Слово о божественной и равноапостольной марии магдалине. Семь бесов, которые разрушают душу человека

Семь бесов Сказка для детей Ремизов

1
Есть такие города у нас на матушке на Руси, куда в Христову ночь не только серебряный кремлевский ясак, а зазвони и сам царь-колокол, сам царь-колокол не донесет.
В Сольвычегодске на пустынном усолье, где над холмиками-домами одни церкви-кресты стоят, там случается, задастся год, и счастливые в полночь слышат звон… разливной, гудёт по Устюжине шире Сухоны, Лузы, Юга и Вычегды – «Христос воскрес!» А Сольвычегодск ведь – на полпути от той дебери печорской, где нам выпало провождать дни, и среди нас Винокурову с замоскворецких Толмачей.
Человек по языку и ухваткам московский, жилистый и упорный, от крепкого кореня гостя московского, был Винокуров не без того… и чем кончил, одному Богу известно. А ожидать всего можно было, и сказывали – лет пять назад такой слух прошел, – будто уж вольный, очищенный от грехов всяких, попался он в мошенничестве и угнан под наказание. Впрочем, может, и неверно все, и живет он себе, слава Богу, где у печенгских старцев в работе духовной, да китов ловит мурманских, либо на Алтае где дела делает, либо… и совсем недельно, замореный, гнет свою линию деловую в Петрограде на Неве-реке. Мы его семь бесов называли. А окрестил его так Костров Веденей Никанорыч, человек учительный и верховой, с тем и пошло.
– Семь бесов да семь бесов!
Ну, и ничего… только посмеивается.
И ведь так сидит, бывало, ничего – вечно под носом книга, любил книгу, и за год комната его прибралась, что библиотека. И невзначай так спросишь о чем, толково-таки ответит и пример приведет… только эти его примеры, – а он любил приводить, – поясняли, да не то совсем, а то и совсем обратное. Правда, эту слабость свою знал он за собой лучше всякого, да не очень смущался.
– Самое для меня трудное было, – вспоминал он о годах своих ученических, – это когда задаст, бывало, учитель примеры приводить: уж как стараюсь, и все мимо. Ну, а зато по геометрии любую теорему от противного докажу.
По геометрии-то возможно… да это он так про геометрию, – сочинения ему всегда давались легко!
И бывали вечера, соберутся к нему гости, и все попутному, примется какую историю рассказывать, и скажу, ей Богу, иной раз за сердце тронет. И уж думаешь, да не ошибаемся ли, бесов-то в человеке выискивая?
– Семь бесов, да семь бесов!
И не в тебе ли они самые завелись, за нос тебя водят?
И станет скучно. И придумываешь, чем бы такое вину загладить.
А пройдет день, другой, и только что быка за рога, глядь, а он снова – и весь тут и все бесы его.
– Семь бесов.
Был один из заключевников наших Шведков несчастный, глаза в жизни лишился, и при жене своей жил вроде как помогал ей: если шила, – машинку вертел, – и такой, в чем душа, а по этой части, хлебом не корми. У Винокурова, как известно, частенько и хозяйские и соседские девицы находом гостили и Шведкову это на руку – ему, ведь, хоть около постоять, праздник! Вот он и притащится и войти-то войдет честь-честью, а тот как свиснет подрушным, – такие всегда водились из своих же, – и они на Шведкова разом, да все с него срывом. И уж в чем мать родила при всем честном народе визжит несчастный, тычется и ловит, чтобы как-нибудь прикрыться, – потеха!
Винокурову потеха – от хохота трясется.
И без пира вечер проходит весело.
И еще был один Штык, в деле своем дельный, тихий и работящий простои человек, и затеял этот самый Штык в простоте своей заняться каким-нибудь предметом, все ведь скуки ради для развития своего за что-нибудь принимались. И Винокуров его по-итальянски учил. Старался Штык несчастный, из кожи лез, но и в русской-то грамоте слабый, совсем с толку сбился. И как, бывало, примется Винокуров с ним по-итальянски объясняться, со смеха живот надорвешь.
Какую угодно дурость над человеком сделает, не облизнется.
Тоже студент Снеткин… был такой у нас, большой спорщик, человек общественный, как сам величал себя, с утра, бывало, выйдет из дому и до вечера по знакомым и все говорит – и как говорил! – с одного, не поспеешь и слова ввернуть. И влюбился студент Снеткин в устьвымьскую учительницу Налимову и все, как слышно, сговорено у них было и, как кончится срок, обвенчаются. Конечно, дело велось в большой тайне, да разве утаишь чего, и особенно в таком деле? Винокурову все было известно.
И случилось как-то, поехал Снеткин в отпуск, – разрешили, – пробыл там с месяц и благополучно вернулся и прямо к Винокурову с разговором. Слушал его, слушал Винокуров и час и другой и третий, изловчился, наконец, да в передышку так, будто мимоходом:
– А слышали, – говорит, – Василий Васильевич, Налимова-то замуж вышла?
Тот только глаза вытаращил, заплеснуло в голове, сказать ничего не может.
– И точно не знаю, – продолжал Винокуров, – за Колесникова, кажется…
А того, как варом, – Колесников телеграфист, действительно, приударял за учительницей! – да живо за дверь, да бегом. И с той поры – будет! – никаким разговором к Винокурову с разговорами не затащишь.
Учительница-то устьвымьская, Налимова, конечно, и не думала выходить замуж, а несчастный чуть не рехнулся.
Да то ли еще, много чего видывали, и слышали, и испытывали от бесов Винокуровых: замутить, в грех втянуть человека ему ничего не стоило.
Спутал молодежь нашу с наблюдающим – был такой наблюдающий при полиции забитый человек Фыркин, должность его была проверная вроде сыскной, а дара от Бога не отпущено: и то уследит, что под дозволением, и проворонит такое, того и гляди в шею погонят. С этим-то
Фыркиным и свел Винокуров, ну и началась всякая удаль с пьянством и буянством, и уж сам исправник Сократ Дмитриевич Гусев замечание сделал, что не годится, а Фыркина самого под надзор поставил.
2
А скучное житье наше было!
Сядешь, бывало, у окна, – печка натоплена жарко, – тепло, греешься и смотришь. А в окне – снег, и пока глаз хватает, все снег – ровный белый, и лишь сторонкой частокол черный – лес, и в лесу там не только Медведь Медведич, сама Яга Ягишна собственный домик имеет на козьих рожках, на бараньих ножках: там им попить, там им поесть! Любо и ветру – безрукому деду – у! как выйдет гулять, крыши долой так и рвет. Да и местный житель, испоколенно который на земле трудится, так свою жизнь поведет, ему не до скуки. С работой нешто скучают? А ее везде найдешь: и в аду найдешь, коли обживешься, а не то что тут, среди снегов и теми в большую зимнюю пору и долгих белых, как день, ночей с незакатным весенним солнцем. Ну, а так человеку пришлому, заключевнику, скучно.
Скучно – в глазах белый снег – пустынно…
Хорошо, конечно, на возрасте лет для души в пустыне пожить, подумать. Да опять же без работы не справиться и, как пить, с лествицы скувырнешься. Сами старцы, доброй волей удалявшиеся в пустыню, прямо говорят, что в пустыне жить без работы невозможно, – там уныние находит и печаль и тоска велика. А наш возраст-то, за малым исключением, голоусый и думать нам еще не о чем было: у нас не было ни белого дня, ни красного солнца, ни блеклой луны, ни частых звезд, ни глухой полночи, еще надо было добыть их, – ничего мы в жизни не сделали, нам дело делать надо было, не покладая рук, силы свои расточать для родины, строить землю – кормилицу нашу, людей смотреть да себя показывать.
И так худо, – безвременно, да еще и дела нет, – совсем плохо.
Сами видите, как человека судить, если другой раз не выдержишь, поддашься бесам Винокуровым.
И скажу не в осуждение, участь эта дурацкая не миновала ни единого из нас: все мы так или этак, а в лапы его попадались. И только один из всех нас старейший Костров Веденей Никанорыч, человек учительный и верховой, стоял твердо на страже.
У всех у нас грешки водились, ну, человеческие, по слабостям душевным и телесным, а уж Веденея Никанорыча ни в чем не попрекнешь. И потрудился он немало на своем веку, с народом пожил, поучился и сам уму-разуму поучил. И живи он одиночно, был бы прок для него и в сем нашем житии пустынном: по лествице исхитрился бы подняться и с Божьей помощью за год какой дошел бы до рассмотрения дел человеческих и рассуждения. Да беда в том, что не одиночно жил он, нас орава неприкаянных вечно на глазах у него: тот клянчит, другой жалуется, третий нюнит, пятый беснуется. Зрителем да наблюдателем безгласным он не мог оставаться, вот и хороводился с нами, и за нашим назоем уж о своем ему подумать часу за день недоставало, и только что ночным бытом.
За год заключевной жизни своей снискал себе Веденей Никанорыч всеобщее уважение и сам Сократ Дмитриевич Гусев, наш исправник, если что надобно бывало, – выходило ли распоряжение от губернатора, либо по собственному какому своему наказу, вызывал к себе одного Кострова, и наоборот, если случалось недоразумение, шел за всех Веденей Никанорыч. И на почте доверенность Кострова стояла высоко. Писем получал он со всей России и сам писал во все края и по этим письмам почтмейстер Запудряев доподлинно удостоверился, что Веденей Никанорыч человек правильный, да, кроме того, по собственному признанию Запудряева же, Костровы письма доставляли большое развлечение и сердцу отраду.
Веденей Никанорыч кореня костромского и речь его округлая.
И как станет, бывало, в красный угол под вербушкой, – «власы поджелты, брада Сергиева», умилишься, глядя.
«Эх, – подумаешь, – Веденей Никанорыч, отец, да быть бы тебе старцем, проводить житие во пустыне среди полей родимых Богу на послушанье, людям в наученье, какие там цветы расцветают, какие колокольчики… жить бы тебе во пустыне в келейке у березок – белых сестер благословенных!»
Веденей Никанорыч в миру жил, хотел устроить жизнь нашу по совести. Сызмлада от житий угодников наших, хранителей правой милосердой святой Руси, запало ему в душу. Веденей Никанорыч в миру жил и, делая дело прямое и полезное, видимое и понятное на сей день с его бедой и горем, несправедливостью и бессовестностью, и, как все мы, ошибаясь и плутая в средствах устроить этот сей день, никогда не забывал от пустыни заповеданное, что лишь отречением и жертвою подымается человек для дел, направляющих жизнь нашу, спутанную и своими житейскими средствами нераспутываемую.
Так в задушевной беседе сам он мне однажды признался, когда я ему о пустыне… колокольчиках, о березках, белых сестрах благословенных, свои мысли вслух говорил.
Кстати сказать, умиление это перед березками не раз мирило его с Винокуровым: от сорока ли сороков московских, либо по дару Божьему понимал Винокуров тайное слово земли русской с ее белыми березками.
В заботах о нас проходила жизнь Веденея Никанорыча, все хотелось ему собрать нас беспастушных, растерявшихся в безвременной жизни среди дебери печорской обок с Медведем Медведичем и Ягой Ягишной.
И тут немало досаждал ему Винокуров.
И как-то на Святках, наткнувшись на обнажение Шведкова и на прочее содомское бесстудие, отряс он прах от ног своих и больше к Винокурову не наведывался.
– Семь бесов!
3
Прошли Святки, прошла пора венца, понаехала самоедь на Масленой с оленями, да с оленюшками, и весною повеяло.
Как почернело небо над белым снегом – я никогда не видал такого черного неба над таким белым снегом, как завыло в лесу – ой, не Яга ли Ягишна, окрещу окно! – и как ударили к службе по-великопостному, помянулось на сердце о Пасхе, и все помирилось.
– Скоро Пасха!
Все семь седмиц прошли мирно.
Что-то не слыхать стало и о Винокуровых бесах, – ни разу Шведкова не обнажали, хоть и таскался он к Винокурову по-прежнему языком почесать, и сам итальянский язык на время был оставлен, и Штык несчастный понемножку приходил в себя. Или и сам Винокуров не такой сделался? Заглянешь, бывало, сидит вроде меня у окна, смотрит на черную тучу, с сороками разговаривает – сорочье под окнами так и прыгает. Или и впрямь, и не только в Чистый понедельник, а и в весь пост бесу скучно!
В Великую субботу Веденей Никанорыч загодя зашел к Винокурову: вместе уговорились идти на заутреню к Стефану Великопермскому. Все на нем было по-праздничному и только не умудрился подстричься. В нашей дебери печорской ни куаферов, ни парикмахеров не водилось, и если нужда бывала, стриг городовой Щекутеев: собирался Веденей Никанорыч к Щекутееву, да что-то помешало.
– Позвольте, Веденей Никанорыч, – у Винокурова так глаза и загорелись, – да я вам бородку поправлю!
Другой раз Веденей Никанорыч, может, и подумал бы, даваться ли, но тут под Пасху…
– Так с боков бы немножко! – поглаживал Веденей Никанорыч свою браду Сергиеву.
И откуда-то в мановение ока появился одеколон, вата и пудра, – у Винокурова этого добра всегда водилось, а за пудрой и ножницы – большие, для газетных вырезок, маленькие – ногтевые. Только бритвы не доставало.
– Ничего, – утешал Винокуров не столько Веденея Никанорыча, сколько себя самого, – я вам маленькими ножничками чище бритвы сделаю! – и что-то еще говорил так несвязное, словно бы поперхивался, и на минуту исчез в соседнюю комнату к сеням.
Не предайся Веденей Никанорыч умилению своему пасхальному, наверно бы спохватился, – время еще было. Ведь, что говорить, выбегал Винокуров к сеням не за чем-нибудь, а просто-напросто тихонечко выхохотаться: мысль о стрижке, какую такую бородку смастерит он Веденею Никанорычу, занялась в нем неудержимой игрой – бесы не моргали, все семь.
Зеркала стенного не было, печорская деберь не Париж, но зато было одно стоячее, его и поставил Винокуров на стол перед Веденеем Никанорычем и, хоть Веденей Никанорыч себя никак в нем поймать не мог, а все-таки перед зеркалом вроде как по-настоящему. И все шло по-настоящему: подвязал ему Винокуров белое – занавеску белую, запихал за воротник ваты, щелкнул в воздухе большими ножницами.
Был час десятый – в соборе у Стефана Великопермско-го ударили к деяниям.
– В одну минуту!
И заработали Винокуровы ножницы.
«Хорошо бы еще поспеть к деяниям…» – подумалось Веденею Никанорычу.
– И к деяниям успеем, – стрекотал Винокуров. Работа кипела.
И под ножничный стрекот неугомонный кипели воспоминания о часах грядущих. Винокуров припоминал московскую Пасху и, мыслью ходя по векам стоглавым, заглядывал в церковки и монастыри и часовни на пасхальную службу.
– У нас на Костроме тоже, – сдунул волос Веденей Никанорыч, – деяния все до конца прочитают и начинается утреня, и после канона, как унесут плащаницу, до слез станет и страшно…
– Тогда игумен и с прочими священники и диаконы облачатся во весь светлейший сан, – истово, как по писанному, словами служебника Иовского, выговаривал Винокуров, – и раздает игумен свечи братии. Параеклисиарх же вжигает свечи и кандила вся церковная пред святыми иконами, приготовит и углие горящие во двоих сосудах помногу. И наполняют в них фимиана благовонного подовольну, да исполнится церковь вся благовония. И ставят один посреди церкви прямо царским дверям, другой же внутрь алтаря, и затворят врата церковные – к западу. И взъемлет игумен кадило и честный крест, а прочая священницы и диаконы святое Евангелие и честные иконы по чину их, и исходят все в притвор. И тогда ударяют напрасно в канбанарии и во вся древа и железное и тяжкая камбаны и клеплют довольно.
Винокуров забрал глубоко и из брады Сергиевой вытесывался помаленьку колышек.
– Выходят же северными дверями, – продолжал Винокуров, – впереди несут два светильника. И, войдя в притвор, покадит игумен братию всю и диакону, предносящему перед ним лампаду горящую. Братия же вся стоят со свечами.
Время бежало – поди уж и деяния оканчивались бегло бегали ножницы, а еще только одна сторона подчищалась, другая кустатая неровно кустела.
– По окончании же каждения, – слово в слово выговаривал Винокуров, – приходят пред великия врата церкви и покадит игумен диакона, предстоящего ему с лампадою, и тогда диакон, взяв кадило от руки игумена, покадит самого настоятеля, и снова игумен, держа в руке честный крест, возьмет кадило и назнаменает великия враты церкви, затворенные, кадилом крестообразно и светильникам, стоящим по обе стороны, и велегласно возгласит:
«Слава святей единосущней и животворящей неразде-лимей Троице всегда и ныне и присно и во́ веки веков». И мы отвечаем: «Аминь». Начинает по амине велегласно с диаконом:
«Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступи, и гробным живот дарова!» – трижды и мы поем трижды.
«Да воскреснет Бог и разыдутся врази Его…» – мы же к каждому стиху «Христос воскресе» трижды. – «Яко исчезает дым да исчезнут…» «Тако да погибнут грешницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся…» – «Сей день иже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь…» «Слава…» «И ныне…» – и скажет высочайшим гласом:
«Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступи!» – и крестом отворив двери, ступит в церковь, и мы поющие за ним, – «и гробным живот дарова». И тогда ударяют напрасно во вся древа и железная и тяжкая кам-баны и клеплют довольно, – три часы.
– Три часы, – протянул за Винокуровым Веденей Ни-канорыч.
И как в ответ ему внезапно ударило… ударил из темной воли колокол у Стефана Великопермского и покатился – и покатился над белым снегом разливной, как вестница-туча, над снегом, над лесом, над Ягой, над Медведем и катился – колокол за колоколом – по белым снегам за Печору к Уралу.
– Христос воскрес!
И не трыкнув, запрыгали ножницы. Веденей Никанорыч поднялся.
– Веденей Никанорыч, еще немножко! – чуть не плакал Винокуров.
Оставалось и вправду немножко: левая сторона совсем готова была и только с правой все еще кустики, срезать кустики – и делу конец.
– Сию минуту! – чуть не плакал Винокуров, усаживая Веденея Никанорыча.
Но если и в пассаже у Орлова, где бритва либо сам автостроп действуют и то не одну папироску выкуришь, дожидаясь очереди, а ножницами… ножничками только с первого взгляда, кажется, пустяки: отрежешь волосок, за ним другой, за этим третий, – а ты попробуй-ка волосок за волоском, да и не как-нибудь, а начисто, да и свету такого нет, одна лампа не обманет ночь.
Молчком трудился Винокуров.
Время бежало, минуты летели, летели, как ветер – дед безрукий, а он летал за окном, разбужденный внезапным звоном.
– Ничего, ничего, успеем, – вдруг утешился Винокуров, – ризы долго меняют, у нас, в Толмачах сто риз батюшка переменит.
Веденей Никанорыч сидел, на себя не похож.
– Ничего, ничего, – утешал Винокуров, – «…кто пропустит и девятый час, да приступит, ничто же сумняся, ничто же бояся, и кто попадет только в одиннадцатый час, да не устрашится замедления: велика Господня любовь. Он приемлет последнего, как и первого!»
Веденей Никанорыч сидел на себя не похож: ус его необыкновенно длинный, и тот и другой, и если не поднять его кверху, что-то вроде печенега получается, а поднимешь – Мефистофель, и притом бородка…
И когда зазвонили к обедне и, наконец-то, отвязал Винокуров занавеску, прошелся пуховкой, сдунул волос и так навел зеркало, чтобы можно было посмотреться, Веденей Никанорыч безнадежно замотал головою.
– Что это? – он потягивал себя за бородку.
– Колышек! – и глаза Винокурова так и горели.
Веденей Никанорыч стоял, на себя не похож.
Волей-неволей, а пришлось усы кверху поддернуть, ничего не поделаешь. Винокуров ему и закрутил их, на кончиках тоненькие, как мышин хвостик.
И вышли на волю.
Звонили к обедне.
Хлопьями снег летел, несло и мело, и в крещенской крути со звоном, с железом и тяжким камбаном выла метель, вывывала –
– Христос воскрес!

Духовные метания его героев похожи на одержимость, в каждом романе происходит убийство, Петербург Достоевского - особый мир, тёмный и больной.

Болезнь

Эпилепсия - недуг особенный. Им были отмечены Цезарь и Сократ, Ван Гог и Флобер, Наполеон и Байрон. Эпилепсию долгое время считали и одержимостью, и озарением. Действительно, есть в этом заболевании элемент катарсиса. Эпилептический припадок характеризуется потерей контроля над телом. Судорожные сокращения, неконтролируемые и опасные для самого больного и окружающих. Эпилептик всегда пребывает в особом пограничном состоянии. Для творчества Достоевского характерно развитие сюжетных линий при помощи конструкций со словом «вдруг». Это «вдруг» - восприятие мира после эпилептического припадка. Эпилепсия Достоевского носила особый характер. Это была истероэпилепсия. Она характеризуется тем, что её протекание не приводит к деградации личности и основными симптомами является беспорядочное сокращение мышц и крики о помощи.

Конечно, эпилепсия влияла на Достоевского. Его позднее творчество характеризуется вязкостью, склонностью к детализации, замедлением сюжета посредством вставок «междудействий», отступлениями с тщательными разборами, почему тот или иной герой поступили так, а не иначе. Могли ли они поступить по-другому? Нисколько не умаляя талант писателя, нужно понимать, что когда говорят, что у Достоевского «больное творчество», доля истины в этом суждении есть.

Азарт

Ещё одной страстью и проклятием Достоевского была игромания. Висбаден, увековеченный Достоевским под именем Рулетенбурга, в XIX век был одной из туристических Мекк Европы, своеобразным Лас-Вегасом. Достоевский отдал казино 9 лет жизни. В 1865 году он писал Ивану Тургеневу: «Пять дней как я уже в Висбадене, и все проиграл, все дотла, и часы, и даже в отеле должен. Мне гадко и стыдно беспокоить Вас собою. Обращаюсь к Вам как человек и прошу у Вас 100 талеров». Игромания мучила Достоевского. Тяжек для него был и религиозный аспект восприятия этого недуга. Азарт - грех, форма праздности, страсть, православие осуждает это пристрастие.

Но даже в этом пристрастии Достоевский нашёл своё вдохновение, написал роман «Игрок», который был, впрочем, вынужден был написать, чтобы вернуть карточный долг.

Национализм

Национализм Достоевского - одна из болезненных тем при обсуждении творчества и взглядов писателя. В записных книжках Достоевский писал: «Над Россией корпорации. Немцы, поляки, жиды – корпорация, и себе помогают. В одной Руси нет корпорации, она одна разделена. Да сверх этих корпораций еще и важнейшая: прежняя административная рутина. Говорят: наше общество не консервативно. Правда, самый исторический ход вещей (с Петра) сделал его не консервативным. А главное: оно не видит, что сохранять. Все у него отнято, до самой законной инициативы. Все права русского человека – отрицательные. Дайте ему что положительного и увидите, что он будет тоже консервативен. Ведь было бы что охранять. Не консервативен он потому, что нечего охранять. Чем хуже, тем лучше – это ведь не одна только фраза у нас, а к несчастью – самое дело». В письме Майкову писатель утверждал: «…Надобно, чтоб политическое право и первенство великорусского племени над всем славянским миром совершилось окончательно и уже бесповоротно». Обвиняли Достоевского в антисемитизме, на что он отвечал в «Дневнике писателя»: «Когда и чем заявил я ненависть к еврею, как к народу. Так как в сердце моем этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной, это знают, то я с самого начала и прежде всякого слова, с себя это обвинение снимаю, раз навсегда, с тем, чтоб уж потом об этом и не упоминать особенно».

Достоевский видел за Россией и русскими особый путь развития, в этом отношении он был близок славянофилам, но славянофилом не был, скорее почвенником. Он живо переживал назревающие в обществе национальные вопросы, не мог на них не реагировать.

Беллетричность

Все мы знаем, что Раскольников убил старушку. Это знание мы несём в одном узелке с такими аксиомами, как «Герасим утопил Муму», а «Анна Каренина бросилась под поезд». Не обязательно читать классические произведения, чтобы быть в курсе их сюжетных коллизий. В кратких пересказах, которые издаются многотысячными тиражами, произведения Достоевского изложены в нескольких страницах. Сюжетные повороты в романах Фёдора Михайловича близки к беллетристике. Недаром Достоевского принято считать одним из первых детективщиков в русской литературе. Достоевскому был важен сюжет. Он был профессиональным писателем, его жизнь в прямом смысле зависела от того, будут ли его романы продаваться. Соответственно, он сознательно шёл на обострение. В каждом его романе происходит минимум одно убийство. Деньги-болезнь-убийство-раскаяние-грех... Достоевский должен был хорошо чувствовать рынок, его просчеты могли ударить по карману и привести семью к бедности.

Ссылка

Фраза, ошибочно приписываемая Достоевскому о том, что «все мы вышли из гоголевской шинели», к самому Достоевскому относится только отчасти. Достоевский вышел из ссылки. Его становление произошло именно там, на каторге, куда он был отправлен после неожиданного смягчения приговора. Настольной книгой, которую читал в то время Достоевский было Евангелие. Понимание простых людей, сопереживание тяготам их жизни - всё, наметившееся в раннем романе «Бедные люди», стало одной из сильных сторон творчества писателя. О своём пребывании в ссылке Достоевский вспоминал: «...те 4 года считаю я за время, в которое я был похоронен живой и зарыт в гробу... Это было страдание невыразимое, бесконечное, потому что всякий час, всякая минута тяготела как камень у меня на душе». Но одновременно Достоевский с воодушевлением писал: «И в каторге между разбойниками я отличил наконец людей. Есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото... Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров! ... На целые томы достанет».

Деньги

Нужда, которая преследовала Достоевского, нашла прямое отражение в его творчестве. Тема денег -одна из ключевых. Из-за денег Раскольников совершает двойное убийство, деньги меняют князя Мышкина, из-за денег убивают Фёдора Карамазова. Пишет Достоевский тоже из-за денег, денежная мотивация для писателя - одна из основных. Это немаловажный факт. Достоевский называл деньги чеканной свободой, но давали ли деньги свободу писателю? Долгое время они вгоняли его в азарт, из-за потери денег Достоевский потерял первую семью. Вторая (и последняя) жена Достоевского, Анна Снаткина, взяла все денежные дела семьи на себя, избавив мужа от этой страсти.

Провокативность

Творчество Достоевского в высшей мере провокативно. Это является одним из «продающих факторов» его произведений, но в то же время это стало и его «проклятием». За Достоевского «крепко взялись» фрейдисты. Можно даже сказать, что фрейдизм вырос из Достоевского. Творчество Фёдора Михайловича дало плодотворную почву для развития фрейдистской теории. Мотивы отцеубийства (отца Достоевского убили крепостные), эдипов комплекс, инцестуальные перверсии - всё это легко находится в творчестве Достоевского и, откровенно говоря, мешает чистому восприятию его творчества. Подход к Достоевскому с позиций фрейдизма - однобокий метод, который в силу своей простоты и наглядности по сей день популярен. Внутренние тяжбы писателя, его непростой жизненный путь, его гениальные откровения и прозрения - всё это нивелируется фрейдистским подходом.

4 августа Русская Православная Церковь (22 июля Церкви отмечающие события по старому стилю) почитает равноапостольную мироносицу Святую Марию Магдалину.

В ее биографии сказано, что, когда Иисус ходил по Галилее и творил чудеса, к нему пришла женщина Мария Магдалена из города Магдалы (нынешний Мигдаль на севере государства Израиль). Она молила о помощи. В ней сидело семь бесов. Господь изгнал из нее семь бесов и она полностью излечилась от болезни. С тех пор Мария услышала его учение и благодарно служила Господу, идя за ним до самой его смерти на кресте.

В католической Церкви святую Марию Магдалину отождествляют с той грешницей, которая омыла ноги Иисусу Христу. Православная же Церковь всегда считала Марию Магдалину девственницей, в которую вселились демоны и которая после исцеления последовала за Христом.

Имя Мария древнееврейского происхождения. Слово Мар на иврите означает горький, по другой версии ее имя означает любимая, по третьей — упрямая. Пресвятая Дева Мария уже в первые годы существования христианства была причислена к лику святых.

Мария Магдалина была единственной кто не оставил Иисуса, когда Он был взят под стражу. Апостол Петр отрекся из-за страха, все другие Его ученики бежали. Этот страх был побежден любовью Марии Магдалины к Учителю. Мария стояла у Креста вместе с Пресвятой Богородицей разделяя ее великую скорбь.

Мария Магдалина с другими святыми женщинами подготовили ароматную мазь, которой, согласно еврейскому обычаю, смазали тело Иисуса Христа. До рассвета в воскресенье, раньше всех пришла Мария Магдалина к пещере в которой покоился Иисус и к своему удивлению увидела, что камень был сдвинут и гробница пуста.

Потрясенная увиденным, Мария Магдалина пошла к апостолам. Они пришли в пещеру и не увидев тело Иисуса ушли, а Мария осталась у гроба, стояла и плакала. Она заглянула в гробницу и увидела двух сидящих ангелов в белом одеянии — одного у главы где лежало тело Иисуса и другого у ног. Они сказали ей: «Женщина, почему ты плачешь?»
- Господь оплакиваю моего- ответила она, — и я не знаю, где положили Его.
Сказав это, она обратилась назад и увидела Иисуса возле себя, но не узнала его и подумал, что это садовник.
- Женщина, — сказал он ей, — почему ты плачешь, кого вы ищете?
- Если вы пришли к нему — сказала она, — скажи мне, где ты положили Его, и я возьму.
- Мария!, Тогда сказал ей, Спаситель.

Только теперь Мария узнала Его и воскликнула радостно: «Учитель»
- Не прикасайся ко мне — Господь сказал ей, — а иди к братьям моим и скажи им, что я ушел к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему!

«Христос Воскрес! Он воистину Сын Божий! Я видела Господа!…» – это были слова, которые Мария Магдалина принесла апостолам, первая проповедь о Воскресении.

«Я видела Господа! Он говорил со мной».- Эта была проповедь с которой она обошла всю Италию.

Явление Христа Марии Магдалине после Воскресения. А.А. Иванов 1834

Мария Магдалина явилась в Рим к императору Тиверию (14-37г.) и рассказала ему о учении Христа, его жизни, чудесах, о Его неправедном суде и малодушии Пилата. Тиверий не поверил в чудо Воскресения и попросил доказательств. Мария Магдалина взяла в руки яйцо, и, подала его императору со словами: «Христос Воскрес!». В руках императора при этих словах белое яйцо стало ярко-красным.

Обычай в день светлого Христова Воскресения дарить друг другу пасхальные яйца распространился между христианами всего мира. С тех пор яйцо является символом зарождение новой жизни и выражает веру в грядущее Воскресение.

В этот день также празднуют день ангела Валентина, Магдалена, Меглена, Малена..

Основываясь на Библии, мы с первого прочтения действительно найдем мало мест, где упоминается Мария Магдалина.

Евангелие от Матфея

Евангелист Матфей повествуя о событиях, которые происходили во время распятия Христа, упоминает Марию среди прочих женщин, стоявших и наблюдавших издали за происходящим. Матфей отмечает, что эти женщины следовали за Иисусом и служили Ему (Матф. 27:55,56). Далее в этой же главе мы видим Марию сидящую у гроба Господня в пятницу вечером. В следующей главе мы читаем: «По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб». Матфей, описывая события воскресного утра, сообщает, что, придя ко гробу, женщины нашли его пустым. Ангел стоящий у гробницы, возвестил им, что Христос воскрес и повелел рассказать об этом ученикам. «Когда же шли они возвестить ученикам Его, и се Иисус встретил их и сказал: радуйтесь! И они, приступив, ухватились за ноги Его и поклонились Ему. Тогда говорит им Иисус: не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня» Матф.28:9,10. Это последнее упоминание о Марии Магдалине в Евангелии от Матфея.

Евангелие от Марка

Евангелист Марк также упоминает про Марию Магдалину смотрящую издали с другими женщинами на сцену распятия Иисуса Христа, а также как полагали Его тело во гроб (Марк.15:40,47). В следующей главе Марк также сообщает, что Мария Магдалина, Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его рано утром в первый день недели. Но придя, нашли гроб пустым и Ангела, сообщившего радостную весть, что Иисус воскрес, и повелевшего рассказать об этом ученикам. В трепете и ужасе женщины побежали от гроба и никому ничего не сказали, потому что боялись. Но Марк среди всех женщин особо выделил Марию Магдалину. И не случайно. «Воскреснув рано в первый [день] недели, [Иисус] явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов» Марк.16:9. Из этого текста можно отметить два момента. Во-первых, первым человеком, кому является Христос по Своем воскресении, была именно Мария Магдалина. И она возвестила Его ученикам, но они не поверили, что Он жив и она видела Его. Во-вторых, Иисус изгнал из Марии ранее семь бесов. Согласно словаря Нюстрема слово «Бес» (от греч. Даймон или Даймоннон), обозначает злого духа, который служит своему главному начальнику-дьяволу, «князю бесовскому» (Матф. 9:34). Иоанн в первом послании пишет: «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил. Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола» (1 Ин. 3:8). Итак, в Марии были семь бесов, которые управляли ее образом мысли, образом жизни. И этот образ был далек от Божьих принципов, изложенных в Его Слове, Его законе. Это говорит о том, что она была полна греха. Но Христос, имея власть над духами нечистыми (Марк. 1:27), может освободить и нас от этих духов и их начальника, подобно тому, как Он освободил Марию. Иисус хочет это сделать, но насильно, без нашей воли, без нашего выбора Он не может освободить нас от греха. «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» 1 Ин. 1:9. «Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю; если будут красны, как пурпур, - как волну убелю» Ис. 1:18. Получив прощение, освобождение от многих грехов, Мария была полна особыми, трепетными чувствами к своему Освободителю. Ее ответная любовь побуждала ее следовать за Христом и служить Ему. Эта же любовь побуждала ее в час страдания на кресте Спасителя быть неподалеку. Все та же любовь вела ее к гробу и в пятницу при погребении, и в первый день недели (воскресение) рано утром. Мария олицетворяла собой образ женщины, первой несущей радостную весть ученикам, а в них и всему человечеству, о воскресении, о жизни. Эта радостная весть о новой жизни, которая теперь доступна каждому человеку, верой принимающему Христа, как своего Спасителя, звучит со страниц Слова Божьего всем.

Евангелие от Луки и от Иоанна

Евангелист Лука подобно Матфею описывает события связанные с Марией Магдалиной. Апостол Иоанн в своем Евангелии особо подчеркивает встречу и разговор между Марией и Христом по Его воскресении. Вначале Мария не узнала Иисуса, приняв Его за садовника, но услышав свое имя, произнесенное Христом, она поняла, что перед ней стоит воскресший Учитель. Он не позволил прикоснуться к Себе, сказав, что еще не восшел к Отцу Своему. И далее Он просит сообщить об этом ученикам Своим, называя их братьями.

Прямого упоминания о Марии Магдалине в Библии более мы не находим, но исходя из ряда фактов можно предположить, что Мария Магдалина и Мария, сестра Марфы и Лазаря, является одной и той же личностью.

Библия не конкретизирует многих личностей, упоминая о них под разными именами. Например, мы не можем с точностью идентифицировать, по крайней мере, двух учеников, которых разные евангелисты именуют по-разному: у Матфея в списке имеются "...Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит...", Марк упоминает "...Фаддея, Симона Кананита...", а Лука говорит про "...Симона, прозываемого Зилотом, Иуду Иаковлева..." При этом группировка учеников по двое представлена так, что создается впечатление, будто Симон Зилот - скорее Леввей Фаддей, а не Симон Кананит. А Симон Кананит должен быть Иудой Иаковлевым. Разные имена у одного человека - не редкость у народов Ближнего Востока библейских времен. И подчас только иудейская или христианская традиция помогает (а может быть мешает) нам определить, кто есть кто.

Говоря о Марии, мы можем обнаружить, что в Евангелиях упоминаются несколько женщин с этим именем. Интересно вначале проследить другую Марию, которую Марк называет по-разному: вначале у него появляется "Мария, мать Иакова меньшего и Иосии" (Марк. 15:40), затем идет "Мария Иосиева" (Марк. 15:47), и наконец она предстает нам как "Мария Иаковлева" (Марк. 16:1). Первый текст и окружение этой Марии позволяют нам понять, что это одна и та же женщина, причем названа не по отцу и не по мужу, а по своим сыновьям. И это все мы находим в одном повествовании, что показывает, как евангелисты относились к именованию своих героев.

Что мы знаем о Марии Магдалине, и что знаем о Марии, сестре Марфы и Лазаря? Во-первых, Магдала располагается на берегу Галиллейского озера, неподалеку от Капернаума и Вифсаиды, откуда были первые ученики Христа. Марфа и Лазарь жили в Вифании, которая располагалась вблизи Иерусалима, что весьма далеко от Магдалы. Кажется, это обстоятельство должно сразу же перечеркнуть общность этих двух имен - Марии Магдалины и Марии из Вифании. Однако не будем торопиться, потому что найти простое объяснение такому не сложно, если учесть два обстоятельства: (1) Господь изгнал семь бесов из Марии Магдалины (Марк. 16:9; Лк. 8:2), после чего она с другими исцеленными и очищенными следовала за Иисусом по городам и селениям. (2) Женщина из Вифании была грешницей, которая в доме у Симона вылила драгоценное миро на Иисуса (Лк. 7:37-50; Матф. 26:6,7; Мк.14:3). А в Ин. 11:2 и Ин. 12:1-3 прямо сказано, что Мария сестра Лазаря ”помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими”. Конечно, можно предположить, что было две женщины, совершившие такое благое деяние по отношению к Иисусу в разное время. Но вероятнее всего речь идет об одной женщине. Тогда, мы видим, что “обе” Марии – Мария Магдалина и Мария из Вифании сестра Лазаря имели незавидное греховное прошлое. Обе Марии получили великое прощение от Господа, потому и последовали за Ним. Не потому ли другая безымянная грешница, прощенная Христом, традиционно ассоциируется с Марией Магдалиной? (Ин. 8:11).

Женщина, взятая в прелюбодеянии и приведенная ко Христу, Мария, из которой изгнаны семь бесов, женщина, помазавшая Иисуса драгоценным миро, Мария, сестра Марфы и Лазаря, тоже помазавшая Иисуса миром - традиционно христиане видели во всех этих женщинах одно и то же лицо. «Проповедники, богословы, художники, поэты и певцы все эти события относили к Марии Магдалине, о которой, по словам Христа, должно быть возвещено везде (Матф. 26:13; Марк. 14:9). И хотя эти слова были сказаны о Марии из Вифании, но по всему миру даже среди не христиан именно Мария Магдалина известна как великая грешница, прощенная Господом» (В. Юнак).

«По человеческим понятиям, Мария была безнадежной грешницей, Христос же видел хорошие задатки в ее душе, ее добрые черты. План спасения открыл перед человечеством великие возможности. Эти возможности должны были осуществиться и в Марии. По Его благодати она стала причастницей Божественной природы. Падшая, одержимая некогда нечистыми духами, она ближе узнала Спасителя, общаясь с Ним и служа Ему. Это Мария сидела у Его ног и училась у Него. Это Мария изливала на Его голову драгоценное миро и омыла Его ноги своими слезами. Мария стояла у креста и сопровождала Его тело до гроба. Мария раньше всех пришла ко гробу после Его воскресения. Мария первая провозгласила о воскресении Спасителя.

Иисус знает состояние каждой души. Вы можете говорить: "Я грешник, великий грешник". Вполне возможно. Но чем вы хуже, тем больше нуждаетесь в Иисусе. Он никогда не отвернется ни от одной плачущей, сокрушающейся души. Он, конечно, не каждому раскрывает все, что может открыть, но всякому трепещущему человеку Он повелевает: "Мужайся!" Он охотно прощает всех, кто приходит к Нему получить прощение и избавление от греха.

Христос мог бы повелеть ангелам небесным вылить чаши Его гнева на наш мир, чтобы уничтожить всех, кто исполнен ненависти к Богу. Он мог бы стереть это темное пятно со Своей Вселенной. Но Он не делает этого. Он сегодня стоит в Небесном храме у жертвенника курений, вознося Богу молитвы всех, кто жаждет Его помощи.

Тех, кто ищет в Нем убежище, Иисус ограждает от обвинений и раздоров. Ни человек, ни ангел не могут осудить таких людей. Христос делает их причастниками Своего богочеловеческого естества. Эти люди стоят рядом с великим Искупителем греха в свете, исходящем от Божьего престола. "Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. Кто осуждает? Христос (Иисус) умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас" (Рим. 8:33, 34)» (Е.Уайт «Желание веков»).

Сегодня вокруг имени Марии Магдалины существует множество церковных легенд. Однако, нужно понимать, что нет документальных свидетельств, подтверждающих факт наличия в истории описываемых событий и тем более участие в них Марии Магадлины. Все эти предания возникли в христианстве спустя столетия после жизни самой Марии. Возможно, мы видим лишь своеобразную “эксплуатацию” ее известного имени.

Евгения, желаю, чтобы Вы, размышляя над тем, кем была Мария Магдалина, акцентировали внимание на том, что сделал Христос для нее (даровал великое прощение), какая у нее была реакция на это (любовь, следование за Ним, служение, готовность внимательно слушать). Также прошу обратить внимание на то, что какими бы мы грешниками не были, придя ко Христу мы можем получить прощение, спасение и новую жизнь!

Андрей Толстобоков

Здесь = > другие

Сей день сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный (Пс. 117:24) ! Почему? Потому что солнце уже не затмевается, но все просвещается; уже не завеса рвется, но Церковь познается; уже не пальмовые ветви мы носим, но новопросвещенных ведем… Этот день, и никакой другой! Ибо одно Царство, а не многие владычества. Это день по Господу именуемый, торжественный, день воскресения по обычаю, украшение благодати и раздатель умного агнца, млекопитатель возродившихся и попечитель о нищих. Возрадуемся и возвеселимся в оный : не в лавки торопясь, но спеша в храмы мучеников; не пьянство почитая, но любя умеренность; не скача по-иудейски, но наслаждаясь по-апостольски; не играя на площадях, но воспевая в жилищах… Это тот день, в который освободился Адам, в который Ева избавилась от скорби; в который свирепая смерть устрашилась; в который сила мощных камней ослабла и запоры гробниц, расторгнутые, отворились; в который тела давно скончавшихся были возвращены к прежней жизни; в который побеждены были вечно сильные и прочные законы земных вещей; в который при воскресении Владыки Христа отверзлись небеса; в который цветы и плоды воскресения, словно в саду, взошли во вселенной для рода человеческого; в который проросли лилии новопросвещенных; в который иссохло кровотечение грешников; в который обессилена была мышца дьявола; в который рассеялись полки демонов.

На Воскресение Господне.

Свт. Григорий Палама

Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов

Из сказанного представляется будто Евангелист ясно указывает и час, когда Господь воскрес, т.е. – «заутра» , и что в тот же самый час Воскресения Он сначала явился Марии Магдалине. Однако, не это он говорит, как для разумевающих станет ясно немного далее. Ибо немного выше и он, согласуясь с прочими Евангелистами, говорит, что эта Мария приходила и ранее с прочими Мироносицами на гроб (Христа), и увидев его (пустым), ушла; отсюда явствует, что Господь воскрес гораздо ранее наступления утра, когда она увидела его (гроб). Обозначая же то время, он не просто сказал «заутра» , как – выше, но «зело рано» ; следовательно он указывает здесь не на восход солнца, но говорит, что в то время был слабый, предшествующий восходу солнца, свет. Обозначая это и Иоанн говорит, что Мария Магдалина пришла рано, когда было еще темно, и увидела, что камень отвален от гроба (Ин.20:1) .

Но только тогда она не вошла сама во гроб (пещеру Гроба Господня), согласно повествованию Иоанна, но отошла от гроба, не увидев Господа; потому что она побежала и пришла к Петру и Иоанну, и возвестила им не о Воскресении Господа, но о том, что Он – взят от гроба; так как она отнюдь не знала еще о Воскресении. Господу не было угодно просто явиться в первый час, но по прошествии первого часа дня.

Омилия 18. В Неделю Мироносиц.

Свт. Исидор Севильский

Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов

В Священном Писании этот день изображен как торжественный. Это был первый день мира: в этот день образованы элементы мира, в этот день сотворены ангелы, в этот день из мертвых воскрес Христос, в этот день с небес на апостолов сошел Дух Святой. И в этот же день впервые в пустыне дана была манна небесная.

О церковных служениях.

Сщмч. Григорий (Лебедев)

Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов

Так вознаграждается любовь! Ей дарится первая радость. Мироносицы при жизни Христа и во время Его страданий и после самой смерти Христа обнаружили так много самоотверженной любви к Господу, любви, превосходящей самую любовь избранных апостолов, что Господь по Своем Воскресении является им первым, предпочтительно пред всеми учениками. Так близки Христу и так любимы Им преданные Ему души! Счастлива Мария! Блаженны последующие ей!

«Радуйся, Дево, радуйся! Радуйся, Благословенная! Радуйся, Препрославленная! Твой бо Сын воскресе, тридневен от гроба» (припев 9-й песни пасхального канона).

Благовестие Святого Евангелиста Марка. Духовные размышления.

Сщмч. Игнатий Богоносец

Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов

Итак, на пятницу приходится страдание, на субботу - погребение, а на День Господень - воскресение.

Послания.

Блж. Феофилакт Болгарский

Ст. 9-14 Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов. Она пошла и возвестила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, - не поверили. После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение. И те, возвратившись, возвестили прочим; но и им не поверили. Наконец, явился самим одиннадцати, возлежавшим на вечери, и упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили

«Воскреснув» - здесь остановись, потом читай: «рано в первый день недели, Иисус явился Марии Магдалине» . Ибо не воскрес рано (кто видел, когда Он воскрес?), но явился рано, в день воскресный (так как этот день есть первый день субботы, то есть седмицы). «Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов» , то есть многих (ибо Священное Писание принимает иногда число «семь» в смысле множества) или семь бесов, противоположных семи духам добродетели, как-то: дух бесстрашия (небогобоязливости), дух неразумия, дух неведения, дух лжи и прочие, противоположные дарованиям Святаго Духа. «После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение» . Об этих двоих и Лука говорит (Лк. 24, 13-35). «И те возвестили прочим; но и им не поверили» . Как же Лука говорит, что они, «возвратились и нашли вместе одиннадцать Апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес» (Лк. 24, 33-34) , тогда как по свидетельству Марка не поверили и тем, кои пришли из села? Отвечаем: когда евангелист говорит, что «возвестили прочим» , то разумеет не одиннадцать апостолов, но некоторых других. Этих и назвал он «прочими», поскольку одиннадцать видели Его (Христа) в тот же день, в который и возвратившиеся из села нашли их говорящими, «что Господь истинно воскрес».

Беда Достопочтенный

Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов

Подобно тому, как в самом начале жена стала автором вины перед мужем, а муж соучастником этой вины (ср. Быт. 3:1-24), так теперь вкусившая первой смерть первой видит и воскресение, дабы ей не быть вечно виновной в грехе перед мужчинами. Жена, принесшая мужу вину, теперь принесла ему благодать.

Изложение Евангелия от Марка.

О том, что Господь вышел из закрытого гроба, первой ученикам поведала женщина (ср. Мк. 16:10 , Ин. 20:18), чтобы там, где царствовал грех, стала изобиловать благодать (ср. Рим. 5:20).

Изложение Деяний апостолов.

Лопухин А.П.

Ст. 9-11 Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов. Она пошла и возвестила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, – не поверили

См. «О подлинности заключения к Евангелию Марка», с. 96.

Об этом явлении Христа Марии Магдалине не говорит и евангелист Матфей (а также и Лука). Только евангелист Иоанн с гораздо бóльшими подробностями описывает его (Ин. 20:11–18) .

«Сперва ». Евангелист, очевидно, противополагает это явление двум, описываемым далее (стихи 12:14). «Из которой изгнал» семь, т. е. очень много «бесов ». Вероятно, эта Мария за полученное ею исцеление сделалась наиболее ревностной последовательницей Христа.

«Бывшим с Ним» . Значит не только апостолам, но и другим верующим (ср. Деян. 1:21).

«Не поверили» . Ясно, что апостолы опасались вдаться в заблуждение, так как женщины, с их точки зрения, не являлись достаточно твердыми свидетельницами истинности воскресения. Им могло представляться странным и то, почему Христос явился не им, а женщинам. С другой стороны, евангелист Марк дает понять, что неверие не осталось в душе апостолов как что-то постоянное, об этом говорит то обстоятельство, что он употребил здесь аорист (ἠπίστησαν), показывающий, что действие, обозначаемое глаголом, не имело продолжения, а было, так сказать, временным (однократным).