«Интертекст»: Майстер Экхарт. Почему отрешенность выше любви
Иоанн Скот Эриугена
Вопрос 3. Философско-этическая мысль Средневековья
(субъективистские этические учения)
2. Пьер Абеляры
3. Сигер Брабантский
1. Иоанн Скот Эриугена (810 - 877) утверждал:
Неразделимость добродетели людей иих спасения;
Право свободного морального выбора человека.
2. Пьер Абеляр (1079 -1142) в своих трудах также отстаивал свободу человека в рамках христианской религии. Он утверждал:
Человек имеет право свободного морального выбора;
Человек несет ответственность за свои поступки;
Оценивать поступки человека можно только с учетом его намерений, степениих осознания и его совести;
Свобода выбора, данная человеку, является свидетельством премудрости Создателя.
Абеляр полагал также, что логическое доказательство догматов христианства не противоречит вере.
Официальная церковь осуждала взгляды Пьера Абеляра. Его сочинения ("Да и Нет", "Этика" и др.) были запрещены.
3. Сигер Бpaбантский (ок. 1235 - 1282) был последователем П. Абеляра. Учение Сигера противоречило официальной теологии. Он обосновывал мораль только природой человека и полагал, что:
Мир не сотворен и вечен;
Душа человека состоит из чувственной, индивидуальной души и разумной души;
Человек смертей, вместе с его телом умирает и индивидуальная душа;
Разумная душа бессмертна, осуществляет свою деятельность в живущих индивидах;
Нравственное поведение - это поведение, соответствующее здравому разуму;
Здравый разум соответствует благу человечества;
Чтобы дать моральную оценку деятельности человека, необходимо учи тывать его взаимоотношения с обществом.
4. Майстер Экхарт (1260 - 1327) трактовал этические проблемы, опираясь на личный мистический опыт. Основные положения учения Майстера Экхарта.
* Абсолютное (Абсолют) имеет две стороны:
* проявленная - Бог;
* непроявленная - Божество, бездна, Божественное Ничто.
* Проявленный Бог:
* является бесконечным милосердием и любовью;
* един с миром;
* делает мир целостным.
* Божественные милосердие и любовь лежат в основе мира.
* Человек является тем, что он любит (любит Бога - есть Бог).
* един с Богом, тождествен с Богом;
* желает того, чего желает Бог;
* его душа - частица Бога, "искра Божья".
* Постигнуть Бога можно с помощью мистической интуиции. Человек может сделать "поворот к божественному", проникнуть в Божественное Ничто, бездну. Для этого человек должен: -
* ничего не знать (не думать, что познал истину);
* ничего не желать (отказаться от эмпирических страстей);
* ничего не иметь (не быть привязанным ни к чему, даже к Богу).
* Важная добродетель, необходимая для слияния с Божеством, - ценность, то есть:
* отрешенность от мира;
* равнодушие ко всему, кроме Бога;
* стремление стать ничем, слиться с Божественным.
* Кратчайший путь к отрешенности лежит через страдания. Земные радости отвлекают от великой цели, привязывают к миру.
· Добродетель совершенна, если она бескорыстна и проявляется естественно, без демонстрации.
Экхарт ввел понятия:
* "внешний человек" - телесное, подверженное страстям, эгоцентричное;
"внутренний человек" - отрицание земного, телесного. Божественное начало.
Мейстер Экхарт утверждал приоритет "внутреннего" человека, искры Божьей. "Внутренний" человек изначален в личности. Противоречие между "внешним" и "внутренним" человеком преодолевается путем сознательного, добровольного, свободного отказа от своего ограниченного "я".
В своем учении Экхарт провозглашал нравственную независимость человека, значимость индивидуального нравственного выбора, возможность прийти к Богу без посредничества Церкви.
Образование
Его учение состояло из сплошных парадоксов. Он отвергал любовь как высшую добродетель, не делая исключения даже для любви к Богу, считал молитвы не только лишними, но даже в некотором смысле вредными, и полагал, что неверующий должен прийти к Богу, а Бог должен войти в сердце верующего, который специально для такого случая должен держать его абсолютно пустым. Об особенностях доктрины самого темного христианского мистика Майстера Экхарта – в материале Concepture.
Экхарт и голый мальчик
Однажды Майстер Экхарт встретил прекрасного нагого мальчика и спросил его, откуда он идет. Тот сказал: «Я прихожу от Бога». - «Где ты оставил Его?» - «В добродетельных сердцах». - «Куда ты идешь? - «К Богу». - «Где ты найдешь Его?» - «Там, где оставлю все творения». - «Кто ты?» - «Царь». - «Где твое царство?» - «В моем сердце». - «Смотри, чтобы никто не поделил с тобой твоей власти». - «Я так и делаю». На попытку Экхарта предложить ему одежду мальчик ответил: «Тогда я не был бы царем», - и исчез. Только после этого он догадался, что встреченный им был сам Бог.
Эта знаменитая притча построена по принципу дзенского коана - серии быстрых вопросов и ответов, где за счет снижения значения предметной реальности, ее опустошения, осуществляется приближение к нерасчлененному восприятию мира. Цель всякой мистики - экстатическое восприятие целостности бытия. Так душа мистика встречая Неведомое, пытается облечь его в слова, в то время как царственный Гость отбрасывает одну за другой предложенные ему одежды, пока, наконец, его спутник не смолкает перед наготой неизреченного: «В глубоком молчании произносит Бог Свое Слово ». Так интерпретирует экхартовскую загадку переводчик его текстов со средне-верхне-немецкого Маргарита Сабашникова.
Рыцарь веры
Крупнейший европейский мистик, «темный» теолог Майстер Экхарт родился в 1260 году в землях Тюрингии на востоке современной Германии. Это был период, когда оковы схоластики окончательно сковали живую религиозную мысль, и истинно верующим не осталось ничего иного, как жить надеждой на новое откровение, в котором явит себя дух Христа. Таким откровением стало учение этого Рыцаря веры, который провозгласил возможность восстановить единство с Богом, оставаясь в миру.
Рыцарь веры - не просто метафора. Экхарт происходил из рыцарского рода Хохгеймов. «Добрый рыцарь не жалуется на свои раны, взирая на короля, который ранен вместе с ним », - любил повторять он о мужестве, с которым стоит переносить страдания, разделяя их с Христом.
Майстер Экхарт получил всестороннее богословское образование - наверно, лучшее из того, что было доступно в те годы; сделал прекрасную карьеру - его духовная власть простиралась от Верхней Германии и Рейнских стран до Кёльна. Однако в какой-то момент идеи его начинают казаться церковникам слишком смелыми. Вскоре Экхарта обвиняют в ереси.
Споры о мизинчике Иисуса
Мейстер был величайшим проповедником Германии. Его проповеди пересказывали и переписывали по памяти, передавали из рук в руки. Так учение его ушло далеко за пределы родной страны. Он заново изобретал немецкий язык, объясняя простыми словами сложные догматы церкви. Его речь очень яркая и образная, но при этом не лишена тонких логических ходов.
Кроме того, как настоящий ученый он не боится противоречий, часто сам подчеркивая их в своих парадоксальных суждениях. Отвечая на упреки, что он посвящает толпу в слишком глубокие тайны, Экхарт отвечал: «Если не учить невежественных людей, никто не станет ученым ».
Число его приспешников быстро росло. Самого Экхарта, влияние которого было очень велико, до поры не трогали. Однако на его учеников скоро начались гонения за то, что они «преподают народу некоторые вещи, которые могут легко привести слушателей к ересям
». Многие из них оказались на костре.
Экхарт защищал своих учеников, раз за разом разъясняя истинный смысл своих слов: «Слышу, что плохо меня поняли; будто я проповедовал, что мой маленький мизинец создал все; но я не думал и не говорил того, что гласят эти слова; а сказал я это о пальцах того маленького мальчика Иисуса ». В другой раз его упрекают, что Христос, рожденный в душе, затмевает в его учении Христа, рожденного Марией.
Идеи Экхарта привлекали и простых людей, и интеллектуалов, во многом благодаря контрасту - там, где церковники увещевали и стращали верующих недосягаемым сверхценным объектом, мистика Мастера напоминала о том, что источник внутри каждого из нас. В его представлении само мироздание предопределено к соединению человека и Бога, потому что бытие тяготеет к целостности, а не распаду.
Кто хочет быть «тем», тот хочет быть «ничем»
Рыцарь Экхарт разрушает привычный нам образ христианина, призывающего любить ближнего и подставлять другую щеку. Чувство сострадания лишь преграда на пути достижения подлинного единения с Богом, так как оно удерживает нас в миру. Тогда как задача истинного верующего - отрешиться от всего, чтобы Бог смог лучше войти в него.
Одной из преград для подобного отрешения является любовь, которая привязывает нас к объектам любви: «Многие учителя славят любовь как высшее, подобно апостолу Павлу, который говорит: «Какое бы послушание я не взял на себя, без любви я ничто». Но я ставлю отрешенность выше любви », - проповедует мистик. Экхарт ставит отречение даже выше любви к Богу. «Гораздо ценнее , - считает он, - чтобы я привел к себе Бога, чем пришел бы к Богу. Потому что Бог может лучше войти в меня и соединиться со мной, нежели я с Ним ».
То же самое он говорит о страдании, столь популярном средстве усмирения плоти и духа в христианстве. Тогда как страдание, как и любовь, лишь еще больше привязывает нас к объекту, из-за которого мы претерпеваем все эти чувства, продолжает теолог, пусть даже объектом этим является Бог. По этой линии Экхарт действительно очень близок к ереси докетизма, не считающей чем-то важным страдания Христа.
И все же на первом плане для него вопрос о том, что же дает отрешенность, чего не может дать любовь (о которой в других проповедях он говорит довольно много). Суть его почти буддистского и одновременно онтологического аргумента такова:
«Совершенная отрешенность не ведает твари, ни склонения перед ней, ни самовозвеличивания. <…> Она не стремится ни к подобию, ни к различию с каким-либо другим существом, она не хочет ни «того», ни «этого», она не хочет ничего другого, кроме как быть одним целым с самим собой ».
Загадка отрешенности Бога
Эта неподвижная отрешенность, проявляющаяся как полное тождество духа с самим собой, лучше всего уподобляет человека Богу, по Экхарту. Логично возникает вопрос: если Бог обладает совершенной отрешенностью, как мог он создать небо и землю, как может он внимать нашим молитвам? Чтобы оправдать Творца, Экхарт выстраивает сложную систему божественной мотивации:
«Тут ты должен быть очень внимательным и верно понять меня (если ты это можешь). Первым вечным взором (если мы здесь можем сказать «первый» взор) Бог увидел все вещи так, как они должны были совершиться, и увидел тем же взором, как и когда Он создаст творение. Он услышал также малейшую молитву и увидел каждое доброе дело, которое кто-либо совершит, и увидел, какой молитве и какому благоговению Он внемлет. Он увидел, что ты завтра будешь взывать к Нему и усердно просить Его; и этот призыв и эту молитву Бог не услышит лишь завтра, Он слышал это в своей вечности, прежде нежели ты стал человеком. Если же молитва твоя не честна и не подлинна, то Бог не теперь откажет тебе: Он отказал тебе уже в Своей вечности. Так Бог Своим первым вечным взором увидел все вещи, и Он действует не по какой-либо причине, но все уже предопределено, соделано впредь - совершенное дело ».
Таким образом, Бог может одновременно пребывать в своей отрешенности, в то время как наши молитвы к нему не напрасны, и добрых христиан ждет вознаграждение на небесах.
Сильна, как смерть, любовь
Любовь у Экхарта по описанию очень напоминает ту самую отрешенность, которую он так высоко ценит. Он приводит цитату из Песни Песней, где сила и необратимость любви сравнивается с силой смерти: «Сильна, как смерть, любовь ».
Однако если смерть производит изменения в человеческом теле, любовь влечет те же изменения в человеческом духе, убивая его в духовном смысле и разлучая душу с телом:
«Происходит это тогда, когда человек всецело отказывается от своего «я» и таким образом разлучается с собой. Осуществляется это силой высокой любви, которая умеет убивать так любовно. Называют же ее недугом сладким и смертью оживляющей. Ибо такое умирание есть излияние жизни вечной [через] смерть телесной жизни, в которой человек стремился всегда жить для собственного блага ».
Такое преображение возможно лишь тогда, когда любовь действительно сильна настолько, чтобы убить, а не только сделать человека хилым, когда он, делая что-то как будто исключительно ради Бога, не забывает оставлять что-то и для себя. Иными словами, отрешение для Экхарта - не внешняя характеристика, воплощенная в аскезе или даже самопожертвовании. Напротив, загадка отрешенности в том, что отказ должен быть полным - ничего не хотеть, ничего не знать, ничего не иметь, в т. ч. необходимо отторгнуть и всякие продуманные попытки познать Бога.
Цензура на несколько веков
Проблема в том, что смелое учение Майстера Экхарта слишком мало внимания уделяло церкви. Экхарт проповедовал, что Христа в душе своей можно искать как под крышей храма, так и на лоне природы, и даже не считал нужным читать молитвы, которые, по его мнению, скорее мешают, так как в молитве мы чего-то хотим от Бога, а это препятствует достижению полной отрешенности.
Это дало повод заподозрить мистика в ереси, отрицающем роль церкви как посредника между Богом и человеком. Начался длительный процесс, который закончился уже после его смерти. Папской буллой Иоанна XXII 28 положений из его учения были обличены как ложные, и книги величайшего духовного и культурного деятеля были на несколько веков похоронены на задворках церковных библиотек. Однако уйдя в подземные русла, его учение продолжало жить. Без фигуры Экхарта немыслимо творчество Парацельса и Якоба Бёме, Новалиса и Гёте. Шопенгауэр назовет его «отцом немецкой мистики», а споры об интерпретации его идей не утихают и поныне.
В прошлом веке в Ватикане был поднят вопрос о реабилитации Майстера Экхарта, однако большинство церковнослужителей сошлось во мнении, что он не нуждается в «реабилитации» в каноническом смысле этого слова. Дело в том, что доктрина Экхарта никогда не была по-настоящему осуждена. Цензуре подверглись только 28 положений, но и те были вырваны из контекста, и уже нет возможности проверить, насколько они соответствовали аутентичной мысли автора. Более того, при беспристрастном прочтении было обнаружено, что многие положения его доктрины могут быть интерпретированы абсолютно ортодоксальным путем.
Для оформления использованы гравюры Питера Брейгеля Старшего. На превью - фрагмент гравюры Альбрехта Дюрера «Христос, несущий крест» (1512).
Много писаний прочел я и искал в них со всею серьезностью и усердием, какова же лучшая и высшая добродетель, что более всего приблизила бы человека к Господу, и посредством которой человек наиболее уподобился бы тому образу, в коем пребывал он в Боге, когда между ним и Богом не существовало никакого различия, пока Бог не создал твари. И когда я углубляюсь во все эти писания, докуда может добраться в познании мой рассудок, то не нахожу ничего, что было бы столь незамутненным, как чистая отрешенность, свободная от всякой твари. Потому-то и сказал Господь наш Марфе: "Одно только нужно". Это звучит равносильно следующему: "Кто хочет быть неомраченным и чистым, тому надобно иметь лишь одно, и это одно есть отрешенность".
Учителя более всего славят любовь, подобно ап. Павлу, который говорит: "Чтобы я ни делал, если не имею любви, то я – ничто". А я отрешенность славлю более любви (Minne), ибо лучшее, что есть в любовной страсти (Liebe) – так это то, что она принуждает меня любить Бога. А ведь много драгоценнее, ежели я влеку Бога к себе, чем ежели себя к Богу. Так происходит от того, что мое вечное блаженство заключено в том, чтобы я воссоединился с Богом, и более подобает Богу войти в меня, чем мне в Бога. Что именно отрешенность влечет ко мне Бога, это я тем доказываю, что всякая вещь предпочитает существовать на своем естественном месте. А ведь естественное место Божье – единство и чистота. Они же исходят от отрешенности. Потому должен Бог по необходимости отдать себя отрешенному сердцу.
Далее, славлю я отрешенность более любви потому, что любовь меня к тому влечет, чтобы все претерпеть ради Бога. Отрешенность же влечет меня к тому, чтобы ничего иного не воспринимал я, кроме Бога. Ведь это же гораздо более драгоценно – не воспринимать вообще ничего, кроме Бога, ибо в страдании человек все еще соотносится некоторым образом с тварью, от которой надлежит ему пострадать, отрешенность же, напротив, пребывает свободной от всякой твари.
Славят учителя и смирение прежде прочих добродетелей. А я славлю прежде всякого смирения отрешенность, и вот почему: смирению возможно существовать без отрешенности, совершенной же отрешенности нет без совершенного смирения. Ибо смирение выходит к отрицанию собственной самости и поставляет самое себя ниже всех тварей. А отрешенность остается сама в себе. Ведь невозможно же никакому выхождению быть столь благородным, чтобы пребывание в себе при этом не было чем-то еще более возвышенным. Совершенная отрешенность
– 152 –
обращена на ничто и не поставляет себя ни ниже, ни выше твари. Не желает она быть ни внизу, ни наверху, не хочет ни подобия, ни неподобия, не жаждет ничего иного, кроме как быть отрешенной, ею не отягощается ни одна вещь.Еще хвалю я отрешенность прежде всякого сострадания, ибо сострадание есть не что иное, как выхождение человека из самого себя вовне, к скорбям своих ближних, так что сердце его сокрушается тогда. А отрешенность довлеет себе, пребывает в себе самой и ничто не сокрушит ее. Вот почему, когда размышляю я обо всех добродетелях, то не нахожу ни одной столь беспорочной и так же ведущей нас к Богу, как отрешенность. Человек, пребывающий таким образом в столь совершенной отрешенности, восхищен в вечность тогда, и ничто преходящее не тронет его более. Уже не по вкусу ему ничто из земного. Это разумел апостол Павел, когда сказал: "И уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал. 2, 20).
Теперь ты мог бы спросить: что же такое отрешенность, если так блаженна она сама в себе? Должно узнать тебе о том, что истинная отрешенность есть не что иное, как дух, который во всех случаях жизни, в радости ли, в горе ли, в чести ли, в унижении, пребывает недвижим, будто огромная гора против слабого ветра. Эта отрешенность возносит человека в величайшую боговидность, насколько можно твари иметь боговидность. Таковое уподобление Господу происходит из благодати, ибо благодать отвращает человека от всего временного и очищает его от всего преходящего. Должно знать тебе также: быть пустым от всяческой твари значит быть полным Бога, а заполниться тварью – опустеть от Бога.
Тогда кто-то может спросить, обладал ли Христос неподвижной отрешенностью, когда сказал: "Душа моя скорбит смертельно"? А Мария, когда стояла у креста? Разве не говорят столько о ее плаче? Как же все это совместимо с неподвижной отрешенностью?
Тут должно узнать тебе: во всяком человеке суть два человека. Один зовется внешним человеком – сей есть чувственность человеческая; человеку тому служат пять чувств, действующих, однако, не из себя, но от силы душевной. Другой человек зовется внутренним человеком – сей есть сокровенное человеческое. Знай же, что каждый, кто возлюбил Бога, уделяет внешнему человеку от сил души своей не более, чем то необходимо пяти чувствам; а сокровенное обращено не к пяти чувствам – оно лишь наставник и руководитель, который хранит человека, чтоб не жил тот в похоти, как многие, подобно скотам неразумным. Да такие, в сущности, и должны называться скорее скотами, нежели человеками. Итак, душа покоится на силах, кои дарует она вовсе не пяти чувствам – силы эти отдает она внутреннему человеку. И если человеку предлежит некая возвышенная и благородная
– 153 –
цель, то стягивает душа в себя все силы, которые одалживала она пяти чувствам, – такой вот человек и зовется восхищенным в вечность. Однако же есть так много людей, изводящих силы душевные всецело на внешнего человека. Это те люди, которые все чувства и помыслы свои направляют на внешние и преходящие блага, те люди, которые ничего не ведают о внутреннем человеке. И как, к примеру, добрый муж отбирает у внешнего человека все силы душевные, в то время как высшую цель несет в себе, так и те скотоподобные люди отнимают все душевные силы у человека внутреннего, истощая их во внешнем человеке. Знай же, что внешний человек может, пожалуй, быть совершенно погружен в деятельность, а внутренний при этом – свободен и недвижим. Так же и во Христе был человек снаружи и человек внутри, и так же в Госпоже нашей Богородице. Что рекли они о вещах внешних, то делалось в них внешним человеком, внутренний же пребывал в неподвижной отрешенности. Уясни это через следующий образ: дверь затворяется и отворяется, держась на дверных петлях – вот я уподобляю внешнюю створку двери внешнему человеку, а дверную петлю уподобляю человеку внутреннему. Ведь когда дверь затворяется и отворяется, движется туда – сюда внешняя створка, а петля остается в неколебимой неподвижности и нимало не меняется. И у нас тем же образом.Однако невозможно Богу во всех сердцах действовать Своей волей всецело. Ибо хотя и всемогущ Он, но тогда лишь действует, когда находит готовность или восприимчивость. Во многих сердцах есть некоторое "то" или "это", в чем может оказаться и нечто, от чего невозможно Богу действовать как подобает Высочайшему. Ибо, когда сердце должно покоиться в готовности к горнему, тогда следует тому, что названо "тем" или "этим", изойти из сердца. Так-то должно обстоять дело с отрешенным сердцем. И уж тогда можно Господу все совершенно действовать чистейшей волей Своей.
Теперь я спрашиваю: какова молитва отрешенного сердца? и отвечаю я: отрешенности и чистоте о чем молить? Ибо кто молится, тот жаждет чего-то. Отрешенное сердце и не желает, и не имеет ничего, от чего хотело бы быть свободным: потому свободно пребывает оно от просительной молитвы. Его молитва не может быть ничем иным, как только пребыванием в боговидности. А когда приходит к тому душа, тогда теряет она имя свое и вовлекает Бога в себя самое, так что пропадает самость ее, – так солнце вбирает в себя утреннюю зарю и та пропадает. К этому вот и подводит людей не иное что, как чистая отрешенность. Говорит св. Августин: "Душа обладает небесным входом в Господню Природу: на сем месте все вещи пропадают для нее". Здесь, на земле, вход этот – лишь чистая отрешенность. А когда отрешенность достигнет вышнего, тогда становится она в познании
– 154 –
свободна от всяческих знаний, и в любви – от любви, и в озарении погружается во мрак. Можно нам понять это и так, как говорит один учитель: "Блаженны нищие духом, что оставили Богу все вещи, как обладал Он ими, когда нас еще не было". Это же возможно лишь отрешенному сердцу.Знайте же вы благоразумные люди: нет никого настроенного возвышенней, чем пребывающий в величайшей отрешенности. Никакая телесная, плотская услада не может не принести ущерба духовного. Ведь плоть тогда вновь и вновь жаждет духа, а дух вновь и вновь жаждет плоти. Поэтому: кто посеет в плоти своей извращенную похоть, тот пожнет смерть; кто посеет в духе своем праведную любовь, тот пожнет жизнь вечную. Чем больше человек бежит творения, тем быстрее настигает его Творец. Посему отрешенность есть наилучшее; ибо она очищает душу и проясняет совесть, возжигает сердце и пробуждает дух, познает Бога и отторгает от твари, и сочетает душу с Богом, ибо отъединенная от Бога любовь (Liebe) – как огонь в воде, а любовь единая с Ним (Minne) – как мед в сотах.
Усвойте же вы все, умудренные духом: быстрейший скакун, который донесет вас к совершенству – это страдание; ибо вечного блаженства никто не вкушает более тех, кто со Христом пребывает в величайшей скорби. Ничего нет горше страдания, и ничего слаще выстраданного. Вернейшее основание, на коем может выситься такое совершенство – смирение; ибо чья природа влачится здесь в глубочайшем унижении, того дух взлетает в высочайшую вышину Божества (Gottheit); ибо любовь несет страдание, а страдание – любовь. Различны пути человеческие: один живет так, другой – этак. Кто ж хочет в нашей временности взойти к вышнему, пускай возьмет из всех писаний моих кратенькое учение, которое так звучит: "Содержи себя отрешенным от всех людей; содержи себя нетронутым никаким чувственным образом; освободись от всего, что может сковать, ограничить или омрачить тебя; обращай непрестанно душу свою к священному созерцанию, в котором Господа выносишь ты в сердце твоем к безобразности и сверхумному прыжку. А прочие упражнения в добродетели, какие бывают, – будь то пост, молитва, бдение – о них надобно тебе заботиться постольку, поскольку споспешествуют они тому, что, наконец, обретешь ты отрешенность".
Тогда спросит некто: "кому ж возможно снести сие проникновенное узрение Божественной безобразности (Inbild)?". Отвечаю: никому из живущих ныне во временной текучести. Но единственно затем это сказано, дабы знать тебе, что есть вышнее, и чего тебе следует добиваться, к чему стремиться. Когда же узрение горнего отнято у тебя, тогда следует тебе, если добрый ты муж, чувствовать так себя, будто отобрано у тебя твое вечное блаженство, и должен ты поскорее возвратиться
– 155 –
к нему, дабы тебе вновь стать этим узрением. И должно тебе все время внимать себе и в себе найти свое пристанище, обратив туда свои помыслы, насколько еще возможно.Господи Боже, благословен будь вовеки! Аминь.
– 156 –
Текст приводится по изданию :
Экхарт М. Об отрешенности // Начало. 2001, № 11, с. 152-156 (пер. с лат. В.В. Можаровского).
Номера страниц идут после текста.
Титул «Meister», означающий по-немецки «мастер, учитель», указывает на академическое звание магистра теологии (Magister in theologia), полученное в Париже.
Биография
Родился в знатной семье в Хохгайме около 1260 года. Вступив в доминиканский орден, обучался в доминиканских школах и стал магистром теологии в 1302. Учился в Парижском университете. В 1303-1311 годах - провинциальный приор ордена в Саксонии. С 1311 года - профессор в Париже, с 1313 года - в Страсбурге и с 1320 года - учитель чтения в Кёльне.
Учение
Автор проповедей и трактатов, которые сохранились в основном в записях учеников. Главная тема его размышлений: Божество - безличный абсолют, стоящий за Богом. Божество непостижимо и невыразимо, оно есть «полная чистота божественной сущности», где нет никакого движения. Через своё самопознание Божество становится Богом. Бог есть вечное бытие и вечная жизнь. По концепции Экхарта, человек способен познать Бога, поскольку в человеческой душе есть «божественная искорка», частица Божества. Человек, приглушив свою волю, должен пассивно предаться Богу. Тогда душа, отрешённая от всего, вознесётся до Божества и в мистическом экстазе, порывая с земным, сольётся с божественным. Блаженство зависит от внутренней самодеятельности человека. Католическое учение не могло принять концепцию Экхарта. В 1329 году папская булла Иоанна XXII объявила 28 положений его учения ложными. Экхарт дал определённый импульс развитию немецкой христианской мистики, предвосхитил идеалистическую диалектику Гегеля, сыграл большую роль в становлении литературного немецкого языка. Он - учитель И. Таулера и Г. Сузо. Ему многим обязан Лютер. В XX веке в Ватикане был поднят вопрос о реабилитации Экхарта.
Наследие
Современные издания
- Мастер Экхарт. Избранные проповеди и трактаты/Перев.,вступит. ст. и коммент. Н. О. Гучинской. СПб.,2001
- Мастер Экхарт. Проповеди/Перев., предисл. и коммент. И. М. Прохоровой (Антология средневековой мысли: в 2-х томах Т.2 Спб., 2002. С.388-416
- Майстер Экхарт. Трактаты. Проповеди. / Издание подготовил М. Ю. Реутин. Ответственный редактор Н. А. Бондаренко. - М.: Наука, 2010. - 438 с. [C]. - (Литературные памятники).
