Всё ли равно, как верить? "Все ли равно как верить" о современном восприятии смерти Все ли равно как верить.

Одно из самых тягостных зрелищ на свете - поминки, совершаемые атеистами. Вот все пришли домой от свежей могилы. Встает старший, поднимает рюмку... И в этот момент все просто физически ощущают, что что-то могут и должны они сделать для того, с кем только что они простились. Молитва об ушедших - это потребность сердца, а не требование церковной дисциплины. Сердце требует: помолись!!! А рассудок, покалеченный еще школьными уроками безбожия, говорит: "незачем, молиться некому и не о ком: небеса полны разве что радиоволнами, а от того человека, с которым мы жили еще три дня назад, не осталось уже ничего, кроме того безобразия, которое мы только что засыпали землею". И вот даже на лицах людей отражается эта внутренняя ошибка. И звучат столь ненужные слова: "Покойный был хорошим семьянином и общественным работником"...

Нас не было - нас не будет. Так не есть ли человек, чья жизнь нелепо мелькает меж двумя пропастями небытия, не более чем "покойник в отпуске"?.. Я умру, а мир останется полным, как новехонькое яйцо. Борис Чичибабин однажды дал безжалостно-точное определение смерти, как она предстает неверующему человеку:

Как мало в жизни светлых дней,

Как черных много!

Я не могу любить людей,

Распявших Бога!

Да смерть - и та! - нейдет им впрок

Лишь мясо в яму,

Кто небо нежное обрек

Алчбе и сраму.

Что люди выносят с кладбища? Что сам ушедший смог обрести в опыте своего умирания? Сможет ли человек увидеть смысл в последнем событии своей земной жизни - в смерти? Или и смерть - "не впрок"? Если человек перейдет границу времени в раздражении и злости, в попытке свести счеты с Судьбой, - в Вечности отпечатлеется именно такой его лик... Поэтому-то и страшно, что, по мысли Мераба Мамардашвили, "миллионы людей не просто умерли, а умерли не своей смертью, т.е. такой, из которой никакого смысла для жизни извлечь нельзя и научиться ничему нельзя". В конце концов, то, что придает смысл жизни, придает смысл и смерти... Именно ощущение бессмысленности смерти делает столь тяжелыми и неестественными похороны атеистов.

Для сравнения сопоставьте Ваше ощущение на старом кладбище, где покой людей, сторожат могильные кресты, с тем, что чувствует Ваше же сердце при посещении советских звездных кладбищ. Можно с мирным и радостным сердцем гулять - даже с ребенком - по кладбищу, скажем, Донского монастыря. Но не чувствуется мира на советском Новодевичьем...

В моей же жизни был случай прямой такой встречи. В 1986 году в пожаре в Московской духовной академии сгорели пятеро семинаристов. Хоронили их на городском кладбище Загорска. И вот, впервые за десятилетия на это кладбище пришли священники - не таясь, в облачениях, с хором, с молитвой. Пока студенты прощались со своими однокурсниками, один из монахов отошел в сторонку и тихо, стараясь быть максимально незаметным, стал ходить среди соседних могил. Он кропил их святой водой. И было такое ощущение, что из-под каждого холмика доносится слово благодарности. В воздухе как бы растворилось обещание Пасхи...

Или вот иной пример неуничтожимости человека. Попробуйте, взяв в руки книгу, помолиться об ее авторе. Берете в руки Лермонтова - скажите про себя, раскрывая нужную Вам страничку: "Господи, помяни раба твоего Михаила", Прикасается Ваша рука к томику Цветаевой - вздохните и о ней: "Прости, Господи, рабу Твою Марину и приими ее с миром". Все будет прочитываться иначе. Книжка станет больше самой себя. Она станет встречей с человеком.

Пушкин (упокой, Господи, раба Твоего Александра!) среди обстоятельств, которые человека делают человеком, называл "любовь к отеческим гробам". Каждого человека ждет отправление "в путь все. земли" (Иис. Нав. 23,14).

Не может быть вполне человеком тот, кого никогда не посещала мысль о смерти, кто никогда в тайнике своего сердца не повторял те слова, которые произнес преп. Серафим Саровский: "Господи, как мне умирать будет?"

Событие смерти, ее таинство - одно из важнейших событий во всей жизни человека. И потому никакие отговорки типа "некогда", "недосуг" и т.п. не будут приняты ни совестью, ни Богом, если мы забудем дорогу к родительским могилам. Надеюсь, мы никогда не доживем до тех лет, когда исполнится мечта Елены Рерих: "кладбища вообще должны быть уничтожены как рассадники всяких эпидемий" 1.

Для восточного мистицизма тело человека - лишь тюрьма для души. По высвобождении - сжечь и выбросить. Для христианства тело - храм души. И верим мы не только в бессмертие души, но и в воскресение всего человека. Потому и появились на Руси кладбища: семя бросается в землю, чтобы с новой космической весной взойти. По слову ап. Павла, тело - храм духа, живущего в нем, а, как мы помним, "и храм поруганный - все храм". И потому тела дорогих людей у христиан принято не бросать в огненную бездну, а класть в земляную постель...

Перед началом и в дни Великого Поста, перед тем, как мы сделаем первый шаг навстречу Пасхе, звучит под сводами храмов слово нашей любви ко всем тем, кто прежде нас шел дорогой жизни: "Упокой, Господи, души усопших раб Твоих!". Это - молитва обо всех, ибо, по замечательному слову Анастасии Цветаевой, "тут только есть верующие и неверующие. Там - все верующие". Теперь они все видят то, во что мы только веруем, видят то, во что когда-то они же запрещали веровать нам. И, значит, для всех них наше молитвенное воздыхание будет драгоценным даром.

Дело в том, что человек умирает не весь. В конце концов, еще Платон спрашивал: почему, если душа всю жизнь борется с телом, то с гибелью своего врага она должна сама исчезнуть? Душа пользуется телом (в том числе и мозгом и сердцем), как музыкант пользуется своим инструментом. Если струна порвалась, мы уже не слышим музыки. Но это еще не основание утверждать, что умер сам музыкант.

Люди скорбят, умирая или провожая умерших, но это не есть свидетельство о том, что за дверью смерти только скорбь или пустота. Спросите ребенка в утробе матери - желает ли он выходить оттуда? Попробуйте описать ему внешний мир - не через утверждение того, что там есть, (ибо это будут реалии, незнакомые ребенку), а через отрицание того, что питает его в материнском чреве. Что же удивляться, что дети плача и протестуя, приходят в наш мир? Но не таковы ли скорбь и плач уходящих?

Лишь бы рождение не сопровождалось родовой травмой. Лишь бы дни подготовки к рождению не были отравлены. Лишь бы не родиться в будущую жизнь "извергом".

Мы вообще, к сожалению, бессмертны. Мы обречены на вечность и на воскрешение. И как бы нам не хотелось прекратить свое существование и не нести наши грехи на Суд - вневременная основа нашей личности не может быть просто унесена ветром времени... "Хорошие новости из Иерусалима" состояли в том, что качество этого нашего приснобытия может стать иным, радостным, бессудным ("Слушающий слово Мое на Суд не приходит, но пришел от смерти в жизнь" - Ин. 5,24).

Или непонятно, что такое душа? Есть ли она? Что это такое? - Есть. Душа - это то, что болит у человека, когда все тело здорово. Ведь говорим же мы (и ощущаем), что не мозг болит, не сердечная мышца - душа болит. И напротив - бывает, что при муке и скорби что-то в нас радуется и чисто поет (так бывает с мучениками).

"Смерти нет - это всем известно. Повторять это стало пресно. А что есть - пусть расскажут мне..." - просила Анна Ахматова. О том, "что есть", и говорят родительские субботы, восходящие к празднику Успения. Праздник... Но это ведь день кончины Богоматери. Почему же - праздник?

А потому, что смерть не есть единственный способ кончины. Успение - антоним смерти. Это, прежде всего - не-смерть. Два этих слова, различающихся, в языке любого христианского народа, означают радикально противоположные исходы человеческой жизни. Взращивает человек в себе семена любви, добра, веры, всерьез относится к своей душе - и его жизненный путь венчается успением. Если же разрушение он нес себе и окружающему миру, раной за раной уязвлял свою душу, а грязь из нее, неухоженной и заросшей, выплескивал вовне - конечный, смертный распад завершит его прижизненное затухание.

Отныне (в смысле - со времени воскресения Христа) образ нашего бессмертия зависит от образа нашей любви. "Человек поступает туда, где ум имеет свою цель и любимое им" - говорил преп. Макарий Египетский.

На иконе Успения Христос держит на руках младенца - душу своей Матери. Она только что родилась в Вечность. "Господи! Душа сбылась - умысел твой самый тайный!", - можно было бы сказать об этом миге словами Цветаевой.

Душа "сбылась", исполнилась - и в слове "успение" слышатся отголоски не только "сна", но и "спелости" и "успеха".

"Время умирать" (Эккл. 3,2). Может быть, самое разительное отличие современной культуры от культуры христианской - в неумении умирать, в том, что нынешняя культура не вычленяет в себе это время - "время умирать". Ушла культура старения, культура умирания. Человек подходит к порогу смерти, не столько стараясь всмотреться за его черту, сколько без конца оборачиваясь назад и с ужасом вычисляя все разрастающееся расстояние от поры своей молодости. Старость из времени "подготовки к смерти", когда "пора о душе подумать", стала временем последнего и решительного боя за место под солнцем, за последние "права"... Она стала временем зависти.

У русского философа С Л. Франка есть выражение - "просветление старости", состояние последней, осенней ясности. Последняя, умудренная ясность, о которой говорят строки Бальмонта, списанные "современностью" в раздел "декадентства":

День только к вечеру хорош. Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти. Закону мудрому поверьте - День только к вечеру хорош.

С утра уныние и ложь

И копошающиеся черти...

День только к вечеру хорош.

Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.

Здесь приходила к человеку мудрость. Мудрость - это, конечно, не ученость и не энциклопедичность, не начитанность. Это - знание немногого, но самого важного. Потому-то к монахам - этим "живым мертвецам", при постриге как бы умершим для мирской суеты и потому ставшим самыми живыми людьми па земле, - и ездили энциклопедисты за советом. Гоголь и Соловьев, Достоевский и Иван Киреевский, лично беседовавший с Гегелем и Шеллингом, своих главных собеседников нашли в Оптиной пустыни. Потому что здесь разговор шел "о самом важном". Самым важным Платон - отец философов - называл вот что: "Для людей это тайна: но все, которые по-настоящему отдавались философии, ничего иного не делали, как готовились к умиранию и смерти".

В середине нашего века константинопольский патриарх Афинагор I так говорил о времени умирания: "Я хотел бы умереть после болезни, достаточно долгой, чтобы успеть подготовиться к смерти, и недостаточно длительной, чтобы стать в тягость своим близким. Я хотел бы лежать в комнате у окна и видеть: вот Смерть появилась на соседнем холме. Вот она входит в дверь. Вот она поднимается по лестнице. Вот уже стучит в дверь... И я говорю ей: войди. Но подожди. Будь моей гостьей. Дай собраться перед дорогой. Присядь. Ну вот, я готов. Идем!"...

Помещение жизни в перспективу конца делает ее именно путем, придает ей динамику, особый вкус ответственности. Но это конечно, лишь, если человек воспринимает свою смерть не как тупик, а как дверь. Дверь же - это кусочек пространства, через который входят, проходя его. Жить в двери нельзя - это верно. И в смерти нет места для жизни. Но есть еще жизнь за ее порогом. Смысл двери придает то, доступ к чему она открывает. Смысл смерти придает то, что начинается за ее порогом. Я не умер - я вышел. И дай Бог, чтобы уже по ту сторону порога мог я произнести слова, начертанные на надгробии Григория Сковороды: "Мир ловил меня, но не поймал".

1 Письма Елены Рерих 1929-1938. В 2-х т.т., т.2, Минск, 1992, с.252.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА БЫТИЯ БОГА

Их много. Но все они достаточно тактичны, чтобы не навязывать себя тем, у кого нет желания их понять или просто не хватает ни опыта жизни, ни опыта мысли для того, чтобы разглядеть их правоту.

Самый традиционный аргумент указывает на разумность природы как на проявление Творческого разума.

Представьте, что в лесу мы нашли бревенчатый дом. Придет ли нам в голову сказать, что здесь просто часто бывают ураганы, и один из них вырвал несколько деревьев, закрутил их, обтесал, распилил и затем случайно сложил в таком порядке, что появился сруб, а ураганы следующих лет случайно вставили в него оконные рамы и двери, настелили полы и положили крышу? Вряд ли найдется такой "эволюционист". Но ведь строение не то что клетки, а даже молекулы ДНК несопоставимы по своей сложности не то что с лесной избушкой, но и с современнейшим небоскребом. Так разумно ли упорствовать в вере, будто много-много слепых ураганов породили жизнь? Это Шекспировский знахарь мог сказать: "Возьмите немного грязи, немного солнца - и вы получите нильского крокодила". Но сегодня с помощью разума пытаться доказать, что в мире нет Разума, - это не очень разумное занятие.

Кстати, "теория эволюции" Дарвина доказала только одно - свою безграничную уверенность в своих собственных достоинствах. В чем Дарвин видел "двигатель прогресса"? - В "борьбе видов за выживание" и в "естественном отборе". И то и другое, конечно, есть (хотя современная экология говорит, что виды скорее сотрудничают, чем борются, и Дарвин слишком поспешно перенес нравы раннекапиталистического общества в природу). Но ведь объяснять все "естественным отбором" - все равно, что сказать, что АвтоВАЗ развивается и выпускает новые модели только потому, что в нем есть отдел технического контроля, который не выпускает бракованные машины за пределы завода. Не ОТК ведь создает новые модели! И "мутациями" здесь много не объяснишь. Они, несомненно, есть, но если они носят лишь случайный характер, то они и есть не более чем серия ураганов. Скорее ураган, пронесшийся по самолетному кладбищу, соберет новехонький суперлайнер, чем случайные "мутации" - ураганы молекулярного уровня - создадут живую клетку или новый вид. В конце концов, в "неодарвинизме" теория эволюции выглядит так: если долго бить кулаком по черно-белому "Горизонту", он, в конце концов, станет цветным "Панасоником". Если долго бить воблой о столешницу - когда-нибудь у нее появятся крылья, и она запоет соловьем.

Доказывает ли это, что Бог есть? Нет - это лишь доказывает, что нельзя безнаказанно (для сохранения своих умственных способностей) утверждать, что "наука доказала, что Бога нет". Это доказывает, что в мире действует сверхчеловеческий Разум. И доказывает тем, что указывает лишь на страшную, бесчеловечную абсурдность противоположного утверждения... А отождествит ли человек этот Разум с Богом Библии - это уже вопрос его интимного и совершенно свободного выбора...

Или вот еще один аргумент - космологический. Все, что существует, имеет свою причину, не правда ли? Мир тоже существует. И, значит, у него тоже должна быть причина для его существования. Что может находиться вне материального мира? Только мир нематериальный, духовный, в котором нет причин, а есть Свобода, и который поэтому сам не нуждается в том, чтобы вне него была еще какая-то более высокая причина... Если честно, то это - не математическое доказательство. Скорее, это эстетический аргумент. Если у человека есть некоторый философский вкус, если он чувствует аромат слов "бытие" и "мироздание", он почувствует дисгармоничность, некрасоту противоположного предположения. Во всяком случае Гегель попытку выстроить бесконечный ряд матрешечных вселенных, которые безумно и бессмысленно, механически бесцельно порождают друг друга, назвал "дурной бесконечностью".

Вообще, как нетрудно заметить, все аргументы о бытии Бога строятся не на утверждениях, а на приведении к абсурду противоположного мнения.

Задумывались ли Вы, в каком мире Вы поселили себя Вашим собственным неверием? Если нет - посмотрите на людей, которые об этом думали долго, думали мучительно: думали не только рассудком, но и сердцем.

"Так на что же нам опереться? Где находится то место вселенной, где наши поступки небыли бы продиктованы нам жестокой нашей нуждой и жестоким нашим принуждением? Где-то место вселенной, где мы могли бы расположиться без маски и без страха быть изгнанными в промозглый холод декабрьского предполночного часа? Может ли быть вообще такое место в этом мире для нашей обнаженной души, где она может отогреться, где мы могли бы снять всю эту чуждую нам поклажу и дать, наконец, отдых усталым мускулам нашего тела и еще более измученным мускулам нашего лица? Где же, наконец, то место вселенной, где мы хотели бы умереть? Ибо именно оно и только оно есть то место, где нам стоит жить". Это в семидесятые годы не для печати и не для обысков писал теперь уже ушедший в искомый им мир философ Николай Трубников.

А вот за эти строки, написанные в конце двадцатых, Алексей Федорович Лосев заплатил годами лагерей:

"Единственное и исключительно оригинальное творчество новоевропейского материализма заключается именно в мифе о вселенском мертвом Левиафане, вселенском дохлом чудище. Вы живете холодным блудом оцепеневшего мирового пространства и изувечиваете себя в построенной вами самими черной тюрьме нигилистического естествознания. А я люблю небушко, голубое-голубое, родное-родное... Неимоверной скукой веет от мира ньютоновской механики, от абсолютной темноты и нечеловеческого холода межпланетных пространств. Что это как не черная дыра, даже не могила и даже не баня с пауками, потому что и то и другое все-таки интереснее и говорит о чем-то человеческом. То я был на земле, под родным небом, слушал о вселенной "яже не подвижится". А то вдруг ничего нет: ни земли, ни неба "яже не подвижится". Куда-то выгнали в шею, в какую-то пустоту. Читая учебник астрономии, чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из собственного дома. А за что?"

Самый интересный аргумент - он называется "онтологическим" - говорит просто: Бога просто логически не может не быть. То есть сказать фразу "Бог не существует", значит сказать логическое противоречие, потому что признак "существовать" входит в логическое определение Высшего Бытия... Скажите, так ничего доказывать нельзя? И будете не правы. Есть три вещи на свете, к которым приложимо такое доказательство. Во-первых - это я сам. Помните Декартово "мыслю - следовательно, существую".

Это как раз и было попыткой вопреки тотальному скептицизму и сомнению доказать, что хоть что-то действительно есть, а не привиделось мне (или какому-нибудь космическому Скитальцу) во сне. Если я сомневаюсь в существовании самого себя, значит, я уже существую, ибо, если бы меня не было, некому было бы и сомневаться. Сказать "Я не существую" - значит сказать абсурд, значит - я действительно есть. Во-вторых, такой ход аргументации приложим к существованию как таковому. Сказать "бытие не существует" - также значит сказать нелепицу. А Бог есть Абсолютное Бытие и уж о Нем-то сказать "Абсолютное Бытие не существует" - это нелепица в бесконечной степени.

Убедительно? Да, но только для человека с культурой философского мышления. Аргументу Эйнштейна тоже ведь понятны только людям с культурой математической мысли...

Но, в конце концов, никого нельзя принудить мыслить логично и разумно...

Теперь же пора сказать и о том, на, что намекали участники исторического разговора на Патриарших прудах.

Как вы помните, Иван Бездомный, достойный представитель страны, в которой "чего ни хватишься - того и нет" посоветовал отправить Канта на три года в Соловки. Столь суровую меру калининградский мыслитель заслужил в глазах советского поэта за свое "нравственное доказательство бытия Бога".

Кант1 начинает с уже известной нам посылки: ничто не происходит в мире без причины. Принцип детерминизма (то есть причинно-следственных отношений) - это самый общий закон мироздания. Ему подчиняется и человек. Но в том-то и дело, что - не всегда. Бывают случаи, когда человек действует свободно, ничем автоматически не понуждаемый. Если мы скажем, что у каждого человеческого поступка есть свои причины - то награждать за подвиги надо не людей, и эти самые "причины", и их же надо сажать в тюрьму вместо преступников. Там, где нет свободы - там нет ответственности, и не может быть ни права, ни нравственности. Кант говорит, что отрицать свободу человека - значит отрицать всю мораль. А с другой стороны, если даже в действиях других людей я и могу усматривать причины, по которым они поступают в каждой ситуации именно так, то как только я присмотрюсь к себе самому, то должен будут признать, что по большому счету я-то действую свободно. Как бы ни влияли на меня окружающие обстоятельства или мое прошлое, особенности моего характера или наследственность - я знаю, что в момент выбора у меня есть секундочка, когда я мог стать выше самого себя... Есть секундочка, когда, как выражается Кант, история всей вселенной как бы начинается с меня: ни в прошлом, ни вокруг меня нет ничего, на что я смел бы сослаться в оправдание той подлости, на пороге которой я стою...

Значит, у нас есть два факта - 1) все в мире живет по закону причинности и 2) человек в редкие мгновения своей свободы не подчиняется этому закону. И есть еще один принцип: на территории данного государства не подчиняются его законам только те лица, у которых есть право "экстерриториальности", т.е. дипломатический корпус. Так вот, человек не подчиняется Основному Закону нашей Вселенной. Это значит, что человек не является ее частью. У нас есть статус экстерриториальности в этом мире; мы - посланцы. Мы - послы того, иного, нематериального мира, в котором действует не принцип детерминизма, а принцип Свободы и Любви. В мире есть Бытие, которое не подчиняется законам материи. И мы к нему причастны. В общем: мы свободны - а, значит, Бог существует. Русский современник Канта - Гавриил Державин - пришел к такому же выводу в своей оде "Бог": "я есмь, а значит, есть и Ты!".

А вообще "доказательствам бытия Бога" не надо придавать излишнего значения. Вера, которая вытащена клещами аргументов, немногого стоит. Бытие Божие, как писал в прошлом веке Иван Киреевский, не доказуется, а показуется.

Человек становится христианином не потому, что кто-то припер его к стенке доказательствами. Просто однажды он сам своей душой коснулся Святыни. Или - сам; или - как сказал один православный богослов: "никто никогда не стал бы монахом, если бы однажды не увидел на лице другого человека сияния вечной жизни"..

Церковь не стремится доказать бытие Бога. Путь ее доказательств другой: "Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят". Так сказал Христос. А спустя полторы тысячи лет Паскаль посоветует знакомому скептику: "Постарайся укрепить свою веру не умножением числа доказательств, а уменьшением числа собственных грехов".

Богословие - это экспериментальная, опытная наука. Верующий человек отличается от неверующего тем, что круг его опыта просто шире. Так отличается человек, у которого есть музыкальный слух, от человека, который не может слышать гармонии созвучий. Так отличается человек, который сам побывал в Иерусалиме, от человека, который утверждает, что такого не может быть, потому что Иерусалим и то, что о нем рассказывают, - это миф невежественных средневековых варваров.

Если у человека есть опыт Встречи - как многое меняется в его мире! А если он утрачивает его - как многое тускнеет. Один юноша написал на заре 19 века: "Когда человек сподобился этой добродетели, соединения со Христом, он со спокойствием и внутренней тишиной встречает удары судьбы, мужественно противостоит бурям страстей, бесстрашно переносит ярость злобы. Как не стерпеть страдания, если знаешь, что, упорствуя во Христе, усердно трудясь, славишь самого Бога?!" Потом, отрекшись от Христа, автор этих замечательных строк о соединении всю последующую свою жизнь писал только об отчуждении. Звали этого юношу Карл Маркс2 ...

1 См. Кант И. Религия в пределах только разума. // Трактаты и письма. М., 1980, с.112; Кант И. Критика чистого разума. // Соч., т. З, М., 1964, с.478, 480-481, 487-492: Кант И. Критика практического разума. // Соч., т. 4, ч. 1, с.457-458.

2 К. Маркс. Соединение верующих со Христом согласно Евангелию от Иоанна (15,1-14). Выпускное гимназические сочинение (цит.Г.Кюнг. Существует -]!! Бог? 1982, с.177).

На днях пришлось составлять свою библиографию. Обыск в своей библиотеке дал следующие результаты (о некоторых пиратских изданиях, в том числе на других языках, я просто не знаю):

1. Православная философия и богословие. Теоретический курс авторизованного изложения. - М., Изд-во МЭГУ, 1994.

2. Все ли равно как верить. Сборник статей по сравнительному богословию. - Клин, 1994.

3. С кем борются иностранные миссионеры. Выдержки из бесед и листовок диакона Андрея Кураева. - Спб., 1994.

4. Традиция. Догмат. Обряд. Апологетические очерки. - М., - Клин, 1995.
2-е издание - Киев, 2003
Пер. на болгарск.: Традиция. Догмат. Обряд. - София, Лик, 1996.

5. На пороге унии. Станем ли мы монофизитами? - М., 1994. (в соавторстве с В. Лурье).

6. Размышления православного прагматика о том, надо ли строить Храм Христа Спасителя. - М., 1995.

7. Соблазн неоязычества. - М., Протестант, 1995.

8. О вере и знании - М., Аргус, 1995.

9. О нашем поражении. - М., Подворье Троице-Сергиевой Лавры, 1996.
2 изд. в сборнике: О последних судьбах нашего мира. Три взгляда из разных эпох. М., Отчий дом, 1998.
3 доп. издание – Спб., Светлояр, 1999.
перевод на болгарский язык: За нашето поражение – София, омофор, 2001
перевод на сербский язык: О нашем поразу // Искон. Православни илустровани часопис. Сербия, Вранье, 1997, №1-2

10. Раннее христианство и переселение душ. - М., Гнозис, 1996.
2 доп. – М., Сретенский монастырь, 1998.
3 доп. издание – М., Троицкое слово, Паломник. 2001.

11. Сатанизм для интеллигенции. (О Рерихах и Православии). т. 1. Религия без Бога. т. 2. Христианство без оккультизма. - М., Отчий дом, 1997.

12. Христианская философия и пантеизм. - М., Подворье Троице-Сергиевой Лавры, 1997.
Частичный пер. на англ.: Pantheism and Monotheism // The Russian Idea. In search of a new identity. Ed. By Wendy Helleman. Bloomington, Indiana, 2004

13. Школьное богословие. - М., Благовест, 1997, 30 000
2 дополненное издание. М., Благовест, 1999.
3 доп. издание Спб. Светлояр, 2000.
4 доп. издание – М., Троицкое слово, Паломник, 2003.
5. доп. Издание – М., Норма, 2005.

14. Протестантам о Православии. - М., Подворье Троице-Сергиевой Лавры, 1997.
2 изд. издание Киево-Печерской лавры, 1998.
3 изд. Ноябрьск, 1998.
4 изд. М., Подворье Троице-Сергиевой Лавры, 1999.
5 изд. Клин, 2000.
6 изд. Петропавловск, 2002.
7 изд. М., Паломник, Троицкое слово, 2003.
перевод на болгарский: Към протестантите за Православието. София, Омофор, 2001.

15. Если Бог есть любовь. - М., Свято-Тихоновский Православный Богословский Институт, 1997.
2 доп. издание. М., Благовест, 1998.
3-е доп. издание – Запорожье, 1999.
Перевод на сербский: Да ли сви путеви воде ка Богу? Огледи на Православльу у постхришчанском свету. - Цетинье, Светигора, 1997.
\
16. Православие и право. Церковь в светском государстве. - М., Издательство Сретенского монастыря, 1997.

17. Вызов экуменизма. М., Благовест, 1998.
2 доп. издание – М., Издательство Московской Патриархии, 2003.
3 доп. издание - М., Грифон, 2008.
Рум. перевод: Provocarile ecumenismului. Bucuresti, ed. Sofia, 2006.

18. Наследие Христа. Что не вошло в Евангелия? М., Благовест, 1997.
Рум. перевод: Mostenirea lui Hristos. Ceea ce n-a intrat in Evanghelie. Bucuresti, ed. Sofia, 2009

19. Оккультизм в Православии. М., Благовест, 1998.

20. Как делают антисемитом. М. Одигитрия, 1998.
2-е издание – Минск, Православная инициатива, 2004.
частичный перевод на польский: Tajemnica Izraela // Fronda. Warszawa, 1999, № 17/18.

21. Дают ли на Украине печать антихриста. Киев, 1999.

22. Кто послал Блаватскую? Ростов-на-Дону, Феникс, 2000.

23. Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир? – М, Подворье Троице-Сергиевой Лавры, 2001.
2 доп. издание М., Паломник, Троицкое слово, 2003.
3-е изд. – М., Эксмо, 2005 (5 000).
Пер. на сербский: Да ли сви путеви воде ка Богу? Огледи на Православльу у постхришчанском свету. - Цетинье, Светигора, 1997.
Пер. на румынский: Daruri si anathemele. Bucuresti, 2004.

24. Сегодня ли дают печать антихриста. Пятнадцать вопросов об ИНН. М., Паломник, Троицкое слово, 2001.
Пер. на рум.: Pecetea lui antihrist, codurile de bare si semnele vremurilor. Bucuresti, 2005.

25. Уроки сектоведения. Спб., Формика, 2002.

26. «Основы православной культуры» как лекарство от экстремизма. Изд-во Московской Патриархии, 2003.
2 доп. издание – там же.
3 издание – Киев, Свято-Макариевская церковь, 2004.

27. «Гарри Поттер» в церкви: между анафемой и улыбкой. Спб., Нева, 2003.
2 доп.издание под названием ««Гарри Поттер»: попытка не испугаться» – М., Андреевский флаг, 2004.

28. Церковь и молодежь: неизбежен ли конфликт? – Спб., Формика, 2003.

29. Ответы молодым. Саратов. Изд-во Саратовской епархии, 2003.).
Рум. перевод: Raspunsuri catre tineri/ Alba Iulia. Reintregirea. 2007

31. Женщина в Церкви. М., Эксмо-Яуза. 2004.

32. Как относиться к исламу после Беслана? – М., Мрежа, 2004.

33. Искушение, которое приходит справа. М., Изд-во Московской Патриархии, 2005.

34. «Мастер и Маргарита»: за Христа или против? – М., Изд-во Московской патриархии, 2004.

35. Рок и миссионерство. М., Эксмо-Яуза. 2004.

36. Христианин в языческом мире. М., Эксмо-Яуза. 2004.

37. Диспут с кришнаитами. В соавт. со свящ. Олегом Стеняевым и Р. Гупта. Витебск, 2005.

38. Не-американский миссионер. Издательство Саратовской епархии, 2005.

39. Церковь в мире людей. М., Сретенский монастырь, 2005.

40. Может ли православный быть эволюционистом? - Клин, Христианская жизнь, 2006.

41. Почему православные такие упертые? – М., Подворье ТСЛ, 2006.

42. Фантазии и правда «Кода да Винчи»- М., Аст-Зебра, 2006

43. Диспут с атеистом. - М., Сретенский монастырь, 2007.

44. Культурология православия. Готова ли школа к новому предмету?- М., Грифон, 2007.

45. Когда небо становится ближе…О чудесах и суевериях, о грехах и праздниках. М., Издательский совет РПЦ,
2008.

46. Почему христиане не боятся порчи. М., Издательский совет РПЦ, 2008.

47. Мои ошибки. Красноярск, 2009.

48. Перестройка в Церковь. М., 2009,

49. Основы православной культуры. Учебное пособие для 4-5 классов. М., Просвещение, 2010.

50. Миссионерский кризис православия – М., Никея, 2010.

Почему я верю, но не религиозна?

Сначала отделим зерна от плевел. Вера – это человеческая потребность, совершенно естественная и ясная. Верить – это способ понимать, познавать и пробовать на вкус окружающий мир. Не важно, как назвать то, во что, собственно, веришь – Бог или, скажем, Высший Разум, – важно, что душа работает. Ни в регулярных походах в храм, ни в ежедневном чтении молитв бог в человеке не проявляется. Это – внешнее. А проявляется бог в человеке изнутри, и называется он – совесть. Совестливый человек, рефлексирующий – значит, есть в нем та самая божественная искра. В моем понимании, если человек замечает несовершенства мира и молится, чтобы их не было – это лень. Если же человек видит в мире изъяны и стремится их исправить делом – это вера. Так что в этом смысле я человек вполне верующий.

Верующий – но не религиозный. Религия – это человеческое изобретение, придуманное для поддержания общественного порядка. Уздечка. Чаще – строгая уздечка: дернул – все испуганно присели.

Вообще идея делить бога на религии кажется мне странной. Вот мне совершенно все равно, как его зовут – Иисус, Аллах, Вишну или Сергей Васильевич, все равно, как он мог бы выглядеть – носит ли он чалму или задорное бикини в клубничках. Важнее понимание, что все происходящее вокруг – не случайный хаотичный процесс, а Система. Система закономерностей и чудес. Поэтому бог – это не тот «парень» из Ветхого Завета и не «ребятишки» из Махабхараты. Бог – это сущность выше всяких имен и персонификаций.

…Конечно, это все личное. Вероятно, есть что-то удивительно хорошее именно в религиозной системе, чего я не вижу – то ли в силу недостатка ума, то ли по недостаточной образованности или чрезмерной зашоренности. Но вижу – так. Религия – чуждо и страшно, вера – необходимо и естественно.

Тина Н.,

интернет-сообщество «Живой журнал»

Отвечает первый заместитель главного редактора журнала «Фома» Владимир Гурболиков

Мне кажется, Тина, Ваше определение веры чересчур общо. «Пробовать на вкус» окружающий мир можно через ощущения, душевные движения, которые не обязательно предполагают веру. Человек способен жить «полной жизнью», вкушать горе и радость, любить и ненавидеть; он может творить, быть великолепным художником, писателем… И при этом не иметь никакой веры, считать все, с ним происходящее, плодом своих желаний, везения-невезения, и только.

Но вера – это другое. В первую очередь – уверенность в том, что у жизни есть особый смысл, что существуют различные необъяснимые природными, биологическими, социологическими причинами ценности. Можно быть атеистом, считать: я умру, распадусь на молекулы и атомы… но верить, что мои дети будут жить при коммунизме. И ради этого коммунистического завтра убивать или идти на смерть. А можно верить иначе… Когда Христос говорит: кто положит душу за Меня и Евангелие, тот душу спасет – как это понимать? Ведь само словосочетание «спасение души» не имеет смысла вне веры! И кто-то верит в то, что есть душа, и что можно жить и умереть ради Христа, и в этом – высший смысл жизни.

Все это – вера. И на первый взгляд, действительно, кажется: во что веришь – неважно. Я сам в свое время увлекался и толстовством, и Рерихом, и Евангелием увлекался. Мне достаточно было, что в отличие от науки, которая отвечает на вопрос «как мир устроен?», существует вера со свои вопросом: а зачем существует мир? И ответ на это «зачем» – есть Бог. Мы живем, Вселенная наполнена галактиками, горит Солнце, растет трава – и всюду бог. Мне казалось, что остальное – плод человеческой фантазии. И что неважно, как верить, во что верить. Я смотрел с восторгом на мир как на бесконечную сокровищницу волшебных чудес и тайных знаков и упивался своей духовной широтой. Но стоило только столкнуться с религиозной верой, с верой как институтом – я ее сразу же начинал презирать.

Своих православных знакомых я считал чудовищно невежественными (хотя это были люди умные и образованные). Когда я слышал, что они общаются с Богом, считая Его Личностью, которой можно сказать «Ты», то внутренне потешался. Воспитание не позволяло с ними спорить, но мне казалось это крайним примитивом, величайшей наивностью.

Так я думал о христианстве, которое – независимо от того, как относиться ко Христу – безусловно пример глубокой веры. И вот какой парадокс: получалось, как только я соприкасался с христианством, мне почему-то становилось не все равно, как верить и как называть Бога.

Я принимал боксерскую стойку: ах вы, примитивные клерикалы, как вы смели присвоить Бога себе!.. Оказывалось – я не желал видеть Его глазами православных, мусульман, иудеев. И проповедуя «всеобщего бога», я оказывался вовсе не универсалистом, потому что постоянно отвергал Бога Библии, Евангелия, Корана…

Мне казалось: правда – на стороне моих мудрых друзей, равно почитавших и Христа, и Толстого, и Рериха. Меня не коробило, что Лев Николаевич ради своих идей безбожно чиркал Новый Завет и убирал оттуда все, что ему не нравилось. Мне было «очевидно», что Рерих нес истинный свет единой веры Запада и Востока – и не смущало, что его высокогорные учителя с восторгом писали «махатме» Ленину… А когда я все-таки задумался и спросил своего знакомого агни-йога, как же Ленин, истреблявший священников, оказался «махатмой», то услышал: потому что, покончив с всевластьем православия, тот очистил Россию для будущего «просвещения», грядущего с Востока. И почему-то впервые не испытал восхищения от такой широты взглядов…

Прошло много времени, и мы снова говорили, но я был уже православным. И я с болью говорил своему другу: ведь в Индии, куда едут твои единоверцы, многие из них погибают во время своих аскетических опытов! Умирают, с вашей точки зрения, без спасения! – Да, умирают, – спокойно согласился мой друг.

Его голос не дрогнул. Потому что он твердо верил, что неспасшихся ожидает «всего лишь» еще одна реинкарнация, новая жизнь – и так до тех пор, пока они не покинут колесо сансары. А я – я был уже убежден, что людей этих лишили главного – одной, данной им для спасения, жизни. Мне было страшно и горько. А моему другу – нисколечко…
***

Не могу же я согласиться с тем, что Христос и богиня Кали, для которой приносили в жертву (удушали) сотни тысяч людей – одно и то же! Вы можете, конечно, напомнить о жертвах инквизиции – да, это было в истории христианства. Но совесть христиан до сих пор неспокойна, и это само по себе свидетельство различия. Не может заболеть совесть у поклонников чудища с крокодильей головой! – они принимают его таким, каков он есть. А Христос – Сам, всем образом Своих мыслей и дел приводит к тому, что рабство – плохо; что женщина не ниже мужчины; что не должно быть разделения на «эллинов» и «иудеев»…

Человек, веруя, пытается взять пример с предмета своей веры. И тот, кто возлюбил фюрера «великого рейха», будет совершенно иначе смотреть на вещи, нежели любящий распятого Христа.

Это, быть может, не так легко объяснить сразу, в одном разговоре.

Столь же нелегко сходу убедить, что придумать то же самое христианство человеческим умом – невозможно. Знаете, Тертуллиану приписывается выражение «верую, ибо абсурдно». Непосредственно этой фразы у него нет, но он и многие другие апологеты в самые первые века христианства говорили: посмотрите, наша вера истинна, потому что ее невозможно изобрести!..
***

Недоумение по поводу такого Бога присутствовало и в другие времена, у других народов. Вот диалог из романа японского писателя середины двадцатого века Сюсако Эндо Самурай». Роман посвящен событиям XVII века, когда накануне гонений на христиан в Японии оттуда в Европу отправилась последняя японская делегация. По пути самураи посетили Мексику. И в этом эпизоде писатель рисует встречу главного героя романа с японцем, который в свое время принял католицизм, стал монахом, переехал в Центральную Америку, но здесь бежал из монастыря, видя, как испанцы избивают и мучают индейцев.

Однако, вопреки ожиданиям Самурая, японец остался верующим христианином. И вот они говорят о Христе:

– Нет, я не могу без конца думать об этом человеке, – прошептал Самурай извиняющимся тоном.

– Это неважно. Даже если вы не отдадите Ему своего сердца, Он все равно отдаст вам Свое.

– Я проживу и без этого.

– Вы в этом уверены?

Бывший монах с жалостью глядел на Самурая, теребя в руках лист…

– Плачущий ищет того, кто будет плакать вместе с ним. Стенающий ищет того, кто прислушается к его стенаниям. Как бы ни менялся мир, плачущий, стенающий всегда будет взывать к Нему. Ради этого Он и существует.

– Я этого не понимаю.

– Когда-нибудь поймете. Когда-нибудь вы это поймете.

Кстати, этот отрывок из романа Сюсаку Эндо иногда удерживает меня от отчаяния – если почему-то страдаю. Ведь страдание – это тоже путь. Оно заставляет поднять голову и посмотреть, что есть в моей жизни единственная цель, ради которой только и можно жить и умереть однажды.

Христос приходит не к благополучному – а к плачущему, страдающему. И в этом есть глубокий смысл. Страдание может вести к истине, что-то очень важное, глубокое открывается человеку в опыте страдания. Поверьте, я говорю не о вычитанном в книгах, а о реальном опыте, о том, что прочувствовал, что называется, «своей шкурой».

Когда тоска по любви и состраданию достигает предельной точки, никакой иной бог не может прийти и быть со мною. Только Христос. И мне не стыдно перед Ним за свою слабость.

Вера парадоксальна. Причем это не голое утверждение. Если Вы непредвзято прочитаете текст Евангелия, то убедитесь, что не только римляне, но даже сами ученики Христа, апостолы, не могли многого понять в происходившем. Отсюда неверие Фомы, что Христос действительно воскрес. Евангельская история «изнутри», с точки зрения ее непосредственных участников-апостолов, была, по крайней мере, до Воскресения, чередой логически не увязываемых между собой событий. Они постигались не логикой, но сердцем и живой верой. Фарисеи же, люди весьма благочестивые, но логичные, духовно-расчетливые – в конечном итоге Христа и вовсе возненавидели: вся их логичная система рушилась перед Ним, весь их авторитет, все их предписания. Спаситель оказался «не таким», каким Его представляли себе фарисеи!..

Я не представляю, можно ли придумать подобную историю. Во всех творениях литературного гения, несмотря на потрясения, моменты удивительно сильного сопереживания с автором и героями, я все же не встретил ничего сочиненного, чему можно было бы так поверить. Евангелие – уникально. А ведь у него даже нет единого автора – но почему всюду, независимо от имени повествователя или автора послания, та же сила и достоверность? Откуда?..

Вы, быть может, спросите о священных книгах других религий… Возможно, там тоже есть такие же невероятно живые вещи. И вполне возможно, все они тоже не плод авторской фантазии, а откровение, посланное с той стороны. Но для меня и в этом случае важен не только факт проявление запредельного. Прежде чем отозваться на призыв, я должен понять, чей же именно голос зовет меня.

Почему так? Когда люди начинают говорить, что бог у всех один, я как христианин задаюсь вопросом: как же я могу совместить свою веру в Христа-Бога с точкой зрения восточных вероучений, для которых слезы и жалость – проявление слабости, одна из низких черт приверженности земным страстям? Христос заплакал перед могилой Своего друга, Лазаря (которого минуту спустя воскресил)… Что это – высшее проявление любви, или недостойная Высшего существа слабость? Есть буддийская притча, как мать умершего ребенка пришла к Будде просить о помощи. Тот согласился, но при одном условии – что она принесет ему горсть земли, на которой никто никогда не умирал. Женщина поискала-поискала – и поняла наивность своей мечты. Сравните это с Христом, Который воскресил умершую девочку (Евангелие от Марка, глава 5, стихи 35-42). Как совместить одно с другим? Неужели мне, христианину, это не должно быть важно?

Да, в каждой религиозной системе есть вера в высшую силу, но у этой высшей силы слишком разные обличья, чтобы можно было успокоиться. Человек-то уподобляется именно тому, во что он верит! Если он исповедует культ богини Кали, то покоряется страшной красоте плотоядного существа, которое требует человеческих жизней, он становится жрецом-душителем людей. Что здесь общего с представление христиан о своем Боге? Может, совесть устроена по-разному?

Ведь человеку совестно не беспричинно! Совесть – словно волна, радиопередатчик, а источник сигнала, «голос диктора» – тот, в кого ты веришь.

Нацист, уверенный в том, что арийцы – сверхчеловеки, а инородцы – нелюди, может искренне мучиться совестью за грубое слово в адрес своего партайгеноссе. И при этом спокойно отправлять в газовую камеру «евреев» и «коммунистов» (независимо от пола и возраста). Почему же совесть молчит? Потому что «на другом конце провода» – не Христос, а фюрер. Если мы признаем единство Того и другого, это будет даже абсурднее, чем утверждение, что Пол Пот и махатма Ганди одно и то же, поскольку оба были политиками.

Сказать, что боги, которым люди поклоняются, едины – значит признать, что совершенно все равно, кто перед глазами человека – существо, жаждущее крови, или Мученик, проливший за нас Кровь на кресте. Согласитесь, чтобы с этим смириться, нужно что-то в себе сломать. Но сделать это я не могу. Да и не хочу.

Это нельзя. Невозможно. И потому именно, что вера, вопреки Вашему утверждению, никогда не ленива. Она соединяет в себе молитву – и стремление преобразить мир. Стремление такой невероятной силы, что перед ним отступают и власть, и стихия.

Кто из наших соотечественников молился более многих? Сергий Радонежский? Серафим Саровский? Но первый своими руками построил монастырь; он вместе с князьями решал вопрос, быть ли Куликовской битве! А второй – вовсе не «просто-отшельник». Он жил в саровском бору с послушанием сторожа монастырского леса (за что чуть не был убит ворами), трудился, принимал тысячи страждущих людей…

Если Вы реалистически посмотрите на верующих, то непременно обратите внимание: те, кто молится о несовершенном мире, обязательно пытаются этот мир изменить. И раздражать в религиозных людях может, скорее, что они слишком активны! Вот еще парадокс веры. Верующий – деятелен. Посмотрите: в наше время самые активные «герои» – это религиозные экстремисты всех мастей. Разве они не молятся? Молятся, еще как! Но то, каков плод их молитвы, лишь серьезнее заставляет задуматься: может ли быть так, что у нас с ними один Бог? Мой вывод – нет, не один и тот же. И я вновь обращаюсь ко Христу. Единственному Богу, кроме Которого иных – не знаю.

На заставке: кадр из фильма Мела Гибсона “Апокалипто”

16.05.17

Господь твой есть Любовь; люби Его и в Нем всех людей, как чад Его во Христе. Господь твой есть Огонь; не будь холоден сердцем, но гори верою и любовью. Господь твой есть Свет; не ходи во тьме и не делай ничего в темноте разума без рассуждения и понимания или без веры. Господь твой есть Бог милости и щедрот; будь и ты для ближних источником милости и щедрот.

св. прав. Иоанн Кронштадтский

Первый вселенский собор

Вселенский Собор был созван в 325 г. в городе Никее при императоре Константине Великом. Основной его задачей было разоблачение лжеучения александрийского священника Ария, который отвергал Божество и предвечное рождение от Бога Отца Сына Божия и учил, что Христос есть только высшее творение.
Ересь Ария касалась главного христианского догмата, на котором зиждется вся вера и вся Церковь Христова, который составляет единственное основание всего упования нашего спасения. Если бы ересь Ария, отвергавшая Божество Сына Божия Иисуса Христа, потрясшая тогда всю Церковь и увлекшая за собою великое множество и пастырей и пасомых, одолела истинное учение Церкви и сделалась господствующею, то давно уже не существовало бы само христианство, и весь мир погрузился бы в прежнюю тьму неверия и суеверий. Ария поддерживал епископ Никомидийский (Палестина) Евсевий, очень влиятельный при царском дворе, поэтому ересь получила очень широкое распространение в то время. И по сей день враги христианства, взяв за основу ересь Ария и дав ей другое название, смущают умы и вводят в соблазн многих людей. На I Вселенском Соборе участвовало 318 епископов, среди которых были: Афанасий Великий, Спиридон Тримифунтский, Николай Чудотворец и др. Ложное учение Ария было блистательно опровергнуто архидиаконом Афанасием, который, являясь помощником Александрийского епископа Александра, сменил со временем своего учителя на этой очень влиятельной в христианском мире кафедре. Собор осудил и отверг ересь Ария и утвердил непреложную истину - догмат: Сын Божий есть истинный Бог, рожденный от Бога Отца прежде всех веков и так же вечен, как Бог Отец; Он рожден, а не сотворен, и единосущен с Богом Отцом. Чтобы все православные христиане могли точно знать истинное учение веры, оно было ясно и кратко изложено в первых семи членах Символа Веры. На этом же Соборе было постановлено праздновать Пасху в первый воскресный день после первого весеннего полнолуния, определено было также священникам быть женатыми и установлены были многие другие правила.

Все ли равно, как верить?

Что это такое за установление - Вселенский Собор? Это установление связано с истинной верой. Очень часто в обыденной жизни слышны такие выражения: «Главное - веровать в Бога. А как веровать - это каждый решает по-своему». Это явление предсказал еще свт. Феофан Затворник: это безразличие к истине веры, эта самость, выросшая на гордыне, самомнении, своем я, породит то, что, чем дальше, тем больше будет вот таких верований. И сначала появилось среди верующих разделение небольшое, потом больше и больше, а под конец, как предсказал свт. Феофан, будет «что ни голова, то своя вера».
И вот то, что надо держаться истин веры,- это самое важное, самое главное, - святые отцы засвидетельствовали тем, что они собирались со всей вселенной, со всех церквей, где проповедовано было Евангелие, и утверждали истины веры. То есть как нужно веровать и как понимать существо Божие.
В сущности, эта истина, если здраво посмотреть на нее, должна быть понятна каждому. Когда дело касается самого человека, мы ведь всегда недовольны, когда о нас говорят неправду. «Это ложь, я же не такой!». И в обычной жизни это явление распространенное. Существуют, как говорят, исторические личности, известные лица, или какие-то правители, или общественные деятели, представители науки, искусства, или военачальники. И вот о них пишутся книги, издаются мемуары, в которых одни говорят, что они были такие, другие - что они были другие. Каждому хочется знать историческую истину, что же это был за человек на самом деле, что он из себя представлял, что это была за личность. Эти вопросы в истории, в литературе, везде постоянно присутствуют, и их стараются разрешить. Понять, каким же был, допустим, Иван Грозный или имп. Павел I. Было время, когда одного представляли только палачом, другого - ненормальным каким-то, чуть ли не недоразвитым. Ну, а уж как представляли наших последних Царей, мы знаем. Но проходят годы, и выясняется, что многие из них были святые и то, что писали о них раньше,- ложь. Одним словом, нам хочется знать истину о каждом человеке. И о себе самих, мы считаем, должно быть мнение правильное. Так вот, когда вопрос касается земной жизни людей, то он важен. Потому что мы, действительно, по крайней мере стараемся приблизиться к тому, что есть. Вопрос же, касающийся Бога, важен в высшей степени. Поэтому истинная вера как раз и является самым главным, к чему человек должен стремиться. Сам Господь сказал: Сие же есть живот вечный, да знают Тебе, единого истиннаго Бога, и Егоже послал еси Иисуса Христа (Ин. 17, 3).
Единого истинного Бога. И поэтому те слова, которые мы слышим: «Бог один, и поэтому все веры, мол, имеют равное право», противоречат истине. Нет. Этого не может быть. Единственное высшее право имеет только истинная вера. Поэтому именно истинная вера должна быть в основе понимания и Божества, и понимания жизни.
Не лги, когда ты говоришь: «Не все ли равно, как веровать?». Тебе далеко не все равно, как ты выглядишь и какого люди о тебе мнения. Почему ты думаешь, что о Боге можно что попало говорить и как попало к Нему относиться? Нет, совсем не так. А то, когда вопрос касается Церкви, то говорят: «Зачем это все делать, украшать?». Когда же касается своего жилища, то мы смотрим: какие обои, какой оттенок и все прочее. А уж одежда-то? Пожалуй, одинаковой одежды уже почти и не найдешь, всё каждый что-то особенное хочет. А когда касается- веры - тут все равно, как попало можно. Зачем же, когда вопрос касается самого человека, мы так внимательны ко всем этим вещам, а когда касается Божества - то там как попало? Нет. Истинная вера - это самое главное. Как сказал один из наших мыслителей, Иван Васильевич Киреевский, «человек - это его вера».
Поэтому будем благодарить Бога, что Господь святыми отцами открыл, установил и дал нам полноту истинной веры. И будем стремиться к этой полноте. А что не сможем - ну грешны, прости, Господи. А тем, кто этого не имеет,- помоги им, Господи, и исцели. Аминь.

Протоиерей Валериан Кречетов

Спасение наше в «богоуподоблении»

Каким же образом достигается спасение через Господа Иисуса Христа?.. Подражанием Ему, следованием за Ним (см. Мф. 10: 38), приближением к Нему: через все это душа получает истинную жизнь, свою духовную пищу и питие, полное удовлетворение (см. Ин. 6: 35). Иначе сказать, спасение наше в «богоуподоблении», а богоуподобление - в хождении путем Христовым, то есть в исполнении закона Евангельского (см. Мф. 19: 17), в исполнении воли Отца Небесного (см. Мф. 12: 50; Ин. 15: 10). Богоуподобление же нельзя понимать так, что человек может когда-нибудь уподобиться Богу (это безрассудно), но так, что человек, по мере своих сил, благодатию Господа Иисуса Христа должен всегда стремиться уподобляться Богу, и действительно более и более приближается к образу Божию: в этом вечном стремлении к Свету, в вечном приближении к Богу и заключается тайна безконечного райского блаженства всех спасенных. Пройдут миллионы миллионов лет, спасенные в раю с каждым моментом будут достигать большего и большего богоуподобления и блаженства и все же, как и в начале, никогда не будут видеть его пределов, потому что за гробом нет уже времени, совершенства Божии безпредельны и Сам Господь для блаженных душ явится никогда неугасимым Солнцем, источающим во веки веков непрестанные свет и блаженство (см. Откр. 21: 23).
Вот смысл и цель нашей жизни: они настолько светозарно велики и прекрасны, что превышают силы и разумение немощного человека. Ни познать вполне истинный смысл жизни, ни достигнуть спасения мы не можем своими слабыми силами; это невозможно для человека, но возможно для Бога (см. Лк. 18: 27): от Божественной силы Его (Господа Иисуса Христа) даровано нам все потребное для жизни и благочестия (2 Пет. 1:3). Благодатные же Его силы подаются только во Святой Его Церкви через Святые Таинства. Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15: 5), то есть делать истинно доброго и прекрасного. Почему? Да потому, что как ни сажай близко дичку (дикую яблоню) к благородной лозе, она не может принести добрых плодов, пока не будет действительно привита к благородной лозе и не возьмет ее сока.

Руководитель миссионерского отдела Сергиево-Посадского благочиния
отец Димитрий Беженарь

Дорогие братья и сестры! Сердечно всех вас поздравляем с праздником Торжества Православия! Это один из наиболее радостных праздников для каждого право исповедующего истинного Бога. И сегодняшнюю нашу беседу, которая называется «Все ли равно, как верить?», хотелось бы начать с одной притчи.

Есть одна замечательная книга нашего современника монаха Симеона Афонского, которая называется «Дорога, освещенная солнцем». Там собрано множество притч, которые Господь вразумил его составить. А притча – это всегда форма изложения какой-то идеи: прочитав ее, задумавшись, мы делаем какие-то определенные для себя духовные выводы. Притча эта такая.

У одной умной престарелой матери был один единственный сын, которого она очень любила. Она хотела, чтобы он был счастлив. И она говорит: «Сынок, если ты хочешь быть счастливым, ты должен поступить на службу к одному великому и доброму царю». «А где его найти?» – спрашивает сын. «А ты иди по дороге и обязательно придешь к нему. Но запомни, сынок, на пути кто бы тебе ни встретился, что бы тебе ни говорил, помни только одно мое завещание: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!"»

Пошел этот молодой человек, идет, а в его сердце, в его мыслях – этот завет матери. Вдруг прекрасная девушка предстала перед его очами, заговорила с ним ласково. Сердце его дрогнуло, ему захотелось остаться с ней. А остаться с ней – это значит уклониться с его пути. Но он вспомнил завет матери: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!" И он пошел далее.

Вдруг видит: рассыпано множество драгоценностей, золота, серебра. И, казалось бы, никому не надо – бери, и можешь пользоваться всем этом по своему усмотрению! Опять сердце его дрогнуло: он обратил внимание на золото, вспомнил о своей пожилой матери, думает: вот это золото могло бы принеси им большую пользу! Но он опять вспомнил ее завет: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!" И он прошел мимо золота далее.

Вдруг видит: стоит войско, готовое к брани. Они направили на него копья, в его сторону полетели стрелы, и весь этот строй с угрожающими криками двинулся на него. Опять дрогнуло сердце этого молодого человека, страх объял его: войско! От них можно ждать всего, чего угодно! Но опять он в сердце услышал те же самые слова своей любящей мудрой матери: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!". И в тот момент, когда он решительно сделал шаг навстречу войску, это войско исчезло перед его глазами.

Долго он шел, и множество встречал на своем пути самых разных препятствий. В каком-то горном ущелье однажды встретил множество страшных чудовищ, которые набросились на него, стали терзать его тело. И, истекая кровью, он дрогнул и хотел уже отказаться от той идеи, от того пути, на который встал в начале. Он даже на мгновение разуверился, что возможно когда-нибудь, идя по этому пути, встретить доброго царя и, естественно, быть счастливым. Но опять он услышал в своем сердце: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!", и в этот момент все те чудовища исчезли.

Он почувствовал себя падающим и упал на руки доброго царя. Добрый царь ввел его в свой чертог, представил его всем придворным и сделал его, этого молодого человека, своим сыном. И над тем престолом, на который он его посадил, тот молодой человек увидел надпись, которую когда-то говорила ему его родная мать: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!"

Эта притча, как вы понимаете, дорогие братья и сестры, имеет очень глубокий смысл. И, наверное, каждый из нас, когда мы любую притчу читаем или слушаем, обязательно делает какой-то вывод для себя. И вот в контексте сегодняшней нашей темы эту притчу можно было бы истолковать так: любящая и мудрая мать каждого из нас – это Святая Православная Церковь, к которой мы с вами имеем счастье принадлежать. Это подлинное счастье, которое не по нашим заслугам нам дано – это данность, мы счастливы, что Господь привел каждого из нас в разном возрасте, в разном состоянии к Святому Православию. И вот на пути нашей жизни нам могут встречаться самые разные препятствия. Препятствия, на первый взгляд, не представляющие угрозы для нас, а даже наоборот какие-то шансы чем-то увлечься, чем-то заинтересоваться, что-то полюбить больше той единственной цели, ради которой мы явились в этот мир.

И вот завет нашей матери, любящей Православной Церкви, надо всегда помнить: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!" Сами вы понимаете, Кто подразумевается под образом доброго царя – это Сам Господь, Который ожидает душу каждого, кто останется верен Ему до конца.

Мы все имеем честь принадлежать к Святой Соборной и Апостольской Православной Церкви, той единственной Церкви, которой обетована в Слове Божьем неодолимость вратами ада: «Создам Церковь Мою, – сказал Господь, – и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16, 18). Это именно та Церковь, которая в Священном Писании названа «столпом и утверждением истины» (1Тим. 3, 15), то есть та, которая непогрешима: Церковь именно как соборная, и соборный разум Церкви непогрешим. Эта Церковь всегда будет истинной! До Второго Пришествия Христа Сына Божьего она будет нести свое спасительное служение на земле. И вот эта Церковь в нашей земной реальности, Церковь Православная, существует как сообщество Поместных Православных Церквей, между которыми есть молитвенное и евхаристическое единство.

Кратко поясним, что значит это единство: вот есть Сербская Православная Церковь, или Болгарская, или Грузинская, мы принадлежим к Русской Православной Церкви, и есть евхаристическое единство между этими Церквями.

Но мы, как вы понимаете, дорогие мои друзья, не единственные на земле. По примерным, достаточно условным подсчетам сейчас на земле существует более шести миллиардов человек! Как вы думаете, являемся ли мы, православные христиане, большинством среди этого числа? Конечно же, нет! И сейчас можно будет вкратце напомнить некую статистику, сколько всего самых разных религий и конфессий на земле существует.

Из примерно шести миллиардов человек на земле около тридцати трех процентов по подсчетам 2000-го года, едва ли за десять лет эта цифра кардинально может измениться, являются христианами. Самая большая религия по числу последователей – это христиане. Но как вы понимаете, дорогие друзья, христиане – это все вместе: и римо-католики, и православные, и дохалкидониты, и множество протестантских деноминаций.

На втором месте – примерно двадцать процентов населения земли – это люди, исповедующие ислам, поклонники Аллаха, которые верят, что Аллах создал весь этот мир, и что Коран – это есть единственный и самый верный вероучительный источник.

Примерно восемь миллионов человек, живущих на нашей планете, исповедуют индуизм. И хотя индуизм и называется мировой религией по религиоведческой классификации, на самом деле эта религия достаточно определенного числа людей, которые не во всем мире живут, а достаточно компактно проживают в Юго-восточной Азии.

Примерно шесть процентов населения земли исповедуют буддизм. И есть еще один феномен, феномен, который стал актуален именно в XX веке – до XX века такого массового явления не было. Это люди, которые себя позиционируют как атеисты, как не принадлежащие совершенно никакой религии и никакой конфессии или религиозной традиции. И таких людей на земле на самом деле очень даже немало. Это, опять-таки по приблизительным подсчетам, один миллиард двести восемь миллионов человек.

Как вы думаете, дорогие друзья, где живет подавляющее большинство этих людей? Знаете, наверное. Они живут в Китайской народной республике. Примерно миллиард с чем-то людей не только позиционируют себя, что они совершенно безрелигиозны, но и сама их жизнь, как говорится «по плодам их узнаете их», показывает, что они находятся вне религиозной традиции. И это достаточно значительное число людей, которые живут, если можно так мягко толерантно сказать, только материальными, вот этими горизонтальными интересами.

Сколько нас, православных, мы немного впереди рассмотрим, но из христианских конфессий самое большое число последователей – один миллиард триста пятьдесят примерно тысяч человек – это люди, исповедующие римо-католицизм. На втором месте – православные. На третьем месте по числу – дохалкидониты. Это представители Коптской, Армянской, Эфиопской и других Церквей, которые подвизаются на территории, где когда-то образовалось монашество (Египет, Фиваида). И ближе всего по своему вероучению, по своему богословию и догматике, они относятся к тем христианам, которые не приняли постановления IV Вселенского Собора. То есть ближе всего по своему вероучению они к монофизитской ереси.

И, кстати, само слово «ересь», хотя оно, может быть, для нас, для православных верующих, отожествляется с чем-то оскорбительным, в чисто богословском смысле слова означает даже не оскорбление, а констатацию факта. Еретик – от греческого слова αίρεση (ересь) – это человек, отсеченный от некоего единства, некая часть, отсеченная от полноты. То есть еретиками, без оскорбления, а как констатация факта, Православная Церковь может называть всех тех, которые в разную историческую эпоху по разным причинам, прежде всего, вероучительным, богословским, отсекли себя от полноты веры, веры Святой Соборной и Апостольской Церкви.

Кратко необходимо вспомнить хотя бы в общих чертах, схематично, во что веруют представители остальных так называемых мировых религий. Одна из древнейших религий – это индуизм. Индуизм верит в существование Безличного Абсолюта. Наверное, вы часто такое определение слышали из уст современной российской околоцерковной интеллигенции, которая, так или иначе, считает себя сведущей во всех религиозных вопросах. Такая интеллигенция любит говорить, что она верит в того, кто по ту сторону добра и зла – эти слова до боли знакомы, потому что именно таково исповедование индуизма. Абсолют находится по ту сторону добра и зла, он может себя проявлять и как добро, и как зло, а весь этот мир – это майя (на санскрите – некая иллюзия).

Индуизм верит в перевоплощение душ. То есть, ничего устойчивого и постоянного и ничего подлинно ценного в этой временной жизни нет. Почему? Потому что ты жил прошлую жизнь, и позапрошлую, и поза-позапрошлую, и в этой жизни как бы ты не жил, ты подвержен вот этому колесу перевоплощений, неумолимый рок. Хочешь ты этого или не хочешь – ты будешь перевоплощаться. Восемьсот миллионов человек на земле искренне верят вот в такую, скажем так, доктрину.

Последователи ислама. Ислам – наиболее динамично развивающаяся религия в современном мире. И если, как мы знаем, в Китайской народной республике живет миллиард с чем-то человек абсолютно безрелигиозных, то на земном шаре, если посмотреть географически, недалеко от них живет почти миллиард человек, активно исповедующих ислам, то есть активно верующих и активно стремящихся к переустройству мира.

То, о чем мы сейчас будем говорить – это отнюдь не оскорбление в адрес какой бы то ни было религии, в частности ислама, а констатация их религиозных убеждений, тех убеждений, которые изложены в их собственных вероучительных источниках. Ислам верит в Аллаха, но Аллах – это не личность, это не Бог Священного Писания, к Которому мы можем обращаться «на ты», к Которому мы можем обращаться с молитвой, это не та Личность, Которую мы можем любить и к Которой мы можем стремиться для соединения с Ней. А это некая высшая сила с точки зрения ислама, создавшая этот мир, давшая ему законы, предопределившая, кто будет преступником, а кто будет добродетельным человеком. И никто из сотворенных существ ничего против этой силы сделать не может. Что эта сила ждет от тех, кто в эту силу верит? Ждет только покорности и послушания.

Сами мусульмане, если беседовать с ними, честно и искренне признаются, что Аллаху невозможно молиться, его невозможно даже любить: нужно просто его слушаться и ему повиноваться. И законы шариата, которые действуют в странах исламского мира и которые с точки зрения ислама должны в какой-то отдаленной перспективе распространиться на весь земной шар, это ни что иное, как проект мирового переустройства, чтобы весь мир жил так, как учит Коран.

Аллаха любить невозможно, молиться ему невозможно, у него есть множество атрибутов. И вы, наверное, видели или, может быть, читали про ислам лекции религиоведов, которые интересуются этой религией, и видели, конечно, мусульман, которые носят небольшие четочки на руках. Вот когда они перебирают эти четочки, они перебирают множество имен Аллаха. Это отнюдь не молитва, это не синоним нашей христианской молитвы Иисусовой.

Следующая мировая религия, которую исповедуют около четырнадцати миллионов населения земли – это религия иудаизм. Не надо путать его с религией Ветхозаветного Израиля, потому что религия Ветхозаветного Израиля и современный талмудический иудаизм – это совершенно разные вещи, не смотря на общность этноса, исповедовавшего до пришествия Христа эту религию, и тех, которые исповедуют ее сейчас.

Главный краеугольный камень современного талмудического иудаизма – это сознательное, решительное и последовательное отрицание Господа нашего Иисуса Христа, как истинного Мессии. Они отрицают, что во Иисусе из Назарета, во Христе, о Котором мы знаем со страниц Священного Писания, что в Нем исполнились все пророчества Ветхого Завета, начиная от обетования, данного еще в Раю нашим праотцам, что «семя жены поразит главу змия» (см. ср. Быт. 3, 15), до обетования Аврааму, что «в семени твоем благословятся все народы» (см. ср. Быт. 18, 18; 22, 18; 26, 4).

Вот, можно сказать, краеугольный камень веры иудаизма – это неверие во Христа и последовательное четкое противостояние созданной Им, Христом, Церкви на земле, Церкви, которая есть невидимое мистическое Тело Христово, соединенное с Ним, со Христом, как со своей Главой. И Господь Иисус Христос, как мы знаем, как нас учит наша любящая мать Православная Церковь – Он одновременно и Глава тела Церкви, и Он же есть основание этой Церкви, основание незыблемое, как вы помните из Евангелия: «Камень, отверженный строителями, тот лег во главу угла. Это от Господа, и есть дивно в очах наших» (см. ср. Мф. 21, 42). Вот этот камень, легший во главу угла – это вера во Христа, истинного Мессию.

Религию буддизма, которую также исповедуют, как мы только что с вами говорили, шесть процентов населения земли, строго говоря, религией назвать сложно, потому что в своем первоначальном виде буддизм – это ни что иное, как религиозная философия. Многие из околоцерковной интеллигенции, о который мы уже сегодня упоминали и, возможно, еще не раз всуе помянем – это наши сограждане, которые, может быть, по факту крещения в детстве и были православными, но, увлекаясь ветром всевозможных учений, встали в оппозицию к Православию, к родной, спасительной, отеческой вере. И они с легкостью увлекаются самыми разными учениями. Вот как раз из их уст и можно услышать, что буддизм – это одна из самых миролюбивых религий. Слышали, наверное, такое утверждение? Что буддисты – они и веточку не отломят, и жучка не раздавят, что они пацифисты.

Исторически – это, конечно, не совсем так, но сейчас в это углубляться не будем. То есть буддизм, так или иначе – это религиозная философия, отрицающая вообще бытие Бога, отрицающее бессмертие человеческой души и реальность чего бы то ни было в этом мире. Поэтому для буддиста самым большим грехом является желание жить. Желая вырваться из бессмысленного колеса перевоплощений, основатель этой религии Сиддхартха Гаутама Шакьямуни, долго медитируя не без помощи одного персонажа – мы, христиане, совершенно точно знаем, кто мог его вразумить – придумал такую религиозную систему, в мировоззрении которой полностью отрицается бытие Бога, бессмертие человеческой души и реальность этого мира.

И вот он как раз пришел к выводу, что цель существования человека на земле – это достижение нирваны. Слышали такое понятие, да? Сейчас оно благодаря трудам Рерихов, Блаватской стало в некотором смысле более известно в обществе, даже чем такие понятия, как Царствие Божие, благодать, покаяние, грех. О нирване знают многие. И даже, к сожалению, бывает, что когда человек стремится к чему-то хорошему, к счастью, он говорит: «Вот, я стремлюсь в нирвану», не понимая, что такое нирвана в изначальном смысле слова, какой смысл в это понятие вкладывает традиционный буддизм. Нирвана – это состояние полного небытия. Можно так наглядно изобразить: это все равно, что соляная кукла, погруженная в океан. Она полностью растворяется, можно сказать, что она вся там, но, в то же время, ее там нигде нет. Вот такова цель жизни человека на земле с точки зрения буддизма.

А из христианских конфессий римо-католицизм является самой большой по числу. И правомерно к римо-католикам или, как они себя называют – есть такой религиоведческий термин: «Римо-католическая Церковь» (не в догматическом, а социологическом смысле) – Римо-католическую Церковь вполне можно назвать еретической. От слова «ересь» – это общество людей, отколовшее себя от полноты веры.

1054 год – трагическая дата отпадения Римской кафедры от кафедры Константинопольской и в ее лице от всего Восточного Православия. И с этой даты – к глубокому сожалению, по сей день. Надо оговориться, почему «к сожалению». Святитель Григорий Богослов, один из великих отцов Церкви, который много пострадал от ариан, когда пришел в Константинополь, то увидел, что там нет ни одного православного храма, и много потрудился, чтобы Православие восстановить и возродить. Он был одним из отцов, которые подготовили II Вселенский Собор, и у него есть такие слова в адрес ариан – обратите внимание: в адрес тех, от которых он так много пострадал! «Мы стремимся не к победе, а к возвращению братьев, разлука с которыми тяготит нас!»

Поэтому в адрес римо-католиков мы, православные христиане, тоже можем руководствоваться такими словами: «Мы ждем не победы, допустим, над ними, не облечения какого-то, не оскорбления их, а ждем их возвращения в лоно Святой и Соборной Апостольской Церкви!» Той единственной Церкви, еще раз напомню, которой обетована непреодолимость, необоримость вратами адовыми. Но к ним правомерно применимо понятие, что это сообщество людей еретическое. Почему? Потому что они искажают одни из важнейших догматов веры, веры апостольской христианской, веры богооткровенной.

И в первую очередь они грубо искажают догмат тринитарный! Даже не какое-то второстепенное учение, а именно тринитарный догмат – богооткровенную веру о Святой Троице! Это их догмат «филиокве» об исхождении Святого Духа и от Сына.

Чтобы сейчас не утомлять вас, и в эти богословские нюансы и тонкости не уклоняться, обратим внимание на другой очень важный камень преткновения римо-католической веры от которого они, по крайней мере, последовательные честные искренние католики едва ли когда-либо откажутся. Это догмат о папской непогрешимости, о том, что Римский Папа – наместник Христа на земле, и что он – непогрешим. Большинство православных, к сожалению, и что удивительно: подавляющее большинство римо-католиков, простых верующих людей, не богословов, даже подлинный текст этой формулировки до конца не знают! Это очень удивительно, потому что если бы они до конца знали всю эту формулировку о папской непогрешимости, вот это здравое религиозное чувство у любого человека наверняка стало бы протестовать.

Сейчас мы посмотрим с вами видеоматериал, это фильм Галины Царевой, который так и называется «Крестовый поход Ватикана против Православия». И обратите внимание: здесь прозвучит как раз точная формулировка этого догмата о папской непогрешимости. Давайте с вами вместе послушаем и подумаем, могут ли христиане, то есть люди, верующие во Христа как в Сына Божьего, одновременно исповедовать вот такой догмат?

Итак, в книге епископа Буго (Bougaud) «Церковь», изданной в 1922 году, папа приравнивается к Таинству Евхаристии; как в Таинстве Евхаристии присутствует под покровом хлеба и вина реально Христос, так и в папе реально присутствует Христос.

«В таинстве Евхаристии, – говорит епископ Буго, – имеем, так сказать, лишь "половину" Христа. Ибо Он "нем" в Таинстве Евхаристии. Где же искать другую "половину" Иисуса Христа, реально пребывающего в Церкви? – Она в Ватикане: она в папе. Папа есть второй способ реального присутствия Иисуса Христа в Церкви. Иисус Христос создал Себе два способа реального присутствия, совершенно различных, оба неизъяснимых и которые, соединённые вместе, образуют полноту его вочеловечения...

О, великая тайна двух покрывал, под которыми скрывается Иисус Христос в своей целости! Ищите к Иисусу глаголющему: идите к папе. В этом и состоит тайна христианства: это чудо реального присутствия Воплощения, предложенного и распространённого под двумя покровами. То, что Иисус Христос не положил под один из этих двух покровов, Он положил под другой; и в полноте можно обладать Им только, если уметь в горячем порыве сердца переходить от Евхаристии к папе и от папы к Евхаристии. Вне этих двух тайн, которые собственно образуют одну тайну, мы имеем лишь уменьшенного Иисуса Христа (Он Сам так установил), который недостаточен для нужд как отдельных душ, так и общества, который не в состоянии даже Сам Себя защитить».

«Тайна веры! Вот слово, которое нужно сказать о папе после того, как мы сказали его о св. Евхаристии, ибо папа – это Иисус Христос, скрытый под покровом и продолжающий через посредство человеческого органа своё общественное служение среди людей...

Поэтому Церковь, более чуткая, чем мы к вещам Божественным, не знает, как и говорить про папу. Никакое выражение не представляется ей слишком сильным для того, чтобы выразить это взаимное проникновение, которое делает из Иисуса Христа и из папы её Главу, одновременно видимого и невидимого, и её единого Супруга. Она относит к нему всю любовь, которую она питает к Господу. Она окружает его тем же благоговением...

О сладость чувств, которые испытываешь перед Дарохранительницей и у ног папы, в котором Иисус Христос – собрал, сконденсировал всю Церковь, и более того: – Он "раньше создал папу". Это великая тайна: церковь есть непрестанное и постоянное творение папы... Итак, всё исходит от папы. Он творит Церковь; и в ней и через неё он просвещает и освящает души». Нет никаких сомнений в том, что епископ Буго отразил в своём труде официальное учение Римской церкви о папе.

Ужасом веет от римской теории о главенстве римского епископа. С вопросом о главенстве папы неразрывно связан другой вопрос – о его непогрешимости. В 1870 году католическая церковь признала непогрешимость римского первосвященника за догмат. Вот его текст.

«Папа (римский) есть божественный человек и человеческий Бог. Посему никто не может судить его или о нём. Папа имеет божественную власть, и власть его неограниченна. Ему возможно на земле то же самое, что на небесах Богу. Что сделано папою, то всё равно, что сделано Богом. Заповеди его должно исполнять, как заповеди Божий. Только один Бог подобен папе; папа повелевает небесными и земными вещами. Папа в мире то же, что Бог в мире или душа в теле. Власть папы выше всякой сотворенной власти, ибо она некоторым образом распространяется на предметы небесные, земные и преисподние, да оправдываются в нём слова Писания: "вся покорил еси под нозе его".

Во власть и волю папы отдано всё, и никто и ничто не может ему противится. Если бы папа увлёк за собою в ад миллионы людей, то никто бы из них не имел права спросить его: отец святой, зачем ты это делаешь? Папа непогрешим как Бог, и может делать всё, что Бог делает.

Воля Бога, а, следовательно, и папы, который есть НАМЕСТНИК БОГА, – имеет верховную власть повсюду. Он опоясан двумя мечами, то есть властвует над духовными и мирскими: над патриархами и епископами, над императорами и королями. Все люди на свете – его подданные. Он – всё, Выше всего и содержит в себе всё. Что он хвалит или порицает, то должны все хвалить или порицать.

Папа может изменить природу вещей, делать из ничего что-либо. Он властен из неправды сотворить правду, властен против правды, без правды и вопреки правде делать всё, что ему угодно. Он может возражать против апостолов и против заповедей, переданных апостолами. Он властен исправлять всё, что признаёт нужным в новом завете, может изменять самые таинства, установленные Иисусом Христом. Он имеет такую силу на небесах, что из умерших людей властен возводить в святые, кого захочет, даже против всех посторонних убеждений и вопреки всем кардиналам и епископам, которые вздумали бы тому воспротивиться.

Папа имеет власть над чистилищем и адом. Он – Владыка Вселенной. Неограниченною своей властью он делает всё единственно по своему произволу, может делать даже более чем нам или ему известно. Сомневаться в его могуществе – святотатство. Власть его выше и обширнее власти всех святых ангелов и архангелов. Никто не имеет права даже мысленно протестовать против его приговора или суда.

Власть папы не имеет меры и пределов. Кто отрицает верховную власть и главенство папы, тот грешит против Святого Духа, разделяет Христа и есть еретик. Только папе предоставлена власть отнимать чтобы то ни было у кого бы то ни было и отдавать другому. Папа имеет власть отнимать и раздавать империи, королевства, княжества и всякое имущество. Власть свою папа получает прямо от Бога, а императоры и короли от папы.

Папа есть наместник Бога, и кто отрицает это, тот лжец. Папа есть вместоправитель Бога над добрыми и злыми ангелами; что совершается властью папы, т.е. совершается властью Бога.

Кто не повинуется папе, тот не повинуется Богу. Всё, что папа делает, угодно Богу.

Папу не может судить никто, потому что сказано: "духовный судит о всём, а о нём судить никто не может" (1 Кор. 2, 15). Власть его распространяется на небесное, земное и преисподнее. Он есть подобие Христа, и в теле его живёт Святой Дух.

Папа есть государь всех, царь и причина всех причин. Папа есть жених и глава Вселенской Церкви. Папа не может заблуждаться, он – всемогущ, в нём вся полнота власти. Он выше апостола Павла, ибо по призванию своему стоит наравне с апостолом Петром. Он может, поэтому возражать против апостола Павла и отдавать приказания, противоположные его посланиям.

Обвинять папу всё равно, что грешить против Духа Святого, что не прощается ни в этом веке, ни в грядущем.

Тройственная корона папы означает тройственность его власти: над ангелами на небесах, над людьми на земле и над бесами в аду. Бог предоставил во власть папы все законы, а сам папа выше всех законов.

Если папа изрёк приговор против Суда Божия, то Суд Божий должен быть исправлен и изменён. Папа – свет веры и отражение истины. Папа есть всё над всем, и может всё...»

Таково дословное постановление Первого Ватиканского Собора, сделанное при Римском Папе Пии IX в 1870 году! Не в какие-либо отдалённые времена средневековья, а всего лишь в прошлом веке – около ста лет тому назад! Знают ли о таком постановлении все православные христиане? Знают ли полный текст его даже сами римо-католики?

Дорогие братья и сестры, английский писатель Честертон однажды сказал, что когда люди перестают верить в истину и искать истину, с ними происходит две крайности: или они становятся скептиками, то есть не верят в истину вообще, или с ними происходит такой момент, который можно назвать религиозной всеядностью. То есть они начинают верить во все, в любые проявления духовности.

И в современном быстроменяющемся секуляризирующемся мире как раз и намечаются эти две опасные тенденции. То есть одна категория людей вообще не задумывается над тем, что такое истина, по крайней мере, в вопросах мировоззрения, а есть такие – наверное, мы с такими встречались, которые готовы верить в любую духовность и, как вы знаете, эту духовность везде искать.

Где-нибудь открылась новая секция по рукопашному бою, и они там какими-то энергиями могут ударить на расстоянии десяти метров – такой человек пойдет на эту секцию, чтобы этими энергиями овладеть. А где-то приехал какой-то специалист, который открывает третий глаз, но не обещает, что закроет его – и туда пошли! Потом пошли к какой-нибудь колдунье или к какому-нибудь «православному» экстрасенсу, который говорит, что у нее стопроцентная гарантия, что она может снять любую порчу, сделать и приворот, и отворот-поворот, и многое подобное.

И, то есть, люди, может быть и называющие себя православными, они или верят во всякую духовность, или становятся скептиками. И не без горького юмора можно сказать, что есть такие люди сейчас среди наших сограждан, которые себя позиционируют, как православные. Их спросишь: «Ты православный?» Он говорит: «Да. Но в Бога не верую». А если попытаться в живой беседе выяснить, что же он понимает под Православием, то выяснится, что «раз мы живем в России, я действительно православный, я ненавижу таких-то, таких-то и таких-то!» То есть они именуют Православием ненависть к каким-то другим религиям, вот в чем нюанс.

Или же говорят так, многократно такое бывает в начале Великого поста, такие беседы происходят, особенно если священник в общественном месте где-то находится, в общественном транспорте. Кто-нибудь из мужчин, может быть, даже в хорошем настроении говорит: «Батюшка, я православный! Правда, я не пощусь, в храм не хожу, не молюсь. Зато я Пасху отмечаю!» Вот такое проявление «православной» духовности.

Очень важная веха в истории движения, о котором мы сейчас кратко скажем, произошла в 1893 году. В этом году в Чикаго произошел так называемый Парламент религий. Собрались представители самых разных религий, множество протестантских деноминаций. И самым выдающимся ярким на этом симпозиуме было выступление индуистского гуру Свами Вивекананды. Его цитата настолько важна для понимания процессов последующих в религиозном сознании огромного числа людей, что я дословно зачитаю вам его слова, которые всех поразили.

«Если одна религия истинна, то все остальные тоже должны быть истинны. Так что религия Индии столь же ваша, как и моя. Мы, индусы, не просто терпимы, мы объединяем себя со всеми религиями, молясь в мечети с магометанином, поклоняясь огню с зороастрийцем и преклоняя колени перед крестом с христианином. Мы знаем, что все религии сходны и от простейшего фетишизма до самого высокого поклонения Абсолюту являются лишь попытками человеческого духа охватить и осознать Бесконечное. Поэтому мы собираем эти цветы и, связав их вместе нитью любви, создаем из них дивный букет богослужения»

Ну, несложно догадаться, дорогие друзья, что протестантсвующие, а протестантские деноминации – они же возникли как протест против злоупотреблений католицизма – с большим восторгом восприняли слова вот этого проповедника неоиндуизма. И, таким образом, возник феномен XX века, который можно называть экуменизмом. Экуменизм в христианском смысле слова стремится объединить все христианские конфессии, которые так или иначе веруют в Бога Троицу и веруют, что Иисус Христос есть Сын Божий, пришедший в этот мир спасти человеческий род. А экуменизм в широком смысле слово, как объединение всех самых разных, порой диаметрально противоположных в своем вероучении религий, в некое единое целое.

И если христианский экуменизм ставит для себя задачу (кратко, в общих чертах) постараться найти то общее, что объединяет всех христиан, то экуменизм в широком смысле слова старается объединить все религии, найдя какой-то общий знаменатель между всеми религиями.

Почему слова Вивекананды вызвали такой восторг? Потому что он говорит, что неважно, чему поклоняться, главное – уметь любить своего ближнего, своего собеседника или своего оппонента. И вот как раз ради любви мы можем объединиться. Справедливо ли это? Можно ли говорить, что ради мнимой любви можно объединить совершенно противоположные доктрины? Несложно нам с вами, как православным людям, убедиться, что невозможно одновременно верить в бессмысленное бесконечное перевоплощение душ и одновременно столь же искренне верить, что человек, как сказано у апостола Павла, один раз живет на земле, а потом суд (см. Евр. 9, 27)!

Это две, как вы сами понимаете, взаимоисключающие доктрины. Сложно верить, что Бог – безличный Абсолют, который по ту сторону добра и зла, который в этом иллюзорном мире проявляет себя и как добро, и как зло, и одновременно верить, что Бог – Творец, что Он отделен от этого мира, будучи Творцом, и что Он – Личность, и Личность, бесконечно любящая человека.

Сложно одновременно верить, как учат буддисты, что мы должны стремиться к полному растворению в нирване, и одновременно также искренне и серьезно верить, что человеческая душа тоже личностна, что мы живем на земле один раз, и каждое мгновение нашей жизни очень ответственно, потому что мы когда-нибудь предстанем пред Той Высшей Личностью, единой в Троице славимой, Которая создала нас и каждое мгновение дала нам, чтобы мы к этой вечной цели стремились.

И, конечно же, как вы понимаете, сложно быть одновременно последовательным христианином и последовательным мусульманином, верить в единого истинного Бога, в Троице славимого, и в то же время в некую безличную высшую силу, которая ждет только покорности.

Один из индийских религиозных и одновременно политических деятель Махатма Ганди после долгих, так сказать, исканий истины, увидел, что многие атеисты, с которыми ему приходилось серьезно беседовать, искренне борются с религией. И он пришел к выводу, и это стало популярным в современном мире, что самое главное – это просто истина и во что-то искренне верить. Если ты искренне в этом убежден, то неважно, в чем ты убежден. Или ты искренне убежден, что Бога нет, или ты искренне убежден, что Он есть – главное, что ты искренне в этом убежден...