По ту сторону баррикад фанфик. По ту сторону баррикады
Публичная бета включена
Выбрать цвет текста
Выбрать цвет фона
100% Выбрать размер отступов
100% Выбрать размер шрифта
Люси зашла в библиотеку и с порога споткнулась о кипу старых потертых книг, которые заполнили собой всё небольшое пространство каюты. Крышки сундуков были раскрыты, а литературная «внутренность» лежала в хаотичном беспорядке вокруг; полки стеллажей снизу уже были опустошены, и какие-то книги полностью укрыли столешницу, а желтые или более новые свитки удобно расположились на двух мягких креслах. Лишь спустя пару минут созерцания хаоса, Люси увидела еле выглядывающую голубую макушку её подруги, что спряталась за кресло. - Что здесь произошло? - Хартфилия сделала один шаг, чуть задев стопку из трех красных книг одной серии. Леви встрепенулась, её голова смешно дернулась в сторону и ударилась об деревянную ручку кресла. Девушка поднялась, осторожно смотря на пришедшего, словно по голосу не узнала подругу, а потом засмеялась так, как смеются люди, отпустившие страх. - Зачем подкрадываешься? - МакГарден быстро пробежалась взглядом по последним страницам маленькой тонкой книжки, больше похожей на записную во время путешествий. - Да я не особо-то и старалась. Просто в лёгком шоке от увиденного, - Люси усмехнулась, но улыбка слетела с лица, поскольку смятение и некая тревога засели в сердце ещё с того момента, как по дороге от Каны к Леви ей повстречались занятые своими мыслями пираты, с которыми ей пришлось столкнуться частями тела. Девушка тут же потерла плечо, которым ударилась сильнее всего во время столкновения. - На корабле что-то происходит? - Что-то? - Леви выгнула бровь в удивлении, смотря на Люси, как на отставшую от жизни женщину. - А, ты ж с Каной куда-то убежала, поэтому не слышала, что Нацу раздал каждому задание, - девушка отвернулась к стеллажу и взяла следующую книгу, скорее даже большой том, весивший немало. МакГарден даже чуть не уронила и округлила глаза от слишком большого веса. - В гаданиях Каны всё нормально? Она увидела, как мы все целые идём в другое путешествие или узрела чью-то смерть? - у девушки было частое дыхание, пока она перетаскивала ту книгу на столешницу, кладя ее поверх другой литературы. Она не смотрела на Люси, поэтому не заметила смятения и быстро бегающих глаз в страхе. Хартфилия умела врать, но не когда застают врасплох таким простым тоном, словно Леви не про смерть спрашивала, а про меню их ужина. Блондинка заправила одну прядь волос за ухо (нервно), но когда МакГарден подняла на неё свои глаза, улыбнулась расслабленно настолько, насколько позволяла её сила воли. Подруга, вроде, не увидела подвоха. - Нет, всё нормально, - Люси тут же решила перевести их разговор на другую тему. - Так, а какое у тебя задание? Вряд ли просто перетрясти библиотеку и перевернуть всё вверх дном. Леви рассмеялась, наверное, только сейчас полностью осмотрев каюту. Было больше похоже, что здесь пробежался шторм. Хартфилия уже сидела на подлокотнике одного менее занятого свитками кресла. Незаметно выдохнула с облегчением, которое появилось в тот момент, когда всё замечающая Леви не смогла подловить Люси на лжи. - Я ищу упоминания об этом острове, будь то миф или легенда, - МакГарден встала на носочки и потянулась за следующей книгой. - И о прилегающих к нему водах, опасностях, монстрах. - Монстрах? - Именно, - Леви быстро кивнула и взяла ещё одну книгу. - Ты с нами пару месяцев, но повидала слишком мало, чтобы представить все опасности, которые таят в себе воды. Пара выпрыгивающих летающих рыб или большие щупальца детёныша-осьминога - это лишь малая доля, - девушка усмехнулась, когда посмотрела на чуть удивлённую Хартфилию, которая только сейчас поняла, что их опасное приключение начнется не на острове, а уже на пути к нему. - Знаешь, легенды и мифы не просто так появляются в голове людей. Я бы сказала, они рождаются в устах свидетелей, - Леви подмигнула, а потом споткнулась, машинально схватившись за полку. Содрогнувшийся стеллаж «выплюнул» оставшиеся, высоко лежащие книги прямо рядом с девушкой, однако ей не удалось избежать столкновения с некоторыми томами, от удара которых останутся ещё на несколько дней фиолетовые синяки. - Я тебе помогу, быстрее справимся вместе, - Хартфилия с улыбкой протянула руку девушке, с которой быстрее всего подружилась за свою жизнь, которая успела предать, нанеся боль, но которая всё равно продолжает быть самым близким человеком. Люси не нужно было много думать над чувствами к подруге: она действительно любила Леви МакГарден всем сердцем.
В штаб-каюте были только Эрза и Джерар. Стоя плечом к плечу возле стола, они составляли план для пиратов и возможные варианты выхода из различных ситуаций, как стихийных, так и морских. Никогда не знаешь, что может произойти в этом тихом море через какую-то минуту. Но пока что Леви выясняет и ищет информацию о том месте, а Грей просматривает старые записи Игнила и других пиратов, которые они схватили с собой при различных абордажах. Любая информация, даже в объёме одного маленького предложения, может облегчить пиратам судьбу. - Где же носит Драгнила? - девушка резко выпрямилась, когда спустя минуты сверления взглядом двери не вошёл никто, точнее, не вышла одна личность. Девушка сложила руки перед грудью, готовая к словесному нападению. - Да ладно тебе, Эрза, успокойся, - Джерар поднял ладони в примирительном жесте впереди и постарался улыбнуться, не показывая страха попасть под её горячую руку. - Сама же понимаешь, что это путешествие дастся ему сложнее, чем всем нам. - Он же капитан Fairy Tail, - фыркнула Скарлет, повернувшись спиной к столу и присев на краешек. - Его не должно ничего пугать. Запуганный капитан - запуганная команда. - Именно поэтому он пытается вернуть своё былое обладание, - Фернандес обошёл стул между ними, встал напротив своей девушки и взял её за руку, тем самым разорвав крест на груди. - Нацу больше не мальчишка, он никогда не убежит, как было однажды. Но даже если он сейчас напуган, значит, это действительно нечто ужасное, - нежно убрал челку девушки в сторону, пока сама Эрза оцепенела, не привыкшая к нежностям. Лицо само собой залилось краской, и она ничего не могла с этим поделать. Джерар, кажется, только сейчас понял посыл своих действий и сам смутился. Откашлявшись, он отошёл в сторону, а потом сел через задвинутый стул на тот же край стола. Нет, нежности точно не в их стиле. По крайней мере, сейчас. - Я… хотел только сказать, что понимаю тебя. Ты злишься не на Нацу, а на себя, потому что сейчас он впервые настолько закрылся и до последнего не хочет делиться своими мыслями. Постепенно напряжение, вспыхнувшее на почве смущения и неловкости, сошло на нет. Парень и девушка, сидя на краешке стола, молчали некоторое время. Они волновались. За их товарищей, за своё будущее, за Нацу, который наверняка тщательно прорабатывает воспоминания и информацию. Они знали своего капитана лучше всех, ведь их дружба уходит в их далёкое детство, где осиротевшие Эрза и Джерар смогли выжить в этом ужасном мире только благодаря одному весёлому мальчику, который попросил отца взять их с собой. И именно потому, что они выросли вместе, Скарлет и Фернандес знали, что Драгнил расскажет не всё и наверняка утаит то, что посчитает личным, затрагивающее только его. Джерар схватил девушку за руку и легонько её сжал. Чисто тот жест, который олицетворяет доверие и разделение ноши. И Эрза была благодарна такому жесту с большим смыслом: наверное, за его понимание и поддержку Скарлет и влюбилась в этого взрослого и уверенного мужчину.
Когда Грей ударил кулаком по столешнице, рядом сидящая Джувия подскочила и аккуратно посмотрела из-под ресниц на парня. Его вспыльчивое действие можно было предвидеть по почти отсутствующей информации в записных книжках, но всё равно резкий удар от Фулбастера застал Локсар врасплох. - Неужели Игнил не мог написать понятнее? Мало того, что все места вразброс написаны и не связаны общим приключением, так ещё и трудно отследить нужное нам место, - так Грей будто объяснял свою минутную вспышку гнева, а после взглянул на Локсар. Возможно, он смутился от того, что вышел из себя перед Джувией, а может просто осознал нелепость своего поступка, ведь они сели за чтение книжки всего пару часов назад, - но в любом случае, парень сделал пару глубоких вдохов и вернулся в прежнее холодное состояние. - Ладно, давай продолжим анализировать записи и сопоставлять с картой. Раз этого места нет на карте, значит оно не такое уж и простое, - своим привычным отстраненным тоном произнёс Фулбастер, сложив руки на груди, как будто он всегда был ведущим в их команде и ни разу не терял обладания перед помощницей. На его сведенные брови Джувия ответила улыбкой. Чистой, милой, той, что адресуется только важному человеку: как Люси смотрит на Нацу, Джерар и Эрза переглядываются во время сражения или как Хэппи не отрывается от рыбки. Эта была еле заметная, спокойно согнутая линия губ, которая раньше бесила парня. Он считал, что она просто вешалась на него, не замечая ни его личности, ни собственных чувств и мыслей, особенно после того, как Грей ходил почти голым по кораблю (грех отрицать его хорошее телосложение). Но сейчас всё изменилось. Он и сам не мог вспомнить, когда сильное раздражение изменилось на приятную дрожь удовольствия от её влюбленного взгляда.
Через пару часов.
В небольшую, тесную каюту штурмана и его помощницы зашли Леви и Люси, которые несли по небольшой стопке раскрытых на определенных страницах книг. Со звучным грохотом девушки опустили их на сторону стола, свободную от книжек, записей и карты, а после облегченно выдохнули и взглянули на товарищей. - Пока это всё, что мы нашли о ближайших водах и их обитателях, а также прилегающих тайных островах и мифах, - МакГарден похлопала по обложке верхней книги и как-то печально взглянула на малое количество литературы из всей их библиотеки. - Что-то серьёзное или страшное нашли? - к ним подошла Локсар и пробежалась по корешкам с названиями книг. - В большинстве, просто мифы и легенды и нам нужно время, чтобы их всех прочитать и сопоставить с реальностью, - начала Люси, попутно пролистывая некоторые книги и останавливаясь на определенных страницах. Грей подошёл ближе, чтобы разглядеть принесенное товарищами, и случайно задел рукой плечо Джувии. Ранее бы та встрепенулась, но сейчас она только мило улыбнулась, отодвинулась в сторону и продолжила внимательно слушать Хартфилию. И это было неожиданностью для парня. - Но есть одно место под названием «Смертельный квадрат». И именно поэтому мы подошли к вам в надежде, что это место никак к нам не относится. - И что это за «Смертельный квадрат»? Вопрос Фулбастера состоял из интереса, но на основе личной раздраженности из-за почти нулевой реакции Локсар тон выдался резким. Почему ему так не понравилось, что она осталась спокойна после его прикосновения? Ведь он сам-то… Люси прервала мысли парня, тут же взяв самую нижнюю, при этом самую большую книгу, почти энциклопедию, и стала быстро и громко перелистывать страницы в поисках нужной информации, пока Леви говорила и объясняла по памяти: - Часть моря так называли из-за четырёх чёрных скал, которые находятся примерно на одинаковом расстоянии. На нарисованной в книге карте они располагаются как раз-таки в форме квадрата вокруг небольшой суши. Трудно назвать причину, почему они черные даже днём, но мы с Люси надеемся, что это лишь миф. - А почему «смертельный»-то? Джувия перевела взгляд с Люси на Леви и сглотнула, когда услышала их глубокий вздох. Впервые ей стало не по себе от мысли об их приключениях. И переживала она не столько о своей жизни, сколько о друзьях, в том числе о Люси и о любимом Грее. В её голове засела заедающая мысль о защите дорогого человека . - Если верить книгам, то почти все моряки пропадали, как только проплывали «внутрь» этого квадрата. Некоторым удавалось выплыть и остаться живыми, но они уже никогда не продолжали свои путешествия, а медленно сходили с ума на суше. И выяснить, что с ними произошло, было невозможно. Джувия и Грей временно замолчали, анализируя сказанное, смотрели то на раскрытую книгу и стопку другой литературы, то на карту с раскиданными по ней записными книжками моряков и пиратов. Сердце Локсар вздрогнуло так неожиданно, что это удивило её саму. Раньше, в жизни разбойницы, она никогда не боялась идти на очередную миссию, откуда могла не вернуться целой. Или вообще не вернуться. Но нынешняя жизнь на корабле сделала её мягче, создала в ней ту тревожную девушку, которой она в самой глубине души была. Настоящая Джувия действительно могла чего-то бояться, несмотря на закаленный в прошлом характер и немалый опыт сражений. Грей осторожно сжал её плечо, словно ощущал сомнения девушки и хотел их развеять. Он не смотрел на неё, но уголки его губ были чуть приподняты. Джувия понимала, что это дружеский жест товарища, но ничего не могла поделать со своей радостью. И мысль о защите Фулбастера перестала быть мыслью - теперь это её обещание самой себе . Совсем скоро к ним в небольшую каюту зашли Эрза с Джераром. Отчего помещение стало казаться уже чересчур переполненным людьми. Это же не штаб-каюта, куда спокойно поместятся все пираты. - Люси, Джувия, ложитесь, - приказным тоном сказала Скарлет, как только она вместе с Фернандесом зашла в каюту штурмана. Девушки удивились как приходу помощницы капитана, так и её приказному тону настолько, что готовы были прямо сейчас лечь на пол. У Хартфилии даже колени согнулись. - Эрза имеет в виду, чтобы вы сейчас поспали, поскольку вы в ночной смене, - квартирмейстер подавил смешок при виде удивленных лиц двух девушек, явно раздумывающих над расплывчатым предложением Эрзы. - Почему именно Джувия? - вопрос из уст Фулбастера вырвался раньше его обдумывания в голове, из-за чего смутился, что остальные могут не так понять его и перевернуть слова. - А что, не можешь без Джувии и дня прожить? - это был насмешливый вопрос со стороны Эрзы, но её лицо в противовес смыслу и тону голоса оставалось серьезным и безмятежным. Прям диссонанс, на который способна только Скарлет. Джувия покраснела, млея только от мысли, что она может быть нужна Грею, Леви и Люси переглянулись с улыбками и сощуренными подозрительно глазами, Фернандес уже не мог сдержать смешок, а Эрза так и осталась единственной спокойной в этом неловком положении. Даже слова парня о том, что дело в приказе Драгнила искать информацию и следить за курсом корабля, никак не могли унять волнение девушек по поводу провокационного вопроса. Джерар просто похлопал по плечу своего товарища, который всеми способами пытался показать и доказать, что его не волнует отсутствие Джувии как таковой, дело именно в большом количестве дел. А когда Фернандес вышел из каюты вместе с Эрзой, то не мог не спросить: - Почему ты Люси отправила спать? Там же сейчас Нацу, лучше бы ему расслабиться и поспать. - Именно поэтому я и отправила Люси. Думаю, он слишком долго терзает себя мыслями и не может уже логически думать и уж тем более спать. - Но с чего ты решила, что Люси ему как-то поможет? Эрза на него так удивленно посмотрела, будто не веря в то, что парень мог задать такой очевидный вопрос. Она остановилась, Джерар чуть в неё не врезался и всё же ожидал ответа. - Я думала, уже все догадались, что между ними кое-что изменилось. Любовь ведь бывает разной. Не только такая, как у нас, - Скарлет пыталась не закраснеть на таких пусть и не красочных, но достаточно откровенных словах и перевела свой взгляд на Кану, которая сейчас проходила мимо них и несла бочку. Хотя со стороны можно было подумать, что она любовно с ней обнималась. - Видишь? Джерар улыбнулся, проследив взгляд своей девушки. Ведь действительно, у каждого своё понятие любви.
Люси стояла возле двери в свою каюту. Всё никак не могла решиться зайти внутрь: много разных причин останавливали от этого действия. Это было и волнение, и смущение, и даже страх - всё сразу закрутилось в один клубок, который не давал девушке спокойно выдохнуть и зайти. Даже рука, которую она подносила к металлической ручке, дрожала. Вначале Хартфилия задумалась, не пойти ли к кому-нибудь, например, в каюту Леви, которая дежурит днём. Даже развернуться успела, но потом вспомнила многозначительный взгляд Скарлет: Люси не просто так отправили спать в каюту. Все волновалась о капитане, каждый хотел чем-то ему помочь, но в то же время понимали, что всё будет бесполезно. По идее, Драгнил должен сам во всем разобраться, но ожидание пиратов уже затянулось, особенно когда на носу нелегкое приключение. В итоге, после глубокого вздоха девушка зашла в свою каюту: знакомый запах шерсти, старой ткани, ржавчины и древесины влились в нечто единое, уже давно приятное месиво запахов. Нацу сидел на краю кровати со своей стороны. Голова была опущена, руки тоже, и вся поза выглядела олицетворением бессилия. Сейчас был ещё день, солнце стояло высоко, грело достаточно, чтобы каждые полчаса вытирать пот с лица, но здесь, в главной спальной обители капитана, было темно. И не столько из-за отсутствия большого количества окон и проёмов света, сколько из-за ауры, испускаемой телом Драгнила, что привносила в помещение темень в углах и некий мороз на коже у только вошедшей девушки. Сам парень даже не сразу заметил прихода соседки. Для того, чтобы отвлечь его от мыслей и заставить взглянуть на Люси, Хэппи понадобилось громко воскликнуть имя девушки, будучи почти рядом с головой и ушами Нацу. И он вроде бы хотел задать вопрос о её неожиданном приходе, но в итоге не сказал ничего. То ли не смог сформулировать, то ли просто не осознавал. - Эрза отправила меня спать, потому что я дежурю ночью, - в итоге Хартфилия сама произнесла ответ, который точно волновал синего кота. Хэппи прямо засветился от счастья после её прихода, а вот насчёт Драгнила сказать трудно, больше казалось, что её приход не вызвал у него ничего. И это стало причиной того, что у Люси кольнуло в груди. - Понятно. Тогда ложись, я не буду тебе мешать, - голос парня был сух и отстранен, словно он находился в изоляции. Даже так девушка ощущала растущее расстояние между ними, хотя в реальности они были разделены только кроватью. Она подошла к своей половине кровати и взглянула сначала на широкую спину Нацу с поникшими плечами, а после на кота. В лапах у него находилась рыба, которой, кстати, успела провонять их каюта, потому что с ней он сидел с самого утра. Раз у Хэппи не было желания съесть свою любимую еду, значит ситуация с Драгнилом была тяжелее, чем казалось девушке ещё вчера ночью, когда они ложились спать вместе. А ведь в ту ночь, когда они оба узнали о чувствах друг друга, он был ещё нормальным. - Что же тебя так сильно гложет, что ты всё не выходишь из этого депрессивного состояния? Куда подевался тот всегда верящий в лучшее капитан пиратов? Я не узнаю парня, которого полюбила, - девушка могла бы заплакать. Да, чувства её переполняли, но какая-то стальная ниточка помогла сдержать обладание в виде спокойного голоса, успокаивающихся нервных рук и сухих глаз. - Ты слишком много думаешь. Я не знаю, что ты вспомнил или что нас ждёт дальше. Но раньше такого застоя у тебя не было. И говорю это не только на основе своих нескольких месяцев существования с вами, а со слов твоих товарищей, которые сильно за тебя переживают! - Нацу даже не дрогнул, и Люси задумалась, слышит ли он её вообще. Он был больше похож на бездушную статую, до которой дотронешься и почувствуешь пальцами холод. Или на картину, которую так легко порвать и выбросить. - Я тут подумала, ты ведь настолько боишься, что не можешь поверить в себя и в своих товарищей. Хотя они, в свою очередь, даже не зная, но чувствуя риск, продолжают тебе верить. Думаешь, никто не знает, что мы можем умереть? Мы знаем, но идём за тобой, потому что ты - капитан, потому что ты - Нацу Драгнил. Но нашей веры недостаточно, пока ты сам себе не поверишь и не придешь к мирному заключению между работающим мозгом и сердцем в буре. Может, нам всем действительно нужно тебя оставить, чтобы ты не терзал свою бедную совесть выбором, который каждый здесь сделал самостоятельно. Люси на самом деле пыталась сдержать свои чувства, но негодование нарастало с каждым новым вздохом, словно монстр гнева питался витающим напряжением в этой каюте. Девушка распустила волосы (сегодня была небольшая коса) и сняла верхнее платье. Резко схватила одеяло и раскрыла его так, что ударила по затылку парня, а Хэппи чуть не сдуло. Но саму девушку это никак не волновало: она, почти хмыкнув, но сдержавшись, легла на кровать и таким же резким движением накрылась. Первые минуты ничего не происходило, а девушка успела уже пожалеть о столь резких словах в момент, когда Нацу стоило бы поддержать и подтолкнуть. Люси то его подтолкнула. С обрыва, как она посчитала. Сжав в кулаках лёгкое одеяльце и зажмурившись, она слышала только своё учащенное сердцебиение, отдававшееся пульсацией где-то в горле. На самом деле, девушка сильно была удивлена состоянием Нацу. В опасных ситуациях вечно улыбающийся беззаботный капитан становился серьезным и здравомыслящим товарищем, настоящей опорой для всей своей команды. Это перевоплощение тогда сильно взбудоражило сознание Хартфилии, но спустя время она поняла, что это ей даже нравилось. Но сейчас другой случай, как бы сказала Люси, работая в книжной лавке: всё пошло против канона жанра. Вряд ли кто-нибудь в этом мире видел Драгнила в подобном состоянии. Эти мысли кружились вокруг головы Харфилии, не давая уснуть. Сколько времени она вот так лежала в тишине наедине со своими удручающими умозаключениями и рассуждениями - неизвестно. И когда бы она смогла в итоге уснуть, тоже непонятно, если бы не один удивительный момент. Она чувствовала телом, что Нацу встал с кровати, спиной ощутила холод, когда со своей стороны парень поднял одеяло, а сердце успело пропустить удар волнения. У неё было сильное желание обернуться и спросить парня о том, что он делает, но какая-то сила, несмотря на манию узнать ответ, удерживала её в том же состоянии с повернутой к парню и коту спиной. Когда горячая рука Драгнила вдруг опустилась ей на талию, девушка вздрогнула и чуть не издала странный звук «ик». Также неожиданно, как снег в летнее время. - Ч-что ты делаешь? - всё же голос был сломлен от нарастающих в животе чувств. Температура резко поднялась, а самой Хартфилии стало труднее дышать. - Ложусь спать. Ты же сама сказала, что пора перестать много думать, - его голос был близко, почти около её макушки, она почти-почти ощущала его горящее дыхание. В этой ситуации Люси не сразу заметила, как голос Нацу приобрел прошлые нотки ехидства и веселья и не могла увидеть почти полную безмятежность его лица после десяти минут долгого раздумья от слов Хартфилии. - Спасибо, что высказалась. Кажется, я действительно был слишком странным в эти дни. Люси не могла сдержать улыбку. Их близость, не только телесная, доказала, что их возможные будущие отношения не такой уж абсурд, как казалось вначале девушке. Да, Нацу сейчас её не обнимал, как в дамских романах, но одна его рука на её талии и нежное прикосновение его пальцев в районе живота уже заставили Хартфилию выть внутри от счастья и желания. Спустя пару секунд Хэппи пристроился к этой парочке: прямиком возле мягкой груди девушки. И все трое заснули уже спустя минуту. Даже Люси, которая вначале краснела от каждого сонного вздоха капитана, не смогла побороть общую сонливость и усталость. На следующее утро вставший с нужной ноги капитан наконец-таки приобрёл прошлое «Я», скинул девушку на пол под общий смех с Хэппи, потом всё же аккуратно поднял и положил обратно на кровать, милым голосом прося прощения. И глупая влюбчивая Люси тут же его простила, хотя секунду назад готова была метать молнии. В хорошем настроении Драгнил вышел к своим пиратам и с беззаботной улыбкой попросил всех собраться на борту, а семейку Штраусов подготовить выпивку и еду, поскольку им предстоит выслушать речь капитана. В этот момент все товарищи, как едино, вздохнули с облегчением и взглядом, словами или руками благодарили мимопроходящую Люси. Некоторые, в особенности девушки, посматривали на Хартфилию лукаво и с подозрением, желая выудить информацию о «прошлой ночи», которая вряд ли бы смогла удовлетворить их фантазию. Вечно холодный Грей Фулбастер хоть и не хотел показывать свою другую сторону, всё же не смог не обнять в первом порыве своего друга, вернувшегося на прошлое место. А потом ударил его пару раз по плечу в наказание за то, что заставил волноваться, - и после этого вернулся к своему холодному выражению лица, хотя всё равно не всегда мог сдержать улыбку, смотря на одну особу. Джерар Фернандес и Гажил Редфокс тоже не остались в стороне: схватив за шею и хорошенько почесав голову c розовыми волосами, они в итоге похлопали парня по плечу. И вообще казалось, словно Нацу долгое время отсутствовал на корабле и все его встречали после разлуки. Впрочем, можно было сказать и так, ведь всё это время капитан не был похож на самого себя, словно чужой призрак вселился и руководил опустошенным телом. Эрза Скарлет даже отдала свой кусок тортика парню, а потом, сняв шляпу, надела её на розовую макушку Драгнила, словно коронуя. Все улыбались и были рады, несмотря на то, что им ещё предстоит узнать всю правду от Нацу. Им следовало бы запомнить этот момент, потому что это последнее подобное сборище в таком, полном, составе .
Примечания:
Я не люблю людей, которые не сдерживают свои обещания, но я именно так и поступаю каждый раз, когда обещаю не только читателям, но и самой себе дописать до августа, потом до 20-го сентября. Ну, хотя бы смогла дописать до конца сентября. Уже что-то, не так ли?
Хочу сказать, что дело не в моей усталости или ушедшей заинтересованности в пиратской теме или данном фанфике, потому что у меня даже есть в голове аморфное продолжение истории после конца этой. Просто слишком много всего навалилось, не только физических дел, но даже внутренних каких-то мыслей, ориентиров и идей. Нужно было со всем совладать, взять саму себя в руки точно так же, как в этой главе Нацу наконец-то стал прежним после слов Люси. Надеюсь, у каждого моего оставшегося (и нового) читателя будет своя "Люси", которая поможет выйти из слишком долгого самокопания.
Я обещать ничего не буду, но одну главу до конца этого года вы точно увидите. Более того, я уже писала в своей группе, я бы хотела в будущем переписать "Баррикады" уже без фэндома ФТ, а с персонажами, потому что каноны если здесь и есть, то в малой степени, а всё остальное - смешанная фантазия Тани и моей.
Удачной учёбы, работы! И пусть осень не затронет ваше здоровье и солнечное настроение. До следующей главы~
Оставляйте отзывы, чтобы я знала ваше мнение насчет главы. Баррикады скоро закончатся!
Публичная бета включена
Выбрать цвет текста
Выбрать цвет фона
100% Выбрать размер отступов
100% Выбрать размер шрифта
Может, всё образуется? Фиолетовые глаза Альбероны посмотрели на рядом стоящую наивную девушку, пытаясь взглядом показать беспечность и глупость сказанных слов. И Люси понимала, что Кана была точно уверена, что в ближайшее время на этом острове кто-то умрёт, но сама девушка не хотела это принимать - разве сейчас не самое время попытаться пойти против судьбы, спасти чью-то жизнь? Обе они стояли на носу корабля в ночной прохладе, будучи на дежурстве. Холодный ветерок обволакивал и забирал тепло, но именно это отрезвляло молодую гадалку на картах. Дыша полной грудью, она уходила в свои воспоминания, которые так старалась забыть под силой алкоголя. А рядом стояла Хартфилия, нервно сжимая руки, закусывая губы и не совсем ещё понимая силу гадания Каны. Последняя не судила новую пиратку, которая не знала о ней почти ничего. Должно быть, сейчас самое время рассказать ей о себе? - Люси, я понимаю, что ты не хочешь верить в это, тем более когда атмосфера пока не предвещает возможные смерти. И наверняка ты не сильно доверяешь гаданиям, потому что многие верят, что это лишь шарлатанство, блеф, - Альберона говорила тихо, так как почти все пираты спали, а Леви и Венди сейчас тайно наблюдали за деревней. Но она не сильно боялась разбудить товарищей, которые и так знали её историю, просто в этой тиши девушка хотела сохранить уверенность и стойкость и не растерять эти качества с криком. - Моим первым гаданием тоже была смерть. - Оно… сбылось? - Хартфилия аккуратно подняла свои глаза на подругу: она больше не видела весёлой и игривой пиратки, которая могла начать ни с того ни с сего щекотать другого человека. Перед ней была женщина со сломленным взглядом и грустной улыбкой. - Да, - неожиданный порыв ветра унёс этот ответ, но Люси услышала его. - Неужели ничего нельзя сделать? - Если бы можно было, думаешь, я бы тут стояла с тобой без дела? - риторический вопрос, на который не нужен был ответ. Новая пиратка глупо и согласно кивнула, вернувшись к созерцанию морских волн и различая еле заметные небесные блики на глади. Какая же тишина вокруг. - Это была смерть матери. Девушка удивлённо взглянула на Кану, которая не смотрела на неё, погрузившись с грустной ухмылкой на губах в свои раздумья. Хотелось бы что-то сказать, да что? Извиниться за вопрос? Пожалеть? Попросить рассказать подробней? Люси мотнула головой, проглотила только-только появляющийся ком в горле и решила ждать. И спустя неопределенное время она дождалась. - Я знала только маму. Ещё в семь лет я узнала от нее, что у меня нет отца, потому что она сама не знала, кто из всех им был, - начала девушка и усмехнулась. Говорила она с собой или рассказывала товарищу - неважно. - У нас не было собственного дома. Родители её выперли, когда узнали о беременности со словами: «Залетела, да ещё не знаешь, за кого! Проститутка, вот и живи дальше сама!» Я до самого конца была уверена, что своим появлением испортила ей жизнь: в нашем селе её никто не хотел принимать, никто не хотел дать переночевать или лишний кусок хлеба. Вот мы и ходили в другие города или поселения. Зарабатывала она гаданием, но, знаешь, это была ложь: там услышала сплетни, там про кого-то знала - а память у неё была хорошая - вот тебе и гадание, у того кошка умерла, у той цветы погибли, там уже верили во всё, что бы она ни плела. А когда узнавали, что это всё фарс - выгоняли нас, словно бродячих собак. У Люси защемило на сердце, когда она представляла всю картину. Одинокая мать без дома, без нормальной еды с повисшим на ней ребёнком, которого тоже нужно прокормить. А если заболеет? Что тогда, что сейчас, лекарства такие дорогие. Но с другой стороны понимаешь, что врать людям, у которых могла быть последняя надежда, - грех. Кана замолчала и посмотрела на свои пальцы. Становилось всё холоднее, так и хотелось забежать и укрыться одеяльцем или потёртым любимым пледом здесь, в её первом и единственном доме, но тело было словно приковано к месту. Оставалось терпеть. Да и сердцу нужна свобода - совсем немного выплеснуть ненужные мысли и воспоминания, чтобы можно было потом заснуть хотя бы на пару часов. - Я даже не знала имя матери. - В смысле? - удивлённо спросила Хартфилия, потом осеклась: решила ведь, что не будет задавать лишние вопросы или вставлять ненужные фразы, чтобы Кана чувствовала себя спокойно в своём повествовании. Но та лишь понимающе сжала руку подруги, продолжая рассказ. - На каждом новом месте - новое имя. Но я всё равно её любила. Несмотря на враньё, о котором я знала с самого начала. Несмотря на её вечные похождения по ночам с другими мужчинами или даже у нас дома. Несмотря на её грубость, когда она выпивала. Она была единственным близким мне человеком, который обнимал после страшного сна, не спал всю ночь во время моей болезни, который соглашался на крайности, чтобы прокормить и одеть меня. Самое интересное то, что она этого не показывала: делала вид, что я самое худшее отродье, что жалеет о моём рождении. И маленькая Кана верила этому, не понимая, что поступки говорят больше слов. На этом моменте Люси сильнее сжала руку товарища, потому что она могла примерно понять её чувства, могла представить её мысли, ведь она и сама знала, что матери действительно готовы на всё, а их слова в порывах гнева или страха - ничто, лишь ненужный ложный всплеск. Им уже давно было холодно: кожа покрылась мурашками, волосы вовсю ходили бодуном из-за ветра. Но не было желания рушить особый купол, в котором они находились. Кана знала, что она уже почти закончила рассказ, и от сердца отвалилась плесень прошлого, а Хартфилия в любом случае готова была выслушать другого, стоя до восхода солнца над горизонтом. Как-то она здесь стояла с Джераром, который подбодрил и сказал, что это - её дом. И сейчас, держа за руку подругу, девушка понимала всю правду слов квартирмейстера. Она правда чувствовала, что находится в её месте. - Чтобы помочь маме, я захотела научиться гаданию. Не знаю, как всё сложилось, я вроде бы просто училась, сидела недалеко от мамы во время её сеансов, прочла в маленькой библиотеке две книги, но в конце концов карты стали моими друзьями. Первым моим гаданием было на судьбе матери. Та тогда была пьяна и даже не помнила на следующее утро, что я попросила погадать. Тогда она согласилась с ухмылкой и редкими слезами на глазах от того, что я нагадала ей смерть, а затем просто психанула. Я не поверила и, решив, что ошиблась, решила попробовать погадать на что-то отдаленное. Так я предсказала град через пять дней во время фестиваля, одной девочке рассказала про отрезанную руку отца на заводе во время работы с техникой, а старику, который приставал к маме во время сеанса, поведала о том, что его собака сбежала и больше не вернётся. И всё сбылось. Абсолютно всё. Потом мама действительно умерла. Ночью. Когда я решилась ей сказать о том, что могла гадать, не солгав, что я действительно умею смотреть в будущее, что могу сама зарабатывать нам на жизнь. Не нужно было лгать и притворяться, не нужно переходить с места на место. У нас бы началась новая жизнь. Люси обняла Кану. И вроде бы вторая не плакала, не было никаких предпосылок к этому, просто у первой девушки появился неожиданный порыв захватить в своих холодных руках тело пиратки, которая каждый день улыбалась и пила, но под этой улыбкой прятала грустную историю о себе. Наверняка, здесь почти каждый на этом судне имел свою историю: грустную, печальную, но по-своему красивую. И каждая из них привела этих людей на этот корабль, к этому глупому, но отважному капитану, который действительно стоял горой за своих друзей. - Мы сделаем всё возможное, чтобы предотвратить твоё гадание. Обязательно. Кана улыбнулась и отвернулась. Думала ли она о своей матери, мечтала ли не уметь гадать, чтобы не видеть смерти, когда никак не получилась их предотвратить, считала ли себя действительно помехой в жизни матери, сомневалась ли в доверии к Хартфилии в своём откровении, гадала ли, кто мог бы умереть, - Люси не могла ничего сказать, кроме того, что в этот раз товарищ выглядела не как грустная и потерянная девушка, а как уверенный, чуть побитый жизнью, потёртый болью, но стойкий ко всему пират, который сейчас нуждался в тёплом пледе, за которым и отправилась блондинка. Откровенный разговор девушек так и остался в тайне этой ночи.
На следующий день.
Казалось, голова только дотронулась до подушки, как снова нужно было вставать: орущий капитан и летающий над лицом кот просто не оставляли другого выбора. Протерев глаза, Люси села и посмотрела в сторону, где находилось круглое окошко. Солнце ещё стояло над морем, но уже готовилось катиться по наклонной. Взглянув на спокойно ожидающего капитана, который хоть и улыбался, однако ожидал полного пробуждения девушки с некой тревогой, потом на Хэппи, который неспокойно летал вокруг и торопил, словно они опаздывали куда-то, Хартфилия в итоге выдохнула и спросила, в чём дело. - На нашем корабле гость, - тут же среагировал кот. Обычно таким активным бывал сам Нацу, но если сейчас он спокоен и серьёзен, то тут определенно важное обстоятельство. - Я подумал, ты бы не хотела пропустить самое интересное и узнавать всё из других уст, потому разбудил, - не смотря на девушку, сказал тихо и быстро капитан. - С чего бы такая забота? - слишком резко ответила девушка, полностью проснувшись и откинув остатки сна. Люси сглотнула и покраснела, проклиная себя за такую быструю реакцию своего организма и надеясь, что краска скоро спадёт. Но когда перед глазами предстала та сцена во время пьянки с Саблезубами, когда в ушах раздались те самые слова, когда она вновь стояла около двери кладовки, её лицо настолько отлило краской, что Хэппи испугался её состояния и спросил, не больна ли та. - А что, не надо было будить? - не выражая особого желания отвечать на поставленный вопрос, Драгнил вновь приобрел нотки иронии в изогнутой улыбке. - Надо, конечно же! - надула красные щеки и чуть нахмурила брови Люси. - Я бы не простила тебя, пропусти нечто важное. Тогда бы заставила тебя взять в рот тряпку и всю палубу прочистить! Или нет… выбросила бы за борт этого мохнатого паука Макарова, который каждый раз будит меня своим присутствием на моём лице, - Нацу закатил глаза, когда они вышли и отправились в штаб-каюту. Хэппи уже давно оказался на главной палубе, открыв дверь и спрятавшись за нею, только хвост метнулся в поле зрения. Кот определенно куда-то спешил. Чувствовалось явное нетерпение. Они спустились и зашли в штаб-каюту. Внимание девушки тут же упало на того самого гостя. Им был парень лет двенадцати, такого же роста, как их Венди. Ни потёртая одежда, ни взъерошенные спутанные волосы, ни грязная кожа с царапинами и синяками не заставили сжаться ее сердце от грусти и жалости, это сделало моление о помощи в его широко распахнутых от давнего страха глазах.
Люси сидела напротив Ромео, который дрожащими руками изредка попивал приготовленный Мирой чай в перерывах своего рассказа. В нервных движениях, частом моргании девушка видела его неуверенность и никуда не уходящий страх, словно он уже давно прилип к нему и дышит прямо в затылок. И ни ободряющие улыбки пиратов, ни Джувия, крепко сжимающая его плечо, ни спокойный и умиротворённый голос Джерара не могли дать видимую защиту этому мальчику. Вроде бы, Ромео сам к ним пришёл, когда Леви и Венди были в тайной разведке, и попросил помощи. Но тот всё равно сомневался, словно готов был в любую минуту разочароваться в пиратах и услышать от тех насмешку. Однако это было логично, ведь он уже как два года жил в деревне, где он никому не может доверять, где все стали ему незнакомцами, даже собственный любимый отец. - Уроды, - не выдержал Драгнил и стукнул кулаком об столешницу. Но никто его не упрекнул, потому что абсолютно все были согласны с капитаном. Леви уже глотала сопли, однако пыталась сделать вид, что эта история задела ее не до такой степени, чтобы разреветься перед мальчиком. Она лишь тихо и медленно дышала, упираясь лбом в плечо рядом сидящего Гажила, оказывающего поддержку. Фулбастер же не мог спокойно сидеть на месте, так как нервы настолько шалили, чувство несправедливости слишком ярко пылало вулканом внутри, потому он ходил по каюте, не реагируя на замечание Скарлет «не мельтеши голым телом, Грей!». На самом деле, стоило с самого начала догадаться, что с деревней что-то не так. И разбойники-пираты, какие-нибудь плохие парни, мошенники, воры или убийцы становились вполне логичным вариантом решения задачи, однако ни Люси, ни остальные не задумывались, что люди могли просто взять и свести с ума всех жителей, почти все три сотни человек, которые проживали на этом острове. Каково жить спокойно в таком замечательном месте, когда в один момент приходят самозванцы, ухищренным способом призывая верить в несуществующую религию, подчиняя разумы невинных людей, заставляя их становиться марионетками? Небольшая группка людей, пришедшая случайно на этот остров, за полгода своих лживых речей смогли подчинить почти всех жителей деревни, заставляя верить в них , в своего Всевышнего , в силу исцеления веры, в якобы священную и целебную воду. И невинные люди подчинялись каждому приказу, боялись каждого нового человека, не верящего во Всевышнего, словно захваченного злым духом; всю свою домашнюю и выращенную с заботой еду они отдавали на «пожертвование», коим являлись те самые мошенники, спокойно кушающие все прекрасные плоды, в то время как жители голодали. Смех и улыбки? Об этом уже давно позабыли. Свобода действий и слов? Все вели себя настолько скованно и сдержано, что ни один простой человек не вёл бы себя так рядом с губернатором или другой важной шишкой в городе. Все, от мала до стара, позволили себя задурманить бредом, веруя каждому слову самозванцев, и это была настолько слепое доверие, что некоторые отцы без сомнений отрекались от своих дочерей, в кого «вселилась тёмная аура, от которой бедную душу нужно спасти»! - Это же как нужно было промыть мозги! - Скарлет еле сдерживала свой гнев, который уже выходил через грозный голос, и держала руками голову, крепко-крепко сжимая глаза. Даже представить трудно, а ведь всё реально! Никто не понял, что произошло в один момент со спокойной Джувией, которая единственная держала на лице улыбку ради Ромео. Она просто встала и резко выскочила, не сказав никому ни слова. Штурман, всё так же нагой по пояс, вышел за ней, получив одобрительный кивок от капитана: то ли парень боялся, что Локсар могла рвануть в деревню в порыве эмоций, то ли Грей просто ощутил желание поддержать, то ли всё вместе. Остальные в каюте сдерживались. Стискивали зубы. Старались не выйти из себя перед и без того запуганным мальчиком. Из-за этого повисла гнетущая тишина, настолько неудобная, что бедный Ромео боялся двинуть рукой и сделать ещё один глоток остывающего чая. Будь у пиратов возможность создавать погоду под стать настроению, давно бы пошёл ливень прямо над их головами с мощным ветром, вырывающим деревья с корнями. По идее, пиратов не должно касаться это дело. У них мало времени до конца их путешествия, особенно когда Мар де Голль, знающий больше них, идёт по пятам и дышит в затылок, смеясь прямо в ухо. И всё же… разве «Fairy tail» может оставить невинных людей и дальше под контролем лживых мошенников, которые даже продают прекрасных и невинных девушек на чёрном рынке? Все знали ответ на этот вопрос. Люси подумала, что в последнее время их штаб чересчур наполнен отрицательными эмоциями и воздух здесь слишком напряжён для промывки мозгов и составления плана. Если ей было так трудно дышать, что она невольно хваталась за ладонь рядом сидящего Джерара, который не мог выдавить из себя поддержку лучше, чем простое ответное сжатие руки, то как чувствовал себя Ромео? Сутулый, растрёпанный и грязный после работы в саду, мальчик сидел и смотрел на поверхность стола, поджимая губы. Ему было только двенадцать, но его силуэт был больше похож на высохшего старика в потрёпанной старой одежде с самодельной тростью и огромным опытом за спиной. В итоге Хартфилия не выдержала. Аккуратно разжала свою руку в ладони Фернандеса, мельком глянула на Драгнила с сидящем на плече Хэппи, а потом широко, как бывало почти каждый день в прошлой жизни рядом с отцом, улыбнулась. Между прочим, даже МакГарден не смогла бы сказать, было ли то притворством или искренними светлыми чувствами. - Ромео, давай спустимся вниз, я тебя вкусно накормлю всем, чем только захочешь, - она встала, поправила подол юбки, которая немного помялась, ввиду того, что девушка забыла переодеться перед сном. Мира, сидящая в конце стола, тут же подхватила эту идею, начиная расписывать, сколько вкусного можно у них найти. С её детальным и красивым описанием даже мёртвый человек ожил, дабы попробовать всё перечисленное. Люси подошла к мальчику, предлагая свою руку. Это был не просто жест помощи встать из-за стола - и она, и вздыхающий рядом с ней Нацу, и улыбающийся с одобрением Джерар понимали, что её предложение имеет куда более глубокий смысл протянутой руки. Однако понял ли это Ромео, или он просто был слишком голодным, чтобы не взяться за руку пиратки?
Ночь этого дня. Примерно два часа.
Казалось, в ночной тиши скрип половых досок должен разряжать воздух, однако когда на корабле почти никто не спал, сновал, бубнил и вообще производил какой-либо шум, такой обычный стон палубы никто не замечал. И Люси спокойно поднялась на самый верх задней части корабля, где находилась бизань-мачта. Это было то самое место, куда она приходила в попытках найти здравую мысль во всём мозговом вихре. И сейчас, в то время, когда пиратка решила подняться сюда, он тоже здесь был. В той же позе, облокотившись, согнув одну ногу впереди, смотря прямо. Люси впервые искренне улыбнулась за сегодняшний день. Она спокойно подошла и встала рядом, почти вплотную. Не то, чтобы ей хотелось телесного прикосновения, просто с капитаном было теплее. Словно он мог излучать тепло или делать окружающий его воздух другой температуры, выше ночной. Нацу даже не взглянул, потому что знал, кто именно пришёл. - Смотришь, и кажется, всё так мирно и спокойно у них, всё, как описано в книге, - озвучил вслух свои мысли парень. Отсюда до него доносился разговор семейки Штраус. Слов было не разобрать, однако не трудно догадаться, что они обдумывали меню на следующий день, обязательно приготовив что-то и для Ромео. - Я до сих пор не могу понять, как же им удалось обмануть стольких людей, - сомкнув руки в замок, Люси смотрела на них, потому что всё за бортом корабля пропадало в почти идеальной темноте: да, были видны огни из деревни среди гущи деревьев, да, луна раскидала своё сияние по морской глади, но, чтобы всё это рассмотреть, глазам следовало привыкнуть. - Насколько нужно быть уверенным в своей лжи, чтобы люди отдавали лучшую еду им, а сами кормили семью остатками. Чтобы верить в созданного мошенниками Некого и поклоняться ему, принося жертвы. Чтобы даже отдавать своих дочерей, веря в то, что их захватил злой дух, а тех на самом деле везут и просто продают богатеньким извращенцам. Чтобы просто-напросто отказаться от себя, от свободы нормально мыслить и чувствовать, да банально - жить. И это не десять или двадцать человек, это почти три сотни! - Слова действительно являются сильным оружием, - кивая, говорил Нацу. На корабле при этом не стояла ночная тишина, небось, остальные также вдаются в размышления и стараются придумать план оказания помощи. Скрипы, шуршания, словно кто-то что-то тащил по доскам, чьи-то сливающиеся воедино голоса. Корабль почти жил и не собирался отдыхать. Спать сегодня? Если только вздремнуть от боли после очень долгого использования головы. - Особенно в руках опытного человека, который умеет подбирать нужные слова для выгоды. Они встретились взглядами. Лёгкий ветер лишь немного трепал волосы, а корабль привычно качнулся на спокойной волне. Хартфилия резко вдохнула, ощутив непривычное странное чувство в районе живота. Она смотрела, не дыша, в серые, почти чёрные глаза парня и в какой-то момент забыла, о чём они говорили. Просто минутное помутнение рассудка от переизбытка эмоций и пережитой суматохи. Не больше. - Ты бы смог прожить так целый год? - кто первый сможет увести взгляд? Случайный прохожий бы посудил, что те играли в гляделки, не желая уступать другому. - Я бы либо сошёл с ума, либо убежал. Нашёл бы способ убраться отсюда, - Люси казалось или у Нацу изменился голос? Была небольшая хрипотца в словах. Наверное, это из-за низкой температуры, в последнее время ночи стали холоднее. - А я бы хотела, чтобы меня кто-то спас. Пришёл и забрал с собой, - почему она такое говорит, смотря ему в глаза? Был ли скрытый смысл? Смешно, но даже сама пиратка не могла понять, что именно она хотела сказать этими словами. Казалось, они могли долго стоять и «играть в гляделки». Было бы хорошо, если бы за этим делом время остановилось, дало вдохнуть полной грудью, расслабиться и ощутить только радость от пиратской беззаботной жизни. Однако трудно было скрыть то, что у пиратов не бывало жизни без забот. Следовательно, эта игра не могла длиться вечно. Как думаете, кто победил в этой негласной битве? В прошлом Нацу, встретившись взглядом, уже ощущал проигрыш в шоколадных омутах, но в этот раз они одновременно закрыли глаза, ни проиграв, ни выиграв. Капитан потом ушёл, случайно задев плечом девушку, а Люси осталась на какое-то время стоять. Неподвижно. Не открывая век. Странная игра, которая была совсем не «гляделками», ещё не окончена. Когда-нибудь они, только вдвоём, действительно дойдут до конца. Но не сейчас. Ещё не время.
На следующее утро.
Медленные тихие шаги двух пар ног ступали по берегу на границе конца песочной части и начала лесной чащи. Случайно попавшиеся ветки и камни мешали бесшумному прохождению, однако через неловкие и неуверенные десять минут двое пиратов уже словно плыли над песком. Парень впереди вёл, осматривал обстановку, в случае чего - прыгать по сигналу в находящиеся рядом кусты и небольшие деревья с травой высотой по колено. А девушка позади старалась издавать меньше звуков, ненароком не сдав их, помогая следить за обстановкой вокруг, определенно сбоку и сзади. Солнце только начало освещать землю, играя лучами с поверхностью воды, а у Грея и Джувии было уже важное задание, выполнением которого они и были заняты. Стало жарко из-за напряжения, страха оказаться замеченными и адреналина, гуляющего по крови, но ни парень, ни тем более девушка не издали ни жалобного стона, ни желания вернуться. Надо - значит надо! Не успели два пальца - указательный и средний - показаться над плечом ведущего пирата, как Локсар среагировала с такой же скоростью и спряталась, упав наземь. Парень стал ползти, и девушка следом, про себя проклиная выбившиеся из собранной причёски пряди волос, что липли с потом к лицу. Сколько они продолжали так двигаться, изредка останавливаясь, притаившись, словно хищники в надежде поймать еду, - неизвестно, но солнце стояло достаточно высоко, чтобы уже не попадать в глаза пиратам, а наоборот кидать тень от деревьев и кустов. Впереди оказался валун, достаточно большой, чтобы здесь спокойно встали трое человек и были незамеченными,поэтому туда и направились двое пиратов, наконец-таки поднявшись. Но никто даже не подумал о том, чтобы отдохнуть и расслабиться, напротив, сейчас напряжение ощущалось куда сильнее, отчего живот невольно скручивался. Парень осторожно выглянул с одной стороны, девушка - с другой. Самое трудное в этом задании не сдержаться от потягивания или боли в напряженных мышцах, а внутреннее подавление всех эмоций, что бы они там не видели, даже трупы своих близких. На берегу, в паре десятков метров, стоял корабль, небольшой, но достаточно новый и поддержанный, что стало ясно: у хозяина деньги имелись, впрочем, как и связи. Несколько человек тащили на палубу то мешок, то ящик, то простую корзину, которые бывают у бабулей на рынке, заполненном свежими, прекрасными и прямо светящимися овощами, явно выращенными с любовью и заботой. Тут были и зёрна, и фрукты, на одном ящике была пометка «грибы», на другом - «олень». - Это то, о чём говорил Ромео, - прошептала Локсар. - Это и есть их «пожертвование»: их бесплатно эксплуатируют, а труды в виде еды отправляются на рынок. Наверняка, хорошая прибыль. - Их золотые украшения подтверждают твои слова, - процедил сквозь зубы парень. Они ещё стояли и продолжали смотреть, на секунду только подумав, что уже ничего нового не увидят, что нужно подойти ближе и послушать, как средь общего гула мошенников раздались женские голоса. Что они говорили, было трудно понять, но не было никаких сомнений, что их обладателями являлись девушки. И действительно, вскоре в поле зрения пиратов появились три прекрасные и красивые, видно, что лжецы постарались привести их в порядок, девушки в самом расцвете сил. Здоровье так и сочилось из них, что не удивительно - в таком-то райском месте жить! По крайней мере, эта деревня была ещё полтора года прекрасной и цветущей. Две из них были спокойны, ступали твёрдо, в ногу, словно солдаты. Глаза у них были чуть прикрыты, словно те не проснулись или находились под гипнозом. И лишь одна крутила голову, остановившись и что-то сказав. И это «что-то» явно не понравилось рядом стоящему и следящему за ними парню с выбритой головой и татуировкой в виде змеи на лысине. - Я подойду ближе, - Локсар даже не услышала, как парень оказался рядом с ней и тихо шептал ей на ухо. Повернув голову, чуть не издав писк от неожиданности, девушка встретилась со взглядом Фулбастера. Их носы соприкасались. Губы находились в нескольких сантиметрах друг от друга. В любой другой ситуации Джувия расплылась бы в лужице счастья или упала в обморок от такой ненормальной близости, но, даже покраснев, с румянцем на щеках пиратка не теряла обладания, собираясь высказать желание пойти с ним. - Один, - штурман не любил долго разглагольствовать и объяснять причину своих действий, ведь он привык, что товарищи понимали его с полуслова, но с этой девушкой всё было по-другому. Она действительно не хотела оставлять его одного. - Если, в худшем случае, меня поймают, должен остаться кто-то, кто передаст всё нашим. Хорошо? - только сейчас Джувия поняла, что задержала дыхание. Только сейчас Грей понял близость их позы. Он отошёл на два шага, осторожно выглянув со своей стороны, чувствуя нетерпение. - Хорошо, - наконец ответила почти неслышно девушка. - Только будь осторожен. Хоть парень ничего не ответил, он кивнул и тут же отправился ближе, чтобы четко услышать слова. Один шаг, ещё - голоса мошенников и девушек становятся отчётливей. Ступив ещё шагов пять, Фулбастер уже мог различать отдельные слова, типа «надо», «теперь», «подождите». Найдя широкий ствол дерева, Грей молниеносно, согнувшись, чтобы не выделяться над кустами, подбежал к нему и выпрямился, делая три глубоких вздоха до того, как осмотреть обстановку. «Отлично, они меня не заметили», - проговорил тот, увидев, да и услышав, что люди на берегу даже не приостановили свой разговор. Парень бросил взгляд в ту сторону, из которой пришёл. Теперь на его месте за валуном стояла Джувия, и он ей кивнул, показывая, что всё хорошо. Та кивнула в ответ. Грей видел, как в ней борются два существа: застенчивая, волнующаяся и любящая его девушка и настоящий хороший товарищ, бывший разбойник. Если бы была подходящая ситуация, то штурман признал бы, что ему нравится, как две противоположные стороны балансируют в одной девушке, которая не уверена, как должна себя вести рядом с ним. Если бы сейчас он находился в другом месте, то ухмыльнулся бы, удивляясь ее глупости, но сейчас Грей был занят разговором на берегу. - Разве ты можешь отворачиваться от веры? - парировал грубый мужской голос. - Я уже не знаю, во что верить, - женский голос говорил на несколько тонов ниже из-за неуверенности. Наверняка, эта та самая третья, которая не находилась под гипнозом мошенников, либо начала видеть картину с другой стороны. - В тебя вселился злой дух, который прочищает твою голову, - медленно говорил другой мужской голос, который больше подходил для убеждения. Он хотя бы понимал, с какой расстановкой нужно говорить фразы. - Именно поэтому мы вас отведём в нужное место, где вам помогут. - Мы сегодня отправляемся? - спросил другой женский голос. Грей стоял с закрытыми глазами и старался улучшить звуковое восприятие, потому что голоса иногда пропадали в шуме остальных людей, в волнах, в шуршании листвы деревьев из-за ветра, в пении птиц, воспевающих очередной прекрасный день. - Сегодня вечером, просто вас нужно было отгородить от близких как можно скорее, чтобы вы не причинили им вред. Вы же не хотите этого? Никто не ответил, но штурман прикинул в уме, что те наверняка покачали головой в ответ. Простояв ещё десять минут, Грей понял, что больше ничего важного ему услышать не удастся, и решил не оттягивать время его нахождения в засаде, потому поспешил к Джувии, которая вся взъелась от интереса, нетерпения и переживаний. - Готова рискнуть? - присел и за руку потянул девушку вниз штурман, смотря той прямо в глаза. Ему нужно было точно знать, что она не боится и будет идти с ним до конца, в крайнем случае, он бы отправил её назад, на корабль, и закончил миссию самостоятельно с подстраховкой в виде Лили, который нашёл этот корабль, доложил и предложил сопровождать их тайно сверху для подстраховки. Грей почти забыл о нём, если бы случайно не взглянул вверх и не увидел тёмный хвост. - С вами я готова на всё, - чётко, немного мило и серьёзно ответила Джувия, подтвердив свои слова интенсивными кивками и поджатыми губами. Фулбастеру было нелегко сдержать свои губы, расползающиеся в улыбке.
Примерно в это время на корабле.
С ними же точно всё будет хорошо? Задав вопрос, Люси никак не ожидала в ответ такой реакции: смешки и упрёки во взглядах товарищей. Они были расслаблены насчёт двух пиратов, которые начали своё наступление с корабля, когда же сама Хартфилия волновалась. Единственным человеком, который не смотрел на неё, как на наивную, была Кана, однако та хоть и находилась со всеми в штаб-каюте, но мысленно была в другом месте. Сидя в самом конце стола, который занимал центральную часть помещения, она раскладывала свои карты, хмурила брови, когда брала в руки какую-то масть, и бубнила что-то под нос так, что никто не мог разобрать ни слова. - Я доверяю Грею и Джувии, - капитан стоял во главе стола и опирался о спинку стула. Его поза была расслабленной, на лице была улыбка, подтверждающая ранние слова, но в глазах - сталь. Видели ли эту серьёзность и скрытую тревогу в глазах остальные, или Люси одна это заметила? Может ей вообще это кажется? - И Лили их чуть что прикроет, - гордо, как молодой отец, вставил Гажил, чуть вздёрнув подбородок. Остальные просто молча согласились. Стоял ясный день. Несмотря на сильные порывы ветра, солнце неистово боролось за то, чтобы одарить землю теплотой куда более сильной, чем прохлада моря. В прошлый раз в этой каюте стояла напряженная атмосфера и все ходили в ужасном настроении, готовые в любую секунду ринуться в эту деревню за мошенниками и хорошо им наподдать, но сейчас всё иначе. Никто не сжимал зубы, никто не стучал нервозно пальцем по столешнице, никто не сдерживался, не грубил и не вздыхал. Возможно, внутри пиратов оставался тот стальной стержень в душе, который призывал их быть готовыми к битве, но снаружи они приняли разумную позицию. Возможно, бессонная ночь остудила их пыл, так что они решили перенаправить свой гнев в полезные действия, спокойные рассуждения и отличную атмосферу в их компании? - А что, если они ничего не смогут найти на корабле? - предположила Хартфилия. Наверное, никто не мог понять такую обеспокоенность и тревогу в голосе, словах и действиях новой пиратки, кроме Альбероны по левую сторону через три стула. Мысли о возможной смерти не выходили из головы, и она боялась, что этим «кто-то» мог оказаться Грей или Джувия. И девушка совсем не знала, стоит ли говорить о таком гадании Каны. Возможно, они уже все знали, может, в глазах Нацу такая тревога как раз-таки из-за этого знания. - Остаётся ждать и верить, - ответила с понимающей улыбкой Леви. Если бы та не сидела напротив, то сжала бы руку подруги, но из-за маленького роста и широкого стола этот жест выглядел бы очень странно. Зато Фернандес это мог, сидя рядом справа: он осторожно взял маленькую руку Люси в свою ладонь и сжал. Его миндальные глаза светились сдержанностью и уверенностью. Хартфилия действительно была благодарна его поддержке: моральной или физической. Ведь только лишь из-за него она успокоила своё сомнение в сердце и разрешила судьбе, случайности или глупости Нацу изменить жизнь на сто восемьдесят градусов. Следовало бы сказать, что таким расслабленным и крутым он выглядел в отсутствии Скарлет, которая была сейчас на разведке в самой деревне, выполняя другое задание вместе с Мирой. Никто точно не мог понять, в каких они сейчас отношениях, но то, что сейчас они стали ближе, чем раньше, так же явно, как и их (не)случайные прикосновения и хитрые взгляды. Так что Люси жива лишь потому, что главный помощник капитана, она же Скарлет, не видела этого дружеского, но близкого жеста. - Дальнейшие действия следует решать после выполнения миссий. Дождёмся доклада Эрзы и Миры, узнаем, о чём нам еще расскажет Ромео, а также нашли ли Грей и Джувия с помощью Лили какие-либо доказательства на корабле, - Нацу потянулся, хрустнув костями, и снова прильнул к высокой спинке чуть потёртого стула, скорее всего, не раз ломавшегося от ярости капитана. - Давайте решим, кто же станет нашим доносчиком, кто соберёт всех и удержит в одном месте. Нам важны доказательства и факты, которые бы раскрыли ложь, но для начала нужно заставить эти три сотни слушать, а не бояться. - Возможно, Леви… - подняв руку, медленно начала Люси, но осеклась, увидев отрицание на лице подруги. - Она ж коротышка, её даже никто всерьёз не воспримет, - эта была последняя за сегодня фраза, которую произнёс Гажил до того, как маленькая, но очень сильная рука нанесла удар вбок, а потом по затылку, вырубив и позволяя «заснуть» на столе. - Я за Эрзу, - сказала потом Леви спокойным голосом, даже с улыбкой, когда все остальные глядели на вырубленного парня, чей дух можно было почти увидеть: он поднимался над его головой и почти улетел в чистое небо. Джерар просто потёр руками лоб, понимая, что тут была вина полностью на Редфоксе, Люси лишь сглотнула, не припоминая, чтобы милая и общительная МакГарден раньше, в полиции, вела себя так резко и уверенно с другими товарищами, а Нацу фыркнул, довольный таким исходом, уже поставив для себя галочку подкалывать боцмана этой ситуацией ещё целую неделю. - У неё сильный взгляд. Даже очень сильный. Голос серьёзный, громкий и… как раскат грома, понимаете? - если и была неуверенность в своём объяснении, то согласные кивки абсолютно всех пиратов, даже Каны в своём мирке, подтвердили подобное сравнение. Сам Фернандес не смог поспорить и заступиться за свою девушку. - Хорошо, теперь я бы просто хотел сказать, что если у вас есть хоть самая нелепая мысль, то обязательно поделитесь ею. Разве у нас не все приключения странные и такие же нелепые? - Люси усмехнулась, смотря на толкающего речь Нацу. Она привыкла видеть его либо весёлым, либо серьёзным и страшным, но не ожидала, что у него есть действительно лидерские качества. Пусть все и называют его по имени, они знали этого парня и понимали, что на него можно положиться, что он не даст упасть духом, даже если самому ему тревожно, что он придёт на помощь с улыбкой и всегда протянутой рукой. - У нас есть только один шанс, чтобы до них достучаться, потому что потом они даже смотреть на нас не будут, не то, что слушать. Сделаем всё правильно и в нашем стиле, найдём то, что оставил мой отец, и отправимся в дальнейшее приключение с непоколебимым духом и командной работой. На секунду девушка ощутила порыв поаплодировать своему капитану, но сдержалась, так как все вначале улыбались, а потом серьёзно кивнули. Уже зная, что делать, пираты встали со своих мест, начали что-то комментировать и говорить, пока их ноги уже уносили хозяев из каюты. Хотя Гажила уносили не его ноги, а крепкие руки Фернандеса. Люси тоже встала, взглянула на Нацу и остановилась. Как только дверь закрылась, уголки его губ опустились. Действительно, девушка чуть не забыла, какой была первая цель их остановки на этом острове. В карих глазах мысли нашли своё отражение, поэтому сам Драгнил сразу же понял, о чём думала его соседка по каюте. Но он не рассердился, хотя ещё недели две назад обязательно бы съязвил и поставил «на её место», а просто крепче сжал руки, держащие стул, и вздохнул. Люси решила не стоять столбом, а спуститься к Ромео, но её остановила рука Каны. - Ты говорил делиться любыми мыслями, так? В это время парень кивнул. Люси перевела взгляд с парня на подругу, которая не обращала на неё внимания: даже корпус ее тела был повернут к капитану. Было ясно видно, как тот напрягся: стиснуты зубы, брови сведены, да и его походка, когда он подходил к двум девушкам, выдавала некую нервозность. Хартфилия понимала, что сам Нацу прекрасно осознавал силу гаданий Каны. Они встретились взглядом - серый и карий - однако кроме лёгкого движения плечом Люси ничего не могла сделать. - В деревне есть наш туз, который может стать решающим ходом в этой битве, - Кана говорила медленно и чётко, превратившись в реальную ясновидящую, что рассказывала о твоём будущем, колдуя над шаром. Драгнил стоял возле Хартфилии и возвышался прямо над сидящей пираткой. Та продолжала держать за запястье свою подругу, которая не понимала причину своего присутствия, а парень подошёл так близко к блондинке, что их плечи соприкасались. Капитан старался рассмотреть карты, хотя по его суженным глазам и выдвинутому подбородку было ясно, что ничего ему непонятно. - Это девушка. Она ключ ко всему. - И как нам среди сотни молодых девушек найти ту единственную? - Не знаю, я вижу только «молчание», но не могу сказать, что это значит. Одно знаю точно: не найдя её, мы не только не поможем людям, но и сами не сможем забрать вещь, оставленную Игнилом. Нацу резко вдохнул, а Люси напряглась, смотря краем глаза на слишком-близко-стоящего парня. Ей показалось, или в его глазах на мгновение вспыхнула ярость? Если так, то девушка мысленно надеялась не попадаться ему под руку в порывах гнева. Настоящего гнева. И хотя Хартфилия не была гадалкой, нетрудно было заметить скрытый, неожиданно появившийся внутри страх что-то упустить и быть проигравшим в битве с Мар де Голлем. Страх, который появился прямо на пороге сердца капитана, желая поселиться и обустроиться. Но, к счастью, ему не удалось войти в большое и сильное сердце Драгнила из-за одной женской руки, которая крепко сжала ладонь парня, придав этим жестом, как и твёрдым взглядом карих глаз, уверенности и поддержки.
Всё будет хорошо. Все будут живы. Обязательно.
Примечания:
Обещала к концу лета выложить главу - держите.
На последних часах перед началом нового учебного года.
Удачи учащимся и студентам, зубрите и не забывайте веселиться.
Надеюсь, следующая глава выйдет раньше по времени (не два месяца). Но тут я компенсировала ваше ожидание длинной главой (вторая в топе самых больших глав, я уже писала в своей группе про первую).
С нетерпением ожидаю отзывы~
Пролог. Вступление.
Париж.…Этот знаменитый город. Сколько веков он манил, притягивал к себе глупцов, храбрецов, романтиков, и сколько душ он успел погубить. Париж прекрасен в своей жестокости. Ещё не гремели смертоносные залпы Великой Революции, ещё острый нож гильотины не отсекал царственных голов, ещё не было тирана у власти. Но даже не смотря на это можно было отличить редкие заряды мушкета из-за угла очередной улочки.
Шла ночь с 26 на 27 августа 1648 года, это было страшное время. Королева-регентша, нынешним днём велела арестовать главу парламентской оппозиции - Брусселя, на что Париж отреагировал, разумеется, не без чьей-либо подачки, весьма возбуждённо.
Это был первый год Фронды, той самой Фронды, воспоминание о которой не раз подвергало в шок не одно поколение монарших особей Франции. Воистину страшное время. Хоть оно и не было ознаменовано кровавыми казнями и расправами, на чью-то долю всё же выпало не одно несчастье, нанесённое тем самым рядом антиправительственных смут бушевавших в стране.
Принцы крови взбунтовались против первого министра Франции, являвшегося, по тайным доносам, мужем самой королевы, жившей, кстати, с ним в одном дворце, что являлось немаловажным свидетельством сего. Король – почти что младенец, ребёнок, которому не по плечу ещё управлять государством. Хаос и массовые беспорядки творятся в стране, бесчисленные налоги взимаются со и без того обездоленного народа, что хорошо объясняет поступок, произошедший этой ночью…
Во главе с коадъютором архиепископа Парижской епархии, монсеньером де Гонди, поднимается страшное восстание... Пока верховное правительство спокойно спит в Пале-Рояле, на улицах Парижа назначаются командиры, капитаны, лейтенанты и прочие лица, поднимающие народ. Несколько тысяч готовых к бою, яростных и рвущихся парижан вышли в эту ночь на улицы столицы. Население города будто разделилось на несколько рот, отрядов, разошедшихся по разным сторонам города, не смотря на это, каждый был занят общим делом. А какое именно это «общее дело», многие попросту не понимали. Каждым отрядом руководил тот или иной человек, в имена я пожалуй вдаваться не буду, ибо читателю итак безусловно трудно запомнить и разобраться в таком количестве информации. Всего за одну ночь, вокруг Пале-Рояля, дворца, который занимала королевская семья в это время, воздвигнул более одной тысячи двухсот баррикад. Парижане оккупировали своих королей; жестоко и беспощадно боролись они за какое-то правое дело. Город осадили, но даже самые ярые фрондеры не подозревали, что своими смелыми действиями она могла нанести урон и себе…
Рене Лувьер не был дворянином, однако, даже не смотря на это, обладал благородством, которому смог бы позавидовать любой отпрыск знати. Он не до конца понимал, зачем идёт на это, зачем бьёт стёкла в окна в домах мазаринистов, зачем так яро орудует руками, воздвигая баррикады, зачем так громогласно орёт, призывая людей активнее работать. Зачем вообще идёт против высшей власти? Он не знал на это ответа.
Этот красивый, бледнолицый юноша, которому едва минуло двадцать три, является отличным примером человека того времени. Вся его суть заключается в том, что испокон веков, от войны до войны, от революции до революции, человек находится в поиске. Он ищет лучшей власти, даже если и эта хороша, ищет лучшей страны, даже если и в этой живётся неплохо. Человек всегда ищёт, искал, и будет искать, таков уж он. И ведь нельзя обвинить человека той эпохи в стабном инстинкте, ведь он, просто житель народа, просто крестьянин, горожанин, трудящийся, никогда не хотел чего-то для себя. Он срывал голоса на митингах, он ломал ноги на массовых давках, но всегда он был в надежде. В надеже на светлое будущее, в надежде на улучшения в жизни страны и народа. Это и был человек того времени. К виду подобных храбрецов можно было отнести и Рене, готового отдать голову на плахе, за народ, за веру, за правду. А ведь он даже не знал, где правда! Он просто шёл, шёл наперекор судьбе, боролся против того, против чего боролись все.
Господа, уже светает. Повыше поднимите вот эту и на заставы! Скоро проснутся они, - кричал и поторапливал Лувьер, сонных, но всё ещё полных энтузиазма парижан. – Вот эту, говорю, выше поднимите! – указал он на баррикаду, и увидев положительную реакцию побежал в противоположную сторону от постройки, к главной площади, которую уже замкнули в кольцо другими баррикадами.
Вы куда это? Сейчас же на дежурство королевская гвардия заступит, а вы как-никак наши командиром назначены. Вам нас покидать не следует, а то кто кроме вас так командовать толково будет. Нет-нет, вам уходить нельзя, мало ли, гвардия сюда пойдёт, а мы без вашего управления всю систему сломаем! - говорил уходящему Рене сутулый, маленький рабочий, активно принимавший участие при строительстве.
Успокойся, Женевель, я через четверть часа вернусь, – успокоил его Лувьер и снова побежал, не останавливаясь, к площади.
На самой площади окружавшей Пале-Рояль было тихо, что весьма удачно отвлекало внимание от непредвиденных построек, которые за одну только ночь возвело население Парижа. Все они находились на улицах, окружавших дворец, так, чтоб ни одна живая душа оттуда без ведома выйти не смогла. Вся эта система баррикад, удачно окружала дворец, но для самого Рене была крайне не на руку. Ведь занявшись командованием над своим отрядом, он совсем позабыл, что на другой стороне города находится его возлюбленная. И только сейчас он понял, что между ними стоит неразрывная стена, что она находятся по ту сторону баррикад…
Часть 1.Опала.
Лихорадочно прорываясь через толпы суетящихся парижан, спешивших занять свои места перед предстоящим утром, Рене бежала вперёд. На соседней улице находилась её любовь, её жизнь, её Рене. От возлюбленного девушку отрывала только одна улица, но с десяток больших баррикад. Но она рвалась вперёд, она была готова перепрыгнуть любое препятствие и лишь потому, что она любила, а во имя любви была готова на многое.
Какое-то странное, страшное предчувствие не давало Рене покоя. Вильруа знала, что он руководит своим отрядом, более того она знала его; знала, что он пойдёт до победного, что будет стрелять, бунтовать, знала, что он отважен, и что действовать он будет так же отважно. Знала, что он не побоится быть вздёрнутым на виселице, что не побоится скоротать свой век в каменных стенах Бастилии. Но так же девушка знала, что Рене её любит, и что возможно через несколько минут, во время первого обхода гвардии города, он может неминуемо попасть под обстрел. Возможно, именно это страшное предчувствие заставляло Рене бежать, расталкивать людей, только чтоб увидеть его, возможно, в последний раз.
Это были не те времена, когда люди могли жить мечтой, строить волшебные замки, где много счастья; нет, это были жестокие времена, когда на чудо могли надеяться лишь короли, а для простого народа на это было наложено строжайшее табу. Люди жили, надеясь лишь на себя, а выживали, скорее всего, только благодаря вере.
Возле первой же заставы Рене остановили. Не вняли её мольбам, её слезам, не пропустили, таков был приказ. «Никого никуда не пропускать», а Вильруа волей-неволей пришлось подчиниться.
Но вот народ на баррикадах успокоился, притих и занял свою боевую готовность. Королевская гвардия заступила на службу. Начался обход города, как раз тогда когда отряд во главе с капитаном гвардии наткнулись на первую баррикаду. И, наверное, почти одновременно с ними увидели подобное и другие отряды. Молниеносно послышались сообщения об этом. Гвардейцы встали в тупик, тут же отправили гонца в Лувр и Пале-Рояль, сообщить о многочисленных заставах, окруживших город. В Лувре не оказалось никого из представителей высшей власти, монаршая семья и первый министр были в Пале-Рояле, тогда когда тот был окружён целой системой баррикад и многочисленной толпой народа, уже вышедшего из-за застав. Почти мгновенно толпа взревела своим неистовым воем: «Долой Мазарини!», послышалось из уст каждого. И уже через несколько минут дворец стоял на ногах.
Обеспокоенные придворные боязливо расхаживали по коридорам Пале-Рояля, тогда как не менее обеспокоенные королева-регентша и её первый министр собрались с советом и всё-таки прорвавшимся во дворец гонцом. Посыльный подробно описал ситуацию в городе: «Больше тысячи различных баррикад окружило дворец. Ваше величество, вы окружены, вы почти что пленница собственного народа, - передавал гонец слова капитана гвардейской роты, - Парижане настроены воинственно, они требуют возвращения им Брусселя. И они не успокоятся. Уже разбиты окна в домах многих ваших приверженцев».
Тысячи парижан стояли на заставах, дежурили у дворца, не покидая и не сдаваясь ни на секунду. Не обходилось и без жертв со стороны королевской гвардии, не обходилось и без жертв со стороны народа. Гремели ядра мушкетов средь стройных возвышений Парижа. Сейчас на поле брани встречались дворяне, благородные, со своими шпагами, висящими на расшитых перевязях, и мужественные, стойкие горожане, с подручными материалами, за неимением оружия повнушительнее. И если абсолютно все, хоть и в страхе, не были лишены энтузиазма, день им казался короче обычного, то для двух Рене, смелого юноши и его верной возлюбленной, день казался вечностью. И даже манящих и тёплый августовский закат, окрасивший небеса охрой, не мог отвлечь молодых людей от грустных мыслей. Они по-прежнему оставались в безвестности, она думала, что юношу уже давно ранили, тогда, когда он думал, что его Рене, что его любовь, что она, та, прекрасней которой он не встречал, была повержена, а возможно и обесчещена во время творившихся беспорядков. Находясь в нескольких сотах шагов друг от друга они не знали ровным счётом ничего. Тем не менее, Лувьер, командуя своим отрядом парижан, оказывал большое сопротивление гвардейцам, а Вильруа, затерявшаяся в толпе, но не терявшая присутствия духа, кричала едва ли не громче всех, со всем неистовством рвалась вперёд, воинственная, готовая вести за собой чуть ли не весь свет.
Тем временем в оккупированный дворец удалось проникнуть нескольким людям из парламента. И после долгих совещаний с королевой и министром, сказано было объявить и передать капитану гвардии и его гвардейцам следующие слова:
"В связи с агрессивным поведением народа, любого, вне зависимости от сословия, пола и возраста, агитатора, распространяющего беспорядки, брать под арест. Всех помещать в Бастилию, если же мест не будет хватать, то по несколько человек в камеру. Суд над каждым будет свершён по устранению проблемы. Комендант крепости будет уведомлён. Грозиться пристрелить всякого, кто будет оказывать сопротивление".
Они надеялись, что одним таким приказом уже смогут приструнить народ. Народ же так не думал. Но тем не менее целые конвои распределились и чётким военным шагом пошли по улицам города, брав под стражу любого чересчур громкоголосого, как было сказано в приказе, вне зависимости от пола, сословия и возраста, под арест.
Едва услышав подобный приказ, те, кто стоял впереди, поспешили передать на галёрку только что услышанное, чтоб они, стоящие со своими отрядами, успели приготовиться или спрятаться от наступающих гвардейцев. Эти меры были необходимы, чтоб как можно больше сохранить людей в своих отрядах и как можно дольше продержать воздвигнутые баррикады. Рене, так активно руководящий движением, получил сообщение об опасности от товарища, и тут же дал команду своим. Отряд сориентировался быстро, наскоро укрепив баррикаду, он во главе с Лувьером отошли поодаль, спрятавшись, чтоб в случае чего незаметно напасть на конвой с гвардейцами и обезвредить тех.
А пока всё так удачно складывается у Рене и его отряда, перенесёмся к тем, кому повезло гораздо меньше.
И вправду, Рене Вильруа, так кричавшая, так яро действовавшая среди толпы парижан, совсем не знала о приближающееся опасности. Как раз во время очередной громкой реплики её настигла опала. Гвардейцы, позабыв о почтении, которое мужчина обязан выказывать женщине, схватили бедную девушку и, пользуясь её непониманием, поместили в ряду между собой. Затем, разгребая, словно лопатой, народ, понесли её и других несчастных куда-то далеко. Ни слова не проронила она в знак сопротивления, лишь только из гула уходящего конвоя донеслось пронзительное, преисполненное веры: «Я увижу тебя, мой милый Рене!»
Часть 2. Узница Бастилии.
Рене Вильруа и других взятых под арест вели к грозной крепости, одно название которой приводило всех в страх – Бастилия. О, сколько людей погибало в этих бесчувственных многовековых стенах, и не перечесть! Но у девушки не было страха, было непонятное чувство внутри, да дрожь, какая-то странная дрожь. И вот уже кавалькада вступает на территорию крепости, комендант Бастилии был уведомлён, поэтому гвардейцев с узниками пропустили беспрепятственно. Самих узников, собственно, было не особенно много, так что на каждого хватало по камере. Зря Вильруа в сильнейшем волнении отыскивала глазами Рене. Нигде не видно было такой знакомой шевелюры, нигде не было таких родных, обычно таких тёплых глаз, невидно было и ровной линии губ, такой серьёзной и с виду суровой, но такой обворожительной, при улыбке. Нигде, не смотря на отчаянные поиски девушки, не было Лувьера. Рене уже было потеряла надежду; опустила руки, и её, такую опустошённую, с потухшими глазами, провели через все ворота, завели в крепость и наравне с остальными заключённым, кричащими, вырывающимися, её, спокойную, отвели и бросили в камеру. А ведь сейчас ещё люди жалуются на жестокость к женщинам! Но тогда стражам было это простительно, им был дан приказ, а они обязаны его чтить. Тем более задержанная даже не дворянка, что уважительно относиться к ней…Несчастная Рене!
Всегда именно на долю женщины выпадали самые тяжкие переживания, всегда именно женщине приходилось больше всего страдать. Страдать за себя, за разбитую жизнь, за потерянную любовь, за свободу. Природой заложено так, что женщина, всегда стремиться к счастью, к обычному женскому счастью. Любить и быть любимой. Вроде бы так просто, но одновременно и так тяжело. Безответно любить всегда сложно, но куда сложнее любить ответно. Ибо в первом случае есть надежда, незримая, небольшая, но надежда, она даёт силы жить. А любить ответно – это гораздо и гораздо тяжелее. Когда женщина любит и любима, она обретает настоящее счастье. Но негласный закон гласит: За счастье приходится платить. Тот, кто пожал счастья в полной мере, оплачивает гораздо дороже. И быть может все жертвы, всё страдания людей возникают именно в результате великого счастья.
Сейчас Рене не жила, она чувствовала, она видела и слышала, но жить не могла. Она любила, любила его больше жизни. Они понимала, что возможно он не знает, где она и что с ней. Девушка чувствовала, что как бы не закрутила жизнь, эту карусель, она больше никогда не испытает такого счастья. Вильруа знала – испила до конца ту чашу, а теперь надо расплачиваться. Рене уже подготавливала себя, что больше никогда не увидит любимого.
Разлука – вот то слово, в страшных снах снящееся людям. Вот чего боится каждый человек. Разлука, наверное, самая страшная кара для влюблённых, особенно если она будет длиться вечность.
Рене словно в какой-то лихорадке шаталась по камере. По этой бесчувственной, серой камере, причинявшей столько боли, доводящей до отчаянья. Такая убогая комната, с маленькой кроватью и окном, загороженным решёткой. Через неё не видно звёзд, через неё не видно неба, на которое так любили смотреть оба Рене, во время прогулок по ночам, таким длинным, словно эфемерным, манящим летним ночам. Как любили они завалиться в траву, забыв про все приличия, и просто лежать, разговаривать, быть вместе. А она любила смотреть в его горящие глаза, любила слушать его красивые аристократичные речи, любила, когда он кокетливо склонял голову вправо, любила, когда он пел ей песни и нежно держал её руки в своих. Но ведь это всё было! От воспоминаний разрывалось сердце. Когда человек на свободе, он волен себе, он может бежать куда хочет, говорить что хочет. И даже если ему плохо, он может с этим справиться…А здесь? Здесь каменные стены – единственные собеседники, но с ними не поговоришь, а даже если что-то им и расскажешь, то они не помогут. Они будут лишь давить на тебя, сдерживать и забирать себе твои рассказы. Они будут хранить их, как хранят рассказы многих других узников, но никогда не помогут. Скорее доведут до полного сумасшествия. И это неизбежно, такова участь всех узников, всех влюблённых; быть погребённым в себе, быть уничтоженным в своих мыслях.
Неизвестно сколько Рене провела в этой одинокой, холодной камере. Только теперь не было в ней прежнего спокойствия. Теперь началась апатия. Эмоции, чувства душили её, оставалось ощущение недосказанности, нехватки чего-то. Рене душило теперь и та мысль, что она не договорила со своим Рене, что, словно, не до конца рассказала ему всё, что не до конца дала понять ему, что любит его. Что не уберегла, не спасла и не предотвратила такого печального исхода событий. Что обрекла его на муки, ведь он ещё наверняка не знает, что она в тюрьме. Ищет её, переживает, не находит себе места, а может, решив что она умерла, умирает сам. Вильруа ненавидела себя за это. Чувство вины и неполноценности от чего-то не оставляли в покое. Знаете, бывает с человеком такое, когда он устаёт чего-то ждать и не дожидаться, чего-то хотеть и не получать, к чему-то идти, но никогда не доходить. Это подобие психоза. Подобное было с Рене. Она швырялась по камере, рвала на себе волосы, посылала проклятия небу и просто истошно кричала.…От безысходности. Рене не могла ничего сделать, разве что молиться, но во время такой ярости хотелось слать весь мир к чертям, биться об стены, орать, кидать и воротить всё. Что она и делала. Когда же силы кончились, она, измученная, изнеможённая, рухнула прямо на каменный пол и впала в забытье.
И на какие пытки приходиться идти людям в надежде на счастье или что приходиться им испытывать, вкусив плод счастья. Наглядный пример – Рене, насильно разлучённая со своим Рене. И кажется, что самое страшное она уже пережила, но нет, самое страшное только ожидало её и его, чтоб до конца добить их, людей, испытавших когда-то счастье…
Часть 3. Гревская площадь.
Вся опустошённая, не понимая, где она находится, Рене лежала на каменном полу свой камеры. Столицу давно уже заволокла ночь, темная, непроглядная, холодная, и кажется любой отдавал предпочтение ночи предшествующей. Той ночи, когда не было ещё кровавых схваток, когда не было заточений, и когда два сердца всё ещё могли встретить друг друга. Промозглый ветер врывался в тёмную камеру, но даже это не могло заставить девушку подняться. Её мысли спутались, память потупилась, и только одно слово стучало в голове: «Рене, Рене, Рене…!»
А время всё шло, шло и словно нависало над Вильруа каким-то странным облаком. Была тишина. Только изредка доносились из других камер одинокие крики других заключённых, но они обречены были остаться без ответа. Вдруг, совершенно неожиданно, Рене вскочила с пола и после долгого отчуждения и побежала, что есть силы, к двери. Там, прижавшись к железной «стене», целиком превратившись в слух, она стояла и жадно впитывала доносившиеся издали звуки шагов. И будто что-то знакомое Рене почувствовала в них, не то привычный звук каблуков, не то родной запах. Это был он. Вот уже чётче отдавались по иссыревшим каменным стенам звуки его шагов, вот уже ясно доносились его нервный кашель и глубокие вздохи. Их разделяли только пару метров! Надежда – вот что овладевала девушкой в этот момент. «Он пришёл за мной! Да, это мой Рене, он освободит меня, освободит…» - её мысли прервал скрежет дверного замка, что заставило Вильруа отпрянуть от двери. И вот открылась дверь, за тучным комендантом ей предстал он. Такой же мужественный, стройный, с таким же глубоким взглядом, проникающим, кажется, в самую душу. Его растрепанные волосы; его белая рубашка, взмыленная потом и кровью, местами продранная острыми пиками; его почти развалившиеся ботфорты, измоченные росами - всё это делало Рене настолько прекрасным в глазах Вильруа, что какие бы то ни было плохие мысли сами оттеснялись. Так же и он, грозный уличный воин, совсем позабыл о ужасающий вестях, которые ему надо было сообщить, едва взглянул в её глаза, такие тёплые, наполненные слезами счастья. И ведь она ещё не знала, что их ждёт! Рене стояла напротив своего возлюбленного, не решаясь сделать шагу. И только сейчас её уже было совсем потухшие, потерявшие всякую надежду, глаза стали оживать. И даже грязное платье, с уже давно оборвавшимся подолом, и даже волосы, день назад уложенные в такой красивой причёске, падали на грудь одной большой, засаленной копной, больше напоминавшей паклю, не мешали видеть в ней Лувьер ту прежнюю красавицу, которую он так обожал. Неизвестно сколько они простояли, просто созерцая друг друга, а в прочем, к чему подсчёты? Влюблённые всё равно, резко, не сговариваясь, бросились к друг другу, заключая объятия и вкладывая в них всю ту нежность, теплоту и трепетность, которая переполняла каждого из них на протяжении этих суток, проведённых врознь. Рене, со всей мягкостью, на которую был способен, обнимал девушку, то и дело аккуратно поглаживая, то руки, то голову, то лицо любимой. А она просто прижалась к нему, впитывая в себя каждую частицу, каждую клеточку этого человека, которого так любила, обожала, которым так восхищалась. Сейчас он был её, и пусть в последний раз, и наплевать на приличия! Лувьер накрыл своими губами её губы, последний раз наслаждаюсь девушкой, которая так его поражала, так вдохновляла и воодушевляла, ради которой он жил. Целовал нежно и страстно, всё крепче прижимая к себе. Ему тоже было плевать на приличия, плевать на то, что комендант нетерпеливо расхаживает позади них, а что за комендантом стоит отряд стражников. Ему было плевать на всё это, ведь он знал, теперь уже точно, что больше никогда не увидит своей Рене.
Поцелуй двух Рене прервал угрюмый комендант, вконец уставший от долгого прощания влюблённых. К тому же почтенному коменданту надо было скорее закончить начатое дело.
Простите, любезные, что отвлекаю, но на прощание отводится не больше десяти минут. Вы же прощаетесь уже пятнадцать.
-Прощание? Что это значит, Рене? – испугалась Вильруа, встревоженно глядя на юношу.
Рене, да, это наша последняя встреча, - с тяжёлым вздохом начал Лувьер. - когда всё немного затихло, я прорывался через сломанные баррикады, искал вас везде, в разных домах, но знакомые мне люди сказали, что вас, моя Рене, забрали и повезли к крепости. Я побежал к Бастилии, но сюда, меня и ещё нескольких несчастных, никак не хотели пропускать, пока мы не прорвались силой. Нас тут же схватили, и уж было готовы были покидать по камерам, как мы начали кричать, бунтовать, просить. Мне повезло гораздо больше, нежели им. Я долго добивался, чтоб вас, единственную заключённую за весь тот день женщину, освободили. Меня не слушали, хотели кинуть в карцер, но ждали, приказа не было. Приехал какой-то человек, он был из парламента, от королевы, с сообщением к коменданту. Слава Всевышнему, он услышал мои крики - этот добрый человек помог мне, нам, - сбивчиво рассказывал Рене, не сводя глаз с любимой. – Он спас вас! Он на правах лица, наделённого хоть какой-то властью, помог решить этот вопрос. Согласился выпустить вас, невинно пострадавшую по моей же вине жертву, но взамен посадить меня, ярого бунтовщика, поднимавшего восстание, простив первого министра. А оно и заслуженно! Ведь как бы смог жить я на этом свете, зная, что по моей вине вы заточены в этой тюрьме. Я изначально не подумал, как бы спасти вас, но теперь…Теперь вы свободны, а я получил по заслугам.
Рене, Рене, - твердила девушка, не до конца переварившая ещё информацию, поступившую от него. – Вы не подумали, как буду жить я? Я, зная, что вы сидите тут, в этой мрачной темнице, вместо меня!
Любимая, - с грустной нежностью в голосе говорил он, - вы дороги мне больше жизни, с вами, жизнь моя, мне не страшна даже смерь, я готов лишиться головы, мне её не жалко. Главное чтобы вы всегда помнили и любили меня. Ведь с любовью такой женщины можно сделать многое. Я, Бог со мной, переживу…. Ведь и помимо меня есть здесь много несчастных, которым в разы хуже меня.
Я люблю вас, и буду любить вечно, как любил вечность до этого. Если мне суждено в этих стенах скоротать свой век, я умру с вашим именем на устах, ведь никогда, слышите, никогда, я не любил никого так, как вас! Вы для меня не просто человек, и я жизнь отдам, чтобы вам всегда было хорошо.
Но как же мне будет хорошо без вас? Как я смогу с этим жить? – твердила девушка, которой судьба уже в который раз заготовила такой удар.
Вы обязательно оправитесь, будите счастливы. Вы встретите кого-нибудь другого, и он полюбит вас, не так как я, но полюбит. Он никогда не покинет вас, всегда будет рядом, будет тем, кем не смог быть я.
Но…- только и успела воскликнуть Рене, залитая слезами отчаянья, как тут же была увлечена из камеры двумя стражниками.
-Я люблю тебя, моя милая Рене! – воскликнул юноша свою последнюю речь, в первый и последний раз обратившись к ней на «ты». Железная дверь захлопнулась.
Нет, Рене не кричала, не отбивалась от стражников, она была как-то странно спокойна.
-Что его ожидает? – с последним проблеском надежды, спросила Вильруа, очередной раз орошая уже и без того мокрую одежду горькими слезами.
Его? – будто на секунду призадумался комендант, - Гревская площадь,* - затем добавил он, с пусть и маленькой, но долей сострадания, совсем не свойственной ему.
*Гревская площадь - площадь перед городской мэрией в 4-м муниципальном округе Парижa. В то время была площадью, где совершались публичные казни. Более подробное описание можно увидеть в Википедии.
Часть 4. Рене!..
Утро было до невозможности мрачное, будто погода тоже прониклась весьма печальным настроем обоих Рене.
Первая декада сентября гораздо больше напоминала декабрь своей промозглостью, печальностью, бушевавшими вьюгами, сильнейшими ветрами. А восстания по-прежнему шли, хоть народу вернули того, кого они так давно добивались, но ни воинственного настроения народа, ни решение относительно Лувьера это не переменило. Всё шло по кругу, череда пасмурных дней так кстати переплетались с настроением Рене Вильруа, которая за это время абсолютно абсорбировалась от окружающего мира, провела всё время в хождениях по городу, по его окраинам, но самое часто место её посещений был конечно Сен-Жерменский лес, около которого располагалась Бастилия. Ни одной весточки о нём. Мысль, что его скоро не станет, убивала девушку изнутри, ломало всю волю.
Но революция была безжалостна; она не стала разбираться, кто виновен, а кто нет – она просто вынесла вердикт. Страшный, кровавый, заставляющий дрожать не только тех, на кого он распространялся, но и тех, кто просто знал и слышал о нём. Она приказала, и это привели в исполнение, не посчитавшись ни с кем.
Настало, настало это роковое для многих утро. Маленькие группы зевак неторопливо собирались на галечной земле Гревской площади. Обычно на казнях было многолюдно, но либо в этот раз персоны были настолько невелики, что даже это не побудило всех любителей кровавых зрелищ явиться, либо многие были настолько увлечены делами массовости, что решили предпочесть казнью каких-то митинговавших.… Тем не менее, люди всё же были, в лёгком возбуждении, они толпились в хаотичном порядке у эшафота, предвкушая зрелище. Рене пришла тоже. Затерялась в толпе и, покрыв голову массивным лоскутом ткани, стояла абсолютно подавленная, холодная, непроницаемая. Ни один мускул на её лице не двигался, даже глаза, казалось, моргали как-то эфемерно, все равно ни капли, не смачивая зрачки, сухие до невозможности.
Тем временем рабочие копошились, перетаскивая последние доски, расчищая путь подходившей кавалькаде заключённых. Эшафот был невелик и не особенно высок, но и это не лишало его того мрачного, ужасающего очарования, которое хоть и рушит жизни, но не перестаёт привлекать людей, пленять их своим страшным видом. На этом самом возвышении, обитом чёрным бархатом, была установленная плаха, а внушительный палач с уже остро наточенным топором стоял и ждал. И вот, наконец, стража вывела заключённых на площадку пред эшафотом, зачитали приговор и по очереди начали называть каждого заключённого, тем самым приглашая его подняться и испытать свою страшную участь. Рене вросла в землю, не двигаясь, зачарованная ужасом, наблюдала на это зрелище. А он, всё такой же стройный, в той же изорванной одежде стоял и каким-то беспристрастным взглядом смотрел вдаль, разве что его красивое лицо в этот раз было на оттенок бледнее. Видел он её или же нет, мы не знаем, но быть может именно её присутствие, их духовный контакт помогал ему держаться спокойно.
Вызвали первого приговоренного, тот, трясясь, то и дело, вскрикивая скудное: «Иисусе!» поднялся на эшафот и, покорившись своей участи, смочил деревянные доски первой кровью за этот день. За ним последовало ещё человек десять. Сделали перерыв, палачу понадобилось заточить потупившийся топор. Зрители находились в каком-то странном напряжении, одна Рене, и глазом не взглянувшая на казни других осуждённых, стояла так же неподвижно, не сводя глаз со своего Рене.
Пришла его очередь, он был последним.
К этому времени часть людей, утомлённых таким количеством произошедших смертей, разошёлся. И без того маленькая горсть зрителей испарилась. Рене, стоявшая в толпе дотоле, оказалась одна. Лишь за метры от неё крутились реденькие группы зевак. Столб, статуя, свыкшаяся со всем, что могло её ожидать – вот что собой представляла Рене Вильруа в этот момент.
Зачитали приговор, его вызвали.
Юноша тем временем, ровной, преисполненной достоинства походкой, поднялся на мокрые от крови полы эшафота. Гордо откинув голову, изящно, словно танцуя танец, он преклонил одно колено за другим и так же гордо, не сказав не слова, он склонил свою голову на плаху, готовясь к последнему удару судьбы.
Сердце учащённо забилось у девушки в груди, даже несмотря на потерю почти всякой надежды, что-то пусть и слабо, но всё ещё трепеталось в ней.
Лувьер шевельнул губами, так скрытно, словно боясь, что его услышат, но только Рене, она, поняла, то последнее произнесённое его слово. В этот же миг, не сделавшая до этого не одного движения девушка вскрикнула, так пронзительно и отчаянно, тут же поднося ладонь к раскрытому рту и до боли закусывая её, чтобы никто не услышал. Возможно именно этот громкий, пронизывающий крик, смог бы хоть на минуту оттянуть печальную кончину Рене, отвлечь палача… Но, едва только косой лучик солнца выбился из под слоя облаков, заиграв кокетливыми лучиками по окровавленному металлу топора, острый его наконечник скользнул по тонкой шее Рене. Она опоздала. В этот миг голова отважного юноши и горячо любимого человека сорвалась с плеч и покатилась к самому краю эшафота.
Как уже было сказано, Рене Лувьер не был дворянином, но это не помешало ему умереть с таким достоинством, что возможно сам Карл Первый, ощутивший на себе ту же участь спустя пол года, смог бы позавидовать выдержке, внутренней силе и той утончённости, с которой покинул этот мир простой парижанин.
Глядя на его безжизненное лицо, лежащее на том же краю эшафота, кто приходил в трепет, кто-то ужасался, и только Рене, с каким-то непонятным чувством прояснения, смотря на его приоткрытые синие губы, понимала, он сдержал слово, он, как и обещал, погиб с её именем на устах. «Рене» - было то самое лёгкое движение в его губах, давшее понять девушке, что пока он ещё жив, его уже нет. Он всегда держал обещания, сдержал и в этот раз.
Народ разошёлся, эшафот разобрали, а тела сгребли и отвезли на кладбище, для захоронения в братской могиле. И только Рене осталась стоять на проклятой Гревской площади. Лучик, выглянувший во время кончины Лувьера из под облаков, тут же скрылся. Начался сильный дождь. И даже это не заставило сдвинуться с места Вильруа, она так и не сделала ни одного движения, не пролила и слезинки.
«Чёрствая?» - может подумать читатель, нет. Просто то, что произошло в тюрьме, прощание с любимым, его последние слова, предупредило её. И как бы непроницательна она ни была, как бы ни верила девушка в чудесное спасение возлюбленного, нутром она знала, будет так, как ей сказали. Быть может это та самая невероятная возможность влюблённых – чувствовать друг друга. Несмотря на разлуку, сдерживаемую даже таким внушительным фактом как стены Бастилии, они были рядом, душами. Чувствовали друг друга. Наверное, именно это подготовило девушку к той роковой развязке, которую им двоим уготовила судьба. К этому последнему удару, Рене подготовил юноша своей честью, благородством, а главное – обещанием всегда быть рядом. И пока жил он, жила и она. А теперь, когда его больше нет, что же? Почему Рене так сухо проводила память своего возлюбленного, не пролила и одной слезинки в память этому человеку? Почему? Да потому что человек не может чувствовать, жить, плакать, когда в нём нет души. В ней убили душу, а значит, больше нет смысла жить.
Публичная бета включена
Выбрать цвет текста
Выбрать цвет фона
100% Выбрать размер отступов
100% Выбрать размер шрифта
Время для Люси остановилось, а произнесенная отцом фраза продолжала крутиться и жить в её голове. Она понимала, что сказал Джудо, что значит каждое слово, но не могла осознать это. Да, она поняла, что в руках её какое-то оружие - меч, кинжал, пистолет или другой предмет - должно закончить жизнь Нацу. Но не могла полностью принять это. Повернув голову в сторону капитана, увидела на его лице вину, жалость и боль. Он смотрел будто из-подо лба, будто тихо ожидая реакции, уже готовясь к ней. - Ты знал, - Люси произнесла это утвердительно, хотя вначале это подразумевалось как вопрос. Порой, зная правду, просто хочется услышать её лично из уст другого человека. Как будто остается последняя надежда, что эта правда обернется ложью. - Догадывался, - дрожащий неуверенный голос в ответ. Нацу с опаской посмотрел на девушку и прочитал в её взгляде… ничего. Даже хорошо зная человека, трудно точно определить его состояние, особенно в такие моменты. Было непонятно, то ли она примирилась со своей так называемой судьбой, то ли не до конца осознала реальность, то ли ещё надеялась услышать о шутке. - В своём воспоминании я видел женщину, похожую на тебя. И догадался, что это твоя мать, вы слишком сильно похожи, - кривая улыбка.
Вернемся в прошлое.
Спасибо, Лейла, спасибо! - слёзно и радостно благодарил Игнил, держа в руках маленькое, слабое тельце своего семилетнего сына. В руках женщины находился меч, металл которого ласкало черно-алое пламя, будто собиралось выйти наружу, но было приковано к оружию. Вскоре это черно-алое пламя, пару раз разгораясь сильнее с шипящим звуком, погасло, а сам меч стал темно-черного цвета, самого темного оттенка черного, который вообще есть в мире. - Я рада была помочь, правда, - женщина слабо улыбнулась. Она и до этого чувствовала, что что ей осталось не так много: дай бог хотя бы ещё один год прожить с любимыми дочерью и мужем. Но используя внутренние силы, она истратила отведенное время и сократила его. Об этом она, конечно же, ни Игнилу, ни Джудо рассказывать не собиралась, ведь не жалела о своем решении так же, как не хотела оставлять вину в сердцах мужчин. Хартфилия посмотрела на Нацу, и её сердце защемило от боли. Прошлое, их неправильные решения, их глупая наивность и любопытство разрушили столько жизней. Киу уже нет рядом, и ей самой осталось мало. Но с их уходом это Проклятие, эта черная сила не исчезнет. Она будет видеть своё будущее в их детях. Женщина не раз представляла, что было бы, если бы их корабль не попал в эти странные воды, если бы они развернулись на препятствиях и не продолжили путь, гонимые тщеславием и гордыней. «А что, если…» крутилось в голове каждую ночь, потому что эта сила, Проклятье, никогда не давала о себе забыть. И сейчас она наказывает их детей. - Но ты и сам понимаешь, силу нельзя оставлять навсегда в этом мече. Если кто-то узнает о ней и заберет себе, то этому миру не выжить, - Лейла говорила спокойно и благородно, как настоящая леди, несмотря на потрепанный вид, синяки под глазами после спасения мальчика и грязи на роскошном подоле, поскольку они сидели прямо на песке и траве. - Ты должен будешь… вернуть её ему, - нежная тонкая рука дотронулась до белой щеки мальчика. - Я должен буду вернуть эту силу Нацу? Уж лучше мир рухнет, чем… - Игнил, - тон женщины повысился настолько, что удрученный судьбой сына отец встрепенулся и послушно взглянул на Хартфилию. - Я прекрасно тебя понимаю. Я тоже смотрю на Люси и боюсь, что после моей смерти проклятье переключится на неё. Но Нацу - сильный мальчик. Он - сын Киу. Он и твой сын. Уверена, когда придет время, Нацу Драгнил сделает правильный выбор. Мне кажется, он сможет не только принять это Проклятье, но и понять его, разгадать то, что не смогли мы, и развеять его, освободив мир от страшной участи. - Но… как вернуть силу? Это же подвластно только тебе и твоим предкам, - Игнил не выглядел как мужчина и капитан пиратской команды. Сейчас он был уязвленным бедным парнем, который боялся всего вокруг. Боялся не за себя, а за своего сына. И причем усталость прямо накрывала его волной: опущенные уголки губ и глаз, проявляющиеся не по возрасту и времени морщины, дряхлость тела, потрепанный вид. При слове «твоим предкам» женщина поморщилась. Понимая, что некоторые вещи она могла совершать благодаря своей крови, крови женщин-заклинательниц, тех, кто (по верованиям и легендам) был в особой связи со звездами и далекой силой, Лейла не раз задумывалась, словно их появление на проклятом острове не было случайностью. Словно кто-то свыше хотел завлечь именно потомка Хартфилиев. Когда её пальцы взъерошили розовые лохматые волосы мальчика, женщина подумала, что он и есть причина всего происходящего, что для него и созданы были условия, чтобы и Киу, и она попали на остров, выжили и ощутили на себе Черную силу. Были ли они просто поводом, просто пешкой для настоящих короля и королевы? - Думаю, не только мне подвластно контролировать часть силы, - взгляд карих глаз переместился на тонкую руку мальчика, где красовался и блестел в лучах розовый небольшой браслет. Печально знакомый. - Его надежда прямо сейчас счастливо растёт на моих глазах. И когда наступит время, когда судьба решит, что Нацу достиг того уровня умений и знаний, чтобы оценить силу проклятья, тогда моя Люси появится в его жизни.
Настоящее время.
Какой нормальный человек стал бы заниматься какими-то делами, когда в сию минуту в штаб-каюте разворачивается ураган (или слабый ветер, пираты точно не могли определить, но предчувствовали плохое)? Конечно, только Леви продолжала читать книги, словно отстраненная от всей толпы пиратов, даже Эрза с Джераром не скрывали интерес и плохое предчувствие. Сколько болтали их товарищи с «гостями»? Несколько минут? Час? Пару часов? С учетом того, что солнце не сильно сдвинулось с места над их головами, видимо, не особо долго они простояли, хотя чувствовалось, будто прошла неделя. Вот вышел первый Нацу, за ним - отец их пиратки, так похожий на Люси светлыми волосами, губами и даже носом, а за ним сама Люси, которую не то подбадривала, не то удерживала от чего-то Водолей, похлопывая по спине. Последним вылетел Хэппи, за котором уже никто не наблюдал (кроме кошаков), но он идеально передавал всем своим телом состояние после произошедшего разговора: опустошенность, опущенная голова, вялые крылья, нуль реакции на зов товарищей. Подозвав синего кота, Эрза первая задала вопрос: - Что там произошло? Но ответ так и не был озвучен. Казалось, Хэппи пребывал в каком-то своем мире, не мог толком сформулировать мысль - лишь открывал кошачью пасть, но быстро закрывал. Со стороны было странно смотреть за тем, как прощались «гости» с их капитаном и девушкой. В одну секунду казалось, что мужчина порывом бросится к дочери в объятья, в другую - что его не волнует её существование. Это непонимание озадачило пиратов, но решиться подойти или пискнуть в этот момент было невозможно, словно они просто зрители. Только когда корабль с неожиданными гостями отплыл вдаль, почти скрывшись в горизонте вместе с высокими чистыми парусами, пираты неуверенно шагнули вперёд к двоим товарищам, следующий шаг их стал более твердым, а в конце они и вовсе подбежали с расспросами. Кана и Леви подступили к Люси, Джерар и Грей ближе к капитану, остальные решили отойти на шаг дальше - не давить же, когда вокруг столько места. Хартфилия что-то слабо пролепетала, совсем невесомое движение рукой - и девушка вышла из толпы, направляясь в свою каюту. У неё даже не было сил лишний раз улыбнуться, потому что улыбаться в её случае было бы глупым. - Нацу, - начал Грей, но остановился при виде покачавшего головой капитана. - Не спрашивайте ничего. Не думаю, что смогу объяснить. Это… очень семейное. Этот старик оказался не таким подлецом, как мы думали при первой встрече, - он кашлянул, настроил голос, вытянул на лице широкую улыбку и хлопнул в ладоши. - Так! Ну-ка за работу! Вернув прошлую атмосферу подготовки и азарта, капитан призвал остальных разойтись по своим делам, продолжить готовиться к будущим битвам и не забивать головы ненужной информацией. Разошлись все, кроме Эрзы с Джераром и Хэппи, который медленно опустился на плечо хозяина. - Ты скрываешь что-то важное, - стальной голос Эрзы прозвучал как утверждение, в котором заложен вопрос. Она была почти уверена в положительном ответе, но всё ещё надеялась услышать правду от друга. - О чем ты? Я же говорю, это семейное и личное, нечего волноваться! - Вряд ли бы тебя позвали послушать семейные разговоры за чашкой чая, - Джерар изогнул бровь, сразу бросив в лицо доказательство. Драгнил не ответил, а просто помотал головой, прося не забивать мысли ерундой. За что он любил своих старых друзей из прошлого: Фернандес и Скарлет никогда не давили, даже если понимали, что он что-то недоговаривает или молчит. Не потому, что их не интересовало или было всё равно на его боль, они просто верили, что рано или поздно Драгнил всё расскажет. После того, как все разошлись и в каюте остались стоять Нацу с сидящем котом на его плече, парень погладил того по голове, спокойно слушая всхлипы Хэппи, и посмотрел на горизонт, где последние секунды виднелась точка-корабль семьи Хартфилиев.
В дверь лазарета постучались. На приглашение Венди в проеме показалась светлая голова подстриженных волос и ясные голубые глаза. Шарли и Венди отложили листья, баночки и ступы в сторону, удивившись неожиданному приходу младшей Штраус. - Я подумала, может… я бы помогла вам? На кухне Мира и Эльфи могут справиться и без меня, а твоя работа очень важна для нашего путешествия. Юная Марвел весело улыбнулась на застенчивый вид Лисанны и пригласила сесть напротив себя, а Шарли промолчала, скрыв ухмылку, в которой был скрыт ответ на настоящую причину прихода этой пиратки. - Все основные лекарства первой помощи уже заготовлены даже с большим запасом. Сейчас мы в тайне занимаемся разработкой новых препаратов, новых лекарств с помощью волшебных растений, которые откопали на одном острове. Уверена, именно для этого на нашем пути и встретился сундук: лекарства могут сыграть не последнюю роль. Поможешь? Лис сидела с удивленным лицом, потому что не ожидала таких серьезных мыслей и решений от этой девушки. Она не просто делала травяные настои и болеутоляющие таблетки, но и продумала все наперед. «Так на неё повлияло неизвестное и страшное будущее, или она всегда была столь решительна и бесстрашна?» - подумала Штраус, переводя взгляд с красивых карих глаз на кошку, верную помощницу их лекаря. Шарли её пугала с самого начала именно из-за пронзительного взгляда, которым она просчитывала сейчас кока. Не мудрено, что она уже всё поняла. - Конечно, я буду рада помочь, - Лисанна придала своему голосу больше ноток энтузиазма, но подумала, не сфальшивила ли? Она вообще долго не решалась идти сюда, да и сейчас толком не знала, почему выбрала именно Марвел. Она не могла промолвить и слова своей сестре, хотела поговорить с Каной, но та закрылась у себя, хотела найти Джувию или Леви, но те были слишком заняты, а Люси исчезла за дверью каюты. Не то чтобы Лисанна недооценивала Венди, но до прихода в лазарет она все же думала насчет юного возраста их лекаря. Сейчас же она почувствовала прилив сил. Марвел всё разъяснила о том, как выдавливать сок из желтых листьев с красными жилками и как не растерять драгоценные граммы этого сока, которые под морскими волнами могут стекать на пол и одежду. Какое-то время работа шла гладко, быстрее обычного темпа, когда была только одна пара рук и две кошачьи лапки. Лисанна позабыла о причинах своего беспокойства и растворилась в занятии, понимая, насколько важно каждое движение её руки. И тут ещё медовый, детский, но сильный голос Венди вывел из ступора: - Ты боишься? Рука Лисанны замерла. Голубые и без того большие глаза увеличились. Девушка так и не решила посмотреть в сторону подруги, но и врать не имело смысла - они всё знали. Марвел лишь кажется маленькой и наивной девочкой, но её проницательный взгляд может довести до дрожи, ведь в этом теле заточены целые энциклопедические знания и многолетний труд нелегкого прошлого, когда она жила со знахаркой. - А ты нет? Желтый сок капнул на подол голубой юбки Лисанны, но та даже не заметила этого, хотя Мира, конечно же, отругает сестру за очередную небрежность, но сейчас это не кажется чем-то важным. - Немного. И Шарли боится. И остальные пираты. И даже Нацу… - Венди вспомнила, в каком состоянии и нерешительности он пришел в тот день, когда открыл для себя прошлое, но она не стала об этом распространяться. У каждого в душе есть то, что трудно рассказать другим: иногда нужно сохранить в себе хотя бы что-то от ушей и глаз других. - Тогда почему все остальные ведут себя так естественно и готовы идти на смерть? Я… - девушка сглотнула комок, руки уже дрожали настолько, что деревянная толстая палка выпала из рук, оставив очень большой след на белой части голубого платья. Ей и правда казалось, что никто не заботится о будущем, ей казалось, что и она сама отважная и героическая девушка, но уже третью ночь просыпается от кошмара, которого не помнит, и страх прочно засел внутри: хотела бы скинуть, да нереально. - Потому что есть куда более важные вещи, чем страх, - тихо произнесла Шарли, поднимая упавшую палку, убирая желтые листья и тарелочку в сторону. - Потому что убежав, ты останешься в сохранности, но никогда не простишь этого. Может, потому что бежать некуда, ведь здесь наше место? Потому что даже капитан не может спать из-за кучи мыслей (и страха в том числе), но он понимает, что убегать - не выход? Или потому что мы пираты? - Думаю, у каждого своя причина остаться, - улыбнулась Венди, взяв Лисанну за руку и заглядывая в глаза. - Бояться нормально, но не позволяй страху уничтожить тебя. Какие бы ни были условия, Нацу Драгнил, наш капитан, человек, который собрал в одну команду, - главная причина, по которой и ты тоже здесь, не так ли? Когда Лисанна ничего не ответила, а только смотрела на свои руки потерянным взглядом, девочка посмотрела на кошку с молчаливой мольбой помочь в сложившейся ситуации. Несмотря на то, что Шарли многое понимала, видела и знала раньше остальных пиратов благодаря своему чутью и какому-то шестому чувству, кошка часто стояла в сторонке и молча наблюдала за происходящим. И не то чтобы она не ощущала близость с пиратами… скорее не хотела мешать тому, что должно произойти своим ходом, ведь судьбу не изменишь. Кошка хмыкнула. Про себя. Посмотрела на свою хозяйку, доверчивую девочку, которая с самого раннего возраста жила только цветами, лекарствами и ранами, и сдалась внутренней себе. - От страха не так легко избавиться, ведь подсознание куда сильнее наших намерений и желаний, - начала Шарли, сев на плечо лекаря, в то время как Лисанна всё также не поднимала глаз. - Но не зря же говорят, что страху нужно смотреть в лицо? - в форме вопроса высказать утверждение - важная черта в манипулировании или уговорах, на что повелась младшая Штраус, поднимая голову в интересе. - Все мы боимся, но каждый пират имеет свой предмет страха. Понять его причину - твоя основная задача. Так ты сможешь использовать страх во благо самой себе, направляя и подталкивая себя к действиям, а не самобичеванию. Так страх станет причиной для борьбы и самореализации, отправной точкой для всех действий и чувств. Куда хуже было бы, если бы ты не боялась. Страх делает нас живыми и сильными. После небольшой речи кошка взлетела и направилась к стеллажам с баночками, чтобы продолжить свою работу - как бы то ни было, они скоро пересекут границу первого круга, что означает приближение врагов и опасностей. Венди тоже решила, что хватит на сегодня нравоучений, которые она сама не особо любит, и отодвинулась на скамью с другой стороны стола, продолжая проверять новые смешения. Всё, что хотелось бы сказать, уже было произнесено, остальное уже не за ними. Прошло немного времени, пока блондинка о чём-то усердно думала с закрытыми глазами, напряженно сдвинутыми бровями в неудобной позе, после чего резко встала и ударила себя по щекам. - Ты права. Вы полностью правы, спасибо! И с небывалым рвением она шумно присела, взяла палку и еще два листика уже другого цвета, сине-зелёные. Если Марвел и хотела спросить, к чему пришла в итоге Штраус, то решила оставить это лично ей самой. Главное, что Лисанна поняла их, приняла как есть и решилась. По её счастливому лицу и не скажешь, что она еще полчаса назад трусливо посматривала на дверь в лазарет. Девушка неловко засмеялась, понимая, о чем ей стоит сейчас волноваться в первую очередь: - Кажется, мне влетит сначала от Миры, а потом и от Эрзы за испорченное платье.
Вечером одна половина пиратов собралась за дубовым потертым столом, на котором уже расположилась горячая еда, старательно приготовленная Мирой и Эльфманом (Лисанна оставалась все время у Венди). Все настолько сильно были поглощены своей работой, что налетели на еду как изголодавшиеся дети, словно не ели они уже несколько дней. Но ели все не ужасно, брезгливо (не считая Гажила), а с таким приятным аппетитом, что даже у наевшегося до отвала человека проснется голод. Оно и понятно - еда вкуснее после тяжелой кропотливой работы. На это всё и Нацу, и Штраусы смотрели с материнской улыбкой, переглядывались без слов и смеялись. - А где Люси? - вопрос был задан с конца, но все, не поднимая головы, поняли, что промямлила Леви. - Она же с тобой в библиотеке штурмует книжки. Если ты не знаешь, нам откуда знать, - ответил Гажил с полным и набитым ртом, выплевывая салаты и картошку на стол и на саму девушку. За этим последовал подзатыльник. На удивление, такой сильный, что нос парня оказался в тарелке (ни Гажил, ни его верный Лили не могли понять, откуда у неё столько сил в одном ударе крохотного кулачка). Вопрос был адресован Нацу, но он не ответил, лишь нахмурился. И если капитан надеялся, что никто не заподозрит ничего странного в их поведении после приезда Джудо и Водолея, то он заблуждался. Грей всё время пытался вывести его умелыми изворотливыми способами на правду, но наивный временами Драгнил не поддался. Вот Джерар и Эрза отстали, зато штурман и его напарница пытались прямым и косвенным текстом вывести на разговор - они волновались, было очевидно. Потому что и сам Драгнил выглядел немного взволнованным. Неожиданно в каюту зашла Люси. Слабая улыбка выглядывала на её губах всё то время, пока она дошла до стола, своего стула, куда села прямо рядом с капитаном. Без разговоров, лишних фраз или комментариев принялась есть вкусную еду, удивив и парня рядом, и остальных. Никто ничего не говорил, исподтишка наблюдал, но вопросы, разные догадки и мысли витали в воздухе слишком ощутимым ветром, который Хартфилия будто бы не замечала. Да и ела она не так смачно и желанно, как было у остальных пиратов, словно она просто закидывала в себя овощи и злаки без особого наслаждения. - У меня что-то на лице? - наконец спросила она у подошедшей к столу Миры, которая с подноса доставила тарелки на том месте, где сидел недавно Грей. Быстро поев и поблагодарив коков, штурман выбежал из стола на своё рабочее место, явно волнуясь за Джувию, которая с утра так ничего не ела. Это заставляло улыбнуться. - Только красота, - широкая ангельская улыбка и приторный голосок девушки заставил бы каждого смутиться от такого неожиданно комплимента. Хартфилия же на это хмыкнула, но не могла подыграть довольной улыбкой и игривым подмигиванием, словно не замечая, как Нацу наблюдал за каждой сменой её эмоций, за каждой чертой. - Если вас так беспокоит неожиданный приход моего отца, то… не стоит волноваться. Просто он рассказал немного о моей матери, которая, к слову, в далеком прошлом тоже была пиратка. Не поверите, но она была связана с родителями Нацу. Так сказать, узнали, вспомнили, погрустили. Не более, - Люси многозначительно посмотрела на рядом сидящего парня. Он пару раз моргнул на её быстрые хитрые движения головой и поднимающиеся брови, которые означали: «Подыграй». На его лице читалось слишком очевидное удивление, потому что в какой-то мере ожидал, что Люси всё расскажет: и о Проклятии, и о своей миссии. Но нет, девушка лишь обобщила, при этом сказав только правду - это же нужно так умело владеть словом, чтобы честно ответить вопрос, не договорив! Когда же девушка ущипнула парня под столом, продолжая фальшиво натягивать улыбку и глазами намекать на его реакцию, Драгнил будто очнулся и одобрительно кивнул. - Верно! Мы с Хэппи ещё удивились, как тесно, оказывается, мы связаны. Все, кто был в обеденной каюте, протянули звучное «аа», не то расстроившись, не то выдохнув с облегчением. С улыбками и пониманием после каких-то обрывочных фраз, которые ни Драгнил, ни Хартфилия, ни притихший Хэппи не слышали, товарищи продолжили ужинать, доедая то, что осталось на их тарелках, запивая ромом, принесенным Каной. В то же время стали обсуждать важные вопросы: сколько патронов раздавать каждому пирату, какие лекарства следует держать при себе, каких монстров они могут реально встретить или с какими природными стихиями им еще предстоит столкнуться. Люси посмотрела на Кану, которая всё время не отрывала от неё взгляда. Та продолжила вглядываться, будто бы хотела что-то понять, узнать или подтвердить. Хартфилия не поняла, к чему в итоге пришла Альберона, когда она покачала отрицательно головой и продолжила есть.
Люси специально не разговаривала с капитаном всё время после отъезда её отца, лишь один раз обернулась к нему за ужином. Не смотрела в его сторону, не слушала просьбы, игнорировала и отводила взгляд. Поговорить наедине было невозможно: все время изворачивалась и убегала. В общем, вела себя по-детски. Нацу это понимал, чувствуя и злость, и вину. И сама Люси это понимала. Понимала, да вот собраться с мыслями не могла. Кажется, увидит его и внутри всё разорвется. Она осознала, почему Нацу, после пробуждения и раскрытия тайн прошлого, первое время ходил как в воду опущенный и не мог сосредоточиться. Мысли находились далеко от «сегодня»: они блуждали между временем и не могли остановить свой ход. Поздно вечером, когда уже каждый пират поел и семейка Штраус готовила запасы на перекус для ночных дежурных, капитан попросил Хэппи задержать свою напарницу в одной дальней каюте-архиве, а потом оставить их наедине. Кот не стал расспрашивать о причинах, даже не пошутил про уединение и «сладкую парочку», поскольку он присутствовал на встрече с Джудо и всё слышал, понимая и поддерживая состояние Люси. Он подумал, пусть и не произнес вслух: «Уже ничего не будет как прежде». В тот момент, когда Хартфилия по поручению синего кота расставила три папки точно в архив, который состоял из бедных двух стеллажей, даже не полностью заполненных, показался Нацу. Он аккуратно закрыл за собой дверь на замок, чтобы никто случайно не зашел и не услышал то, что слышать был не должен. Девушка от удивления выпустила папку, сдержав вырывающийся крик. Он зашел так тихо, что даже дверь не скрипнула, поэтому испугалась, когда при повороте обнаружила ещё одного человека в небольшом помещении. - Нам нужно поговорить. Страшная фраза, которая обычно не предвещает ничего хорошего. Хочется сразу отказаться от разговора и уйти, но стоишь и накручиваешь себя, думаешь, где провинился, что случилось, что он собирается сказать. Но не в данном случае. Девушка прекрасно понимала тему разговора и предполагала, что он скажет, именно поэтому не хотела слушать. Ни оправданий, ни сожалений, ни упреков. Поэтому она, даже не поднимая папки, стиснула кулаки и пошла к выходу, мимо парня. Наивно было полагать, что он её пропустит, не так ли? Нацу схватил девушку за руку, остановил её перед тем, как она открыла бы дверь, развернул и прижал в стене. От неожиданных резких движений Люси закрыла глаза, боясь потерять равновесие и упасть, а когда открыла, перед ней стояло спокойное, но уверенное лицо Нацу. Именно то, которое её поразило в первые дни появления на корабле, когда в её душе была ненависть к нему, а в глазах - образ тупого и бездушного капитанишки, который рад махаться мечом направо и налево. И именно в эту секунду, когда её спина встретилась с твердой деревянной стеной, её кисть не отпускала горячая рука, а дыхание прихватило от близости, именно сейчас в голове промелькнула мысль: «Как давно это было. Моё появление, моя ненависть, мои ложные мысли». - Нет, ты меня выслушаешь, - всё так же спокойно сказал Нацу, хотя внутри у него закипало. От разных эмоций. И чувств. - Я понимаю, что тебе нелегко, но игнорировать меня и твоё будущее - неправильно. Ты уже ничего не изменишь. Хочешь этого или нет, ты должна будешь… - голос снизился до полушепота, - убить. Карие глаза расширились. Сердце бешено стало стучать из-за разных обстоятельств: и страха от слов капитана, и ненависти к своей судьбе, и обиде на маму и отца, и… любовь. Перехватило дыхание, комок в горле, подступающие слёзы - всё как всегда, такое же удушающее состояние, когда две стороны давят на тебя одну. - Ты… понимаешь, что говоришь? Просто принять? Смириться? Ты, наверное, думал рассказать мне уже на острове, перед своей смертью. Поставить перед фактом. Вручить мне кинжал, нож, ещё какую-нибудь чертову вещь и попросить тебя убить. Так ты хотел? - Нет, - растерянно моргнул парень. - Я, если честно, и сам не знаю, когда бы смог рассказать… - Как?.. - крикнула девушка, оборвав парня, застав врасплох. - Как ты можешь так спокойно говорить мне такое? Как ты можешь просить убить тебя? Если тебе всё равно, то как ты мог не подумать обо мне? Что я буду чувствовать, когда должна испачкать руки в крови любимого?! Драгнил отстранился. Он опешил от прямого признания, хотя еще несколько дней назад они оба поняли чувства друг друга (однако одно - понять, другое - услышать от предмета своей любви), он вздрогнул от слёз девушки и почувствовал, как удар её кулака в порыве эмоций по его груди остановило сердце, схватило в плен и сжало до боли. Не физической. Эмоциональной. Когда первая слеза, уже давно стоявшая в глазах, скатилась по щеке, девушка ударила во второй раз. Потом ещё раз, сильнее, уже двумя кулаками, целясь прямо в твердую грудь капитана, когда эти слёзы невозможно было сдержать. Чаша терпения окончания треснула. Она весь день сдерживалась и надеялась принять это самостоятельно, хотела выговориться и обсудить правду с Леви, Каной или Эрзой, но не могла им ничего рассказать. И не хотела. Ведь это - их секрет. Это их общая боль, на почве любви и признательности. О которой знают только они и их верный Хэппи. Хрупкие голые плечи из-под ткани платья подрагивали, призывая к себе объятья мужских рук. Нацу притянул Люси и обнял, крепко-крепко настолько, насколько в этой крепости можно было выразить нежность. И Хартфилия разве могла сопротивляться, если именно этого ждала с той самой минуты, когда услышала про свою «миссию»? - Я уверен, всё будет хорошо, - он осторожно погладил по светлым волосам. - Если твоя мама убила меня, чтобы забрать силу, но я остался жив, разве в этот раз не произойдет так же? Думаю, мне нужно умереть, чтобы сила снова слилась со мной. Но я не умру навсегда. Люси подняла голову и посмотрела в его глаза. Она ничего не сказала, потому что не могла, банально не складывались буквы в слова: они будто рассыпались где-то на языке и исчезли. - Обещаю. И трепетный поцелуй в лоб. Из-за которого у девушки захватило дыхание. Она не могла не улыбнуться, наконец-то почувствовав спокойствие и веру. Сдержит ли Нацу Драгнил это обещание?
Несмотря на очень активный и продуктивный день, полный на события, действия и эмоции, несмотря на тяжести и предметы, которые приходилось перебирать в поисках и выборе оружия, несмотря на распланированное дежурство, - ночью никто не спал. Кто остался на верхней палубе возле Грея, который управлял штурвалом, кто-то сидел вместе с Нацу в штаб-каюте. И все были в ожидании заветного времени, когда они пересекут границу и войдут в первый «круг». В кабинете стояла тишина, несмотря на немалое присутствие пиратов. Капитал восседал в начале стола, рядом с ним на столешнице сидел верный кот, грустно посматривающий на своего хозяина. Рядом с одной стороны - уверенная Эрза, невозмутимо спокойная, хотя внутри вся сжатая в трезвоне, с другой - Джерар, вперившийся взглядом в карту и начерченные примерные круги, словно так он пытался разглядеть их корабль в нарисованных водах и проверить маршрут. Тут же были и Гажил с Леви: последняя продолжала что-то писать и вычитывать из книг, которыми были забит стол. Стола уже и видно почти не было: карты, листы, блокноты, чернила, стопки книг, - пираты действительно тщательно готовились. И всё ещё готовятся. Напротив МакГарден сидела Кана, в её руках - полупустая бутыль и карта, масть и цифру которой никто не мог разглядеть, в её глазах - скука. Кто посмотрит на неё, предположит, что она уже знает, что произойдёт, но это не так. Она лишь чувствовала, хотя была без понятия, как повернется их судьба. Стоит ли снова гадать? Не навлечет ли это ещё больше бед? Вмешается ли в судьбу или просто подсмотрит? - Я бы хотел кое-что спросить, - резкий низкий бас Гажила прошелся по каждому пирату как маленький гром, который вывел всех из собственных мыслей. Нацу согласно кивнул, видя, что обращаться собирались к нему. Он сжал зубы от быстрого тока тревожности, но тут же расслабился, ведь перед ним его верные товарищи. - Что будет потом? В смысле, когда эта непонятная сила будет у тебя, что дальше? Вопрос был очень интересный как для остальных пиратов, так и для самого Нацу. Вряд ли кто-то успел серьёзно подумать о последствиях, о том, что будет после завершения путешествия. Все думали лишь о ближайшем будущем, о том, как защитить себя и остальных, и… не умереть. - Не знаю, - честно признался капитан. Он прикрыл глаза в размышлениях и поисках ответа, но всё было непредсказуемо. - У меня такое чувство, будто на возвращении силы наше приключение не закончится. Как будто нас может ждать что-то ещё, как будто эта сила повлияет на нашу спокойную беззаботную жизнь пиратов. Что делать с Мар де Голлем? Изменится ли Нацу после принятия силы? Что им делать с этой силой, просто хранить? Повлияет ли она на их команду, на их стремление жить весело и хорошо? Многие вопросы крутились в голове Драгнила, когда Гажил неожиданно для себя и остальных задал разумный вопрос. Даже Леви посмотрела новым взглядом на Редфокса, словно впервые открыла его с другой стороны. - Но мне понравилось, что ты даже не сомневался, что сила достанется нам, - Драгнил подмигнул своего товарищу, погладил по голове кота, который улыбнулся, натянуто и с тревогой, но в то же время искренне, и встретил такую же улыбку на лицах пиратов. - Кажется, ты абсолютно уверен в нашей победе. - Будто что-то пойдёт по-другому! Мы же Fairy tail! - боцман сильно ударил по столешнице своей большой рукой, оставив небольшую яму в виде своей ладони (хорошо, что не сломал вообще). Рядом сидящая Леви так испугалась, что подпрыгнула на стуле и почувствовала, как ускорилось сердцебиение. А потом ударила парня по затылку. - Можешь быть тише! Затих не только Гажил, но и все присутствующие. С одной стороны, Гажил высказал хорошую мысль, с другой - прибавил больше причин для головной боли. Может, некоторые и не сильно восприняли новую информацию, но Нацу, Хэппи и Кана не могли уже сосредоточиться на настоящем. Только сейчас они задумались, а не является ли это лишь начальным пунктом, первым местом в целой истории? Может быть, это лишь капля в море и дальше - больше? Может быть, их используют для каких-то целей, которые им пока неизвестны? Потоки мыслей прервали твердые тяжелые шаги по лестнице. Кто-то спускался с верхней палубы, где вторая половина команды стояли возле руля вместе с Джувией, дожидаясь того самого времени, когда уже не повернёшь назад. Забежал в штаб-каюту Эльфман (что не удивительно, ведь шаги были очень слышны). Он пробурчал что-то типа «Капитан» и «Драгнил», правда, никто толком не понял, в каком порядке и с какими ещё словами, но это было уже не важно. Они приплыли. К первому кругу. Нацу поднялся. За ним все остальные, лишь Хэппи остался сидеть на столешнице. Все кивнули - кому-то, другому пирату, своим мыслям или Эльфману, но это было совсем не важно, - и собрались к выходу. И когда все остальные подходили и исчезали за дверями, парень повернулся к своему другу-коту. Хэппи - плохой актёр, все эмоции и мысли написаны на кошачьей морде. Драгнил не собирался мило улыбаться, чтобы успокоить товарища, потому что знал - не поможет, а также понимал, что как бы искренне он ни улыбнулся, фальшь найдёт место в уголке улыбки и не спрячется от взгляда кота. На круглых кошачьих глазах появляются бусинки слёз, когда парень осторожно погладил его по голове. - Я буду тебя защищать. Я не дам тебе умереть, - эти слова Хэппи собирался сказать уверенно и твёрдо, как настоящий герой (и Нацу знал это), но из-за эмоций и нежного взгляда он с дрожью произнес фразы, которые были слишком тихие для остальных, но отчетливо слышимые для капитана. Нацу Драгнил знал, что слова Хэппи не просто слова. Он знал, что его друг будет с ним до конца. И от этого становилось почему-то не спокойно, а, наоборот, грустно. Когда эти двое уже поднялись на палубу, где собрались все возле руля, Нацу замедлил ход. Пока все вокруг смотрели на то, что спереди, на то, что их ждёт, капитан смотрел на свою команду. Он отчетливо видел и их страх перед неизвестным, и их растерянность, потому что эти воды очевидно совершенно другого уровня опасности, и их возбуждение, искру, азарт. Пираты - это не просто плохие мальчики, возомнившие себя королями морей и желающие отыскать клад на необитаемых или забытых островах, что, впрочем-то, тоже часть правды, но лишь часть и лишь про отдельные команды, которые Драгнил успел повидать в своё время. Fairy tail - больше, чем просто шайка морских разбойников, как толкуют люди на суше, они - семья, в которую входят все те, кого ранее отвергали, кто пережил боль и кто хотел найти своё место в этом мире. Узнать новое, увидеть необычное, найти, сразиться, забрать, если надо - ранить, если надо - убить, защитить, выпить, ринуться в опасность и Жить . Поэтому парень не удивился такому коктейлю эмоций, когда страх стал единым с радостным предвкушением. В каждой затее есть доля страха, в открытых водах каждая минута может сменить солнце на тучи, легкие волны - на буйные, ветерок - на шторм, а жизнь - на смерть. Нацу подошел к Люси. Она ему улыбнулась и обратно вернула взгляд в сторону, куда были направлены все остальные. Парень улыбнулся в ответ. И летающий Хэппи над ними - тоже. Если посмотреть со стороны, не зная контекста, не поймёшь, что пираты плывут в неизвестность. Лис и Мира спокойно стоят перед их большим и любимым братом Эльфманом - и сразу ясно, что он их стена, которая будет защищать близких людей. Рядом с семейкой Штраус опиралась на перила Венди. Миниатюрное тело в голубом платье с нежными лентами и этот искренний свет в глазах выделяли медика на фоне остальных, словно примерная дочь затерялась среди бродячих разбойников-пиратов. Леви, пусть и давала не раз подзатыльник Гажилу, всё же невольно тянулась ближе к нему, ощущая какую-то уверенность в своих силах рядом с ним, при этом всегда серьёзный Лили по-домашнему был на руках МакГарден. С одной стороны штурвала стояла Джувия, которая и вела корабль, пока Грей ранее сидел вместе с капитаном на палубе. Сейчас Фулбастер не отбирал роль штурмана себе, а просто стоял рядом. Очень близко. Так близко, что их плечи почти соприкасались, и девушка ощущала тепло парня, которое очень успокаивало. С другой стороны штурвала стояла Эрза со скрещенными на груди руками - её любимая поза. Рядом Джерар тоже со скрещенными руками. Они не стояли очень-очень близко, они не пытались сделать лишний шаг друг к другу, не кидали многозначительных взглядов, но при этом ощущалось чувство верности. С первого взгляда они не кажутся очень близкими, но уже со второго понимаешь, что они больше, чем друзья. Кана же стояла рядом с Люси, под руку, как подружки. Если Альберона и переживала, то ей становилось куда проще дышать рядом с Хартфилией, которой она многое рассказала из-за переизбытка эмоций и мыслей. И вся эта картина людей на палубе больше показывает, словно они возвращаются на родину - в тревоге, потому что спустя много лет, в страхе, ведь неизвестно, как возвращение воспримут, и в трепетной радости от встречи с родными и близкими. Но всё наоборот. Они едут туда, где их никто не ждёт, где они не были, куда возвращаться никто не хочет (по сути, и не может). И откуда почти никто не возвращается.
В какой-то момент Люси почувствовала резкую секундную, даже миллисекундную боль в голове, будто кто-то выстрелил насквозь. Зажмурившись от быстро ушедшей боли, со странным чувством она открыла глаза. Всё пропало и изменилось. Темные тона с серым и очертаниями редких фиолетовых и синих оттенков никак не могли передать картину происходящего. За доли секунды Люси увидела ужасные сцены и моменты, словно остановленные во времени: Эльфман без одной руки, Кана без стоп, ранения и льющаяся кровь, в которой трудно увидеть очертания кого-то. И запах был противный, мерзкий, ни на что не похожий, трудно объяснимый и сравнимый хоть с чем-то. В ушах Хартфилии стоял крик. Высокий, пронзающий насквозь, пробирающий до дрожи, вызывающий страх. От него внутри всё превращается в одну дыру, сжимающую каждый орган. Только когда Люси возвращается обратно в реальность, к своим нормальным и здоровым товарищам, она осознает, что эта иллюзия или мираж, или что-то непонятное длилось всего две секунды, пока корабль заходил за границу первого круга. Все думали, эта «граница» будет лишь условной линией где-то в море, но каждый пират явно ощутил, как изменился цвет, воздух, запах ровно в той точке, где всё начинается. И пока корабль «заходил» в тайное место, Хартфилия наблюдала страшные картины. Видимо, только она одна, поскольку все были относительно спокойны. Конечно, все боялись, но и предвкушали. Зато вот Хартфилия не на шутку перепугалась, схватив за руку непонимающего Нацу для поддержки. Люси только через секунду поняла, что крик принадлежал ей . Отчаянно кричала она .
Примечания:
Привет всем, кто остался, и новеньким!
Снова долго задержала главу, снова извиняюсь, мне правда жаль!
Но в ответ выложила самую большую главу среди всех остальных. Надеюсь, она вам понравится.
С началом учебного года школьники, студенты и уже работающие люди!
Хоть и корабль преступной группировки был в два раза меньше корабля «Fairy Tail», но отличался изысканностью и богатством. Широкий стол стоял ближе к концу помещения, за ним - кожаное чёрное кресло. С одной стороны находился комод: большой, с серебряными ручками и каким-то азиатским орнаментом. На нём стояли незажженные свечи, колбочки, несколько маленьких сундучков, которые были закрыты. С другой стороны помещения вся стена была закрыта шкафами: книжный, стеклянный с фарфоровой и хрустальной посудой (как они ещё остались целы?), шкаф для одежды и даже обуви. Обилие картин, будь то портреты, пейзажи и натюрморты, бросались в глаза и в то же время вызывали смех: с чего бы мошенникам так любить и разбираться в искусстве? Лили стоял на стрёме, когда же двое его товарищей в то время осматривали кабинет, ловко открывая закрытые замки (Джувия была же разбойницей) и рассматривая каждую деталь. - Кажется, нашла! - она была у той стены, которая полностью скрыта различными шкафами. Ценные бумаги скрывались под большой стопкой одежды, а другие соглашения, расторгнутые по каким-либо причинам, находились на самой нижней полке с фарфоровой посудой. Это были те самые листы, которые подтверждали, что «Всевышние», кому жители отдавали абсолютно всё для пожертвования, были обычными покупателями на закрытом тайном рынке избранных людей всего мира. Туда поставлялись только качественные продукты и вещи, а товары с райского острова оценивались очень хорошо и пользовались большим спросом. Душой Локсар ощущала, что в этой роскошной, но тёмной и оттого ужасной каюте, которая полностью была обустроена на лжи мошенников и наивности бедных жителей острова, находилось что-то ещё. Что-то… что-то важное, не менее нужное для реализации их плана. Голубые глаза обследовали стену с висящими лампами, с картинами между ними, с какими-то китайскими символами на рисовой бумаге, а за ними тут же следовали руки. И вроде бы всё хорошо, всё нормально, однако ею все же была замечена картина с почти голой прекрасной девушкой, лежащей на покрывале, окруженной колючими ветками розы: кое-где бутоны были раскрыты, кое-где находились в процессе цветения, а где-то и вовсе опали мёртвыми прекрасными лепестками. Эта картина - хотя Джувия не разбиралась во всём искусстве и не знала, насколько хороша была данная работа, - привлекла вниманием тем, что не прилегала вплотную к деревянной стене, словно что-то мешало ей припасть полностью. Но не успела девушка даже руку протянуть, как послышались тяжёлые шаги по лестнице, которая вела прямо в эту каюту с главной палубы. Локсар встрепенулась, а Фулбастер среагировал в ту же секунду, аккуратно положив на место бумаги, под кипу тёмной одежды, и показал жестами своей напарнице прятаться. Сам он залез в шкаф, чуть приоткрыв дверцу, чтобы видеть происходящее, а Джувия не нашла другого удобного места, кроме главного стола. Он большой и идеально её скрывал, однако все же находилось одно «но» - если это кто-то захочет сесть за стол, расслабиться на стуле и закинуть ноги на столешницу, к которой была приклеена карта, попутно изучая ее и покуривая папироску, то девушку раскроют. Неудачное место, но добраться до шкафа с Греем и спрятаться там было бы невозможно. Как только Джувия пригнулась, дверь резко распахнулась. Оставалось полагаться лишь на удачу. Джувия ощущала биение сердца в ушах и в голове. Было даже страшно подумать, что в глухой тишине,прерываемой громким тиканьем часов, этот лысый мужчина с тату змеи на голове мог услышать чьё-то, явно не своё, сердцебиение. Но тот ничего не замечал, просто свистел и ступал своими тяжёлыми, обутыми в новые сапоги до колена ногами, словно ожидал провалиться на нижнюю палубу в какую-нибудь кладовку или тюрьму - что там у них снизу находилось. - Дик! - в каюту резко, вихрем, ворвался тощий парень с коротко постриженными волосами чёрного цвета. На его лбу был шрам в виде креста. - Мне кажется, мы должны отправиться раньше! Не сегодня вечером, а прямо сейчас! - Это ещё почему? - мужчина обращался к парню с таким резким и недовольным тоном, словно он тут босс и не мог терпеть, что какие-то слизняки решали за него, что делать. - Я увидел незнакомую девушку возле деревни, - он пыхтел, потому что бежал из-за всех ног, и держал руки в кулаках, словно доказывал этим всю серьёзность своего намерения. - И что? Хочешь сказать, что этот кто-то не наш ? Джувия оскалилась, как только приметила, с каким выраженным акцентом этого грязный пухлый лысик произнёс слово «наш», словно жители этой деревни принадлежали к их числу. - Возможно, это те же пираты… Может, они не уехали? Мы ошиблись? Или они решили вернуться? Или даже не уплывали никуда, а просто нас обманули? - Ты много думаешь, дурень. Сколько раз ты уже ошибался и лишь вредил нашей репутации перед остальными? Возвращайся, видеть тебя не хочу! Вбежавший парень ничего не сказал, так испугался как тона, так и наверняка грозного взгляда своего товарища по лживому плану. Он тут же убежал, обиженный и недовольный, только вот сам этот Дик остался в каюте и схватил один сундук на большом комоде. - Было бы круто, если бы эти вшивые пираты были здесь. Там же такие красотки! За них дадут в несколько раз больше, если хорошо поторговаться. Кто стоит больше: сестрички –коки, боевая Эрза или маленькая милашка Венди? Я бы хотел всех, - разразился смехом лысый мужчина, таким странным, словно он не выдыхал, а вдыхал воздух в себя. Его странный смех заполнил собой всю каюту, даже стены, казалось, содрогались от страха. Именно поэтому Джувия, словно восставшая из темноты, держа в руках рапиру, грозно смотря и кидая молнии взглядом, ощущая предвкушение и даже азарт, собиралась нечто натворить. Такую Локсар не видел никто, кроме Редфокса: прошлое, которое мухой цеплялось к ней и не покидало голову, затуманило рассудок, вернув ту самую фантомную, как все ее называли, девушку, передвигающуюся тенью, выходящую из темноты и появляющуюся с дождём. Дик продолжал смеяться, а Джувия только занесла свою руку - в глазах огонь, на губах злорадная улыбка, никак не принадлежавшая милой и сходящей с ума из-за предмета своего обожания пиратке, - но мужская рука остановила её удар, в то время как другая закрыла рот и потащила назад. Удивлённая, не сразу пришедшая в себя девушка, которой не удалось даже пикнуть, оказалась закрыта в объятьях Фулбастера в не особо удобном шкафу с одеждой. Всё произошло так быстро, что никто не уследил: ни ушедший живой и здоровый Дик, ни потерявшая контроль Джувия, ни сам Грей, который поддался инстинкту и внутреннему желанию. Когда они выбрались спустя время, оба смотрели друг на друга в напряжении и с удивлением, так явно читавшимися на их лицах. Только если Грей совсем не понимал произошедшую ситуацию, то Локсар, осознавшая всю реалию и боль сердца, выбросила из рук рапиру и перестала сдерживать стекающие по покрасневшему лицу дорожки слёз, боясь. Себя.
Что-то произошло? - когда на корабль вернулись Джувия и Грей в сопровождении Лили с большой добычей, капитан тут же задал волнующий его вопрос. Люси и Хэппи стояли рядом с ним, остальные были ещё заняты делами и не могли встретить прибывших товарищей. - Мы выяснили, что они сегодня вечером, через несколько часов, уплывают в то же место, что и всегда, - сказал Фулбастер, краем глаза взглянув на стоящую за ним девушку, которая выдохнула и кивнула. В это время на палубу поднялись Ромео с Лисанной и Эльфманом, которые накормили и напоили несчастного парня. - Сколько они примерно отсутствуют, когда уплывают? И много ли человек на корабле? - эти вопросы штурман задал Ромео, который тут же принял задумчивый вид и стал просчитывать и вспоминать. - Дня три в среднем. Таких, как я, знающих и понимающих, в деревне немного. Но мы выяснили, что эти люди всегда два раза в месяц в один и тот же день отправляются в одно и то же место не так далеко отсюда. Это как нелегальный чёрный рынок, куда съезжаются хитрые торговцы и богатые покупатели. Всего в «просветителях» двадцать пять человек, десять из которых отправляются туда. - Если так, то нам же лучше. Людей на острове меньше, победить и связать их проще, быстрее. Значит, за эти три дня мы должны сделать всё возможное. Хэппи просматривал документы, хотя он не умел читать, Люси - портреты девушек. Эти портреты и были спрятаны в бумажном конверте за той картиной с голой натурщицей среди роз. Понять, кто они, не дало Джувии и Грею время, а также обстановка, накалившаяся между ними. Точнее, штурман попытался что-то изменить, но девушка неожиданно для всех и даже для себя просто поставила стену между ними. - Это девушки, которых забрали, чтобы продать, - сказал Ромео, подойдя к Люси и рассматривая с ней портреты, нарисованные темной краской. - Со многими я хорошо общался. Но все они… - ему и не нужно было договаривать. Оставалось лишь одно: надеяться, что с ними всё в порядке, что они живы и здоровы. - Постой, эта девушка сейчас живёт в деревне, - маленький пальчик с грязью под ногтем ткнул в один портрет, на котором была в черно-белых тонах была изображена девушка с прямой челкой на пол-лба и длинными, уходящими за спину, волосами, часть из которых была скрыта под ковбойской шляпой. - Она единственная вернулась. Никто не знает, что с ней случилось, потому что с того дня она не произнесла ни слова. Все мы, то есть, нормальные и понимающие ложь, посчитали, что они отрезали ей язык и пригрозили ничего никому не говорить: ни жестами, ни глазами, ни другим способом. Только так они смогли бы оставить её живой. После неожиданного рассказа Ромео Нацу и Люси какое-то время смотрели на рисунок в руках девушки, затем ненадолго задумались о гадании Каны, которая ещё часов пять-шесть назад объяснила что-то из будущего, а потом посмотрели друг на друга. Девушка. «Молчание». Та самая , тот их туз. - Как её зовут? - перевёл взгляд с напарницы на парнишку капитан. - Биска.
В это время Эрза и Мира следили за жизнью деревни. Деревни ли? Со стороны всё выглядело как плохо сыгранное преставление со скованными и не играющими актёрами. Не улыбались, не смеялись, не плакали. Единственные эмоции проявлялись при разговоре о Всевышнем, в которого они верили. Напрочь отсутствовала теплота между женой и мужем, не было никакой теплой атмосферы между знакомыми или друзьями. Даже движения казались слишком резкими, будто отработанными за столь долгое время. Кроме этого всё оставалось нормальным. И когда девушки собирались уже пойти в следующий пункт, ближе к центру города, как увидели нечто странное и подозрительное: представитель обманщиков ходил с корзинкой в руках и, встречая определенные лица, доставал оттуда небольшую пробирку с жидкостью с небольшим осадком. Эрза взглядом показала на этого человека, Мира сразу же поняла мысли подруги и кивнула в ответ, дав своё соглашение. Хорошо, когда в таких миссиях не мешают слишком шумные парни: женский дуэт быстро и тихо подошёл к тому человеку в белом, что раздавал колбочки, и, пока никто не видит, стукнули аккуратно сзади, с первого удара отключив. Подобрав каждая по несколько колбочек, девушки быстро ринулись на корабль. Идеальное преступление.
На следующее утро. Один двухэтажный дом на этом острове в деревне.
Девушка с длинными зелёными волосами сидела на самодельном каштановом стульчике и смотрела на своё отражение в зеркале. В её глазах таился холод, который поселился с ней с того времени, как она вернулась обратно домой. Немая, холодная и отстранённая, она должна была пугать людей или заставлять о себе волноваться, но, к сожалению, в этой деревне людям настолько прочистили мозги, что никто на неё не обращал внимания. Даже если кто-то и хотел, то спустя время это желание отпадало от слов так называемых «просветителей». В одну секунду за спиной, где отражалась почти вся её комната, появились два силуэта и одно летающее пятно, которые были скрыты в тени штор. Глаза хозяйки дома округлились от испуга, однако рот оставался неподвижным. Обернувшись, она увидела в просвете дня, когда они ступили из тени, двух пиратов: парня и девушку, и летающего синего кота на белых крыльях. Если последний и вызывал у неё удивление, то Биска очень хорошо это скрыла. Появившись неожиданно, как падение снега на голову, Нацу с Люси и Хэппи ожидали разной реакции, прикидывая до этого в уме различные выходы из них мирным путём, но никак не то, что Биска схватит аркебузу, стоящую возле трюмо, и нацелится на них. - Мы пришли с миром, - тут же спохватился капитан пиратов и поднял руки в миротворном жесте, который тут же повторили за ним двое его товарищей. Так они старались дать понять, что пришли с дружеским намерением. - Учти, что мы не взяли оружие. И это действительно было так: Джерар, сопровождающий их, оставался в тени вне дома с их оружием, дабы те могли показать хорошее настроение и мирную предрасположенность. - Я бы не хотел умирать так рано, - начал ныть Хэппи, шмыгнув носом, вспоминая прекрасный вкус рыбки от Миры и улыбку Шарли, когда она вновь издевалась над ним. Драгнил приметил, что Биска опустила оружие, однако рук с него не сняла. Была наготове в любую секунду, стоило пиратам что-то не так сказать или сделать, поднять обратно и без раздумий выстрелить в голову. В том, что она умела пользоваться аркебузой, не было никакого сомнения. Но у пиратов действительно не было намерений сражаться и призывать шум с вниманием почти трех сотен жителей острова. - Всё, что мы хотим, это поговорить, - осторожно начала Хартфилия, держа поднятые руки. Нацу видел, как ее конечности начинали немного снижаться, и понимал, что они затекали, поэтому Люси хотелось их уже спустить вниз, но его напарница не хотела подавать ни одного намека на враждебность с их стороны. Капитан улыбнулся этой мысли. - Мы слышали твою историю. Точнее, то, что известно. И знаем про ситуацию с островом. Мы здесь, чтобы помочь. Люси старалась говорить настолько уверенно, насколько ситуация это позволяла, ведь стоило помнить, что Хартфилия и Нацу были безоружны, а у собеседницы была наготове заряженная аркебуза. Парень и Хэппи молчали, однако сам капитан старался показать всем своим видом и твердым взглядом, что их товарищ говорит правду и они действительно хотят помочь. Но глаза Биски стеклянны, по ним нельзя было ничего прочитать. - Но чтобы помочь всем, нам нужна твоя помощь. Согласна ли ты нашему сотрудничеству? Мы обязательно раскроем правду перед всеми и докажем, что всё было ложью, которой они вас кормили ради своей выгоды, - даже после этих слов парня, девушка с оружием всё так же была непреклонна. Не верила. Драгнил почувствовал, как паника в девушке начинала просыпаться от мысли, что у них ничего не получится. Лишь рядом висящий в воздухе кот старался скрыть свой страх за сдвинутыми бровями, что выходило достаточно нелепо. Кошачьи глаза выдавали его внутренние переживания. - Мы не будем тебя заставлять, - капитан опустил руки, отчего Биска встрепенулась, сильнее сжимая в руках оружие. Но не подняла. Зато лицо Люси стало белым, как мел. - У нас есть ещё день. Завтра в два часа дня мы ждём тебя в одном месте, о котором тебе расскажет Ромео. Мы будем идти до конца, - стальной голос Нацу действительно внушал доверие. По крайней мере, товарищи поверили ему ещё больше, чем минут десять назад. - Если «Fairy Tail» что-то пообещали, то он выполнят это. Ты можешь нам не доверять, однако это может быть последним шансом спастись, пока эти мошенники не выжали из вас все соки. Можешь говорить или нет, умеешь писать или нет, даже твой уверенный жест в нашу сторону увеличит выигрыш в этой ситуации в разы. Просто подумай. И закончив на этом свою речь, капитан, всё такой же серьёзный, поднял свою ладонь к почти онемевшим тонким рукам напарницы и стал медленно их опускать - то же самое он сделал с лапами своего летающего друга. Когда Хартфилия всё же опустила свои, неотрывно смотря на Биску с аркебузой, Драгнил уверенно взял девушку за руку и крепко сжал в своей ладони. И после, притянув к себе, они так же, как влетели в окно на Хэппи, вылетели из него все втроём, живые и не пристрелянные.
Пираты не сильно удивились, когда Биска не пришла в назначенное место, о котором ей поведал Ромео во время вчерашнего ужина. Ожидание пиратов, длившееся полчаса, в итоге не оправдалось, потому они отправились обратно на корабль, быстро и тихо передвигаясь, дабы их случайно никто не нашёл. На самом деле, Грей хоть и был огорчен этим фактом, но не понимал такую безысходность на лицах Нацу и Люси. Они плелись за ним, Мирой и Лис медленней, отставая на шагов пять, и выглядели действительно поникшими, что не удивительно, ведь эти двое знали то, что Кана больше никому не раскрыла: правду о важной роли Биски в их путешествии. Как только они поднялись на корабль, Леви и Венди подбежали к ним с широко распахнутыми глазами, в которых плескался микс гордости и радости. Их мимика говорила сама за себя, слова не были нужны - они поняли, что за жидкость пьют жители этого острова. - Вначале это было простой жидкостью, - начала говорить Леви, показывая в руках ту самую пробирку, словно хотела, чтобы остальные присмотрелись к ней и тем самым что-то для себя поняли. - Но эти «просветители», как их назвал Ромео, добавили нечто, что замедляет процесс мозговой деятельности и вызывает транс с последующим магическим действием внушения. Из того, что получилось различить и увидеть, - это отвар различных растений, которые часто упоминаются в легендах различных народов и наций. - У нас есть только предположения, какие именно растения и компоненты использовались в этом отваре, - говорила Венди, не замечая, что от возбуждения и нарастающей серьёзности, вставала на носочки. Может, психологически она хотела так выглядеть выше не только на словах и действиях, но и ростом? Для маленьких, плохо растущих людей их рост - достаточно щекотливая тема. - Ничего, - Джерар, стоящий рядом, положил свою большую ладонь на маленькую голову их лекаря. - Этого более чем достаточно. Спасибо вам за работу.
День Д.
Следующий день был очень насыщенным. Ещё с самого утра пираты были наготове, надеясь не допустить оплошность и провернуть свою аферу, чтобы спасти людей, которых пичкали пару раз в месяц неким отваром, не позволявшим видеть всё происходящее в правильном свете. В это время Фернандес с другой половиной «Fairy Tail» с утра встали на позиции, найдя каждого оставшегося «просветителя» на острове, чтобы схватить их и не дать помешать остальным пиратам. - Эрза, ты только не волнуйся. Несколько членов пиратской команды стояли в лесной чаще и готовились к тому, чтобы начать их операцию по спасению жителей деревни. Не то чтобы та часть пиратов, стоящая за Скарлет, придавала ей моральной поддержки, скорее просто капитан настоял на том, что их должно быть больше, чтобы, в крайнем случае, быть начеку. Помощница капитана, держа рукой эфес шпаги на портупее, вздохнула. - По-моему, я здесь единственная спокойная, - она обернулась назад, осмотрев каждого. - Ну-ка, взяли себя в руки, черт возьми. Это обычные люди, а не монстры какие-нибудь! Слова Скарлет не успокоили никак, но вот её стальной голос дал результат. Нацу улыбнулся, призывая всех показать честь и силу «Fairy Tail», отчего остальные радостно воскликнули. Люси стояла прямо за Драгнилом и ощущала себя за его широкими плечами как за стеной. Леви в руках держала листовки, прижимая к груди, как будто от них зависела их жизнь (что, впрочем, почти так и было). Эльфман стоял за всеми и выглядел как непробиваемая скала. Чуть поодаль, закусывая губы, стояла Джувия, которая также держала в руках какие-то листы. Никто не узнавал в этой закрытой и поникшей девушке ту самую помощницу штурмана. А рядом с ней, серьёзная не по годам, Венди, теребящая в руках мешочек с какой-то важной вещью. И вот, выйдя из леса, замечая удивление и панику в лёгкой форме на лицах людей. Кто-то пытался убежать, кто-то оставался, как вкопанный, на месте, кто-то, спрятавшись, не мог утолить своё удивление и выглядывал. Несколько человек кричали, чтобы они убирались, кто-то призывал к помощи того Всевышнего, кто-то даже попытался кинуть в них помидорами и яйцами, но из-за дефицита собственных продуктов (которые забирали мошенники) все прекратили попытки их ударить и переводить продукты питания. Пираты шли группкой, рядом друг к другу, с улыбающимися лицами, которые как бы демонстрировали их дружеские намерения. Нацу и Люси кратко пытались увидеть средь толпы зелёные волосы и ковбойскую шляпу, но пока что старания заметить их обладательницу не увенчались успехом. - Все мы во что-то верим, - как только Эрза взобралась на своеобразную сцену на главной площади, которую окружили люди, она тут же начала говорить без лишних предисловий, даже не поздоровавшись и не представившись. - В этом нет ничего плохого. Кто-то верит в близких людей, кто-то - в себя, кто-то посвящает свою жизнь вере в Некого, стоящего высоко над нами и наблюдающего за действиями. И мы не имели бы ничего против, если это бы было вашим желанием, а не чьим-то коварным планом и пустой ложью. Толпа начинала редеть, удивляясь странности слов какой-то девушки с красными волосами в окружении наверняка таких же странных пиратов. Может быть, внутри души им было интересно послушать, однако внушение мошенников говорило остерегаться чужих людей, потому они забегали в ближайшие помещения и дома. Леви взволнованно посмотрела на Люси, та с таким же взглядом глянула на Нацу, который, в свою очередь, доверчиво смотрел на спину стоящей впереди Скарлет и улыбался ей. Эльфман стоял со скрещенными руками, лишь одна Джувия, более отрешенная и замкнутая, находилась в абсолютно другом состоянии. - Вы нам не верите, оно и понятно. Вы, глупые, не можете верить. Скажите, сколько раз вы улыбаетесь в день? А как часто смеётесь? Ваши дети счастливы? Относитесь ли вы к старшим с таким же почтением и заботой? Возможно, ваш Всевышний существует. Но разве правильно лишать себя всех радостей и становиться обычными орудиями труда, отдавая всё бесплатно в руки тех, кого вы ни разу не видели за такой же работой? Почему вы должны чего-то лишаться, а они нет? Неужели ваш Всевышний относится к каждому по-разному? - самый лучший выход - риторические вопросы, которые заставляют людей задуматься. Однако средь толпы было больше возмущений, нежели согласных и вдумчивых лиц. Их не так просто пробить. - Вы не хотите слушать без доказательств, не так ли? Поэтому мы их принесли с собой, чтобы открыть правду на этих чертовых лжецов. - Эрза выставила руку в сторону, на которую Леви тут же положила документы, чуть не споткнувшись от неожиданности и обращенного внимания более сотни человек на неё. - Это документы с печатью, сами убедитесь в их подлинности. Ваш труд всего лишь орудие в руках этих мерзких людей, которые продают всё, что вы делаете, находите, готовите и убиваете, - она откинула в разные стороны несколько листов. Они летели замедленно: сначала в одну сторону, потом в другую,- переворачиваясь, делая кульбиты прямо в воздухе,а потом приземляясь прямо в руки жителям острова или же падая им под ноги. Однако этого было недостаточно. Если кто-то и попытался поднять и заглянуть в брошенные Эрзой листы, то толку от этого было мало, а оставшиеся жители и вовсе не притрагивались к документам. Однако интерес проявился - это было видно по тому, как росла толпа вокруг самодельной, чуть согнутой в сторону сцены. Скарлет обернулась назад и посмотрела на Джувию, которая не сразу поняла, почему Эльфман неожиданно толкнул её вперёд - мысленно она была не здесь. Встрепенулась, покраснела, тихо извинилась вдруг от третьего лица и подошла к помощнице капитана. - Если этого мало, у нас есть ещё доказательства. Это тоже бумаги, непосредственно связанные с продажей, однако тут всё по-другому. Родители, вы должны знать правду, кому и куда вы отдали своих несчастных дочерей. И новая порция листовок закружилась в воздухе. Резкий порыв ветра сначала подхватил их, закружив над головами жителей, а потом стал опускать. И в этот раз они потянулись к ним. И в этот раз вместо разговоров о гнусной лжи и о том, что в пиратах находились злые духи, в толпе один за другим возникали удивленные вздохи, а несколько дам, впервые за год ощутив такой яркий всплеск эмоций, попадали в обмороки. Их прошлое неверие заменилось интересом и медленным осознанием сказанных слов, которые уже не выглядели как странный набор букв дьяволов, захвативших души пиратов. Однако для чистой победы этого все еще не хватало. И у пиратов имелось ещё кое-что. - Трудно поверить, не так ли? Когда живёшь рядом с ложью, она принимается за правду. Но это всё равно остаётся ложью. И на вас лежит лишь половина вины за произошедшее с вами и с вашими дочерьми: вы все смогли так легко поддаться на сладостные речи людей из-за особого раствора, который они вам выдают. Что они говорили насчёт него? Наверняка нечто убедительное и связанное с Всевышним, но это не так! Эта жидкость как безвредный для тела яд. Выпивив его, вы примете любую информацию за правду, - Эрза прервала речь, потому что в это время услышала чей-то вопрос о противоядии. Значит, они почти у финиша! Люси и Леви взялись счастливо за руки, а на лицах капитана и Эльфмана озарилась расслабленная улыбка. Локсар слабо улыбнулась, ощущая внутренний дискомфорт: кажется, внутри борются противоречивые чувства, две стороны одной девушки, поэтому ей приходилось сдерживать себя во всём: до тех пор, пока она не поймёт, кем является на самом деле. - Противоядие - это вы сами. Если вы поверите нам и перестанете пить эту жидкость, ваш мозг прояснится и розовая плёнка спадёт с глаз. У кого-то сразу, кому-то понадобится время. Главное, чтобы вы этого действительно хотели. Вы снова вспомните, каково это - плакать и смеяться, чувствовать гнев и любовь, как… - Не верьте в тёмную ложь хитрого дьявола! - один мужчина в белой одежде, что являлась символом «просветителей», вышел вперёд, а толпа тут же перед ним расступилась. От удивления Скарлет замолчала. Люси тревожно глянула на Нацу, который уже стоял готовый к бою: на оружии или на словах, - к чему всё приведёт. Блондинка решила не переживать, потому что люди, по крайней мере, почти полторы сотни, которые окружили их и не спрятались в домах, уже почти присоединились к ним. Она была уверена, что всё ещё было в их руках. Правда, она не рассчитала, что вера в слова незнакомки не была настолько сильная. Лица, которые ещё секунду назад прояснялись, возвращались в своё прежнее каменное состояние, стоило только этому мужчине с лысой головой и проколотыми ушами открыть рот и начать зачитывать молитву - или чем были его бессмысленные слова. Удивительно! Как их трёхдневное старание рассыпалось и превратилось в прах, стоило только одному, наверняка успевшему убежать от Джерара и Грея, мошеннику появиться в толпе. Это смешно, если смотреть с одной стороны, глупо - если с другой, и грустно - с третьей. - Быть не может, - прошептала Леви. Теперь на них смотрели те же люди, что и встретили полчаса назад. - Но сердца матерей сомневаются, - с надеждой заметила Джувия. Действительно, женщины, державшие в руках портреты дочерей, не смогли полностью поверить глазам пришедшего человека. Но Хартфилия не ощущала этой позитивности, с которой Локсар смотрела на матерей. Потому что она и рядом стоящий с ней Нацу знали, что их провал был предсказуем и виноваты лишь они. Они слепо надеялись на то, что смогут всё решить и без помощи Биски, но, видимо, она на самом деле стала бы той самой точкой, которая завершила миссию. - Прости, - в унисон сказали напарники друг другу и удивились. Каждый из них видел свою вину в том, что не смог убедить девушку оказать им помощь. Если бы они, ворвавшись к ней с утра, смогли застать на месте, если бы увидели перед началом их последнего хода, то, может, всё бы закончилось не на столь плачевной ноте. И пусть Эрза старалась перекричать толпу, на ходу придумывая новые убеждения вместе с Леви, у которой было больше опыта в ораторстве, и пусть некоторые матери всё ещё были не уверены и вслушивались в слова Джувии, пираты терялись в провале. Но тут… - Если не верите им, то сможете ли поверить мне? - хриплый, будто от кашля, голос раздался с боку толпы. Пираты глянули туда и увидела поднимающуюся к ним Биску в ковбойском шляпе и самодовольной улыбкой на лице. Герой всегда приходит в последний момент, не так ли? Пока Биска рассказывала хриплым и ломающимся голосом свою историю, Нацу с Люси решили задержать внезапно появившегося лжеца, дабы тот не успел сбежать. А девушка, снимая ковбойскую шляпу с волос, говорила о том, как вовремя ушла с корабля полгода назад, спряталась, не веря в происходящее, и собиралась рассказать семье и всей деревне правду, однако эти «просветители» нашли её раньше, пытали и собирались было убить, если бы один парень, Альзак, не прошёл бы случайно мимо со своими друзьями, будучи на охоте. Рассказала, как ей угрожали смертью родным и близким, в случае если бы она попыталась пискнуть в их сторону и раскрыть правду. Её охрипший за столько месяцев молчания голос придавал её и так печальному рассказу нотки сочувствия. Поверили не все. Но большинство, которые хорошо знали эту девушку, стали чувствовать боль, сомневаться в том, во что верили этот год, их головы стали проясняться, а логика - возвращаться в их угнетенные ложью умы, стоило только одному сильному чувству тронуть их сердца. Ромео и остальные его знакомые, которые не находились под давлением самозванцев и ложью в силу хорошего иммунитета или отказа пару раз выпить жидкость, выступили вперёд и старались ещё раз убедить жителей, жестикулируя, рассказывая реальные истории и почти плача.
Спасибо, Нацу! - Ромео впервые за долгое время так широко улыбался. Пусть одежда была потрепанной, а мешки под глазами никуда не делись, мальчик, всё же, выглядел совсем другим человеком: живым счастливым. Впрочем, как почти каждый житель. Не все смогли сразу же принять правду, над кем-то предстояло ещё поработать, но больше половины людей сняли с себя радужные очки и увидели ложь собственными глазами. Им предстоит много работы впереди: заново начать запасать еду уже для себя, распределить между семьями все вещи, которые были найдены на прибывшим к вечеру корабле с другой частью мошенников, создать специальный отряд под предводительством Биски и её парня Альзака, чтобы отдать полиции всех связанных лжецов, а также разыскать по возможности проданных дочерей. - В следующий раз, Ромео, не позволяй никому рушить ваши жизни, ладно? - Драгнил с широкой и невинной улыбкой потрепал волосы мальчишке, который тут же разразился смехом. - В будущем я стану таким, как вы! - восхищенно продолжил мальчик, удивив Драгнила и рядом стоящих Люси с Хэппи. - Вы такой классный и крутой пират! - двое товарищей за его спиной прыснули в кулак, прекрасно зная, каким неугомонным и весёлым бывал их «крутой и серьёзный капитан». Но Нацу не обиделся, хотя всё же пустил колкую фразу в сторону Хартфилии чисто из их приятных дружеских перетирок. Счастье ему никто не мог испортить: они помогли жителям и в награду некий Лаксус отдал ему шар, растворившись и исчезнув почти так же, как женщина с избушкой на их первом острове. И все на день решили расслабиться, посчитав, что они это заслужили своими стараниями и изнурительными путешествиями. Остались на ночь в домах жителей, наконец-таки ложась на ровную поверхность, которая не плыла вечно по волнам. Лишь трое девушек ощущали нервозность: Люси и Кана не могли отделаться от мысли о смерти из гадания, хотя всё закончилось хорошо и без жертв, а Джувия угнетала себя ненужными мыслями и вопросами о себе самой. Однако не стоило забывать, что гадание Альбероны - это не шутка и не притворство. Особенно не смешно, когда это связано со смертью, которая пришла к пиратам так неожиданно и в самый неподходящий момент. Все жители следующим утром были разбужены криками нескольких женщин. Все, в том числе и пираты, выбежали, чтобы узнать причину внезапной паники. И увидели её своими глазами. На главной площади, на той самой сцене, где еще вчера стояла Эрза, где пираты с помощью Биски смогли выиграть, был подвешен человек. Мёртвый. По всему его телу можно было лицезреть бесчисленное количество ран и царапин с уже засохшей давно кровью. Его не просто поцарапали: пираты поняли, что этого человека пытали различными способами. И, скорее всего, на площади ночью, пока все спали после пьянки, повесили уже неживого, умершего от мучений и боли, человека. Нет, уже трупа. Но ужасало картину его лицо. Открытые широко глаза и, казалось бы, смотрящие прямо на тебя - но они уже не могли видеть. Распахнутый в крике рот, словно он собирался что-то сказать - но этот человек уже никогда не заговорит. Возможно ли, что его сердце остановилось во время пытки, когда он кричал от боли? Люси всё гадала, кто мог быть тот человек, который должен был умереть во время их задания на этом острове, но она никак не предполагала, даже на секунду не задумывалась, что им мог быть знакомый всем лейтенант. - Шакал… - сквозь ужас прошептала Люси.
Карты не врут. Никогда не врут. Ни о том, как начинается История. Ни о том, как она закончится.
