К чему относятся такие вещи, как средство и цель? Средство есть нечто такое, действием чего обеспечивается и тем самым достигается результат. То, что имеет своим последствием действие, называют причиной. Причина, однако, - не только нечто такое, посредством чего достигается нечто другое. Цель, в стремлении к которой выбирают вид средства, тоже играет роль причины. Где преследуются цели, применяются средства, где господствует инструментальное, там правит причинность, каузальность.

Столетиями философия учит, что есть четыре причины: 1) causa materialis, материал, вещество, из которого изготовляется, например, серебряная чаша; 2) causa formalis, форма, образ, какую принимает этот материал; 3) causa finalis, цель, например жертвоприношение, которым определяются форма и материал нужной для него чаши; 4) causa efficiens, создающая своим действием результат, готовую реальную чашу, т. е. серебряных дел мастер. Что такое техника, представляемая как средство, раскроется, если мы сведет инструментальность к этим четырем аспектам причинности.

А что если существо причинности тоже окутано мраком? Правда, вот уже сколько веков философы ведут себя так, словно учение о четырех причинах свалилось с неба в виде самоочевиднейшей истины. Но не пора ли уже спросить: почему причин именно четыре? Что по отношению к перечисленной четверице называется собственно “причиной”? Откуда в характере причинности четырех причин такое единство, что они оказываются взаимосвязаны?

Пока мы не вдумаемся в эти вопросы, причинность, а с нею инструментальность, а с этой последней примелькавшееся инструментальное определение техники останутся темными и необоснованными.

Причину с давних пор привыкли представлять как действующую силу. Действие тут означает получение следствия, результата. Действующая причина, causa efficiens, одна из четырех, решающим образом определяет всю каузальность. Дело доходит до того, что целевая причина, causa finalis, вообще уже не причисляется к каузальности. Causa, casus идет от глагола cadere, падать, и означает то, из-за чьего воздействия “выпадает” то или иное следствие. Учение о четырех причинах восходит к Аристотелю. Однако в сфере греческого мышления и для Аристотеля все, что последующие эпохи ищут у греков под понятием и рубрикой “причинности”, не имеет просто ничего общего с действием и воздействием. Что мы именуем причиной, а римляне causa, у греков зовется бъфйпн: виновное в чем-то другом. Четыре причины - четыре связанных между собой вида виновности. Это можно пояснить на примере.

Серебро - то, из чего изготовлена серебряная чаша. Как определенный материал (ылз) оно отчасти виновно в чаше. Чаша обязана серебру тем, из чего она состоит. Жертвенный сосуд обязан собою, однако, не только серебру. Будучи серебряной чашей, вещь, обязанная этим серебру, выступает в виде чаши, а не в виде пряжки или кольца. Соответственно жертвенный прибор обязан также образу (эйдосу) своей чашеобразности. Серебро, в котором воплотился образ чаши, и вид, в котором явилось серебряное, вместе по-своему виновны в жертвенном приборе.

Но главный его виновник все-таки нечто третье. Это то, что с самого начала очертило чашу сферой освящения и жертвоприношения. Благодаря этому она приобретает определенность как жертвенный сосуд. Очертания придают вещи законченность. С такой законченностью вещь не кончается, а наоборот, от нее начинается в качестве того, чем будет после изготовления. Конец, завершение в указанном смысле называется по-гречески фЭлпт, что сплошь да рядом переводят и тем перетолковывают как “цель” и “назначение”. “Телос” - виновник жертвенного сосуда в том же смысле, в каком его совиновниками являются материал и образ.

Наконец, совиновником наличия и готовности сделанного жертвенного прибора выступает нечто четвертое: серебряных дел мастер; но вовсе не тем, что, действуя, он производит готовую жертвенную чашу как следствие своего действия, вовсе не как causa efficiens.

Учение Аристотеля и не знает называемой этим именем причины, и не применяет греческого слова с таким значением (4).

Серебряных дел мастер, разбираясь в трех названных видах вины, собирает их воедино. Разборчивое собирание по-гречески значит лЭгейн, льгпт. Логос коренится в ЬрпцбЯнуибй, выявляющем обнаружении. Серебряных дел мастер - совиновник чаши в том смысле, что от него начинается и через него достигается ее окончательная готовность. Три вышеназванных вида вины благодаря собирающей разборчивости серебряных дел мастера проявляют себя и вступают во взаимосвязь, ведущую к возникновению готовой чаши.

В наличном, готовом жертвенном сосуде собраны, таким образом, четыре вида вины. Они различны и тем не менее связаны между собой. Что их с самого начала объединяет? Чем сплавлена взаимосвязь четырех видов вины? Откуда идет единство четырех причин? Иначе говоря, что значит для греческой мысли эта “вина”?

Мы, нынешние люди, слишком склонны или понимать вину нравственно, как проступок, или опять же толковать ее как определенный род действия. В обоих случаях мы загораживаем себе подступы к первоначальному смыслу того, что позднее будет названо причинностью. Пока эти подступы не откроются, мы не увидим и существа инструментальности, которая стоит на причинности.

Чтобы уберечься от обоих перетолкований вины, поясним ее четыре вида исходя из того, чему они виной. В нашем примере они - виновники наличия и готовности серебряной чаши как жертвенного сосуда. Наличие и готовность (эрпкеЯуибй, предлежание под-лежащего) характеризуют присутствие чего-либо присутствующего (5). Четыре вида вины позволяют вещи явиться. Благодаря им вещь оказывается присутствующей. Они выпускают ее из несуществования и тем самым ведут к полноте ее явления. Все виды вины имеют своей основной чертой это выпускающее выведение к явленности. В смысле такого выведения вина есть “повод”. Исходя из того, как греками ощущалась виновность, бйфЯб, придадим сейчас слову “по-вод” более широкий смысл, чтобы оно именовало сущность по-гречески понятой причинности. Привычное и более узкое значение слова “повод” говорит, наоборот, лишь о чем-то вроде стимула и побуждения, означая род побочной причины в общих рамках причинности.

Так чем же скреплена взаимосвязь четырех видов повода? Они дают чему-то еще не явленному прийти к присутствию. Тем самым ими в равной мере правит то при-ведение, которым приводится к явленности существующее Что такое это при-ведение, нам говорит Платон в одной фразе “Пира” (205 b): Ю гaс фпй Эк фпх мЮ ьнфпт еЯт фo ьн Яьнфй oфцпэн бйфЯб рЬуб еуфй рпЯзуйт. “Всякий по-вод для перехода и выхода чего бы то ни было из несуществования к присутствию есть рпЯзуйт: про-из-ведение”.

Все зависит от нашего умения продумать про-из-ведение во всей его широте (6), притом в греческом смысле. Про-изведение - не только ремесленное изготовление, не только художественно-поэтическое выведение к явленности и изображенности. Цэуйт, самобытное вырастание - тоже про-из-ведение, тоже рпЯзуйт. Цэуйт, - это даже рпЯзуйт в высшем смысле. Ведь то, что присутствует “по природе” цэуйт, несет начало про-из-ведения, например распускания цветов при цветении, в себе самом (Эн Эбхфц) (7). В отличие от этого про-из-ведения ремесла и художества, как серебряная чаша, берут начало своей произведенности не в самих себе, а в другом (Эн Ьллц), в мастере и художнике.

Виды по-вода, четыре причины, таким образом, играют свои взаимосвязанные роли внутри события про-из-ведения. Благодаря этому событию как выросшее по природе, так и изготовленное руками ремесленника и художника выступает, всякий раз по-своему, в своей явленности.

Как, однако, происходит событие про-из-ведения, будь то в природе, будь то в ремесле или в искусстве? Что такое про-из-ведение, в котором разыгрываются четыре вида повода? По-вод ведет к присутствию того, что обнаруживается в событии про-из-ведения. Произведение выводит из потаенности в открытость. Событие произведения происходит лишь постольку, поскольку потаенное переходит в непотаенное. Этот переход коренится и набирает размах в том, что мы называем открытостью потаенного. У греков для этого есть слово aлЮиейб. Римляне переводят его через veritas. Мы говорим “истина”, понимая ее обычно как правильность представления.

Куда мы забрели? Мы спрашиваем о технике, а дошли теперь до aлЮиейб, открытости потаенного. Какое отношение имеет существо техники к раскрытию потаенного? Ответ: прямое. Ибо на раскрытии потаенности стоит всякое про-из-ведение. Последнее, со своей стороны, собирает в себе четыре вида повода - всю причинность - и правит ими. К сфере причинности относятся цель и средства, относится инструментальное. Инструментальность считается основной чертой техники. Шаг за шагом спрашивая, что такое собственно техника как средство, мы придем к раскрытию потаенного. Здесь заложена возможность всякого поставляющего изготовления.

Итак, техника не простое средство. Техника - вид раскрытия потаенности. Если мы будем иметь это в виду, то в существе техники нам откроется совсем другая область. Это - область выведения из потаенности, осуществления истины.

Открывающаяся тут перспектива кажется нам отчуждающе-странной. Так и должно быть, должно быть как можно дольше и тревожить нас, чтобы мы в конце концов всерьез отнеслись к простому вопросу: о чем же говорит слово “техника”. Это слово идет из греческого языка. Фечнйкьн значит: относящееся к фЭчнз. Относительно смысла этого слова мы должны обратить внимание на две вещи. Во-первых, фЭчнз - название не только ремесленного мастерства, но также высокого искусства и изящных художеств. Такая фЭчнз относится к про-из-ведению, к рпЯзуйт; она есть нечто “поэтическое”.

Второе, о чем надо вспомнить в отношении слова фЭчнз, еще важнее. С самых ранних веков вплоть до эпохи Платона слово фЭчнз стоит рядом со словом ЭрйуфЮмз. Оба слова именуют знание в самом широком смысле. Они означают умение ориентироваться, разбираться в чем-то. Знание приносит ясность. В качестве проясняющего оно есть раскрытие потаенности. В специальном трактате (“Никомахова этика” VI, гл. 3 и 4) Аристотель проводит различие между ЭрйуфЮмз и фЭчнз, причем именно в свете того, что и как они выводят из потаенности. ФЭчнз - вид “истинствования”, aлзиеэейн. ФЭчнз раскрывает то, что не само себя про-изводит, еще не существует в наличии, а потому может выйти и выглядеть и так и иначе. Человек, строящий дом или корабль или выковывающий жертвенную чашу, выводит про-из-водимое из потаенности соответственно четырем видам “повода”. Это раскрытие потаенного заранее собирает образ и материал корабля и дома воедино в свете пред-видимой законченности готовой вещи и намечает исходя отсюда способ ее изготовления. Решающая суть фЭчнз заключается тем самым вовсе не в операциях и манипуляциях, не в применении средств, а в вышеназванном раскрытии. В качестве такого раскрытия, но не в качестве изготовления, фЭчнз и оказывается про-из-ведением.

Так замечание о том, что говорит нам слово фЭчнз и как греки определяли сказанное в нем, ведет нас к тому же кругу обстоятельств, на который мы натолкнулись, разбирая вопрос об истинной сути инструментальности как таковой.

Техника - вид раскрытия потаенности. Сущность техники расположена в области, где имеют место открытие и его непотаенность, где сбывается aлЮиейб, истина.

Против подобного определения сущностной области техники могут возразить, что оно имеет силу для греческой мысли и в лучшем случае еще подходит для ремесленной техники, но для современной машинной техники уже не годится. Между тем именно она, только она волнует нас, заставляя ставить вопрос о технике вообще. Люди говорят, что современная техника - нечто совершенно другое в сравнении со всей прежней, поскольку она опирается на точные науки Нового времени. Впрочем, все яснее начинают понимать, что обратное тоже имеет место: современная физика, применяя эксперимент, зависит от технической аппаратуры и прогресса приборостроения. Констатация такого взаимообратимого соотношения между техникой и физикой верна. Но она остается голой историографической констатацией факта, ничего не говорящей о том, в чем основа такого соотношения. Решающим остается вопрос: в чем существо современной техники, если она дошла до того, что в ней применяется точное естествознание?

Что такое современная техника? Она тоже раскрытие потаенного. Лишь тогда, когда мы спокойно вглядимся в эту ее основную черту, новизна современной техники прояснится для нас.

Правда, то раскрытие, каким захвачена современная техника, развертывается не про-из-ведением в смысле рпЯзуйт. Царящее в современной технике раскрытие потаенного есть производство, ставящее перед природой неслыханное требование быть поставщиком энергии, которую можно было бы добывать и запасать как таковую. А что, разве нельзя того же сказать о старой ветряной мельнице? Нет. Правда, ее крылья вращаются от ветра, они непосредственно отданы его дуновению. Но ветряная мельница не извлекает из воздушного потока никакой энергии, чтобы сделать из нее запасы.

Вот, например, участок земли, эксплуатируемый для производства угля или руды. Земные недра выходят теперь из потаенности в качестве карьера открытой добычи, почва - в качестве площадки рудного месторождения. Иным выглядело поле, которое обрабатывал прежний крестьянин, когда обрабатывать еще значило: заботиться и ухаживать. Крестьянский труд - не эксплуатация поля. Посеяв зерно, он вверяет семена их собственным силам роста и оберегает их произрастание. Тем временем обработка поля тоже оказалась втянута в колею совсем иначе устроенного земледелия, на службу которого ставится природа. Оно ставит ее на службу производству в смысле добычи. Полеводство сейчас - механизированная отрасль пищевой промышленности. Воздух поставлен на добывание азота, земные недра - руды, руда - на добычу, например, урана, уран - атомной энергии, которая может быть использована для разрушения или для мирных целей.

Постановка дела добычи природной энергии есть производство в двояком смысле. Оно про-изводит, поскольку что-то извлекает и предоставляет. Вместе с тем такое производство всегда с самого начала несет в себе установку на воспроизводство, на увеличение производительности в смысле извлечения максимальной выгоды при минимальных затратах. Добытый в карьере уголь поставляется не для того, чтобы просто где-то вообще быть в наличии. Его хранят, т. е. держат наготове, чтобы при надобности он отдал накопленное в нем солнечное тепло. Так добывают тепловую энергию, которая ставится на производство пара, с помощью которого приводят в действие механизмы, обеспечивая на заводе производственный процесс.

На Рейне поставлена гидроэлектростанция. Она ставит реку на создание гидравлического напора, заставляющего вращаться турбины, чье вращение приводит в действие машины, поставляющие электрический ток, для передачи которого установлены энергосистемы с их электросетью. В системе взаимосвязанных результатов поставки электрической энергии сам рейнский поток предстает чем-то предоставленным как раз для этого. Гидроэлектростанция не встроена в реку так, как встроен старый деревянный мост, веками связывающий один берег с другим. Скорее река встроена в гидроэлектростанцию. Рейн есть то, чту он теперь есть в качестве реки, а именно поставитель гидравлического напора, благодаря существованию гидроэлектростанции. Чтобы хоть отдаленно оценить чудовищность этого обстоятельства, на секунду задумаемся о контрасте, звучащем в этих двух именах собственных: “Рейн”, встроенный в гидроэлектростанцию для производства энергии, и “Рейн”, о котором говорит произведение искусства, одноименный гимн Фридриха Гельдерлина (8). Нам возразят, что Рейн ведь все-таки еще остается рекой среди своего ландшафта. Может быть, но как? Только как объект, предоставляемый для осмотра экскурсионной компанией, развернувшей там индустрию туризма.

Выведение из потаенности, которым захвачена современная техника, носит характер предоставления в смысле добывающего производства. Оно происходит таким образом, что таящаяся в природе энергия извлекается, извлеченное перерабатывается, переработанное накапливается, накопленное опять распределяется, а распределенное снова преобразуется. Извлечение, переработка, накопление, распределение, преобразование - виды выведения из потаенности. Это выведение, однако, не просто идет своим ходом. Оно и не растекается в неопределенности. Техническое раскрытие потаенного раскрывает перед самим собой свои собственные сложно переплетенные процессы тем, что управляет ими (9). Управление со своей стороны стремится всесторонне обеспечить само себя. Управление и обеспечение делаются даже главными чертами про-из-водящего раскрытия.

Какого рода открытость присуща тому, что вышло на свет в процессе производящего предоставления? Его во всех случаях заставляют установленным образом быть в распоряжении, а именно с установкой на дальнейшее поставляющее производство. Все, что таким образом поставлено, стоит на особом положении. Назовем его состоянием-в-наличии. Этот оборот речи будет означать у нас нечто более весомое и существенное, чем просто “припасенность”. Словосочетание “состояние-в-наличии” поднимается здесь до статуса принципиального понятия. Им характеризуется весь тот способ, каким наличествуют вещи, затронутые производяще-добывающим раскрытием. Состоящее-в-наличии уже не противостоит нам как предмет в его объективной реальности.

Но ведь авиалайнер, стоящий на взлетной площадке, - он все же предмет? Конечно. Мы можем представлять себе машину таким образом. Однако тогда от нас будет скрыто ее существо и ее способ существования. Выведенная из своей потаенности, она стоит на взлетной полосе только в качестве состоящего-в-наличии и лишь постольку, поскольку поставлена на обеспечение возможности транспортировок. Для этого она во всем своем устройстве, в каждой своей составной части должна предоставлять возможность такого использования, т. е. должна быть готова к полету. (Здесь было бы уместно разобрать гегелевское определение машины как самодеятельного орудия (10). Если идти от ручного орудия ремесленника, эта характеристика верна. Но в таком случае мы осмысливаем машину как раз не из сущности техники, к которой она принадлежит. С точки зрения состояния-в-наличии она как раз совершенно несамостоятельна; ибо она держится только тем, что поставлена на предоставление поставляемого ею.)

Если сейчас, когда мы пытаемся выявить в современной технике ее характер производящего выведения из потаенности, нам подвертываются, громоздясь сухой, однообразной и потому тягостной грудой, слова “ставить”, “предоставлять”, “поставлять”, “состоять”, то тому есть основание в вещи, которая хочет здесь сказать о себе.

Кто осуществляет все это поставляющее производство, через которое так называемая действительность выходит из потаенности для состояния в наличии? Очевидно, человек. До какой степени он своими силами способен на такое раскрытие потаенного? Человек может, конечно, тем или иным способом представлять, описывать и производить те или иные вещи. Но непотаенностью, в которой показывает себя или ускользает действительное, человек не распоряжается (11). То, что со времен Платона действительное обнаруживает себя в свете идей, не Платоном устроено. Мыслитель лишь отвечал тому, что было к нему обращено как вызов.

Это поставляющее раскрытие всего может осуществляться только в той мере, в какой человек со своей стороны заранее сам уже вовлечен в извлечение природных энергий. Если человек вовлечен в это, поставлен на это, то не принадлежит ли и человек - еще первоначальное, чем природа - к состоящему-в-наличии? Привычность таких выражений, как “человеческий материал”, как “личный состав” корабля или медицинского учреждения, говорит об этом. Лесничий, замеряющий в лесу поваленную древесину и по видимости точно так же обходящий те же лесные тропы, как и его дед, сегодня, знает он о том или не знает, поставлен на это деревообрабатывающей промышленностью. Он приставлен к процессу поставки целлюлозы, которую заставляет в свою очередь производить потребность в бумаге, предоставляемой газетам и иллюстрированным журналам. А те заставляют общественное мнение проглатывать напечатанное, чтобы люди могли встать на позиции предоставляемой в их распоряжение мировоззренческой установки. Правда, как раз потому, что человек еще раньше, чем природные энергии, вовлечен в процесс добывающего поставления, он никогда не бывает чем-то просто состоящим в наличии. Применяя технику, человек первичнее ее участвует в поставляющем производстве как способе раскрытия потаенности. Но сама непотаенность, внутри которой развертывается поставляющее производство, никоим образом не создана человеком, как не им устроена и та область, которую он обязательно пересекает всякий раз, когда в качестве субъекта вступает в отношение к объекту (12).

В чем и как происходит открытие потаенности, если оно не целиком устраивается человеком? Долго искать не приходится. Надо только без предвзятости осмыслить То, чем человек всегда оказывается заранее уже захвачен, причем настолько решительно, что лишь в силу своей захваченности он и может быть человеком. Когда бы человек ни раскрывал свой взор и слух, свое сердце, как бы ни отдавался мысли и порыву, искусству и труду, мольбе и благодарности, он всегда с самого начала уже видит себя вошедшим в круг непотаенного, чья непотаенность уже осуществилась, коль скоро она вызвала человека на соразмерные ему способы своего открытия. По-своему открывая внутри непотаенности присутствующее в ней, человек лишь отвечает ее вызову - даже там, где ему противоречит. И если, ища и созерцая, человек начинает исследовать природу как некую область своего представления, то, значит, он уже захвачен тем видом открытия потаенности, который заставляет его наступать на природу как на стоящий перед ним предмет исследования - до тех пор, пока и предмет тоже не исчезнет в беспредметности состоящего-в-наличии (13).

Итак, современная техника в смысле поставляюще-предоставляюшего раскрытия непотаенности - не просто человеческое дело. Поэтому и тот вызов, который заставляет человека поставлять действительное как состоящее-в-наличии, мы тоже должны воспринять таким, каким он обнаруживает себя. Вызов этот сосредоточивает человека на поставляющем производстве. Его собирающее начало нацеливает человека на поставление действительного как состоящего в наличии.

То, что изначально складывает извилистые линии берега, нанизывая на себя их сложную совокупность, в береговую линию, есть собирающее начало, которое мы называем по-бережьем.

Мы называем то изначально собирающее начало, из которого развертываются разнообразные способы, какими мы ведем себя, поведением.

Философия техники. Мартин Хайдеггер как представитель гуманитарной философии техники

Реферат по философии

Царенко Е.Н.

Введение

К сожалению, пока еще очень и очень медленно, но всё отчётливее в инженерное сознание проникает мысль о необходимости обращения к истории техники и науки не только для изучения культурных образцов и познания прошлого, но и для поиска новых технологических решений. Это относится, например, к древним медицинским технологиям, где многовековая проверка традицией дополняется сегодня строгим научным анализом. История техники, понимаемая не только как история отдельных технических средств, но и как история технических решений, проектов и технических теорий (как успешных, так и нереализованных, казавшихся в свое время тупиковыми) может стать действительной основой не только реализуемого настоящего, но и предвидимого будущего. Знать и предвидеть - задача не столько историческая, сколько философская. Поэтому философия и история науки и техники должны занять одно из важных мест в современном инженерном образовании. В этом я вижу актуальность выбранной мной темы реферата.

Философия техники имеет в данном случае сходные задачи по отношению к технике, что и философия науки по отношению к науке. Её роль, естественно, возрастает при переходе от простых систем к сложным, а также от специализированных видов технической деятельности к системным и теоретическим исследованиям и видам проектирования. Процессы, происходящие именно на этих этапах развития технической, лучше сказать - научно-технической деятельности, требуют в наибольшей степени философского осмысления.

Целью данного реферата является разобраться в том, что такое философия техники и что такое техника как уникальное, единственное в своем роде явление, которое изучает философия.

Для этого по ходу написания этой работы были использованы следующие литературные источники:Поликарпов В.С. История науки и техники (учебное пособие), Горохов В.Г., Розин В.М. Введение в философию техники: Учебное пособие, Печчеи А. Человеческие качества и др.

Вопросы в философии, касающиеся техники. Представление о технике.

Хотя техника является настолько же древним явлением, как и само человечество, а поэтому так или иначе она попадала в поле зрения философов, как самостоятельная философская дисциплина, философия техники возникла лишь в XX столетии.

С конца сороковых годов XX века началось обсуждение философских вопросов техники. До немецкого философа М.Хайдеггера техника оценивалась только положительно, как последнее, эффективное орудие, способствующее «триумфальному шествию Разума и Добра» . Хайдеггер сделал сенсационное заявление: он первым увидел в технике величайшую опасность для человека, поскольку человек «выдан» технике, «затребован» ею. Ярко и наглядно ужас человека перед технической мощью показал Аурелио Печчеи, создатель всемирно известной организации - Римского клуба - объединившего ученых, исследующих так называемые глобальные проблемы современности, т.е. те процессы, которые угрожают будущему человеческой цивилизации. В книге «Человеческие качества» А.Печчеи отмечал: «Истоки этой почти зловещей благоприобретенной мощи человека лежат в комплексном воздействии всех... изменений, а их своеобразным символом стала современная техника. Еще несколько десятилетий назад мир человека можно было - в весьма упрощенном виде, разумеется, - представить тремя взаимосвязанными, но достаточно устойчивыми элементами. Этими элементами были Природа, сам Человек и Общество. Теперь в человеческую систему властно вошел четвертый и потенциально неуправляемый элемент - основанная на науке Техника... Так что человек уже не в состоянии не только контролировать эти процессы, но даже просто осознавать и оценивать последствия всего происходящего.» (Печчеи А. Человеческие качества. М., 1985. С.68.).

Современная социальная философия изучает следующие вопросы, связанные с техникой:

Что такое техника как феномен?

Каковы формы и пределы ее воздействия на человеческое бытие?

В чем общественная обусловленность техники?

Техника - это благо или зло для человека и всей цивилизации?

Для того, чтобы разобраться в том, что такое философия техники и что такое техника как уникальное, единственное в своем роде явление, которое изучает философия, осуществим краткий экскурс в историю.

Независимо от того, с какого момента отсчитывать начало науки, о технике можно сказать определенно, что она возникла вместе с возникновением Homo sapiens и долгое время развивалась независимо от всякой науки. Это, конечно, не означает, что ранее в технике не применялись научные знания. Но во-первых, сама наука не имела долгое время особой дисциплинарной организации, и, во-вторых, она не была специально ориентирована на сознательное использование создаваемых ею знаний в технической сфере. Рецептурно-техническое знание достаточно долго противопоставлялось научному знанию, об особом научно-техническом знании вообще вопрос не ставился. «Научное» и «техническое» принадлежали фактически к различным культурным ареалам. В более ранний период развития человеческой цивилизации и научное, и техническое знание были органично вплетены в религиозно-мифологическое мировосприятие и еще не отделялись от практической деятельности.

Первым, кто внес в заглавие своей книги словосочетание «Философия техники», был немецкий философ Эрнст Капп. Его книга «Основные направления философии техники. К истории возникновения культуры с новой точки зрения» вышла в свет в 1877 году. Несколько позже другой немецкий философ Фред Бон одну из глав своей книги «О долге и добре» (1898 г.) также посвятил «философии техники». В конце XIX века российский инженер П.К.Энгельмейер формулирует задачи философии техники в своей брошюре «Технический итог XIX века» (1898 г.).

Однако только в XX веке техника, ее развитие, ее место в обществе и значение для будущего человеческой цивилизации становится предметом систематического изучения. Не только философы, но и сами инженеры, начинают уделять осмыслению техники все большее внимание. Особенно эта тематика обсуждалась на страницах журнала Союза германских дипломированных инженеров «Техника и культура» в 30 – е годы. Можно сказать, что в этот период в самой инженерной среде вырастает потребность философского осознания феномена техники. Часто попытки такого рода осмысления сводились к исключительно оптимистической оценке достижений и перспектив современного технического развития. Одновременно в гуманитарной среде росло критическое отношение к ходу технического прогресса в современном обществе и внимание привлекалось прежде всего к его отрицательным сторонам.

Таким образом, философия техники, с позиций широкого исторического контекста, исследует феномен техники в целом и ее место в общественном развитии.

Что же такое техника? Она представляет собой:

– совокупность технических устройств - от отдельных простейших орудий до сложнейших технических систем;

– совокупность различных видов технической деятельности по созданию этих устройств - от научно-технического исследования и проектирования до их изготовления на производстве и эксплуатации, от разработки отдельных элементов технических систем до системного исследования и проектирования;

– совокупность технических знаний - от специализированных рецептурно-технических до теоретических научно-технических и системотехнических знаний.

Как же философы оценивают современную технику? Прежде всего, они констатируют, что на протяжении последнего столетия технику либо прославляли, либо презирали, либо взирали на нее с ужасом. Почти исчез «прометеевский восторг» (выражение известного немецкого философа К.Ясперса) перед техникой, хотя дух изобретательства это не парализовало. «Детская радость» перед техникой стала уделом «примитивных народов» (выражения того же Ясперса).

Вместе с тем, техника открывает перед человеком новый мир, новые возможности существования в нем. Сравним, например, возможности изучения иностранного языка с помощью книг-самоучителей и с помощью компьютерных лазерных дисков. Или подготовку рукописи книги с помощью шариковой ручки и компьютерного редактора текстов. Как говорится, комментарии излишни.

Техника дает человеку поистине огромное расширение реального видения мира. Не удивительно, что сейчас, как никогда прежде, бурно развивается астрономия, опирающаяся на достижения современной науки. Благодаря транспорту человек преодолевает пространственные ограничения.

Техника открыла перед человеком новый мир - мир дизайна. Технический объект должен быть уже не просто целесообразным, как это требовалось от него в прошлом. Он должен гармонично войти в интерьер человеческого жилища и при этом отвечать возросшим требованиям безопасности пользования им.

Современная техника оказала воздействие на все сферы жизни общества: революционные изменения претерпела сфера материального производства; даже по сравнению с первой половиной XX века, значительно изменилась социальная структура развитых стран мира; сложное и противоречивое, далеко не всегда положительное воздействие оказала современная техническая цивилизация на политические системы большинства стран мира; получили развитие новые виды искусства и т. д. Техника коснулась всех сфер жизни. Она существенно изменила самого человека, своего творца и... заложника. К. Ясперс так суммировал все сказанное выше: «Реальность техники привела к тому, что в истории человечества произошел невероятный перелом, все последствия которого не могут быть предвидены и не доступны даже для самой пылкой фантазии. Но очевидно следующее: техника - только средство, сама по себе она не хороша и не дурна. Всё зависит от того, что из нее сделает человек, чему она служит, в какие условия он ее ставит. Весь вопрос в том, что за человек подчиняет ее себе и каким образом он проявит себя с ее помощью. Техника не зависит от того, что может быть ею достигнуто, то есть это не самостоятельная сущность, это скорее триумф средств над целью» (Ясперс К. Современная техника // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. С.146).

Мартин Хайдеггер: вопрос о технике

Философию техники Хайдеггера не так легко выразить обобщенно, хотя она, несомненно, имеет схожие черты с философией техники Мэмфорда и, более углубленно, с воззрениями Ортеги-и-Гассета. Вместе с тем, взявшись за анализ хайдеггеровских суждений относительно техники, мы обязаны учесть два важных обстоятельства. Во-первых, Хайдеггер является, в известном смысле, философом сократических традиций: он, скорее, ставит вопросы, чем отвечает на них. Он полагает, что вопросы, головоломки, или проблемы, их выдвижение являются в большей степени истинным занятием философии, чем что-либо другое. И действительно, Хайдеггер относится крайне подозрительно ко всяким ответам и решениям. Во-вторых, наиболее часто встречающийся у Хайдеггера вопрос касается бытия. Три произведения Хайдеггера, название которых начинается со слов «Вопрос о …», называется «Вопрос о бытии» (1955), другое - «Вопрос о вещи» (1967) и третье - «Вопрос о технике» (1954) как бы подсказывают нам, что вопрос, касающийся техники, следовало бы рассматривать в его отношении вопросу о бытии и не в меньшей мере к вопросу, касающемуся вещи. Может быть даже так, что эти два вопроса, касающиеся вещи и техники, помогут нам пролить свет на наиболее фундаментальный вопрос, так или иначе связанный с бытием. Техника представляет собой проблему по меньшей мере в трех смыслах. Первый смысл касается сущности того, что мы называем техникой. Хайдеггер отвергает традиционные ответы, которые сводятся к тому, что техника является нейтральным средством в руках человека или человеческой активности. В противоположность инструментальному воззрению на технику как на нейтральное средство, Хайдеггер доказывает, что техника лишь часть истины или откровения, что, с одной стороны, современная техника является откровением, при котором человек использует природу, не нарушая ее естественного состояния, с другой - бросает ей вызов тем, что из природного материала производит тот или иной вид энергии и, не будучи зависимым от природы, накапливает и передает их.

Для того чтобы охарактеризовать современную технику как «откровенную», обладающую особым характером «полагания», «вызова», Хайдеггер сопоставляет традиционную ветряную мельницу и электростанцию. Каждое из технических сооружений как бы обуздывает природную энергию и используется человеком для осуществления тех или иных своих целей. Однако ветряная мельница и мельница с водяным колесом находятся в таком отношении с природой, которое дает основание сравнивать их с произведениями искусства, утверждает Хайдеггер. Прежде всего, они, конечно, связаны определенным образом с землей, так как просто передают движение. Если нет ветра и не бежит вода, то движение прекращается. Кроме того, именно как определенные структуры эти сооружения в целом приспосабливаются к ландшафту, интенсифицируя и углубляя его характерные черты. Работающая на каменном угле электростанция, наоборот, вырабатывает базовые формы физической энергии и затем накапливает их в чувственно не воспринимаемой форме. Электростанция не передает никакого движения. Она преобразовывает или высвобождает движение и затем трансформирует его. Однако современная техника идет по новому пути использования земных ресурсов - она экстрагирует накопленную энергию в виде каменного угля, затем преобразовывает его в электрическую энергию, которая, в свою очередь, может быть накоплена, а затем использована для дальнейшего распределения по человеческим потребностям или применена по воле человека. «Высвобождение, преобразование, накопление, распределение и коммутирование (переключение) - таковы пути технических открытий» , характерные для современного развития техники. Более того, какая-нибудь электростанция редко вписывается в естественный ландшафт или дополняет его. Огромные дамбы пересекают каньоны и пороги больших рек. Атомные электростанции не только загрязняют окружающую среду выделяемыми ими теплом и радиацией. Их строительство вызвано нуждами городов, а внешне их очертания зависят только от научных и математических расчетов, поэтому все они похожи друг на друга и в таком виде как бы накладываются на любой ландшафт независимо от его характера.

Это одна из последних реальностей технического прогресса, связывающая вопрос о технике с вопросом о вещи. Хайдеггер пытается показать, что технологические процессы, в отличие от традиционной техники, никогда не создают вещей в строгом смысле этого слова. На место уникальной вещи наподобие изготовленного гончаром глиняного горшка современная техника порождает мир, который Хайдеггер называет Bestand («резервы на длительное время», «запасы») - объекты, готовые для продажи. Мир современных артефактов всегда готов и пригоден для всяческого манипулирования, употребления или выбрасывания. И причина этого вовсе не в массовом производстве, а зависит от характера тех вещей, которые появляются в результате массового производства. Этот Bestand состоит из предметов, которые за рамками человеческих потребностей не представляют никакой ценности. Примером являются предметы, изготовленные из пластмасс, форма которых полностью зависит от человеческих решений относительно того, для чего они должны быть использованы или как они должны быть декорированы и упакованы. Это связывается с тем, что говорил Хайдеггер об отношении, сложившемся между современной наукой и техникой. Современная наука, по Хайдеггеру, характеризуется посредством объектификации (опредмечивания) естественной окружающей среды в описании мира в математических терминах, при котором неизбежно игнорируется сам земной характер мира, его естественность, и это создает возможность производства предметов, объектов без подлинной индивидуальности и вещности. И Хайдеггер утверждает, что вместо того, чтобы рассматривать технику в качестве прикладной науки, точнее было бы рассматривать науку как теоретическую технику. Именно при таком положении дел Хайдеггер поднимает вопрос о технике во втором его аспекте: кто или что является причиной технического открытия мира как чистого объекта? По его мнению, «за спиной» или на «изнанке» современной техники в качестве способности открытия стоит нечто, что полагает мир и бросает ему вызов. Это нечто Хайдеггер называет Gestell. Термин Gestell являет собой, если использовать язык Канта, трансцендентальную предпосылку современной техники. Предлагая этот термин, Хайдеггер пытается закрепить общезначимое слово, которое, в обычном его значении, переводится как «стойка», «каркас», «подставка» или что-то в этом роде. Однако он придает этому термину более глубокий философский смысл. Этот каркас, или Gestell, не является частью техники; он является той установкой, которая лежит в самой основе современной техники, пребывает внутри технической деятельности. Проще говоря, этот термин означает техническое отношение к миру.

С определенной точки зрения, Gestell является безличностным познавательным «каркасом». Однако, с точки зрения Хайдеггера, Gestell – нечто более фундаментальное, чем то, что может быть выражено термином «безличностное воление». И это - наиболее интересное и «интригующее» его утверждение. Gestell не только «полагает» и делает вызов миру, - такого рода идеи уже содержат в себе элементы воли - он также ориентирует человека и призывает его самому бросать вызов миру, «творить» мир. И, наконец, причина возникновения современной техники - вовсе не потребности человека. Сущность современной техники ставит человека на путь открытий, благодаря чему реальное всюду, где с ним сталкивается человек, более или менее явно становится Bestand. Возможно, Хайдеггер хочет сказать: сам тот факт, что реальность «позволяет» человеку манипулировать ею техническими средствами, в известном смысле означает, что сама действительность поощряет человека к такого рода действиям, призывает к манипулированию природой. Реальность поэтому должна нести как бы определенную ответственность за ее же эксплуатацию человеком, подобно тому (если позволителен такой пример) как хозяин, когда он уходит из дома и оставляет дверь открытой, в какой-то мере провоцирует на грабеж.

В воззрениях Хайдеггера, современная техника может быть охарактеризована как овеществленный догматизм. Техника хорошо знает, как надо что-то конструировать и как надо производить. Техника обладает эффективным методом, исключающим все другие методы. И в этом отношении техника не обладает знанием собственных границ, она не признает их. Она неспособна познать саму себя.

«Техника, сущностью которой является само бытие, никогда не может позволить людям преодолеть ее. Это, в конечном счете, означает, что именно человек является господином бытия» . В заключение очерка «Вопрос о технике» Хайдеггер достаточно четко ставит акцент только на вопрошание, ибо вопрошание - это благочестие мышления. И именно это вопрошание сущности техники или попытка поместить техническую уверенность в рамки философского вопрошания и является сердцевиной философии техники Хайдеггера.

Заключение

ХХI век может быть охарактеризован как всё расширяющееся использование техники в самых различных областях социальной жизни. Техника начинает всё активнее применяться в различных сферах управления. Она реально начинает воздействовать на выбор тех или иных путей социального развития. Эту новую функцию техники иногда характеризуют как превращение её в социальную силу. При этом усиливаются мировоззренческие функции техники и её роль как непосредственной производительной силы.

Современная философия техники рассматривает развитие техническое познание как социокультурный феномен. И одной из важных её задач является исследование того, как исторически меняются способы формирования нового технического познания и каковы механизмы воздействия социокультурных факторов на этот процесс.

Философия техники не ставит своей обязательной задачей чему – то учить. Она не формулирует никаких конкретных рецептов или предписаний, она объясняет, описывает, но не предписывает. Философия техники в наше время преодолела ранее свойственные ей иллюзии в создании универсального метода или системы методов, которые могли бы обеспечить успех для всех приложений во все времена. Она выявила историческую изменчивость не только конкретных методов, но и глубинных методологических установок, характеризующих техническую рациональность. Современная философия техники показала, что сама техническая рациональность исторически развивается и что доминирующие установки технического сознания могут изменяться в зависимости от типа исследуемых объектов и под влиянием изменений в культуре, в которые техника вносит свой специфический вклад.

Философия техники не нужна ремесленнику, не нужна при решении типовых и традиционных задач, но подлинная творческая работа, как правило, выводит на проблемы философии и методологии. Именно этим задачам и служит философия техники.

Список литературы

1. Поликарпов В.С. История науки и техники (учебное пособие). - Ростов – на – Дону: Издательство «Феникс», 1998. - С. 7 – 42.

2. Горохов В.Г., Розин В.М. Введение в философию техники: Учебное пособие. Научн. ред. Ц.Г. Арзаканян. - М.: ИНРА - М, 1998. - С. 24 – 55.

3. Митчем К. Что такое философия техники? - М.: Аспект Пресс, 1995. - С. 11 – 62.

4. Бердяев Н. Человек и машина. / Вопросы философии №2. 1989.

Аннотация. B данной статье исследуется роль и значение современной техники в деле познания природы человеком. За основу взята классическая работа Мартина Хайдеггера «Вопрос о технике». Анализ работы проведен с учетом последних изменений обществе и современного состояния цивилизации. Рассмотрен вопрос о том, как техника влияет на деятельность человека.

Ключевые слова: Хайдеггер, техника и природы, техногенная цивилизация, Gestell, мышление и речь, свобода человека.

Для человека всегда было свойственно постигать тайны природы и создавать технические приспособления, которые облегчают жизнь. Жизнь человека как биологического вида ограничена исключительно сухопутным образом жизни. Поэтому плавать в водах океана, подобно рыбам, и летать среди облаков подобно птицам всегда было заветной мечтой. Сегодня все это стало реальностью благодаря научно-техническому прогрессу. Однако, есть основания полагать, что человек неправильно оценивает роль техники в своей жизни. Означает ли покорение воздушного и водного пространства реального контроля над природой и действительно ли человек является покорителем природных стихий?

В работе 1953 года «Вопрос о технике» одного из главных философов ХХ века Мартина Хайдеггера остро поставлен вопрос о том, какую роль играют создаваемые людьми технологии для понимания того, что такое бытие и отношение человека с окружающим миром. В некотором смысле работа немецкого философа стала пророческой. За последние 65 лет человечество достигло громадного научно-технического прогресса. Современная эпоха характеризуется небывалыми темпами роста знаний человечества об окружающем мире. Темпы роста информации уже давно приобрели экспоненциальный характер. Достижения технического прогресса поражают и заставляют задуматься о пределах человеческого разума. Характерной особенностью современной научно-технической революции является познание глубин функционирования биологических систем, в том числе всестороннее изучение человека. Громадные успехи генетических исследований поражают воображение уже сейчас. Так же больших успехов удалось добиться в деле познания тайн человеческого мозга. Предпринимаются серьезные шаги в направлении создания искусственного интеллекта. Таким образом, наука в своих достижениях уже сейчас перешла некоторую моральную грань, когда ее дальнейшее развитие требует превращения человека в подопытного для самого себя. Так, повсеместно запрещено клонирование человека, так как непонятно к чему это вообще может привести. Также непонятны грани познания человеческого мышления и последствия создания искусственного интеллекта, если эта масштабная задача будет все же решена. Все это удачно вписывается в концепцию Хайдеггера о взаимоотношении человека и созданной им техники .

Хайдеггер постулировал, что техника - это не просто какие-то устройства и приспособления, а сложная проблема для современной человеческой цивилизации. При этом до сих пор большинство людей продолжают понимать технику только как вещь, которая отличается от природного только своего происхождения. Хайдеггер рассуждает о том, насколько разум человека способен отразить окружающий мир и постичь истину. Человек, как мыслящее разумное существо не только имеет свой внутренний мир, но и ощущает его, так же, как и мир внешний. В этой связи интересно знать, насколько верно отражается внешний мир во внутреннем мире и способен ли человек постигать истину. При этом следует учитывать, что по многим предметным областям восприятия разные люди приходят к одинаковым выводам, то есть их точка зрения совпадает. Это существенно проясняет вопрос поиска истины и познание действительного мира .

Люди не просто общаются друг с другом, а посредством языка, который отражает их эмоции, межличностные отношения, характеризует предметы окружающего мира. Речь есть не только средство коммуникации, но и попытка отразить реальность мира во всех её красках. Смысл проясняется через язык общения. Человек не может просто жить – он всегда будет занят вопросом смысла своего существования. Именно речь есть попытка познать себя, так как выражает его мысль, порожденную разумом. Познавая себя, человек, таким образом, выражает себя в мире и обществе. Язык общения становится внешней формой человека и главным отражением бытия. При этом очень важно, что человек свободен в своей способности мыслить, и выражать свои мысли через речь. Свобода есть свойством человеческого существования, в котором нет смысла сомневаться. И это свойство, следовательно, истинно и неотъемлемо для каждого. Свободу через технику человек получает, когда открывает потаенное природы, и в этом преодолении потаенного один из главных смыслов технического творчества. Не случайно люди веками мечтали «летать как птицы», ассоциируя полет как полную свободу и независимость .

Наличие свободы как части внутреннего содержания человека порождает мораль, так как каждый волен действовать так, как считает нужным в данный момент жизни. Это порождает проблему «моральной правильности», которая исчерпывает смысл рационального поведения. Поэтому человек в своих моральных убеждениях вынужден полагаться на внутренний критический потенциал. Речь должна в первую очередь идти о значении человеческой речи и языка общения. Постоянное общение является отражением разумных свойств человека и выражено в налаживании коммуникаций с другими людьми. Разум человека становится его инструментом для осуществления коммуникаций и позволяет преследовать определенные цели. Мораль следует не из каких-то материальных характеристик, а из процессов взаимодействия человека с человеком. Мораль, выраженная, в том числе, и в религии, дает возможность чувствовать то, что с рациональной точки зрения уже не ощутимо и дало сбой .

Рассуждения Хайдеггера достаточно логичны, но это свойственно западным мыслителям. В их понимании природа есть лишь удачное обрамление существования человека, который является настоящим венцом природы. Восточный тип мышления, который имеет право на существование хотя бы исходя из того культурного наследия, которое он дал миру, предполагает, что человек не просто часть природы, а абсолютно равная и неотделимая часть. Всякая попытка порвать эти связи ведет к губительным последствиям для человеческой личности и среды, в которой он обитает. Некоторой демонстрацией этого является современная жизнь мировых мегаполисов, где человек просто превращается в винтик громадной системы, постоянно ускоряющей темп своего внутреннего и внешнего движения. Если человек обладает высшей формой психического развития среди всех живых существ, то он не должен на основе этого уничтожать весь окружающий мир, превращая его в зону экологической катастрофы. Вполне логичным выглядит признание человеческого общества частью природы, а культуру неотъемлемой частью этого общества. Культуру следует рассматривать как опыт всех человеческих цивилизаций, сфокусированный в каком-то предмете, строении, форме взаимоотношений, знании .

Техника для Хайдеггера прежде всего важный способ обнаружить глубокие свойства бытия. Посредством техники человек говорит с окружающим миром и это означает невозможность остановить технический прогресс. Техника не является вопреки мнению человека средством достижения любых целей, а наоборот, способна овладеть им, что опасно. Люди пытаются познать мир через технику, но часто ошибаются в своей власти над ней, начиная покорять природу в агрессивном и разрушающем стиле. Хайдеггер вводит понятие Gestell, которое выражает установки, лежащие в основе современного технического прогресса, характеризует отношение к бытию с точки зрения развития техники. Gestell сегодня – это попытка сотворить мир с помощью техники, вывести тайны природы наружу. В этом суть и сущность Gestell. Человек начинает думать, что он властелин природы, но на самом деле способен только созерцать природу, то есть помимо познания с помощью техники существуют и другие способы. Нахождение этих способов и есть предназначение человека. Техника лишает самого факта поиска других путей, заставляя человека заблуждаться .

Gestell по Хайдеггеру не относится к человеку и принадлежит в целом Бытие. Человек задействует Gestell в активной форме с помощью техники. Сегодня человек и природа, которую он хочет себе подчинить, превращаются в технику, что ставит под угрозу существование цивилизации и всего живого на планете. Человек начинает становиться только частью новой реальности, и уже не способен бороться с ней .

Основой современной техногенной цивилизации стала античная культура, которая подарила человечеству демократию и науку в ее современном понимании. Именно открытия в сфере организации общества и в способах познания мира стали главными предпосылками для принципиально нового типа цивилизации. В эпоху Ренессанса произошло восстановление античных традиций и началось формирование культурных основ техногенной цивилизации. Главной основой такой цивилизации становится развитие технологий и их внедрение в производственные и бытовые процессы. Цивилизация идет по пути ускоренного изменения окружающей среды, в которой живет все человечество. Изменение мира приводит к активным общественным изменениям среди людей. В техногенной цивилизации именно технический прогресс постоянно ведет к изменениям способов общения, форм коммуникации людей, типов личности и образа жизни. Техногенная цивилизация имеет четкое направление развития с прицелом на будущее .

Техногенная цивилизация оказалась быстроразвивающейся, гибкой и очень агрессивной: она подавляет и поглощает традиционные общества, замещая их культуру. До сегодняшнего дня активное столкновение техногенной и традиционной цивилизации, как правило, приводило к гибели последней, уничтожению культурных традиций как самобытных целостностей. При вступлении традиционного общества на путь техногенного развития неизбежно происходит его глубокая деструктивная трансформация и одновременно оттеснение на периферию.

Техногенная цивилизация определяется как общество, которое постоянно видоизменяется относительно природы и самого человека. Поэтому идет постоянная смена разных концепций. Идея изменения бытия и подчинения человеку окружающего мира была главной в культуре техногенной цивилизации вплоть до современного времени. Это определило суть существования и эволюции такого общества. В традиционных обществах отношение к миру понималось и оценивалось с абсолютно других позиций .

В современном мире место человека определено не только ценностями культурного наследия. Теперь человек существует как совокупность всех сторон жизни в обществе, где глубоко переплетены цивилизационные и культурные ценности. От понимания деятельности и предназначения человека зависит ценностная и мировоззренческая ориентация. Для техногенного мира характерно понимание природы как закономерного явления, которое разумное существо, познавшее определенные законы, способно взять под свой контроль. Однако, техника не нейтральна к человеку, а активна и занимает по отношению к нему какую-то конкретную позицию, которую он сам допустил. Это ставит перед всем человечеством вопросы, которые обозначил еще Хайдеггер, до сих пор не решенные и требующие безотлагательных действий. Любая техника, в том числе и авиационная, должна помогать человеку раскрыть тайны природы, а не уничтожать её. В постижении природы человек постигает себя, а создавая новую технику, раскрывает свой интеллектуальный потенциал, чтобы оставаться творцом, а не простым пользователем.

Список литературы:

Абдуллин, А. Р. Об одном аспекте философии техники Мартина Хайдеггера // Современные проблемы естествознания на стыках наук: Сб. статей: В 2 т. Т. 1. - Уфа: Изд-во УНЦ РАН, 1998. - С. 343-349.
Дугин А. Г. Мартин Хайдеггер: философия другого Начала. - М.: Академический проект, 2010
Хайдеггер М. Вопрос о технике. URL: http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000287/index.shtml