Всем довольно известно коим образом блаженной. О блаженной жизни

6. А вы, нена­вист­ни­ки доб­ро­де­те­ли и ее почи­та­те­лей, - вы не изо­бре­ли ниче­го ново­го. Боль­ные гла­за не выно­сят солн­ца, ноч­ные живот­ные бегут от сия­ния дня, пер­вые лучи солн­ца повер­га­ют их в оце­пе­не­ние, и они спе­шат укрыть­ся в свои норы, забить­ся в дыры и щели, лишь бы не видеть страш­но­го для них све­та. Вой­те, скре­же­щи­те, упраж­няй­те ваши несчаст­ные язы­ки в поно­ше­нии доб­рых людей. Разе­вай­те пасти, кусай­те: вы ско­рее обло­ма­е­те зубы, чем они заме­тят ваш укус.

Гла­ва XXI

1. « Отче­го этот при­вер­же­нец фило­со­фии так бога­то живет? Сам учит пре­зи­рать богат­ство и сам же его име­ет? Учит пре­зи­рать жизнь, но живет? Учит пре­зи­рать здо­ро­вье, но сам забо­тит­ся о нем, как никто, и ста­ра­ет­ся иметь воз­мож­но луч­шее? Гово­рит, что изгна­ние - пустой звук: “Ибо что же дур­но­го в пере­мене мест?” - но сам пред­по­чи­та­ет соста­рить­ся на родине? Он заяв­ля­ет, что не видит раз­ни­цы меж­ду дол­гим и крат­ким веком, но отче­го же тогда сам он меч­та­ет о дол­гой здо­ро­вой ста­ро­сти и все силы при­ло­жит к тому, чтобы про­жить подоль­ше?»

2. Да, он утвер­жда­ет, что все эти вещи сле­ду­ет пре­зи­рать, но не настоль­ко, чтобы не иметь их, а лишь настоль­ко, чтобы иметь не тре­во­жась; не так, чтобы само­му гнать их прочь, но так, чтобы спо­кой­но смот­реть, как они ухо­дят. Да и самой фор­туне куда выгод­нее поме­щать свои богат­ства? - Конеч­но же, туда, откуда мож­но будет забрать их, не слу­шая жалоб­ных воплей вре­мен­но­го вла­дель­ца.

3. Марк Катон все­гда про­слав­лял Курия и Корун­ка­ния , да и весь тот век, когда несколь­ко пла­сти­нок сереб­ра состав­ля­ли пре­ступ­ле­ние в гла­зах цен­зо­ра ; одна­ко сам он имел сорок мил­ли­о­нов сестер­ци­ев, помень­ше, конеч­но, чем Красс , но побо­лее, чем Катон Цен­зор. От пра­деда его в этом сопо­став­ле­нии будет отде­лять зна­чи­тель­но боль­шее рас­сто­я­ние, чем от Крас­са, одна­ко если бы ему вдруг доста­лись еще богат­ства, он бы от них не отка­зал­ся.

4. Дело в том, что муд­рец вовсе не счи­та­ет себя недо­стой­ным даров слу­чая: он не любит богат­ство, одна­ко пред­по­чи­та­ет его бед­но­сти. Он при­ни­ма­ет его, толь­ко не в серд­це свое, а в дом. Он не отвер­га­ет с пре­зре­ни­ем того, что име­ет, а остав­ля­ет у себя, пола­гая, что иму­ще­ство соста­вит веще­ст­вен­ное под­креп­ле­ние для его доб­ро­де­те­ли.

Гла­ва XXII

1. Мож­но ли сомне­вать­ся, что богат­ство дает муд­ре­цу гораздо более обиль­ную мате­рию для при­ло­же­ния спо­соб­но­стей его духа, неже­ли бед­ность? Ведь бед­ность помо­га­ет упраж­нять­ся лишь в одном роде доб­ро­де­те­ли: не согнуть­ся и не дать себе прий­ти в отча­я­ние; богат­ство же пре­до­став­ля­ет обшир­ней­шее поле дея­тель­но­сти и для уме­рен­но­сти, и для щед­ро­сти, для акку­рат­но­сти, рас­по­ряди­тель­но­сти и вели­ко­ду­шия.

2. Муд­рец не станет стес­нять­ся сво­его малень­ко­го роста, но все же и он пред­по­чел бы быть высо­ким и строй­ным. Конеч­но, муд­рец может чув­ст­во­вать себя пре­крас­но, имея хилое тело или лишив­шись гла­за, одна­ко он все же пред­по­чел бы телес­ное здо­ро­вье и силу, хоть и зна­ет, что у него есть сила зна­чи­тель­но бо́ льшая.

3. Он будет тер­пе­ли­во сно­сить дур­ное здо­ро­вье, но желать себе будет доб­ро­го. Есть вещи с выс­шей точ­ки зре­ния ничтож­ные; если отнять их, глав­ное бла­го нисколь­ко не постра­да­ет; одна­ко они добав­ля­ют кое-что к той бес­пре­рыв­ной радо­сти, что рож­да­ет­ся из доб­ро­де­те­ли: богат­ство весе­лит муд­ре­ца и дей­ст­ву­ет на него при­мер­но так же, как на моря­ка - хоро­ший попут­ный ветер, как пого­жий день, как солн­це, вдруг при­грев­шее сре­ди тем­ной, мороз­ной зимы.

4. Далее, все муд­ре­цы - я имею в виду наших муд­ре­цов, для кото­рых един­ст­вен­ное бла­го - доб­ро­де­тель, - при­зна­ют, что и сре­ди тех вещей, что зовут­ся без­раз­лич­ны­ми, одни все же пред­по­чти­тель­нее дру­гих и даже име­ют извест­ную цен­ность. Неко­то­рые из них доволь­но почтен­ны, дру­гие почтен­ны весь­ма. И дабы ты не сомне­вал­ся, уточ­ню: богат­ство вещь без­услов­но пред­по­чти­тель­ная.

5. Тут ты, конеч­но, можешь вос­клик­нуть: « Так что же ты надо мной изде­ва­ешь­ся, если богат­ство озна­ча­ет для нас с тобой одно и то же?» - Нет, дале­ко не одно и то же; жела­ешь знать, поче­му? Если мое уплы­вет от меня, то кро­ме себя само­го ниче­го от меня не уне­сет. Тебя же это пора­зит; тебе будет казать­ся, что, поте­ряв состо­я­ние, ты поте­рял само­го себя. В моей жиз­ни богат­ство игра­ет кое-какую роль; в тво­ей - глав­ную. Одним сло­вом, моим богат­ст­вом вла­дею я, твое богат­ство вла­де­ет тобой.

Гла­ва XXIII

1. Итак, пере­стань корить фило­со­фов богат­ст­вом: никто не при­го­ва­ри­вал муд­рость к бед­но­сти. Ничто не поме­ша­ет фило­со­фу вла­деть солид­ным состо­я­ни­ем, если оно ни у кого не отня­то, не обаг­ре­но кро­вью, не осквер­не­но неспра­вед­ли­во­стью, не накоп­ле­но гряз­ны­ми про­цен­та­ми ; если дохо­ды и рас­хо­ды будут оди­на­ко­во чест­ны­ми, не при­чи­няя горя нико­му, кро­ме зло­де­ев. Уве­ли­чи­вай свое состо­я­ние, насколь­ко поже­ла­ешь, что в том постыд­но­го? Богат­ство, кото­рое вся­кий желал бы назвать сво­им, но в кото­ром никто не может назвать сво­ей ни кру­пи­цы, не постыд­но, а почет­но.

2. Такое чест­ным путем нажи­тое состо­я­ние не отвра­тит от фило­со­фа бла­го­склон­ность фор­ту­ны, не заста­вит его ни пре­воз­но­сить­ся, ни крас­неть. Впро­чем, у него будет чем гор­дить­ся, если он смо­жет рас­пах­нуть настежь две­ри сво­его дома и заявить, пре­до­ста­вив сограж­да­нам осмот­реть все, чем вла­де­ет: « Пусть каж­дый уне­сет то, что при­зна­ет сво­им» . Воис­ти­ну велик тот муж и бла­го­дат­но его богат­ство, если после подоб­но­го при­зы­ва он сохра­нит все, что имел! Я так ска­жу: кто может спо­кой­но и не сму­ща­ясь выста­вить свое иму­ще­ство для все­на­род­но­го обо­зре­ния, уве­рен­ный, что никто не най­дет там, на что нало­жить руку, тот будет откры­то и сме­ло богат.

3. Муд­рец не впу­стит в свой дом ни дена­рия, при­шед­ше­го дур­ным путем; но он не отвергнет даров фор­ту­ны и пло­дов сво­ей доб­ро­де­те­ли, сколь бы вели­ки они ни были. В самом деле, с какой ста­ти отка­зы­вать им в доб­ром при­е­ме? Пусть при­хо­дят, их при­ве­тят как доро­гих гостей. Он не станет ни хва­стать­ся день­га­ми, ни пря­тать их (пер­вое - свой­ство духа сует­но­го, вто­рое - трус­ли­во­го и мелоч­но­го, кото­рый хотел бы, если мож­но, засу­нуть все свое доб­ро за пазу­ху), не станет, как я уже гово­рил, и выкиды­вать их из дома.

4. Ведь не ска­жет же он: « От вас нет про­ку» или: « Я не умею вами рас­по­рядить­ся» . Даль­нюю доро­гу он может про­де­лать и пеш­ком, одна­ко пред­по­чтет, если мож­но, вос­поль­зо­вать­ся эки­па­жем. Так же и будучи бед­ным он, если мож­но, пред­по­чтет стать бога­тым. Итак, насто­я­щий фило­соф будет богат, но отно­сить­ся к сво­е­му богат­ству будет лег­ко, как к веще­ству лету­че­му и непо­сто­ян­но­му, и не потер­пит, чтобы оно при­чи­ня­ло какие-либо тяготы ему или дру­гим.

5. Он станет ода­ри­вать… - но что это вы навост­ри­ли уши? что под­став­ля­е­те кар­ма­ны? - …он станет ода­ри­вать людей доб­рых либо же тех, кого в состо­я­нии сде­лать доб­ры­ми. Он станет разда­вать подар­ки не преж­де, чем отбе­рет, по тща­тель­ней­шем раз­мыш­ле­нии, самых достой­ных, как чело­век, пом­ня­щий, что ему при­дет­ся давать отчет не толь­ко о дохо­дах, но и о рас­хо­дах. Он станет делать подар­ки, исхо­дя из тре­бо­ва­ний долж­но­го и спра­вед­ли­во­го, ибо бес­смыс­лен­ные дары - один из видов позор­но­го мотов­ства. Кар­ман у него будет откры­тый, но не дыря­вый: из него мно­го будет выни­мать­ся, но ниче­го не будет высы­пать­ся.

Гла­ва XXIV

1. Оши­ба­ет­ся, кто дума­ет, буд­то нет ниче­го лег­че, чем дарить: это дело чрез­вы­чай­но труд­ное, если рас­пре­де­лять со смыс­лом, а не раз­бра­сы­вать как при­дет­ся, пови­ну­ясь пер­во­му побуж­де­нию. Вот чело­век, кото­ро­му я обя­зан, а это­му воз­вра­щаю долг; это­му я при­ду на помощь, а того пожа­лею; вот достой­ный чело­век, кото­ро­го надо под­дер­жать, чтобы бед­ность не сби­ла его с пути или не зада­ви­ла совсем; этим я не дам, несмот­ря на их нуж­ду, пото­му что если и дам, нуж­да их не умень­шит­ся; кому-то я сам пред­ло­жу, кому-то даже буду всо­вы­вать насиль­но. В таком деле нель­зя допус­кать небреж­но­сти: подар­ки - луч­шее поме­ще­ние денег.

2. « Как? Неужто ты, фило­соф, даришь для того, чтобы полу­чить доход?» - Во вся­ком слу­чае, для того, чтобы не поне­сти убыт­ки. Подар­ки сле­ду­ет вкла­ды­вать туда, откуда мож­но ждать воз­ме­ще­ния, но не нуж­но его тре­бо­вать. Мы поме­ща­ем наши бла­го­де­я­ния, как глу­бо­ко зары­тый клад: без нуж­ды ты не ста­нешь его выка­пы­вать.

3. Сам дом бога­то­го чело­ве­ка - обшир­ное поле для бла­готво­ри­тель­ной дея­тель­но­сти. Щед­рость назы­ва­ет­ся у нас « сво­бод­но­стью» - « li­be­ra­li­tas» - не пото­му, что долж­на быть обра­ще­на толь­ко на сво­бод­ных, а пото­му, что ее источ­ник - сво­бод­ный дух. Кто ска­жет, что щед­рость сле­ду­ет про­яв­лять лишь к оде­тым в тогу? При­ро­да велит мне при­но­сить поль­зу людям неза­ви­си­мо от того, рабы они или сво­бод­ные, сво­бод­но­рож­ден­ные или воль­ноот­пу­щен­ни­ки, отпу­щен­ные по зако­ну или по друж­бе, - какая раз­ни­ца? Где есть чело­век, там есть место бла­го­де­я­нию. Так что мож­но упраж­нять­ся в щед­ро­сти и разда­вать день­ги, не пере­сту­пая соб­ст­вен­но­го поро­га. Щед­рость муд­ре­ца нико­гда не обра­ща­ет­ся на недо­стой­ных и под­лых, но зато и не исся­ка­ет и, встре­тив достой­но­го, изли­ва­ет­ся вся­кий раз, как из рога изоби­лия.

4. Чест­ные, сме­лые, муже­ст­вен­ные речи тех, кто стре­мит­ся к муд­ро­сти, не дадут вам пово­да для пре­врат­но­го тол­ко­ва­ния. Толь­ко запом­ни­те: стре­мя­щий­ся к муд­ро­сти - это еще не муд­рец, достиг­ший цели. Вот что ска­жет вам пер­вый: « Речи мои пре­вос­ход­ны, но сам я до сих пор вра­ща­юсь сре­ди бес­чис­лен­ных зол. Не тре­буй, чтобы я сей­час соот­вет­ст­во­вал сво­им пра­ви­лам: ведь я как раз занят тем, что делаю себя, фор­ми­рую, пыта­юсь под­нять до недо­ся­га­е­мо­го образ­ца. Если я дой­ду до наме­чен­ной мною цели, тогда тре­буй, чтобы дела мои отве­ча­ли сло­вам» . Вто­рой же, достиг­ший вер­ши­ны чело­ве­че­ско­го бла­га, обра­тит­ся к тебе ина­че и ска­жет так: « Преж­де все­го, с какой ста­ти ты поз­во­ля­ешь себе судить о людях, кото­рые луч­ше тебя? Сам-то я уже, по сча­стью, вну­шаю непри­язнь всем дур­ным людям, а это дока­зы­ва­ет мою правоту.

5. Но чтобы ты понял, отче­го я не завидую нико­му из смерт­ных, выслу­шай, что я думаю по пово­ду раз­ных вещей в жиз­ни. Богат­ство - не бла­го; если бы оно им было, оно дела­ло бы людей хоро­ши­ми; но это не так; а посколь­ку то, что мы нахо­дим у дур­ных людей, не может назы­вать­ся хоро­шим, постоль­ку я не согла­ша­юсь назы­вать его этим име­нем. В осталь­ном же я при­знаю, что оно полез­но, достав­ля­ет мно­го жиз­нен­ных удобств и пото­му его сле­ду­ет иметь.

Гла­ва XXV

1. Что ж, выхо­дит, что и вы и я оди­на­ко­во пола­га­ем, что богат­ство сле­ду­ет иметь; послу­шай­те же, поче­му я не счи­таю его одним из благ и в чем я отно­шусь к нему ина­че, чем вы. Пусть меня посе­лят в самом бога­том доме, где даже самые обы­ден­ные пред­ме­ты будут толь­ко из золота и сереб­ра, - я не воз­гор­жусь, ибо все это хоть и окру­жа­ет меня, но лишь сна­ру­жи. Пере­не­си­те меня на Суб­ли­ций­ский мост и брось­те сре­ди нищих: я не почув­ст­вую себя уни­жен­ным, сидя с протя­ну­той рукой сре­ди попро­ша­ек. Раз­ве тому, у кого есть воз­мож­ность уме­реть, так уж важ­но, что у него нет кор­ки хле­ба? Какой же из это­го вывод? Я пред­по­чту бли­ста­тель­ный дво­рец гряз­но­му мосту.

2. Поме­сти­те меня сре­ди осле­пи­тель­ной рос­ко­ши и изыс­кан­но­го убран­ства: я не сочту себя счаст­ли­вее отто­го, что сижу на мяг­ком и сотра­пез­ни­ки мои воз­ле­жат на пур­пу­ре. Дай­те мне иное ложе: я не почув­ст­вую себя несчаст­нее, опус­кая уста­лую голо­ву на охап­ку сена или ложась отдох­нуть на реза­ную соло­му, выле­заю­щую сквозь дыры в вет­хой пару­сине. Какой из это­го вывод? Я пред­по­чту гулять в пре­тек­сте, чем свер­кать голы­ми лопат­ка­ми через про­ре­хи в лох­мо­тьях.

3. Пусть все дни мои будут один удач­нее дру­го­го, пусть несут­ся ко мне поздрав­ле­ния с новы­ми успе­ха­ми, когда еще не отзву­ча­ли преж­ние: я не ста­ну любо­вать­ся сам собой. Отбе­ри­те у меня эту вре­мен­ную милость: пусть поте­ри, убыт­ки, горе обру­ши­ва­ют на мой дух удар за уда­ром; пусть каж­дый час при­но­сит новую беду; сре­ди моря несча­стий я не назо­ву себя несчаст­ным, ни одно­го дня я не про­кля­ну; ибо я все пред­у­смот­рел так, что ни один день не может стать для меня чер­ным. Какой отсюда вывод? Я пред­по­чту воз­дер­жи­вать­ся от излиш­ней весе­ло­сти, неже­ли подав­лять чрез­мер­ную скорбь» .

4. И вот что ска­жет тебе еще этот Сократ: « Хочешь, сде­лай меня победи­те­лем всех наро­дов мира, пусть пыш­но укра­шен­ная колес­ни­ца Вак­ха везет меня во гла­ве три­ум­фа от само­го сол­неч­но­го вос­хо­да до Фив, пусть все цари при­хо­дят про­сить меня утвер­дить их на цар­стве, - в тот самый миг, когда со всех сто­рон меня будут вели­чать богом, я яснее все­го пой­му, что я чело­век. Хочешь - вне­зап­но, без пред­у­преж­де­ния, сбрось меня с этой осле­пи­тель­ной вер­ши­ны; пусть голо­во­кру­жи­тель­ная пере­ме­на судь­бы взгро­моздит меня на чуже­зем­ные носил­ки и я укра­шу собой тор­же­ст­вен­ную про­цес­сию над­мен­но­го и дико­го заво­е­ва­те­ля: воло­чась за чужой колес­ни­цей, я почув­ст­вую себя не более уни­жен­ным, чем тогда, когда сто­ял на соб­ст­вен­ной. Какой же из это­го вывод? А такой, что я все-таки пред­по­чту победить, а не попасть в плен. (5) Да, все цар­ство фор­ту­ны не удо­сто­ит­ся от меня ниче­го, кро­ме пре­зре­ния; но если мне пре­до­ста­вят выбор, я возь­му луч­шее. Все, что выпа­дет мне на долю, обра­тит­ся во бла­го, но я пред­по­чи­таю, чтобы выпа­да­ло более удоб­ное, при­ят­ное и менее мучи­тель­ное для того, кому при­дет­ся это обра­щать во бла­го. Не поду­май, конеч­но, буд­то какую-нибудь доб­ро­де­тель мож­но стя­жать без труда; но дело в том, что одним доб­ро­де­те­лям нуж­ны шпо­ры, а дру­гим - узда.

6. Это как с телом: спус­ка­ясь под гору, нуж­но его удер­жи­вать, под­ни­ма­ясь в гору - тол­кать впе­ред; так вот, и доб­ро­де­те­ли быва­ют направ­ле­ны либо под гору, либо в гору. Вся­кий согла­сит­ся, что тер­пе­ние, муже­ство, стой­кость и все про­чие доб­ро­де­те­ли, про­ти­во­по­став­ля­е­мые жесто­ким обсто­я­тель­ствам и под­чи­ня­ю­щие себе фор­ту­ну, караб­ка­ют­ся в гору, упи­ра­ют­ся, борют­ся. (7) И столь же оче­вид­но, что щед­рость, уме­рен­ность, кротость идут под гору. Здесь мы удер­жи­ва­ем свой дух, чтобы он не сорвал­ся впе­ред, там - гоним его, пону­ка­ем, тол­ка­ем самым жесто­ким обра­зом. Так вот, в бед­но­сти нам пона­до­бят­ся более муже­ст­вен­ные, воин­ст­вен­ные доб­ро­де­те­ли; в богат­стве - более утон­чен­ные, стре­мя­щи­е­ся сдер­жи­вать шаг и удер­жать себя в рав­но­ве­сии.

8. Перед лицом тако­го разде­ле­ния, я все­гда пред­по­чту те, в кото­рых мож­но упраж­нять­ся спо­кой­но, тем, кото­рые тре­бу­ют кро­ви и пота. Таким обра­зом, - заклю­чит свою речь муд­рец, - и жизнь моя не рас­хо­дит­ся с мои­ми сло­ва­ми; это вы пло­хо их слы­ши­те: ваши уши улав­ли­ва­ют толь­ко зву­ча­ние слов, а что они озна­ча­ют, вы даже не инте­ре­су­е­тесь спро­сить» .

Гла­ва XXVI

1. « Но какая же раз­ни­ца меж­ду мной, дура­ком, и тобой, муд­ре­цом, если мы оба хотим иметь?» - Очень боль­шая: у муд­ро­го мужа богат­ство - раб, у глу­по­го - вла­сте­лин; муд­рый не поз­во­ля­ет сво­е­му богат­ству ниче­го, вам оно поз­во­ля­ет все; вы при­вы­ка­е­те и при­вя­зы­ва­е­тесь к сво­е­му богат­ству так, буд­то кто-то обе­щал вам веч­ное им обла­да­ние, а муд­рец, уто­пая в богат­стве, тут-то и раз­мыш­ля­ет более все­го о бед­но­сти.

2. Ни один пол­ко­во­дец не пона­де­ет­ся на пере­ми­рие до такой сте­пе­ни, чтобы оста­вить при­готов­ле­ния к уже объ­яв­лен­ной войне, даже если она до вре­ме­ни не ведет­ся; а вас один кра­си­вый дом застав­ля­ет возо­мнить о себе и утра­тить пред­став­ле­ние о дей­ст­ви­тель­но­сти, как буд­то он не может ни сго­реть, ни обру­шить­ся; куча денег дела­ет вас глу­хи­ми и сле­пы­ми, как буд­то они отве­дут от вас все опас­но­сти, как буд­то у фор­ту­ны не хва­тит сил мгно­вен­но уни­что­жить их.

3. Богат­ство - игруш­ка вашей празд­но­сти. Вы не види­те заклю­чен­ных в нем опас­но­стей, как вар­ва­ры в оса­жден­ном горо­де не подо­зре­ва­ют о назна­че­нии осад­ных орудий и лени­во наблюда­ют за работой непри­я­те­ля, не в силах ура­зу­меть, для чего воз­во­дят­ся в таком отда­ле­нии все эти соору­же­ния. Так и вы: когда все бла­го­по­луч­но, вы рас­слаб­ля­е­тесь, вме­сто того чтобы заду­мать­ся, сколь­ко несчаст­ных слу­чай­но­стей под­сте­ре­га­ет вас со всех сто­рон. Они вот-вот уже гото­вы пой­ти на при­ступ и захва­тить дра­го­цен­ную добы­чу.

4. Муд­рец же, если у него вдруг отни­мут богат­ство, ниче­го не поте­ря­ет из сво­его досто­я­ния; он будет жить, как жил, доволь­ный насто­я­щим, уве­рен­ный в буду­щем. « Самое твер­дое сре­ди моих убеж­де­ний, - ска­жет вам Сократ или кто-нибудь дру­гой, наде­лен­ный таким же пра­вом и вла­стью судить о делах чело­ве­че­ских, - это не изме­нять строя моей жиз­ни в уго­ду вашим мне­ни­ям. Со всех сто­рон я слы­шу обыч­ные ваши речи, но по мне это не брань, а писк несчаст­ных ново­рож­ден­ных мла­ден­цев» .

5. Так ска­жет вам тот, кому посчаст­ли­ви­лось достичь муд­ро­сти и чей сво­бод­ный от поро­ков дух велит ему пори­цать дру­гих - не из нена­ви­сти, но во имя исце­ле­ния. И вот что он еще при­ба­вит: « Ваше мне­ние вол­ну­ет меня не из-за меня, а из-за вас, ибо нена­видя­щие доб­ро­де­тель и гоня­щие ее с улю­лю­ка­ни­ем навсе­гда отре­ка­ют­ся от надеж­ды на исправ­ле­ние. Меня вы не оби­жа­е­те, но и богов не оби­жа­ют те, кто опро­киды­ва­ет алта­ри. Одна­ко дур­ные наме­ре­ния и злые замыс­лы не ста­но­вят­ся луч­ше отто­го, что не могут при­чи­нить вреда.

6. Я вос­при­ни­маю ваши бред­ни так же, как, веро­ят­но, Юпи­тер все­бла­гой и вели­чай­ший - непри­стой­ные выдум­ки поэтов, кото­рые пред­став­ля­ют его то кры­ла­тым, то рога­тым, то не ночу­ю­щим дома блудо­де­ем; жесто­ким к богам и неспра­вед­ли­вым к людям; похи­ти­те­лем сво­бод­ных людей и даже род­ст­вен­ни­ков; отце­убий­цей, без­за­кон­но захва­тив­шим отчий пре­стол и еще чужой в при­да­чу. Един­ст­вен­ное, чего дости­га­ют подоб­ные сочи­не­ния, - осво­бож­да­ют людей от вся­ко­го сты­да за свои пре­гре­ше­ния: мол, чего стес­нять­ся, если сами боги такие.

7. Меня ваши оскорб­ле­ния нисколь­ко не заде­ва­ют, но ради вас самих я пред­у­преж­даю вас: ува­жай­те доб­ро­де­тель, верь­те тем, кто сам неуклон­но ей сле­до­вал и теперь воз­ве­ли­чи­ва­ет ее перед вами: прой­дет вре­мя, и она пред­станет в еще боль­шем вели­чии. Почи­тай­те доб­ро­де­тель как богов, а испо­ве­дую­щих ее - как жре­цов, и да бла­го­го­ве­ют язы­ки ваши при вся­ком упо­ми­на­нии свя­щен­ных пись­мен. Это сло­во: “fa­ve­te” - “бла­го­го­вей­те” про­ис­хо­дит вовсе не от бла­го­же­ла­тель­но­го одоб­ре­ния - “fa­vor”, оно не при­зы­ва­ет вас к кри­кам и руко­плес­ка­нию, как в цир­ке, а повеле­ва­ет мол­чать, дабы свя­щен­но­дей­ст­вие мог­ло свер­шить­ся как поло­же­но, не пре­ры­ва­е­мое неумест­ным шумом и бол­тов­ней. Вам вдвойне необ­хо­ди­мо испол­нять это пове­ле­ние и вся­кий раз, как разда­дут­ся речи это­го ора­ку­ла, закры­вать рот, чтобы слу­шать вни­ма­тель­но.

8. Ведь вы все сбе­га­е­тесь послу­шать, когда какой-нибудь наем­ный лжец забрен­чит на ули­це систром , когда какой-нибудь уме­лый само­ис­тя­за­тель начнет резать, не слиш­ком, впро­чем, твер­дой рукой, свои пред­пле­чья и пле­чи, зали­вая их кро­вью; когда какая-нибудь жен­щи­на с завы­ва­ни­ем попол­зет по доро­ге на коле­нях; когда ста­рик в льня­ных одеж­дах, дер­жа перед собой лав­ро­вую вет­ку и зажжен­ный сре­ди бела дня фонарь, пой­дет кри­чать о том, что раз­гне­ва­ли кого-то из богов, - вы все засты­ва­е­те, пора­жен­ные, и, зара­жая друг дру­га стра­хом, вери­те, что это - гла­ша­таи боже­ства» .

Гла­ва XXVII

1. Вот о чем взы­ва­ет Сократ из тем­ни­цы, кото­рая очи­сти­лась, едва он вошел в нее, и сде­ла­лась почет­нее вся­кой курии : « Что за безу­мие, что за при­ро­да, враж­деб­ная богам и людям, застав­ля­ет вас поно­сить доб­ро­де­тель и оскорб­лять свя­ты­ню злоб­ны­ми реча­ми? Если може­те, хва­ли­те доб­рых людей, не може­те - прой­ди­те мимо; а если уж вы не в силах сдер­жать сво­ей мерз­кой рас­пу­щен­но­сти, напа­дай­те друг на дру­га: ибо обра­щать вашу безум­ную брань к небу, я не ска­жу что кощун­ство, но напрас­ный труд.

2. В свое вре­мя я сам сде­лал­ся мише­нью для шуток Ари­сто­фа­на , а вслед за ним дви­нул­ся и про­чий отряд коми­че­ских поэтов, излив на меня весь запас сво­их ядо­ви­тых ост­рот, и что же? Эти напад­ки лишь укре­пи­ли сла­ву моей доб­ро­де­те­ли. Ей полез­но, когда ее выстав­ля­ют, слов­но раба на про­да­жу, и тычут в нее паль­ца­ми, про­буя на кре­пость, к тому же нет луч­ше спо­со­ба узнать, чего она сто­ит и како­ва ее сила, чем полезть на нее в дра­ку и попы­тать­ся побить: твер­дость гра­ни­та луч­ше все­го извест­на кам­не­ре­зам.

3 . Вот я - стою подоб­но ска­ле на мор­ской отме­ли, и вол­ны бес­пре­стан­но обру­ши­ва­ют на меня свои уда­ры, но ни сдви­нуть меня с места, ни раз­бить им не под силу, хотя напад­ки их не пре­кра­ща­ют­ся сто­ле­ти­я­ми. Напа­дай­те же, бей­те: я выне­су все, и в этом - моя победа над вами. Напа­даю­щие на неодо­ли­мую твер­ды­ню употре­бят свою силу себе же во зло; а пото­му ищи­те мяг­кую и уступ­чи­вую мишень, чтобы вон­зать ваши стре­лы. (4) Вам нечем занять себя, и вы пус­ка­е­тесь в иссле­до­ва­ние чужих недо­стат­ков, изре­кая свои при­го­во­ры: “Не слиш­ком ли про­стор­но живет этот фило­соф и не слиш­ком ли рос­кош­но обеда­ет?” Вы заме­ча­е­те чужие пры­щи, а сами покры­ты гной­ны­ми язва­ми. Так урод, покры­тый с ног до голо­вы зло­вон­ны­ми стру­пья­ми, стал бы высме­и­вать родин­ки или боро­дав­ки на пре­крас­ней­ших телах.

5. Поставь­те в вину Пла­то­ну то, что он искал денег, Ари­сто­те­лю - что брал, Демо­кри­ту - что пре­зи­рал, Эпи­ку­ру - что тра­тил; мне само­му поставь­те в вину Алки­ви­а­да и Фед­ра - вы, кото­рые при пер­вой воз­мож­но­сти кине­тесь под­ра­жать всем нашим поро­кам, не пом­ня себя от сча­стья!

6. Огля­ни­тесь луч­ше на соб­ст­вен­ные поро­ки, на зло, оса­див­шее вас со всех сто­рон, вгры­заю­ще­е­ся в вас сна­ру­жи, паля­щее огнем самые ваши внут­рен­но­сти! Если вы не жела­е­те знать ваше­го соб­ст­вен­но­го поло­же­ния, то пой­ми­те хотя бы, что дела чело­ве­че­ские вооб­ще сей­час в том состо­я­нии, чтобы вам оста­ва­лось мно­го досу­га чесать язы­ки, пори­цая луч­ших, чем вы, людей.

Гла­ва XXVIII

1. Но вы это­го не пони­ма­е­те и стро­и­те хоро­шую мину при пло­хой игре, слов­но люди, сидя­щие в цир­ке или в теат­ре и еще не успев­шие полу­чить горест­ных вестей из дома, уже погру­жен­но­го в тра­ур. Но я-то гля­жу свер­ху и вижу, какие тучи соби­ра­ют­ся над ваши­ми голо­ва­ми, угро­жая взо­рвать­ся бурей в неда­ле­ком буду­щем, а неко­то­рые так уже и вплот­ную навис­ли над вами и вашим доб­ром. И даже более того: раз­ве ужас­ный шквал не захва­тил уже ваши души, хоть вы того и не чув­ст­ву­е­те, не завер­тел их в вих­ре, застав­ляя от одно­го убе­гать, к дру­го­му сле­по устрем­лять­ся, то воз­но­ся под обла­ка, то швы­ряя в про­пасть?..» Анна­лы, 16, 17).

Стар­ший брат, Гал­ли­он, выс­ших долж­но­стей добил­ся: был кон­су­лом-суф­фек­том, а затем про­кон­су­лом в Ахайе, где про­сла­вил­ся уже не как Ора­тор, а как судья апо­сто­ла Пав­ла: «Во вре­мя про­кон­суль­ства Гал­ли­о­на в Ахайи напа­ли иудеи еди­но­душ­но на Пав­ла и при­ве­ли его пред суди­ли­ще, гово­ря, что он учит людей чтить бога не по зако­ну. Когда же Павел хотел открыть уста, Гал­ли­он ска­зал иуде­ям: Иудеи! Если бы какая-нибудь была обида, или злой умы­сел, то я имел бы при­чи­ну выслу­шать вас; но когда идет спор об име­нах и о законе вашем, то раз­би­рай­те сами: я не хочу быть судьею в этом. И про­гнал их от суди­ли­ща. А все Елли­ны, схва­тив­ши Сосфе­на, началь­ни­ка сина­го­ги, били его пред суди­ли­щем, и Гал­ли­он нима­ло не забо­тил­ся об этом» (Дея­ния свя­тых апо­сто­лов, 18, 12- 17). По воз­вра­ще­нии в Рим «…на Юния Гал­ли­о­на, устра­шен­но­го умерщ­вле­ни­ем его бра­та Сене­ки и сми­рен­но молив­ше­го о поща­де, обру­шил­ся с обви­не­ни­я­ми Сали­ен Кле­мент, назы­вая его вра­гом и убий­цею…» (). Неиз­вест­но, покон­чил ли он с собой тогда же, в 65 г., или несколь­ко позд­нее.

В фило­со­фии Гал­ли­он, как вид­но из обра­щен­но­го к нему диа­ло­га Сене­ки, при­дер­жи­вал­ся эпи­ку­рей­ских взглядов, одна­ко при этом и богат­ст­вом, и любо­вью к рос­ко­ши и изя­ще­ству, види­мо, намно­го усту­пал сво­е­му бра­ту-сто­и­ку, про­по­ве­до­вав­ше­му аске­ти­че­ское само­огра­ни­че­ние, но жив­ше­му вполне по-эпи­ку­рей­ски.

Пре­тор - вто­рая по зна­че­нию и досто­ин­ству (ho­nor) государ­ст­вен­ная долж­ность (ma­gistra­tus) в Риме. Пре­то­ры изби­ра­лись народ­ным собра­ни­ем на год и фор­маль­но обла­да­ли такой же вла­стью (im­pe­rium), как и кон­су­лы: ius agen­di cum pat­ri­bus et po­pu­lo, а при необ­хо­ди­мо­сти - как воен­ное коман­до­ва­ние и, глав­ным обра­зом, как выс­шая судеб­ная власть. Как и кон­су­лы, пре­то­ры носи­ли тогу-пре­тек­сту, сиде­ли на куруль­ных крес­лах и сопро­вож­да­лись лик­то­ра­ми с фас­ка­ми (в Риме пре­то­ру пола­га­лось 2 лик­то­ра, в про­вин­ции - 6).

Сво­бод­ные рим­ские граж­дане носи­ли поверх руба­хи (туни­ки) тогу. Хла­миду - гре­че­ское мяг­кое верх­нее пла­тье - носи­ли неграж­дане или несво­бод­ные люди.

Зна­ме­ни­тые чре­во­угод­ни­ки и жуи­ры эпо­хи Авгу­ста и Тибе­рия. Имя Апи­ция было в Риме нари­ца­тель­ным. Обжо­ру вре­мен Авгу­ста зва­ли, соб­ст­вен­но, Мар­ком Гави­ем, а Апи­ци­ем его про­зва­ли из-за леген­дар­но­го обжо­ры и бога­ча вре­мен ким­вр­ских войн. В эпо­ху Воз­рож­де­ния гума­ни­сты при­пи­са­ли упо­ми­на­е­мо­му Сене­кой Апи­цию древ­нюю пова­рен­ную кни­гу (De re co­qui­na­ria lib­ri tres), содер­жав­шую самые экзо­ти­че­ские рецеп­ты (по новей­шим дан­ным, состав­лен­ную в V веке).

Малый и Боль­шой Сирт - два мел­ких зали­ва у побе­ре­жья Север­ной Афри­ки, извест­ные силь­ны­ми тече­ни­я­ми и блуж­даю­щи­ми пес­ча­ны­ми бан­ка­ми. В древ­но­сти - нари­ца­тель­ное имя вся­ко­го опас­но­го для пла­ва­ния места.

Вер­ги­лий. Геор­ги­ки, I, 139- 140.

Пуб­лий Рути­лий Руф - кон­сул 105 г. до н. э., про­слав­лен­ный вое­на­чаль­ник, ора­тор, юрист, исто­рик и фило­соф; друг Сци­пи­о­на Эми­ли­а­на и Лелия, член «сци­пи­о­нов­ско­го круж­ка», уче­ник сто­и­ка Панэтия. Зна­ме­нит поми­мо про­че­го тем, что вопло­щал сто­и­че­скую эти­ку в соб­ст­вен­ной жиз­ни; в част­но­сти, будучи заве­до­мо неспра­вед­ли­во обви­нен, не поже­лал защи­щать­ся в суде обще­при­ня­ты­ми мето­да­ми, почи­тая их ниже сво­его досто­ин­ства, и гор­до уда­лил­ся в изгна­ние.

Марк Пор­ций Катон по про­зви­щу Ути­че­ский, или Млад­ший - пра­внук зна­ме­ни­то­го дея­те­ля рес­пуб­ли­кан­ских вре­мен Мар­ка Пор­ция Като­на Цен­зо­ра - убеж­ден­ный рес­пуб­ли­ка­нец, пред­ста­ви­тель сенат­ской ари­сто­кра­тии, про­тив­ник Юлия Цеза­ря, сто­ик. Для совре­мен­ни­ков и для потом­ков - образ­чик под­лин­но рим­ской твер­до­сти харак­те­ра и стро­го­сти нра­вов. В 49- 48 гг. сра­жал­ся про­тив Цеза­ря на сто­роне Пом­пея; в 47- 46 гг. - про­пре­тор горо­да Ути­ки (откуда про­зви­ще), тогдаш­ней сто­ли­цы про­вин­ции Афри­ка, где и погиб от соб­ст­вен­ной руки, после побед Цеза­ря в Север­ной Афри­ке.

Без­упреч­ность жиз­ни и обсто­я­тель­ства смер­ти, неза­у­ряд­ные спо­соб­но­сти в соеди­не­нии с муже­ст­вом и скром­но­стью, под­черк­ну­тая вер­ность древ­не­рим­ским тра­ди­ци­ям («обы­ча­ям пред­ков»), обос­но­ван­ная аргу­мен­та­ми сто­и­че­ской фило­со­фии, - все это сде­ла­ло его иде­аль­ным геро­ем, exemplum - вопло­ще­ни­ем рим­ской и сто­и­че­ской доб­ро­де­те­ли. Уже через год после смер­ти Като­на Цице­рон пишет о нем похваль­ное сло­во как о послед­нем и вели­чай­шем защит­ни­ке сво­бо­ды. Для Сене­ки Катон Млад­ший и Сократ - два образ­чи­ка под­лин­ной муд­ро­сти, два совер­шен­ных «муд­ре­ца». Поступ­ки и сло­ва Като­на иллю­ст­ри­ру­ют рас­суж­де­ния о доб­ро­де­те­ли во всех без исклю­че­ния трак­та­тах Сене­ки.

Киник Демет­рий, совре­мен­ник Сене­ки, учив­ший боль­шей частью в Риме, отли­чал­ся пря­мотой речи и край­ней мало­стью житей­ских потреб­но­стей. За дерз­кий язык Нерон изгнал его из Рима, куда он вер­нул­ся при Вес­па­си­ане (ср. у Све­то­ния: Вес­па­си­а­на «нима­ло не бес­по­ко­и­ли воль­но­сти дру­зей… строп­ти­вость фило­со­фов… Ссыль­ный киник Демет­рий, повстре­чав его в доро­ге, не поже­лал ни встать перед ним, ни поздо­ро­вать­ся, и даже стал на него лаять, но импе­ра­тор толь­ко обо­звал его псом» - ).

Вер­ги­лий. Эне­ида, IV, 653.

Овидий. Мета­мор­фо­зы, II, 327- 328 (о Фаэ­тоне, дерз­нув­шем под­нять­ся к солн­цу и сожжен­ном).

Маний Курий Ден­тат - кон­сул 290 г. до н. э., круп­ный государ­ст­вен­ный дея­тель ран­ней рес­пуб­ли­ки, про­слав­лен­ный воен­ны­ми победа­ми, ост­ро­ум­ны­ми изре­че­ни­я­ми, а более все­го - про­стотой, бед­но­стью и скром­но­стью. Для всех после­дую­щих поко­ле­ний рим­ских кон­сер­ва­то­ров - образ­чик древ­них «mo­res maio­rum», оте­че­ских нра­вов, обес­пе­чив­ших вели­чие Рим­ско­го государ­ства. Зна­ме­нит тем, что в похо­дах не потер­пел ни одно­го пора­же­ния и ни разу не взял ни взят­ки, ни подар­ка: «Quem ne­mo fer­ro po­tuit su­pe­ra­re nec auro» (Энний. Анна­лы, 220v). Когда сам­ни­ты, про­тив кото­рых Рим вел тогда вой­ну, хоте­ли под­ку­пить его совсем уж неслы­хан­ной сум­мой, он отве­чал, что день­ги ему не нуж­ны, так как ест он на гли­ня­ной посуде, а вла­деть пред­по­чи­та­ет не золо­том, а людь­ми, обла­даю­щи­ми золо­том.

Тибе­рий Корун­ка­ний, кон­сул 280 г. до н. э., извест­ный лако­нич­ным крас­но­ре­чи­ем и ост­ро­уми­ем ора­тор, воин и бес­среб­ре­ник - тоже обра­зец mo­res maio­rum.

Цен­зор - выс­шая маги­ст­ра­ту­ра в древ­нем Риме. Цен­зо­ры долж­ны были каж­дые 5 лет оце­ни­вать иму­ще­ство граж­дан, удо­сто­ве­рять их пра­ва на рим­ское граж­дан­ство, давать нрав­ст­вен­ную оцен­ку их жиз­ни. Цен­зо­ры состав­ля­ли спис­ки всех граж­дан по три­бам и рас­пре­де­ля­ли их по цен­ту­ри­ям; они же состав­ля­ли спис­ки сена­то­ров (сена­то­ры так и назы­ва­лись - pat­res con­scrip­ti, т. е. пат­ри­ции, вне­сен­ные в спис­ки), вычер­ки­вая оттуда недо­стой­ных по иму­ще­ст­вен­ным и мораль­ным сооб­ра­же­ни­ям. Кро­ме того, цен­зо­ры про­да­ва­ли на откуп част­ным лицам государ­ст­вен­ные нало­ги, тамо­жен­ные сбо­ры, руд­ни­ки и зем­ли. В отли­чие от про­чих маги­ст­ра­тов цен­зо­рам пре­до­став­ля­лось пра­во и даже вме­ня­лось в обя­зан­ность судить граж­дан не по зако­ну и пра­ву, а по нрав­ст­вен­ным нор­мам, что назы­ва­лось re­gi­men mo­rum, или cu­ra mo­rum. Соот­вет­ст­вен­но и изби­ра­лись в цен­зо­ры люди с обще­при­знан­ным нрав­ст­вен­ным авто­ри­те­том (по зако­ну цен­зо­ром мог быть толь­ко vir con­su­la­ris - быв­ший кон­сул). Самый извест­ный рим­ский цен­зор - рев­ни­тель mo­res maio­rum Марк Пор­ций Катон Стар­ший, или про­сто Цен­зор, борец про­тив рос­ко­ши и за рим­скую бед­ность, один из люби­мых геро­ев Сене­ки.

Марк Кор­не­лий Красс Дивес, т. е. «Богач», три­ум­вир, самый бога­тый чело­век в Риме I в. до н. э., обла­дав­ший состо­я­ни­ем свы­ше 200 мил­ли­о­нов сестер­ци­ев.

В Риме ростов­щи­че­ство запре­ща­лось зако­ном, по край­ней мере с 342 года до н. э. Зако­ны про­тив взи­ма­ния про­цен­тов посто­ян­но пере­из­да­ва­лись (види­мо, с тем же посто­ян­ст­вом они и обхо­ди­лись и нару­ша­лись). Еще суро­вее, чем уго­лов­ное пра­во, осуж­дал ростов­щи­че­ство обы­чай; с нрав­ст­вен­ной точ­ки зре­ния ростов­щик был для рим­ля­ни­на хуже вора и убий­цы.

Fa­ve­te lin­guis - «хра­ни­те бла­го­го­вей­ное мол­ча­ние» цита­та из Гора­ция. Оды, 3, 1, 2,

Систр - метал­ли­че­ская тре­щот­ка, риту­аль­ный инстру­мент жре­цов еги­пет­ской боги­ни Иси­ды, чей культ был в моде в Риме нача­ла новой эры.

Зда­ние Сена­та в Риме.

Ари­сто­фан высме­ял Сокра­та в комедии Обла­ка.

ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

В кв. скоб­ках - нуме­ра­ция соглас­но лёбов­ско­му изда­нию 1928 г. (Прим. ред. сай­та).

В кни­ге - оши­боч­но § 4. (Прим. ред. сай­та).

15 августа православные отмечают день памяти святого Василия Блаженного — московского чудотворца и юродивого.

Василий Блаженный родился в декабре 1468 года на паперти Елоховского храма (ныне Богоявленский собор в Басманном районе Москвы), куда его мать пришла с молитвой о благополучных родах.

Родители отдали сына учиться сапожному делу. Когда мальчику исполнилось 16 лет, в мастерскую зашёл купец и заказал сапоги. Тогда Василий со слезами сказал: «Сошьём тебе такие, что и не износишь их». Он пояснил удивлённому мастеру, что заказчик не обует сапоги, потому что вскоре умрёт. Через несколько дней пророчество сбылось.

Затем Василий бежал из дома в Москву. Именно в этом многолюдном городе, полном соблазнов, грехов и лихих людей, Василий Блаженный решил своим примером показать идеал нравственности и совершить подвиг юродства. Буквально слово «юродивый» означает «уродливый», «ненормальный». Юродивые намеренно вели себя как безумные «Христа ради», чтобы соответствовать христианской истине, изречённой Спасителем: «Царство Моё не от мира сего». На Руси синонимом слова «юродивый» было слово «блаженный» .

Религиозный подвиг юродства состоит в отвержении всех благ — дома, семьи, денег, правил общественного приличия и уважения людей. Известно, что Василий Блаженный ходил без обуви и одежды даже зимой, за что его прозвали Василий Нагой. Он изнурял себя строгим постом, постоянно молился и носил вериги . Юродивый пытался наставить сограждан на путь истинный. Делал он это весьма необычным способом. Например, бросал камни в дома, где жили благочестивые люди. По словам Блаженного, возле домов праведников стояли бесы, поскольку не могли войти внутрь, и угодник Божий отгонял их камнями.

Когда же Василий Блаженный проходил мимо жилищ грешников, он, наоборот, целовал углы стен. Юродивый говорил: «Дом сей изгоняет от себя блюстителей своих — Ангелов святых, приставленных нам от купели, ибо не терпят они таких непотребных деяний. И поелику не обретается им места, сидят они на углах, скорбные и унылые, и я со слезами упрашивал их молить Господа об обращении грешников».

Или вдруг Блаженный опрокинет лоток с калачами уличных торговцев либо прольёт кувшин с квасом. А потом обнаруживалось, что торговец клал в калачи мел вперемешку с мукой, а квас был испорченным.

Ради спасения ближних Василий Нагой посещал питейные заведения и тюрьмы, где старался даже в самых опустившихся людях увидеть хорошее, ободрить их и поддержать.

Вскоре горожане стали с большим уважением относиться к юродивому, признав в нём борца с грехом и неправдой.

Какие чудеса совершил Василий Блаженный?

До наших дней дошли предания о многих чудесах, совершённых Василием Блаженным.

Василий Блаженный, барельеф. Фото: Википедия

После смерти Василия Блаженного почти весь город собрался на его похороны. Сам Иван Грозный и знатные князья несли гроб в церковь, а митрополит Московский Макарий совершил погребение Блаженного. Тело его было положено на погосте у Троицкого храма, где в 1554 году был построен Покровский собор в память покорения Казани. Там был устроен придел в честь Василия Блаженного.

Покровский Собор. Фото: www.globallookpress.com

В 1588 году, при митрополит е святом Иове , Василий Блаженный был канонизирован. В этот день 120 больных получили исцеление у мощей святого.

В католической церкви «блаженный» — это человек, которого Церковь считает спасённым и пребывающим на небесах, но в отношении которого не устанавливается общецерковное почитание, разрешено только местное. Часто беатификация является предварительной ступенью перед канонизацией праведника.

Вериги Василия Блаженного хранятся в Московской духовной академии.

*** Между улицей Варварка, Старой площадью, Китайгородским проездом и Славянской (Варваринской) площадью в 1534- 1538 годах была сооружена стена Китай-города и башня с воротами, которые были названы Варварскими (Варваринскими).

**** Вознесенский монастырь — разрушенный в 1929 году женский монастырь в Московском Кремле. Находился около Спасской башни слева и почти вплотную примыкал к кремлёвской стене.

Здравствуйте уважаемые.
Сегодня, пожалуй, мы с Вами закончим с 4 главой замечательного романа в стихах. Напомню, что в прошлый раз мы остановились с Вами вот тут вот:
Итак...

В глуши что делать в эту пору?
Гулять? Деревня той порой
Невольно докучает взору
Однообразной наготой.
Скакать верхом в степи суровой?
Но конь, притупленной подковой
Неверный зацепляя лед,
Того и жди, что упадет.
Сиди под кровлею пустынной,
Читай: вот Прадт, вот W. Scott.
Не хочешь? — поверяй расход,
Сердись иль пей, и вечер длинный
Кой-как пройдет, а завтра то ж,
И славно зиму проведешь.

Сердится и пить - это 2 времяпровождения до сих пор в топе популярности нашего народа:-) Также как и гонки по льду. Только живую коняшку заменила, как там говорил О. Бендер "стальная лошадка" :-)
Доминик Прадт, а точнее Доминик Жорж Фредерик де Риом де Пролиак дю Фур де Прадт - аббат и духовник Наполеона, автор неплохих мемуаров, ну а W.Scott - это тот самый знаменитый шотландский романист и поэт Вальтер Скотт (1771-1832), которого мы все читал ив юности. Айвенго и все такое:-)) Другой вопрос, почему по английски его имя. Неужто без перевода?

Прямым Онегин Чайльд-Гарольдом
Вдался в задумчивую лень:
Со сна садится в ванну со льдом,
И после, дома целый день,
Один, в расчеты погруженный,
Тупым кием вооруженный,
Он на бильярде в два шара
Играет с самого утра.
Настанет вечер деревенский:
Бильярд оставлен, кий забыт,
Перед камином стол накрыт,
Евгений ждет: вот едет Ленский
На тройке чалых лошадей;
Давай обедать поскорей!

Что мы узнаем из этого отрывка? Что Евгений любит Батифон (такая разновидность бильярдной игры) и еще ледяную ванную. Насколько я понимаю, это автобиографично, ибо Пушкин сам сие практиковал.

Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино
В бутылке мерзлой для поэта
На стол тотчас принесено.
Оно сверкает Ипокреной;
Оно своей игрой и пеной
(Подобием того-сего)
Меня пленяло: за него
Последний бедный лепт, бывало,
Давал я. Помните ль, друзья?
Его волшебная струя
Рождала глупостей не мало,
А сколько шуток и стихов,
И споров, и веселых снов!

Но изменяет пеной шумной
Оно желудку моему,
И я Бордо благоразумный
Уж нынче предпочел ему.
К Аи я больше не способен;
Аи любовнице подобен
Блестящей, ветреной, живой,
И своенравной, и пустой...
Но ты, Бордо, подобен другу,
Который, в горе и в беде,
Товарищ завсегда, везде,
Готов нам оказать услугу
Иль тихий разделить досуг.
Да здравствует Бордо, наш друг!

Ну поехали:-))) Просто какая-то реальная Ода алкоголю:-) "Вдова Клико" и "Моэт и Шандон" - это сорта шампанского (о них и о многих других, мы, кстати, оговорим в пятницу. так что - не пропустите:-)) Аи - это такой небольшой городок в Шампани, один из центров возделывания игристых вин. Ну а сам автор предпочитает "тихое" бордосское:-))) И я его прекрасно понимаю. О Бордо чуть-чуть мы с Вами говорили вот тут вот:
Ну а Ипокрена - это источник поэтического вдохновения в Древней Греции:-)

Огонь потух; едва золою
Подернут уголь золотой;
Едва заметною струею
Виется пар, и теплотой
Камин чуть дышит. Дым из трубок
В трубу уходит. Светлый кубок
Еще шипит среди стола.
Вечерняя находит мгла...
(Люблю я дружеские враки
И дружеский бокал вина
Порою той, что названа
Пора меж волка и собаки,
А почему, не вижу я.)
Теперь беседуют друзья:

Ээх....как красиво описаны посиделки правильные. очень четко и хорошо:-))) Ну а Пора меж волка и собаки… - это так иногда называют ранние сумерки. В 8 часов вечера примерно. Но вернемся к повествованию...

«Ну, что соседки? Что Татьяна?
Что Ольга резвая твоя?»
— Налей еще мне полстакана...
Довольно, милый... Вся семья
Здорова; кланяться велели.
Ах, милый, как похорошели
У Ольги плечи, что за грудь!
Что за душа!.. Когда-нибудь
Заедем к ним; ты их обяжешь;
А то, мой друг, суди ты сам:
Два раза заглянул, а там
Уж к ним и носу не покажешь.
Да вот... какой же я болван!
Ты к ним на той неделе зван.—

О чем еще могут поговорить 2 здоровых половозрелых мужчины? Ну конечно о женской....эээ...душе:-)))

«Я?» — Да, Татьяны именины
В субботу. Оленька и мать
Велели звать, и нет причины
Тебе на зов не приезжать.—
«Но куча будет там народу
И всякого такого сброду...»
— И, никого, уверен я!
Кто будет там? своя семья.
Поедем, сделай одолженье!
Ну, что ж?—«Согласен».—Как ты мил!-
При сих словах он осушил
Стакан, соседке приношенье,
Потом разговорился вновь
Про Ольгу: такова любовь!

Он весел был. Чрез две недели
Назначен был счастливый срок.
И тайна брачныя постели,
И сладостный любви венок
Его восторгов ожидали.
Гимена хлопоты, печали,
Зевоты хладная чреда
Ему не снились никогда.
Меж тем как мы, враги Гимена,
В домашней жизни зрим один
Ряд утомительных картин,
Роман во вкусе Лафонтена...
Мой бедный Ленский, сердцем он
Для оной жизни был рожден.

Ну Гимен, как Вы уже догадались - это Гименей - бог брака и брачных отношений. Лафонтен здесь это не известный всем французский баснеписец, а другой - Август Лафонтен (1759-1831) — третьестепенный немецкий романист, пользовавшийся в конце XVIII в. успехом и бывший популярным. Но мне не дает покоя вопрос - что за сладостный любви венок , а? Это то, о чем я подумал, мои маленькие испорченные друзья? :-)))) Как считаете?

Он был любим... по крайней мере
Так думал он, и был счастлив.
Стократ блажен, кто предан вере,
Кто, хладный ум угомонив,
Покоится в сердечной неге,
Как пьяный путник па ночлеге,
Или, нежней, как мотылек,
В весенний впившийся цветок;
Но жалок тот, кто все предвидит,
Чья не кружится голова,
Кто все движенья, все слова
В их переводе ненавидит,
Чье сердце опыт остудил
И забываться запретил!

На этом все! Мы с Вами "добили" 4 главу. Но лучшее, как водится, впереди:-))
Продолжение следует...
Приятного времени суток.

Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!?

Напомню: эти известные практически всем две строки написал Федор Иванович Тютчев. Начало и тто следует дальше, уверен, немногие помнят – не помнил до недавнего времени и я. Привожу для ясности весь короткий стих:
ЦИЦЕРОН
Оратор римский говорил
Средь бурь гражданских и тревоги:
"Я поздно встал - и на дороге
Застигнут ночью Рима был!"
Так!.. Но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты

Во всем величье видел ты
Закат звезды ее кровавый!..

Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был -
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
<1829>, начало 1830-х годов

Теперь с утверждением Федора Ивановича все ясно. Аргументацию «блаженства» он привел вполне правдоподобную. Есть здесь, правда, один скрытый момент: в русском языке слово «блаженный» имеет еще один смысл. Сошедший с ума, юродивый и т.п. Это неявное противоречие из области языковой диалектики оставим на потом.

А вот что делать с прямо противоположным выражением, ставшим афоризмом, который тоже знают многие: древнекитайским проклятием «чтоб вам жить в эпоху перемен».

Очевидно, они, по сути, противоречат друг другу. И ни одно из них нельзя списать в расход – оба подтверждены нелегкой человеческой историей. Что ж, давайте разбираться…
Начнем с Тютчева. Как поэт он известен многим, сложено много романсов на его слова. Но он еще и один их выдающихся русских мыслителей эпохи Пушкина. Об этом говорят многие его стихи: необычайная глубина философского постижения сущности явлений. Правда, в этом качестве он, насколько мне известно, славянским научным сообществом не признан. О западном вообще молчу.

Вернусь к самому началу: зачем вообще эта статья? Не только для установления истины в философском споре, кто же прав - это может быть важно для науки. Не менее важно, с чисто «психотерапевтическими» целями. (Хотя, судя по откликам читателей на мои???? работы, некоторые заявляют, что не уполномочили меня на оказание, как я ее называю, консультативно-информационной помощи лично им. Ну да ладно, не собираюсь быть насильно милым, и сторонников себе не вербую. Кому нужно – предложенную помощь примет. Или же: было бы вам предложено…).

Ведь выжить в сегодняшней Украине очень трудно. И не только из-за бедности или нищеты подавляющего числа простых тружеников и тех, кто уже или еще не может заработать себе на жизнь. Об этом сейчас знают все, разве что кроме горстки разномастных фанатиков, которые окончательно и опустили народ. Очень многие люди, находясь долгое время под запредельным стрессом, поставлены за эти пять лихих лет на грань психического спазма, депрессии, помешательства, самоубийства. Я уже не говорю о разных болячках от постоянного недоедания. Вот им-то справедливо бы помочь – суровым, но лечащим словом.

Человеческая жизнь коротка, это мы знаем. Радостей в ней, как правило, мало, горестей – больше. Так устроен человеческий мир, и с этим спорить бесполезно. Можно задавать вопросы «за что» - только умнее оставить их детям. А взрослым пристало спрашивать «почему». И пытаться разобраться, по каким законам природы. И, возможно, увидеть хоть предложенную каплю позитива и в тяготах наших дней …

Действительно, сегодняшний мир, уже весь, вошел в эпоху перемен – больших перемен. Не только меняющих его видимое всем лицо. Начала меняться сама его сущность – а это нечасто бывает. И оттого насколько успешно люди сумеют воспользоваться этими переменами, зависит его судьба. Это если без апокалиптических предсказаний, которых с седой древности было предостаточно. Так что поэзия и искусствоведение здесь не причем – разговор, как обычно сквозит в моих работах, о проблеме глобального выживания. Ответственные руководители многих государств сегодня справедливо заявляют, что это общий шанс на улучшение жизни на планете, импульс к развитию национальных государств, да и для всех активных людей, стимулирующих развитие общества. Спорить с этим не будем – справедливо. Только подчеркнем главное: в чьих интересах будет на деле проводиться это развитие. Если в интересах большинства человечества, тогда есть шансы. Если же ситуацией сумеют, как обычно бывало, воспользоваться те силы, которые из-за кулис управляют миром, тогда дело кончится плохо. Для всех, и для них тоже – только пяти миллиардам от того будет не легче.

Но мы-то здесь ведем речь только о том, как воспринимать то, что мы все попали в эту эпоху. Как блаженство, т.е., счастье – как минимум, удачу. Или как горести, несчастье.
Конечно, подавляющее большинство людей воспринимают это как несчастье – и они правы. Ничего, кроме сложностей и горя, им это не приносит. Так что китайцы были правы! Тем более, любая мудрость, даже древняя, относится, как правило, ко всему человеческому роду.

Исключение составляет только малая часть этого самого рода. Это активные люди – с высокодинамичной психикой, способные воспользоваться большими переменами как импульсом, открывшейся возможностью для реализации своих идей и жизненных планов. В любом обществе их, по различным оценкам, порядка 10%. Примерно столько же вообще не могут приспособиться к этим радикальным переменам – и, в самом общем смысле, переходят в широкую категорию маргиналов. Людей, вытесненных процессом перемен на периферию общества. Или вообще за его пределы. Остальные примерно 80% с большим или меньшим успехом приспосабливаются. Огромное значение при этом имеет возраст – по понятным причинам, молодости легче воспринимать перемены и приспосабливаться к ним. Более пластичная психика. Вот и весь расклад. В этом смысле Тютчев, по умолчанию, и отнес именно активных к сонму «вседержителей» т.е., участвующих в определении судеб мира. И как раз здесь скрытая диалектика русских слов. От такого «блаженства» с непривычки можно и разума лишиться. Стать чем-то вроде юродивого.
Вот какой широкий спектр приспособительных реакций – и все это обусловлено обьективными законами человеческой природы. Без разделения по социальному статусу, уровню образования, профессии.

Есть несколько категорий таких «блаженных». Среди них особенно много людей из бизнеса, искусства, политики. Понятно, что большие и резкие перемены открывают перед ними исключительные возможности. И многим из них удается их реализовать. Примеры каждый может найти в изобилии в современной истории – тем более на наших славянских землях, за последние четверть века. Это тянет даже на статистику больших чисел, то есть достоверность.

Особую группу составляют люди науки. Для них тоже действует это исключение. Конечно, не для всех. Преимущественно, для работающих в ее новых, пограничных и стыковых отраслях. И особенно для занятых проблемами человеческой природы и общества. Такие времена для многих из них – подарок судьбы.

Действительно, это возможность приблизиться к пониманию сущности вещей, как говорил еще Шекспир. Ведь скрытая в спокойной обстановке, она раскрывается именно в такие периоды времени. Ведь тут дело не только в таланте, страсти и трудолюбии ученого – «неустанном думании», как сформулировал это Павлов. Важны еще благоприятные моменты – именно время больших перемен. Своеобразное «окно глубинного познания».

С их позиций, попасть в такую эпоху, конечно, редкая и большая удача. Можно даже с большой натяжкой сказать, счастье. Только тяжелое. Помните, как в песне: «…Это радость со слезами на глазах…». Что-то вроде этого.
Плата за такую «удачу», таким образом, высока. Но «Париж стоит мессы», как повторяют с давних времен. Об этом Тютчев, как человек глубокого философского ума, несомненно, знал, но умолчал. Убежден, не по вредности или хитрости – так уж вышло. Чтоб ненароком не испугать без нужды особо чувствительных.

Я убежденный материалист и, понятное дело, не могу чувствовать себя попавшим «к небожителям на пир». Но исключительность этого периода, в том числе и в своей жизни, чувствую давно - занимаясь проблемой глобального выживания. Особенно начиная с 2008 г., когда закономерно грянул финансово-экономический кризис. Наступил, наконец, момент истины для всей цивилизации. У которой спрятать, как бывало раньше, голову в песок уже не получится. История не позволит – а она дама очень своевольная (а если сухим языком науки, обьективная). Идти поперек слишком дорого себе выйдет.

Вот и вся суть предлагаемого разрешения этого противоречия между российской и древнекитайской мудростью. Оно явно диалектическое – и существует согласно одному из трех законов диалектики: о единстве и борьбе противоположностей. Причем это справедливо для природы любых вещей и явлений в природе. Мы это как раз сейчас и наблюдаем не только в нашей личной жизни, а и на всей планете. В обостренном виде.

И снова о своем: ну а если говорить о нас, можно только с ужасом вспоминать о пяти пропащих годах жизни целой страны. Это, несомненно, только для не ведающих что творят, могло пахнуть блаженством. Но теперь, когда в Украине новый Президент, появились шансы на выживание. И появился смысл стараться, кто как может.

Сергей Каменский, 20 февраля 2010.
Одесса, Украина, планета Земля «под лучами звезды по имени Солнце»…

23 февраля в России отмечают День защитника Отечества. До 1992 года праздник назывался Днем Советской Армии и Военно-Морского Флота и связывался с появлением в 1918 году рабоче-крестьянской Красной Армии. Новое название праздника подразумевает неразрывную связь современной российской армии и всех ее предшественниц. А создателем первой регулярной армии в нашей стране традиционно считают Петра I , хотя он сам, отмечая заслуги своего отца, Алексея Михайловича, писал в Уставе Воинском 1716 года: «Понеже всем есть известно, коим образом Отец Наш, блаженной и вечнодостойной памяти, в 1647 году начал регулярное войско употреблять...»

Конечно, регулярная армия не могла возникнуть внезапно, по мановению руки Петра. Она зарождалась еще в допетровское время...

Старомосковское войско и полки «нового строя»

На рубеже XVI-XVII веков в военном деле стран Западной Европы произошли революционные изменения: начался переход к линейной тактике, основанной на массированном применении огнестрельного оружия. Линейная тактика требовала от воина не только умения пользоваться огнестрельным оружием, которое заметно усовершенствовалось, но и действовать в строю, быть частью коллективной военной машины. На смену феодальной сословной армии приходят регулярные наемные армии, единообразно вооруженные, дисциплинированные и обученные новым способам ведения боя.

Для Московского государства после Смуты 1598-1613 годов создание вооруженных сил, отвечающих современному уровню развития военного дела, было вопросом выживания.

Поместная конница. Гравюра из книги «Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна (1486-1566), где это войско описано так: «Лошади у них маленькие, холощеные, не подкованы, узда самая легкая; затем седла приспособлены у них с таким расчетом, что всадники могут безо всякого труда поворачиваться во все стороны и натягивать лук... к шпорам прибегают весьма немногие, а большинство пользуется плеткой, которая висит на мизинце правой руки, так что они могут всегда схватить ее, когда нужно, и пустить в ход, а если дело опять дойдет до оружия, то они оставляют плетку, и она висит по-прежнему. Обыкновенное оружие их составляют: лук, стрелы, топор и палка, наподобие булавы, которая по-русски называется кистень. Саблю употребляют более знатные и более богатые. Продолговатые кинжалы, висящие наподобие ножей, спрятаны у них в ножнах...»

Основу русского войска к XVII веку составляли поместная конница и стрелецкие полки.

Служившие в поместной коннице дворяне и «дети боярские» получали от царя земельный надел при условии несения военной службы. Их служба была пожизненной и наследственной. Помещики должны были являться на службу «конно, людно и оружно», то есть самостоятельно снаряжаться и приводить с собой определенное количество вооруженных всадников. Поместная конница не была постоянным войском. Она собиралась на периодические смотры, а также призывалась для участия в военных походах.

В XVII веке происходило закрепление поместий за их владельцами, что лишало помещиков стимула к службе. Они неохотно покидали свои поместья, и несмотря на строгие меры, принимавшиеся правительством, было много уклонившихся («нетчиков»).

В отличие от поместной конницы стрельцы были «непременным» (постоянным) войском. Их служба также была пожизненной и наследственной. Стрельцы жили в городах в особых слободах со своими семьями, несли караульно-полицейскую службу, а в свободное от службы время занимались промыслами и торговлей. Они тоже погрузились в дела своих хозяйств и как войско были уже малопригодны к дальним походам.

Московские стрельцы, будучи организованной вооруженной силой, сделались орудием городских восстаний и дворцовых переворотов, подобно преторианцам или янычарам. Наибольший размах имели стрелецкие бунты 1682 года («Хованщина») и 1698 года.

В 1630 году правительство царя Михаила Федоровича, готовясь к войне с Речью Посполитой за возвращение утраченных во время Смуты смоленских и новгород-северских земель, приступило к формированию полков «нового», или «иноземного, строя», вооруженных и обучаемых на западный манер.

К началу Смоленской войны 1632-1634 годов было сформировано шесть солдатских и один рейтарский полк. Тогда же в русском войске впервые появились гусары по образцу элитной кавалерии Речи Посполитой.

В полки нового строя вначале записывали беспоместных «детей боярских», затем стали набирать «вольных охочих людей» (с 1659 года перешли к принудительному набору «даточных людей» из крестьян и посадских). Их обучением занимались иностранные военные инструкторы.

По приказу царя Алексея Михайловича в 1647 году был издан первый печатный устав «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» , переведенный с немецкого.

В 1648-1654 годах создается настоящая армия нового строя, которую красочно описал русский посол в Венеции Иван Иванович Чемоданов в 1656 году в беседе с герцогом Козимо Медичи (Cosimo III de" Medici , 1642-1723): «У Великого государя нашего, у Его Царскаго Величества, против Его Государских недругов рать сбирается многая и несчетная, и строенье многое, различными ученьи и строеньем: перво, устроены многие тысячи копейных рот, гусарскаго строю; а иныя многия тысячи устроены конныя с огненным боем, рейтарскаго строю; а иныя многияж тысячи устроены драгунским строем, с большими мушкеты; а иныя многие тысячи устроены солдатским строем…»

Во многом благодаря этой новой армии удалось присоединить Смоленскую и Северскую земли и Левобережную Украину с Киевом. Но, как выразился Василий Осипович Ключевский , «рать вконец заедала казну» . Правительство вынуждено было сократить военные расходы, что больнее всего ударило по полкам нового строя. К началу петровских преобразований лишь два выборных московских полка (Лефортовский и Бутырский) заслуживали названия регулярных частей.

Несмотря на внушительную численность русского войска, лишь небольшая часть его была способна к активным боевым действиям.

В целом русской армии не хватало выучки и дисциплины. Тыл и снабжение были плохо организованы. Не хватало отечественных командирских кадров, поэтому приходилось привлекать иностранных инструкторов. Армия зависела от закупок вооружения за границей. Большая часть войска собиралась по мере надобности и распускалась по домам после окончания боевых действий.

Подобная армия не могла решить стоявших перед Россией внешнеполитических задач (выход к Балтийскому и Черному морям), а слабость перед лицом вышколенных и закаленных в боях европейских армий грозила в будущем утратой национальной независимости. Не зря Виссарион Григорьевич Белинский в 1841 году отмечал, что «Петр явился вовремя: опоздай он на четверть века, и тогда — спасай или спасайся, кто может!..»

Франц Лефорт. Репродукция с сайта FLOT.com

От «потешных» к регулярной армии

В 1684 году для военных забав 11-летнего царевича Петра были собраны около 50 дворянских юношей, получивших название «потешных». Постепенно игры приобретали все более серьезный характер, а количество «потешных» росло. В 1691 году «потешные» войска получили правильную организацию и разделились на два полка: Преображенский и Семеновский. За образец при их формировании Петр взял московские выборные полки солдатского строя — Лефортовский и Бутырский, командиры которых Франц Лефорт (1656-1699) и Петр Гордон (1635-1699) непосредственно участвовали в обучении петровских «потешных».

Азовские походы 1695 и 1696 годов, несмотря на конечный успех, выявили недостаточную выучку русского войска. Стрелецкий бунт 1698 года показал ненадежность старых формирований и окончательно убедил Петра в необходимости коренной реорганизации всей русской армии.

В ходе заграничного путешествия 1697-1698 годов в составе «Великого посольства» Петр I ознакомился с основами военного искусства стран Западной Европы . Вернувшись в Россию, он начал решительно действовать.

8 ноября 1699 года был издан указ Петра I «О приеме в службу в солдаты всяких вольных людей». В соответствии с этим указом было сформировано 27 пехотных и 2 драгунских полка.

Создавая новую армию, Петр отказался от прежней военной структуры. «До ума» были доведены лишь два выборных московских полка и один стрелецкий полк Суханова. 28 000 человек из старых солдатских полков влились во вновь созданные полки. Остальные части переводились в гарнизонную службу, в тягло, использовались на земляных работах. В 1713 году был распущен последний стрелецкий полк.

Северная война (1700-1721) стала суровой школой для русской армии. Наспех сформированное 35-тысячное русское войско было разбито под Нарвой 30 (19 по старому стилю) ноября 1700 года, но поражение только укрепило волю царя к проведению реформ.

Необходимость постоянного пополнения армии в связи с задачами труднейшей Северной войны и высокими людскими потерями заставила Петра изменить порядок комплектования армии.

К началу XVIII века большинство европейских армий были наемными. Единственной страной, где национальная кадровая армия комплектовалась на основе поземельной воинской повинности (индельты), была Швеция .

Петр не мог позволить себе иметь профессиональную армию из наемников — не хватало ни денег, ни свободных людей. Ему ничего не оставалось, как перейти к массовому принудительному набору в армию. Вместо прежнего огромного и рыхлого, набиравшегося время от времени войска Петр I создал кадровую регулярную армию. Профессионализм в ней достигался в результате принудительной пожизненной службы солдат и офицеров.

Обязательная пожизненная служба дворян была закреплена Указом 1701 года: «...все служилые люди с земель службу служат, а даром землями никто не владеет». В том же году была введена рекрутская повинность для податных сословий. С каждых двадцати дворов (с 1724 года — с определенного числа душ) должен был выставляться солдат на пожизненную службу. В рекруты брали годных к военной службе мужчин в возрасте от 15 до 35 лет.

Рекрут уходил в армию, как в могилу. В отличие от временных военных сборов или кампаний XVII века его отрывали от семьи и хозяйства навечно. Только смерть, дряхлость или увечье могли избавить от солдатской лямки.

Новобранцев в армию отправляли, как будто они были опасными преступниками, в оковах и колодках. Чиновник Военной коллегии писал : «Когда в губерниях рекрутов сберут, то сначала из домов их ведут скованных и, приведши в города, держат в великой тесноте, по тюрьмам и острогам не мало время и, таким образом еще на месте изнурив, отправят, не рассуждая по числу людей и далекости пути... при недостаточном пропитании, к тому же поведут, упустив удобное время, жестокою распутицей, отчего в дороге приключаются многие болезни и помирают безвременно, а всего хуже, что многие и без покаяния...»

С 1712 года для предотвращения побегов было введено клеймение рекрутов. На кисти левой руки делалась наколка в виде креста. Раскольники называли ее «печатью антихриста».

Основой регулярной армии Петр считал беспрекословное повиновение приказам и распоряжениям начальников. Дисциплина в петровском войске поддерживалась системой жесточайших наказаний для «ослушников». Более ста видов преступных деяний влекли смертную казнь, которая исполнялась «застрелением, мечом, виселицею, колесом, четвертованием и огнем».

Петр понимал, что одной палочной дисциплины для поддержания «высокого духа воинского» недостаточно, и обращался к другим стимулам: честолюбию, чувству долга, патриотизму. Той же цели служили награды и поощрения. Петр ввел коллективные награждения полков медалями (офицерские медали были золотыми, солдатские и урядничьи — серебряными), ордена для высшего командного состава.

Набор в армию крепостных крестьян освобождал их от крепостной зависимости. Они приобретали более высокий социальный статус, теоретически получая возможность заслужить дворянство, дававшееся при получении первого офицерского чина. Нехватка офицерских кадров заставила Петра I производить в офицеры наиболее отличившихся солдат.

Офицеры получили преимущество перед любыми другими дворянами. Указ 1712 года требовал от каждого дворянина «какой бы фамилии ни был, почесть и первое место давать обер-офицеру».

Рекрутская система позволила России создать армию не менее профессиональную, чем наемные армии, господствовавшие в Европе, но значительно более дешевую и многочисленную. К 1708 году в петровской армии было уже 52 пехотных (в том числе 5 гренадерских) и 33 драгунских полков. В отличие от прежнего войска новые петровские полки постоянно находились в боеготовности.

Ядром армии были гвардейские полки — Преображенский и Семеновский. Русская гвардия стала боевой школой офицерского корпуса. Указом 1714 года было запрещено производить в офицеры дворян, которые не служили солдатами в гвардии.

Сам Петр, по его собственным словам, «зачал служить с первого Азовского похода бомбардиром» , постигая с азов военную науку.

Ученьем и трудом, кровью и потом создавалась регулярная русская армия. Австрийский дипломат Оттон-Антон Плейер в 1710 году удивлялся , «до какого совершенства дошли солдаты в военных упражнениях, в каком они порядке и послушании приказам начальства и как смело ведут себя в деле», замечая, что «в России, однако ж, мало думают о сохранении солдата, так как плохое устройство и присмотр за необходимыми магазинами почти единственный, впрочем главный недостаток, от которого войско чуть не с каждым годом расстраивается больше, чем от самых жарких сражений…».

Хотя первые регулярные воинские части появились в России еще до Петра I, им была создана регулярная армия со всеми ее составляющими: централизованным управлением и снабжением, единообразной структурой, вооружением и униформой, штабами, уставами, военно-учебными заведениями.

Новая регулярная армия предполагала развитие военной промышленности, а также реформу всей финансово-административной системы. Военная реформа «потянула» за собой реформы во всех сферах государственной жизни. Так прежнее Московское царство, по словам Николая Языкова , «железной волею Петра» превращалось в могущественную Российскую империю.

Новости партнёров