Переплет - мягкая обложка.

Валерий Подорога.

Памяти Сергея Николаевича Земляного (предисловие к книге С.Н. Земляного " Георг Лукач и западный марксизм")

О ФИЛОСОФСКОЙ ЮНОСТИ

Настоящая книга собрана главным образом из предисловий Сергея Николаевича Земляного к работам раннег Д. Лукача, переводчиком которых он был. Конечно, такие предисловия часто выпадают из жанра. В сущности, перед читателем сборник статей, обращенных к исследованию судьбы левой марксистской мысли в современном мире. Нельзя не заметить богатство привлеченного материала, точные философские оценки, живой полемический стиль автора.

Но прежде чем обратиться к краткой характеристике книги, хочу вспомнить о нашей с С.З. философской юности. Вернуться в то время, когда надежды и радость общения, новизна идей и любовь наполняли нашу жизнь. Это невероятно, но мы действительно были молодыми.

Думаю, он поддержал бы этот разговор-воспоминание…

Наша аспирантская юность была счастливым временем интенсивного интеллектуального и дружеского общения. Некоторое время С.З. подрабатывал ночным сторожем одного из госучреждений, которое располагалось в переулке, что за МИДом. Вечерами мы часто там собирались, и наши дискуссии заканчивались только под утро. Обсуждалось все, что в данный момент времени нам казалось интересным, что привлекало внимание, что читалось и изучалось. Сколько помню С.З., он всегда был левых, лукачевских убеждений,
и даже в самом начале своей научной карьеры, когда писал диссертацию, посвященную герменевтической философии
В. Дильтея и Г. Гадамера (тогда почти неизвестных в СССР). Я бы сказал, что он был левым до того, как начал читать Лукача, но левым особым - «левым консерватором». С.З. был одаренным и невероятно работоспособным, открытым к общению и критике молодым человеком, прекрасно знавшим русскую поэзию и литературу. Полемический дар, эрудиция, страсть проявляли себя как только С.З. начинал говорить на темы, близкие его интересам и увлечениям.

Мы, его друзья, в то время готовились писать диссертационные работы: Михаил Рыклин о К. Леви-Стросе (позднее - переводчик «Золотой ветви» Фрезера), Борис Михайлов о Э. Кассирере, я о Франкфуртской школе (неомарксистская эстетика Т.В. Адорно). Все наши занятия так или иначе пересекались с марксизмом в разных его постидеологических (не «советских» вариантах). В МГУ почти одновременно - семестры 1970-1971 года - начинают читать лекции А.М. Пятигорский, М.К. Мамардашвили и С.С. Аве-ринцев. Однако либеральная политика в университете продолжалась недолго, вскоре последовали, как часто бывало

в те годы, доносы со стороны коллег, сначала ушел Пятигорский, затем - Мамардашвили, оставались какое-то время лекции Аверинцева (я уже не помню, сколько времени он продолжал читать их в стенах МГУ). Встречались мы и на семинарах Мамардашвили по кафедре зарубежной философии, потом на его лекциях в Институте психологии РАН на Моховой, которые усердно посещали.

После окончания МГУ (красный диплом) и аспирантуры некоторое время С.З. работал в качестве научного сотрудника-консультанта Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН АН СССР). Затем получил приглашение в журнал «Коммунист». По прошествии нескольких успешных лет в нем он переходит на работу в центральный партийный аппарат, входит в группу помощников генераль-
ного секретаря ЦК КПСС Ю. Андропова (затем Черненко). В 1980-е годы мы встречались крайне редко, постепенно теряя друг друга из виду. Надо сказать, что у С.З. не было каких-то ярко выраженных политических или карьерных амбиций. Тем не менее в отличие от нас, его товарищей, которые были настроены на продолжение академической карьеры, он выбрал иной путь - путь в «большую политику». Не сказал бы, что за этим стояло стремление управлять другими людьми. Может быть, его привлекало то, что он мог влиять как-то на решения, принимаемые властью.
Не сбрасываю со счетов и более честолюбивые интересы молодого человека из провинции. Но это и не платоновская утопия - мудрец при тиране, чья благородная цель - по мере возможности смягчать «советами» правящий режим.

Теперь немного о политической и философской позиции С.З.

Иногда политические и философские убеждения становятся игрой, в которую интересно играть, но играют до тех пор, пока есть такая возможность. И даже тогда, когда этой возможности больше нет, все-таки продолжают играть… отыскивая для себя новые сюжеты, новые роли (обновляя старые сцены). Чтобы быть честным перед собой, друзьями и товарищами по работе, надо как можно чаще доказывать свою веру в идеалы «левого марксизма». Это оказалось не так сложно, если работаешь в системе ЦК КПСС и пытаешься демонстрировать свою лояльность. Тем более, если претендуешь на «партийное» обновление марксизма левой идеей 1920-1930-х годов. Намного сложнее, если ты не связан узами служения власти. Сложнее, но легче…

Случай С.З. - скорее первый вариант. Близость к высшей власти отразилась на его личности, его семье и ближайшем окружении.

Что значит эта игра (назовем ее левым марксизмом)?
В чем она состоит? Как в нее играют? И почему, собственно, игра? Начнем с последнего. Я вовсе не хочу сказать, что такая игра - просто игра. Что-то несерьезное и пустое. Полагаю, что всякий достаточно разумный и образованный гражданин своей страны всегда умнее своих убеждений. Ведь тот, кто принимает на себя роль марксиста или коммуниста, не может не отдавать себе отчет в том, какая ответственность на него налагается, с чем он имеет дело, что от него потребуется. Тот, кто трезво оценивает свои убеждения и не лжет себе, обычно старается избежать идеологической предвзятости, способной исказить его стремление к истине. Можно ли действительно мыслить как марксист,
позитивист или как экзистенциалист, и даже как сталинист? Полагаю, что нет! Когда политические убеждения все-таки побеждают способность ответственно мыслить, появляются отдельные группки или корпорации марксоведов-ленинцев, пытающихся обновить устаревшие политические позиции и маски марксизма и продолжить игру… Исследовать теорию марксизма и постмарксистские концепции ради истины -
это одно и, возможно, самое «невинное» занятие; а искать в марксовых архивах, в опыте левореволюционной мысли 1920-1930-х годов прошлого века пути к выходу из того положения, в котором очутилось в постперестроечную эпоху российское общество, - это совсем другое. Несовпадающие стратегии.

Понятно, почему часть философской интеллигенции, возможно наиболее талантливая, нашла в гегелевско-марксистских исследованиях элементы свободы творчества. Ведь только Маркс и Гегель тогда были идеологически приняты партийной властью, были «вне подозрений». Все более или менее известные философы 1960-1970-х годов были или гегельянцами или марксистами (М. Лифшиц, А. Зиновьев, Э. Ильенков, М. Мамардашвили, Г. Щедровицкий, В. Библер, Б. Грушин, Ф. Михайлов и др.). Да и мы, молодые философы, штудировали «Капитал» Маркса, ждали появления новых томов Grundrisses, читали в спецхране ИНИОН марксоведческие комментарии Л. Альтюссера, А. Лефевра, Р. Гароди, спорили об идеях Э. Ильенкова (статья «Идеальное» в Философской энциклопедии) и М. Мамардашвили (статья - «Проблемы сознания в работах К. Маркса» в «Вопросах философии»). Но мы так и не стали, как наши старшие товарищи по цеху, гегельянцами.

А вот темы, которыми мы увлекались и вокруг которых шел непрерывный спор. Смотрю свои записи от 1972-1973 годов: «Франкфуртская школа и критическая теория общества», «Лукач, Брехт и овеществление», «Отчуждение у Маркса», «Angelus Novus В. Беньямина», «Негативная диалектика Т.В. Адорно», «Фетиш и товарный фетишизм». Помню, что особенно активно с С.З. мы обсуждали тему «Картезианский субъект как денежный владелец» (А. Зон-Реттель). С годами интерес С.З. к Лукачу и Брехту только укреплялся, более того, он стал «специалистом» по Лукачу и другим известным левым фигурам 1920-х годов. Очень хорошо ориентировался
в традициях западной марксистской мысли, к которой они принадлежали. Ранее ошибочность левого марксизма искали не в теории, а в революционной практике. Сегодня, напротив, стала очевидна слабость и «ошибочность» старой марксистской теории, потерявшей контакт с современной мыслью .

Политические позиции С.З., как я уже говорил, - так называемый левый марксизм, причем более радикальный, чем «правый», догматический марксизм-ленинизм тогдашней КПСС. Сколько раз мы обсуждали его политические и философские установки, это были жаркие и острые дискуссии. В 1983 году в журнале «Коммунист» появляется статья Ю.В. Андропова, посвященная современному значению Марксовой теории. В ее подготовке к печати активное участие принимал и С.З. - как участник группы помощников при генеральном секретаре ЦК КПСС, - и надо сказать гордился «результатом». Перечитывая недавно эту статью, я был поражен примитивностью и скудостью ее идеологического и политического результата. Но это было характерно для тогдашнего спичрайтерства, когда отдельные группки помощников отвечали за разные участки и направления текста статьи. Доведение до совершенства партийного стиля, идеологически выверенные рассуждения приводили в итоге
к обеднению текста. Вот на этом фоне почти ничего не говорящего содержания статьи любой словесный оборот, словечко или термин, ранее не встречавшийся в речах и статьях генсека, выглядел чуть ли не откровением и подсказкой. И, конечно, как еще один заметный шаг к развитию марксистско-ленинской теории социализма. Разве это не игра? Когда то, что относилось к «развитию» марксистской теории, становилось политико-идеологическим ритуалом, лишенным всякого революционного пафоса, и главное, отношения к повседневной правде жизни при развитóм социализме.

Распад СССР и утрата веры в идеалы марксизма-ленинизма С.З. объяснял и тем, что догматическая коммунистическая идеология отвергла лукачевские идеи развития марксистской теории .

* * *

Последние годы С.З. преследовала болезнь, которая гнала его на край безумия и отчаяния. Не хочется об этом вспоминать, ибо это последнее время перестало для С.З. быть временем человеческой жизни. Горько сознавать, что С.З. ушел без памяти близких и друзей, - так много осталось недоговорено, недоспорено, недописано. Ни один человек не уходит от нас пустым, очень многое он забирает с собой, как будто ему там это будет нужнее, чем нам, живым.

Недостающая сегодня левой мысли теоретичность компенсируется трудами А. Бадью и С. Жижека, И. Валлерстайна и П. Вирно.

С.З. мечтал создать библиотеку классиков левой марксистской мысли, выпустить ряд книг по левому марксизму (о Лукаче), защитить, наконец-то, докторскую диссертацию в Институте философии РАН.

+ - Феноменология и этика[недоступно]
При остро сфокусированном специальном рассмотрении становится вполне очевидным как то, что проблема «феноменология и этика» или проблема «феноменологической этики» должна рассматриваться в рамках т.н. феноменологического движения, так и то, что в этих рамках она по существу не может быть рассмотрена. К данной антиномической ситуации привело много причин. Назову несколько наиболее существенных, опираясь на серьезное и информативное исследование Герберта Шпигельберга «Феноменологическое движение». Автор отмечает: «Феноменология в отличие от статичной философии подвижна и обладает динамическим импульсом, ее развитие определяется как внутренними принципами, так и «вещами», со структурной территорией которых ей приходится сталкиваться». Вещи, о которых толкует Шпигельберг, - те самые, которые фигурируют в знаменитом феноменологическом лозунге «К самим вещам!». Что до принципов, они определяются «правилами» феноменологического метода, которые абсолютно несходным образом использовались его классиками. Так принцип интенциональности, известный еще схоластам, был в его современной форме введен в философию Францем Брентано. «Сознание характеризуется субъектной установкой, - писал он, - так называемым интенциональным отношением к чему-то такому, что, возможно, не будучи предметно дано в действительности, дано тем не менее имманентно». Между тем Эдмунд Гуссерль, считая Брентано своим учителем и признавая интенциональность сознания его главной характеристикой, совершенно по-иному, чем Брентано, трактовал во втором томе «Логических исследований» предметы, на которые оно всегда направлено
В настояще время публикация недоступна. http://iph.ras.ru/page47546196.htm
+ - Философские заметки к проблеме несвободы[недоступно]
За последние десятилетия отечественные философская публицистика и медиа-гуру, равно как и зарубежные, с огромным пылом вымолвили и обнародовали о несвободе и тоталитаризме совсем не меньше околичностей и необязательностей, чем о свободе и демократии. Но даже на этом фоне резко выделялись летние и осенние месяцы 2004-го, когда под шоковым воздействием террористических атак и предпринятых многими государствами в ответ на них чрезвычайных мер безопасности по мировым и российским СМИ, по интернету пронесся шквал публикаций, отмеченных тем, что можно было бы назвать «стилем Кассандры». В их фокусе оказались Россия и Америка, а их общий знаменатель состоял в нажатии кнопки «Alarm» и оповещении международной общественности о наступлении очередных сумерек свободы и демократии как, в первую очередь, в указанных странах, так и в мире в целом. Любой не слишком подверженный эмоциональному заражению наблюдатель после ознакомления с подобными материалами не мог не повторить слова Горацио из первой сцены «Гамлета»: «Но вообще я в этом вижу знак // Каких-то странных смут для государства». Публичные предостережения данного свойства уместно рассматривать как «знаки», как свидетельства какой-то более глубоко залегающей тенденции, поворота интеллектуального сообщества к неотразимым вызовам, на которые оказался щедр начавшийся XXI век. Адекватным ответом на эти вызовы, сдается, может и должно стать новое осмысление - по крайней мере, попытка такового - многосложной проблематики несвободы. Адекватным еще и в плане учета того, что если у свободы/несвободы и наличествует развитие, то происходит оно, по-видимому, не в светлом поле сознания и знания, а совсем на другой сцене.
В настояще время публикация недоступна. http://iph.ras.ru/uplfile/root/biblio/em/em6/5.pdf http://iph.ras.ru/elib/EM6_5.html

Кандидат философских наук.

Окончил философский факультет МГУ (1971) и аспирантуру по кафедре зарубежной философии там же.

С 1973 года старший научный сотрудник ИНИОН АН СССР, с 1977 года профессиональный журналист.

Работал в МГПУ.

В настоящее время старший научный сотрудник Института философии РАН (сектор аналитической антропологии) и ведущий научный сотрудник Института русской истории РГГУ.

Позиция

«Коммунизм как теория и практика потерпел в ХХ веке всемирно-историческое поражение, от которого он едва ли когда-либо оправится».
«В России и в мире левое движение и левое мышление обречены на нечто вроде нового Пришествия, каковое, по-видимому, не за горами».

Специалист

«В своих тюремных записках Зорге немного наивно заявлял, что своими интеллектуальными успехами он всецело обязан марксистскому методу. Но марксизм без глубочайших внутренних трансформаций, затрагивающих его сердцевину (например, учение об экономическом базисе и идеологической надстройке) попросту неприменим к обществам типа японского, где отношение между экономикой и государственно-идеологической системой попросту перевернуто: ведущим началом является последняя. Точно так же марксизм в чистом виде неприменим к рассмотрению советского общества эпохи сталинской классики».