Вышел сеятель сеять. Незримые старцы афона Фильм незримые старцы смотреть онлайн

Книга о современных старцах святой горы Афон. Она рассказывает о том, что святость существует и в наши дни. Это так, хотя на Афоне и принято скрывать свои духовные подвиги.

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На пути к Афону. Предисловие

Началось всё почти два десятилетия назад. Мы с супругой в составе небольшой телевизионной группы отплывали из Одессы. Нам заказали фильм. Видовой фильм о Святой Земле и других сакральных точках Вселенского православия.

Обычные телевизионщики. Когда улеглась суета, связанная с размещением по каютам, мы вышли на борт «подышать». То есть, привычно полезли за пачкой сигарет. Перенервничали. Неразбериха при «расселении» была страшная. Но – странное дело – после первой же затяжки почувствовали, что курить почему-то не хочется. Даже противно. Недокуренные, сигареты полетели в море. Они оказались последними в нашей жизни. Мы сразу не поняли, что с нами произошло чудо. Маленькое… Впрочем, курящий человек поймет: не такое уж и маленькое. В общем, для начала нам достался подарок.

Теплоход отчалил. Один святой летал в Иерусалим на бесе. Мы, грешные, потихонечку пошли в сторону Хайфы на «Льве Толстом».

Семьсот паломников. Типичный «срез» вновь воцерковляющегося народа. Некоторые не выпускали из рук чётки, некоторые – рюмки. Один так хорошо посидел в баре, что прямо в одежде прыгнул в бассейн. Ласточкой. А воду спустили – поздно уже было. Потом прикладывал свою забинтованную голову ко всем святыням. «Вот искушение!» – качали головами матушки. Я понял: искушение возникает тогда, когда, не глядя, бросаешься сломя голову вперед.

Мы, отправившиеся с сугубо профессиональными целями, были здесь худшими. Но – присматривались и прислушивались. Как они там поют перед обедом (то есть, извините, перед трапезой)? «Хлеб наш насущный дай нам есть…» Кажется, так.

На святыни мы смотрели исключительно через видеоискатель телекамеры. И возмущались, что снующие кругом паломницы – как курицы, право слово! – словно специально хотят испортить нам картинку. «Вы не видите, что здесь телевидение работает!» – грозно кричал я и разгонял тех, кто без спросу лез в кадр. Этих криков пугались. Телевидение у нас привыкли уважать.

Музыкальный салон на борту теплохода переоборудовали в часовню. Женский голос, смешивая светские и церковные реалии, объявлял: «В девятнадцать часов в музыкальной часовне состоится лекция отца Августина…»

Нам «повезло». Господь послал замечательного миссионера. Его звали иеромонах Августин (ныне епископ; поклон Вам, владыка!). Помимо постоянных выступлений, он едва ли не круглосуточно беседовал с паломниками. Перед прибытием в Хайфу, на исповедь к нему выстроилась многочасовая очередь. Сколько людей тогда впервые всерьёз задумались о своих отношениях с Богом! Благодаря батюшке. Да, каждый из нас может стать для кого-то предтечей Христа!

Почему меня так поразили его слова? К тому времени я уже читал о православии, и мой холодный ум знал многое из того, о чём говорил священник. Так – почему?

Все мы, духи, облеченные плотью, ждем решения своих проблем, и не понимаем, что, духовные по своей природе, они решаются только духом. Слова, будучи плотью, «не пробивают». Но сказанное отцом Августином было пропущено – теперь я это понимаю – через молитвенное сердце. И поэтому – коснулись моей души.

Уже потом вычитал я у Антония (Храповицкого): «…та духовная сила, которая войдет в вас, просветит и примирит с жизнью, будет заключаться не столько в самом содержании ответа, сколько в том обстоятельстве, что светящаяся в облике и речи душа старца перельет и в вашу душу совершенно новое, дотоле вам неведомое содержание». .

А потом было первое причастие в моей жизни. У Гроба Господня.

Было и ещё незабываемое: мы обвенчались на теплоходе. Слесари выточили из латуни обручи, их обвили цветочками – получились венцы. До сих пор их храним. Венчал архиепископ, ныне митрополит Черновицкий и Буковинский Онуфрий.

В каюте нас тепло поздравил отец Августин. Подняли бокалы сладкого вина, только что приобретённого в Канне Галилейской. Там, где на свадьбе Господь претворил воду в вино, мы даже опускали купленные бутылки в древние каменные водоносы. Говорят, они сохранились с тех, евангельских времен. Такая символика впечатляла. Кажется, в нас уже открывался спящий прежде орган – для восприятия духовной вневременной реальности.

Сами того не замечая, из поездки мы вернулись другими. Родные и близкие крутили пальцем у виска: замолились совсем Воробьевские! А нам, честно говоря, и не интересно стало вести прежние разговоры с прежними людьми. И по-прежнему «общаться» с телевизиром – тоже. Как-то включили по старой памяти КВН, посмотрели минут десять и в недоумении переглянулись. Как мы могли ещё недавно смеяться над этой глупостью?! Таращиться на этих шутов гороховых!.. И мы доставали паломнические фотографии. Особенно долго рассматривали странный снимок, сделанный в Риме, у Колизея. Откуда ни возьмись, на нём проявилась какая-то золотистая круговерть. Казалось, что-то загадочное и прекрасное стремительно приблизилось к нам.

…Но всё это будет потом. А пока мы подошли к побережью Афона. Стояли на рейде рядом с Пантелеимоновым монастырем. Показался катер – жёлтый флажок с чёрным двуглавым орлом. Прилетел как будто из Византии. Нам привезли для поклонения великие святыни, в том числе – главу преподобного Силуана.

Молебен у мощей святого. Он даёт как бы личное знакомство с ним. Я много раз это отмечал потом. Так что не удивляйтесь частым ссылкам в этой книге на святого Силуана и старца Паисия, могилу которого мы посетили в Суроти. У нас с ними особые отношения.

Курс на Одессу. Много часов, пока вершина Святой Горы не скрылась за горизонтом, молился, глядя в сторону Афона, приснопамятный старец Иона. На корме, коленопреклоненный.

Почему-то и я, когда мы ещё стояли на рейде, никак не мог насмотреться на зелёные купола Пантелеимонова монастыря. Он напомнил мне чудный град из сказки о царе Салтане. Я вздыхал. В то время Афон казался недоступным. Никогда, никогда мне не ступить на эту землю… Но – человек предполагает, а Господь располагает.

С тех пор на Святой Горе я бываю практически каждый год. В 2006 году выпустил свою любимую, «афонскую» книгу – «Наступить на аспида». Мне всё хотелось написать её продолжение. И вот, наконец, после вдохновившей меня летней поездки 2012-го года, получилось.

Сначала я просто хотел ещё раз вместе с вами пройти афонскими тропами. Но они завели дальше, чем я думал. Мы оказались в самой Византии. Ведь Святая Гора – живой островок ушедшей империи. Он каменной скалой возвышается над неспокойным «уровнем моря» нашей обыденности.

«Континент Византия» сложился из римского политического наследия, греческого языка и православного христианства. Афон хранит третье, главное сокровище. Добытое кровью – сокровенное – сокровище.

Хотите понять великую империю? Сделать это лучше не через чтение византологов, а через прямое прикосновение. Через приобщение к тому наследию, что живо и в наши дни. Оно дышит. Оно никуда не делось. Оно – в пророчествах святогорских насельников о возвращении Царьграда. Оно – в идее всемирной православной империи, служащей щитом для всех, чающих спасения души. Эта идея не ушла и из России – Третьего Рима. За это так ненавидит нас всё дьявольское бессилье мира сего.

Увы, никуда не делись и интриги византийского двора. Они плетутся ныне из Фанара, с кафедры Вселенского патриарха. Что ж, «греки лукавы суть» – было подмечено уже на первых страницах русской летописи. Мы до сих пор пользуемся плодами византийской духовности и учёности, но в то же время – пожинаем горькие плевелы русского раскола, к которому ревнивые греческие наследники Второго Рима имели самое прямое отношение…

Ладно, это тема отдельная… Царьград мы должны освободить от плена – вот что важно. Хоть он был для нас, прямо скажем, нелюбящим крестным отцом, давайте благодарить его за хорошее и отдавать долги.

Как вы думаете, почему в греческий язык вошло русское слово «старец»? Для объяснения приведу всего несколько примеров. Буквально навскидку.

Великий старец нашего времени Иосиф Исихаст многое взял именно от русских отшельников. Один из них – благоухающий – рассказывал молодому послушнику Франциску, как подвизался на самой вершине Горы. Он был одним из тех, от кого будущий отец Иосиф, по его же словам, получил свой «чин» и «устав».

А кто был старцем Паисия Святогорца? Не спешите. На Афоне не принято спешить. Начнем издалека.

…Шёл революционный 1968 год. Мир волновали грандиозные события. Кого-то – «пражская весна» и студенческая революция в Париже, кого-то – открытие Олимпиады в Мехико и мировые гастроли «Битлз»… А в убогой Крестовой келье, что укрылась в зарослях неподалёку от монастыря Ставроникита, лежал русский схииеромонах Тихон. Уже не вставал. Однажды он подозвал своего ученика: «Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом. Куда они ушли?».

Тот спросил: « – Что же тебе сказала Богородица?»

«– Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придёт и возьмет меня к Себе».

В день панигира старец сказал послушнику: «Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю благословить тебя».

Три часа держал он руки на голове своего духовного чада. Пальцы, совершившие миллионы крестных знамений. Ладони, шероховатые от прикосновений к полу во время бесчисленных земных поклонов и натруженные стальными цепями Карули, где старец полтора десятилетия подвизался в пещере. Что значило это долгое прикосновение рук старца к голове послушника? Какую энергию оно передавало? Какой опыт? О чём беззвучно молился отец Тихон?

Потом он дал такое трогательное напутствие: «Ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя. Если ты останешься жить в моей келлии, я буду очень рад. Но пусть всё будет, как Богу угодно, чадо мое. Вот видишь, я имею для тебя здесь провизии на целых три года», – и он показал на консервы: шесть коробочек с сардинами и четыре коробочки с кальмарами. Все эти запасы давным-давно принёс ему кто-то из посетителей. Они так и остались нетронутыми.

«Для меня этих консервов хватило бы только на неделю», – подумал отец Паисий… Да, это был именно он.

Потом геронта свидетельствовал об отце Тихоне: «Этот старчик сделал свою жизнь простой… Он был свободен от любых неудобств, ибо то, что мы сегодня называем удобствами, на самом деле – неудобства. Удобство – это когда упростишь свою жизнь и ограничишься необходимым. Тогда человек освобождается»…

Один никому не известный русский монах передал греческому подвижнику тайну свободы. Мир, который боролся за расовую свободу и радовался тому, что именно в 1968 году слово «негр» стало вытесняться словом «темнокожий»; мир, который ждал, что наконец-то Чехословакия освободится от «советского ига»; мир, который восторгался героизму кубинцев, отстоявших свою свободу на Плая Хирон, ничего об этом событии не знал. И знать не хотел…

Русский старец отошёл, и греческий монах получил от него харизму, дар Духа Святаго. Она передаётся именно так: схииеромонах Тихон умер у него на руках… Связывало бы такое наднациональное родство как можно больше людей!

А русская – белокаменная – Каруля! Скала с подвешенными к ней цепями! Вот уж поистине: карулиотам нечего терять, кроме своих цепей! Каруля, аскетизм которой так поражал греков, в XX веке – им же в назидание – оставалась одним из последних островков отшельничества… Была там старая смоковница, которая давала анахоретам мелкие, но на редкость сладкие плоды. Половинка смоквы – с удивлением видел нечастый паломник – составляла трапезу аскета. А потом сюда тоже стали приносить лукум греческого производства. И смоковница засохла.

Ничего, здесь уже – новые деревья и новые насельники. В основном, – русские. Говорят, в XX веке Карулю выкупил у лавры золотопромышленник Сибиряков, он же афонский монах Иннокентий. Выкупил для русских монахов – до Второго Пришествия Христова. Наивный договор для изменчивого мира! – скажет юрист. Но никаких форс-мажорных обстоятельств прежние соглашения не знали. Имели в виду только один значимый форс-мажор – Конец Света. Может быть, поэтому греки и закрывают глаза на проживание здесь русских без официального разрешения. . Тоже ведь понимают: если порвать все бумаги, подписанные в старину «до конца времен», то конец этот может и наступить. И тогда Судия спросит о неисполненных договорах!

Характерная сцена: молодой греческий монашёнок о чём-то не без высокомерия рассказывает нашему земляку, маститому архимандриту. Ну-ка, прислушаемся. О чем он там? Понятно! О том, что, в отличие от России, монашеская традиция греков не прерывалась никогда… Некоторые из наших в ответ смиренно кивают. Да, давно уже завелась у нас пахнущая афонским ладаном милая грекофилия! Иногда – чрезмерная. Она чем-то напоминает мне страстную любовь ко всему французскому, немецкому, английскому – всё то, чем переболело в прошлом наше образованное сословие… «У нас-то, убогих, – так себе. Зато у них! – изящнее, умнее, духовнее. У нас, если эта самая духовность и имеется, то мы её лаптем хлебаем»… Есть в этом, конечно, наше национальное смирение. Но всякая добродетель может ведь и извращаться по навету лукавого, может просто превращаться в неправду…

Дорогие греки, великие носители традиций! Вы бы лучше для начала крест научились на себя правильно налагать. А то ведь, как говорил отец Паисий, то ли мух отгоняете, то ли на балалайке играете! Увы, это массовое явление – даже на Афоне! Русский старец Иоанн, афонский подвижник XIX века, предупреждал: «Если кто не истово изображает крестное знамение, тому маханию бесы радуются!» .

И ещё. Есть простодушные люди, которые готовы видеть геронту во всяком пожилом святогорце. Во время первого паломничества на Афон я стал свидетелем такого диалога. Через переводчика наш соотечественник пытался выяснить какие-то духовные вопросы у седобородого греческого монаха. Тот с недоумением поднимал густые брови:

«– Вы откуда?

– Из России.

– У вас там есть духовник?

– Есть!

– Тогда зачем же вы здесь спрашиваете?»

Честно ответил греческий монах! Порой, увы, приходится наблюдать другое. Иной агиорит опытным взглядом «отсеивает» посетителей, от которых можно небрежно отмахнуться, и примечает прибывших вип-персон. Один «серьёзный» афонский паломник рассказывал мне, как при первой встрече уважаемый геронта сказал ему «прозорливо»: «Вижу на тебе особый знак Божиего благословения!» Когда в следующий раз он пришёл к старцу со своим товарищем, не менее уважаемым человеком, то вдруг услышал, что и на том – «особый знак»! Слово в слово старец повторился. Такие ситуации, конечно, смущают… И снова вспоминается Ипатьевская летопись.

Нет, друзья мои, с сохранением традиций всё было не совсем так, как рассказывал нашему архимандриту молодой монах. При всём уважении к тому же Ватопеду, новая братия совсем недавно начала возрождение обители практически с нуля. Многие греческие монастыри в первой половине XX века даже утратили общежитие. Разводили коз и ели мясо! Одному подвижнику было видение: в Капсале бесы радостно вылизывают за монахами жирные котлы… А Руссик, хоть и оскудевал людьми, никогда не терял высоких устоев. Сам уклад монастырской жизни породил великого святого – преподобного Силуана. В свою очередь, писания этого Старца, через публикации его духовного чада отца Софрония, привели на Афон многих молодых греков. Кстати, начиналось почитание Старца, ещё задолго до его проставления, в наиболее «учёной» афонской обители – монастыре Симонопетр.

Духоносные греческие агиориты всегда понимали роль русских святогорцев. Старец Порфирий сказал как-то монаху Л., нынешнему насельнику нашего монастыря: «Если бы вы знали, сколько у вас, русских, святых!» Бог даст, будут опубликованы и их жития.

Молитвенник избавляется от жгучих страстей национальной гордыни. Становится святогорцем. А это – не космополит, намеренно лишенный корней и исторической памяти. Это – не перекати-поле. Это – вросшая в афонскую почву и привитая здесь лоза. Ее корни – в прикровенной Византии, а плоды созревают для Царствия Небесного.

Кстати, проникли мы не просто в царство Ромейское. Нам, с Божией помощью, приоткрылся невидимый мир. Таинственное «пространство», источающее чудеса и являющее святых. Место между землёй и небом, где подвизаются незримые старцы.

Со Святой Горы, которая возвышается над житейским морем, открывается многое. Радуйтесь, не смущайтесь, рассуждайте… И – простите, если я в чём-то ошибся или кого-то обидел.

Вообще-то на Святой Горе я хотел заглянуть в своё сердце. Но это труднее всего.

Всё. Пора трогаться в путь. Пересечь тревожную зону мирового кризиса и оказаться в молитвенной тишине. Не самая большая афонская тайна

Юрий ВОРОБЬЕВСКИЙ

ВСЕ ЛИ ЛЮБЯТ СВЯТУЮ ГОРУ

Сельский греческий пейзаж скоро изменится. Смотрю в окно машины и думаю: «Уже началось или ещё только на подходе?». Дело в том, что после вступления Греции в ВТО здесь должны быть уничтожены оливковые рощи и виноградники. За вырубку на площади в тысячу квадратных метров собственнику предлагают аж 720 евро. Поколения и поколения твоих предков возделывали эти оливы, эти лозы, а тут забудь всё и получи: вот тебе пятисотка, две сотни и ещё две десятки. Доволен? Шурши, грек, этими бумажками. Шурши и думай: почему даже хлопок для изгототвления евро-купюр не греческий, а привезён из Египта. Когда тебя приманивали в ВТО, обещали ведь совсем другое.

Серпантин пошёл под уклон. Понтовитый водитель крутит руль одной рукой и почти не снижает скорости на поворотах. До Небесного Града, Уранополиса, совсем близко. Проносится дорожный указатель. Край глаза успевает зацепить – что-то невообразимое! То место щита, где написано Агион Орос (Святая Гора) – злобно искорежено. Ещё год назад такое здесь было бы немыслимо. Диавольская ненависть не удержалась – грохнула всей своей злобной тяжестью по ненавистному слову.

Вечер в Небесном Граде

Апрельский Уранополис прохладен, немноголюден и тих. Левантийская натура дремлет не обязательно в жару. Мы сидим на балконе уютной гостиницы «Македония». С афонского скита Кромица пришел мой старый и добрый друг инок Вонифатий. Он, как всегда, «подбрасывает» материал для будущих исследований. Сегодня – это старинная фотография, на которой среди паломников Пантелеимонова монастыря… Постойте-постойте! Одно лицо кажется знакомым… Неужели?.. Отец Вонифатий кивает головой: Григорий Ефимович Распутин… Да, известно, что в начале XX века он побывал на Афоне. И какой-то иеромонах гнал его со Святой Горы. По-моему, на этом снимке (крайний справа во втором ряду) – это он. Впрочем, нужно проверить.

Постепенно тема разговора меняется. Оказывается, за завесой тишины в Уранополисе кипят бурные страсти. Наш собеседник рассказывает, как совсем недавно здесь разбрасывали антиафонские листовки. Как? Зачем? Горожанам внушают, что их землю хотят отобрать. Что их самих чуть ли не пустят по миру. Кто же этот злодей? Говорят, монастырь Ватопед, на владениях которого стоит древнее селение.

Погодите! Даже мы знаем: эти земли еще в двадцатые годы были переданы святогорцами государству. Здесь размещали переселявшихся из Малой Азии греков. Так что вранье просто очевидно.

Монах-невидимка

Древнее и самое загадочное предание знаменитой греческой горы Афон - аскеты, получившие от Бога дар становиться невидимыми, - рассказывает писатель, сам много лет посещающий Святую Гору. - Таков ответ старцев на любопытство всепроникающего мира. На пустое общение у них нет ни минуты. Пока они держат, даже во сне, свою постоянную молитву, мир стоит на своем месте. А наступят последние времена - они поднимутся на вершину Афона в маленький храм Преображения Господня. Там и отслужат последнюю литургию перед концом света.

Впервые я услышал о незримых старцах в 1997-м, в первое паломничество на Афон. Теплым вечером сидели на балконе архондарика (гостиницы) Пантелеимонова монастыря с американцем Евгением, потомком эмигрантов из России . Он и рассказал, как заблудился в афонском лесу и был в полном отчаянье. Таинственный седобородый монах явился откуда ни возьмись и указал дорогу. Евгений обернулся поблагодарить, а на тропе - никого. Словно испарился монах.

После я стал расспрашивать о тайном братстве самих святогорцев.

Интересно-интересно!

Врач Великой лавры отец Афанасий (Камбанос) местом их обитания называл малонаселенные, покрытые густым лесом пространства Афонского полу-острова. Не многие, кто сподобился видеть этих пустынников, описывают их как благолепных, почти лишенных плоти аскетов, совершенно обнаженных, но сияющих одеянием божественной благодати. Отец Афанасий ссылался и на свидетельство старца Антония из обители Святого Петра, который пришел в лавру, выполняя поручение невидимых подвижников: «Пойди и скажи лаврскому врачу, что он скоро заболеет и умрет, поэтому должен приготовиться».

И действительно, вскоре отец Афанасий занемог и без какой-либо тяжкой болезни уснул вечным сном. Перед кончиной он и обнародовал 80 лет назад в журнале «Святогорская библиотека» собранные сведения о святых аскетах.

Битва с нечистой силой

- А почему они нагие?

За долгие годы скитаний одежда рвется, а новая великим незримым аскетам, как понимаешь, уже не нужна. По мере того как одежда изнашивается, душа отшельника все сильнее освобождается от телесных уз и соединяется с Богом. Вот и являются избранным в своем истинном виде. Либо заблудившимся, заблудшим в нужную минуту, чтобы помочь.

Святогорец отец Иаков долгие годы подвизался в скиту Кавсокаливия. Послушником постоянно приходил по ночам в соборный храм и часами молился. Как-то ночью, в полнолуние, увидел пустынника, совершенно нагого, с длинными, белыми как снег волосами и бородой. Старец крестным знамением осенил запертые на замок внутренние двери. Они сами собой отворились. Таинственный незнакомец вошел в церковь, с благоговением облобызал иконы. Когда выходил, внутренние двери храма опять пришли в движение и сами закрылись. Потрясенный послушник тайком последовал за старцем. Они поднимались все выше и выше, к вершине Афона. Дойдя до кельи Панагия, отшельник вошел внутрь. Иаков догнал старца и, бросившись ему в ноги, со слезами умолял оказать милость и оставить при себе послушником. «Чадо, тебе не понести этого подвига, - отвечал старец. - Без благодати Божией вынести тяжесть жизни на месте сем невозможно. Возвращайся к своему старцу, пребывай у него в послушании и спасешься...»

- Про какой подвиг он говорил?

Подвиг, который трудно понести, - это, конечно, не только строжайший пост и зимние холода высокогорья. Главный подвиг - нескончаемая духовная битва с демонами, которая ведется в пустыне. На Афоне известно несколько языческих капищ, датируемых еще VI тысячелетием до Рождества Христова. Например, огромная живописная скала Идолио, то есть Идол. Посещать его без особого благословения не рекомендуется. По мере приближения к капищу тропа окутывается туманом. Это зона облачности. Все тело пропитывается холодной всепроницаемой влагой, а в душу закрадывается страх. На перекрестках сходящихся к Идолио тропинок - кресты. Словно дорожные знаки: выход нечистой силе из ущелья запрещен... Наверху - мраморная плита примерно два на три метра. На ней и приносили в древности человеческие жертвы. По бокам плиты выточены стоки для крови, которую собирали в огромную каменную чашу. Здесь всеми фибрами души чувствуешь: темная энергия никуда не ушла. Воины Христовы - отшельники - приходят сюда сражаться с нечистой силой. Дать бой диаволу в самом его логове. Такова духовная традиция. Многие афонские обители, в том числе и основанная преподобным Афанасием лавра, созданы на месте древних капищ. Так что каждый такой монастырь - это еще и символ духовной победы православия.

Братство семерых

Ученик Великого геронды (старца) Паисия Святогорца иеромонах Афанасий Симонопетрис вспоминал, как пришел однажды к нему в келью Честного Креста в канун Пасхи. Была Великая пятница, 1978 год.

«- Геронда, давно хотел спросить: существуют ли нагие старцы?

Он взял меня за левую руку, как он это обычно делал, а другую руку положил мне на спину. Прострелил взглядом и спросил: «А ты, блаженная душа, что об этом думаешь?»

- Если Святой Дух благословил им быть в старину, почему им не быть теперь?

Если тебя спросят, то говори, что они существуют...

- Рассказывали, как в Святой Анне видели 12 «невидимых» нагих старцев, в Малой Анне говорили, что их девять.

Нет, их не двенадцать и не девять, а их семеро отшельников.

- А где они?

Скитаются возле вершины Горы. Имеют особый дар от Бога и молитву такую, что их никто не видит. Они могут быть рядом с тобой, но ты их не увидишь. Поэтому их называют невидимые. Это не аллегория...

- А что они едят зимой?

Если они совершенно нагие зимой, без одежды, то что за проблема им пропитаться чем-то?! Ладно, иди- иди, все уже!

- Еще один вопрос...

Эх, благословенный, что за любопытство такое? Бог не желает их явить миру...

- Я не уйду, пока вы не скажете поточнее...

Хорошо. Я знаю только четверых... Каждые пять лет я вижу одного из них, отца Серафима, и мы беседуем... Он приходит сюда как раз в это время, на Пасху... А ты где? (Он наклонился немного вперед, как бы к кому-то присутствующему.) Где ты, блаженный мой? И, обращаясь ко мне: - Ты не так уж сильно удивляйся обнаженным аскетам.

Почему, отче?

Потому что на Святой Горе существует состояние большей святости».

Юрий, ходят легенды про вечных лам, то ли молящихся, то ли спящих в тайных пещерах Тибета... Незримые старцы Афона тоже бессмертны?

- А как же сохраняется братство семерых?

Паисий Святогорец объяснял: «Когда кто-то из них умирает, они знают, где находится подходящий человек, способный выдержать суровую аскезу, и призывают его пополнить их число».

Юрий, сам ты за 15 лет поездок на Афон, понимаю, незримых старцев не видел. Хотя посетил все укромные уголки Святой Горы. Если честно, сам-то веришь в них?

Есть старцы! Есть! Лично мне совсем необязательно искать те укромные пещеры, где подвизаются семеро неизвестных. Интересующихся полудуховной спелеологией и полумолитвенным скалолазанием адресую к порталу isihazm.ru. К описаниям экспедиций, участники которых уверяют, что нашли загадочные пещеры и они доныне обитаемы.

Не знаю, зачем мирским людям пробиваться через благословение незримости! Монахам, уже имеющим духовный опыт, - другое дело. Им надо научиться большему. Но и их, судя по моим исследованиям, Господь чаще всего не приводит к искомым встречам.

Двадцать девятого августа в Самаре открывается православная выставка-ярмарка. Среди ее гостей — известный православный писатель Юрий Юрьевич ВОРОБЬЕВСКИЙ, который проведет серию творческих встреч с читателями. Одна из них будет посвящена новой книге об афонских старцах. Она является плодом пятнадцатилетних поездок на Святую Гору и называется «Незримые старцы». Фрагмент из нее предлагаем вашему вниманию.

Папа Краль

Такие глухие места, как Каруля, напрасно называют «Богом забытыми». Это не так. Безплодные камни Карули – плодоносящий виноградник Божий. Его плодородная духовная почва создавалась многовековыми молитвами отшельников.

Подплываем. Перед нами - огромная, почти отвесная скала. Она обращена к югу и большую часть года буквально раскалена солнцем. Кажется, «ласточкины гнезда» монашеских калив прилепились прямо к каменной вертикали. Вроде к ним и никакие козьи тропки не ведут! Да есть ли там хоть пядь, где мог бы стоять человек?! Когда мы взираем на высоты монашеского аскетизма с волнующейся поверхности житейского моря, думаем, что эти вершины абсолютно недоступны. Но с Божией помощью все возможно.

Снизу видно покосившееся деревянное устройство, закрепленное над пропастью. Похоже на самодельный подъемный кран. Так и есть. Отсюда к морю спускалась веревка, и проплывавшие рыбаки клали в корзину оливки, сухари, бобы. Такой способ снабжения отшельников и получил название “каруля”. Буквально это слово означает «катушка».

Поднятая наверх провизия дополнялась растущими здесь плодами опунции - кактусов. Шли в пищу и акриды. Это такие красноватые стручки. Если их тщательно разжевать, получится сладковатая масса. Акриды и в Палестине растут. На Афоне нам говорили, что ими питался Иоанн Креститель.

В общем, здесь веками питались «на всю катушку».

…Причаливаем к арсане. Откуда-то сверху некто в мирской одежде быстро сбегает навстречу, как будто он ждал и теперь встречает именно нас. Что-то напевает, посвистывает. Издали кажется стройным юношей. Вот только седая борода и длинные волосы, превратившиеся в настоящий войлок, выдают его возраст. Он - из тех афонских отшельников, кто уже десятилетиями не расчесывает волос, кто даже в самую сильную жару не погружает свое тело в море. Но вот что странно: удивительной свежестью веет от такого аскета.

Перед нами – старец, о котором мы уже слышали. Схиархимандрит Стефан. Серб. Мы познакомились. «Георгий? - переспрашивает он. - Это хорошо. Святые мученики по молитве приходят на помощь раньше всех».

Карулиот запросто приглашает к себе. С пристани, если задрать голову, его келья видна, но самим ее найти было бы трудно. Монах раздвигает густые кусты. За ними - едва заметная каменистая тропинка. Крутая! Местами надо подтягиваться, держась за веревку. Наконец мы в его владениях.

Келья отца Стефана пристроена к пещере. Под ее каменными сводами - устроенный старцем накопитель дождевой воды. Это словно маленькое озерцо, а в нем – рыбки! У входа в пещеру старец десятилетиями и возводил стены. Здесь храм, небольшая гостиница для паломников, хозяйственные постройки.

Отшельник говорит быстро, на смеси русского и сербского, но понятно практически все.

«Сначала на Каруле я боялся бесов. Хотел уйти отсюда. А потом думаю: это мой дом, пусть они уходят. Креста они не выносят. Я как-то ночью смотрю: штук тридцать-сорок спускается по дороге. Глаза горят! Ничего, думаю, подойдите поближе. А потом - крестным знамением их. Они бегут, злобствуют, грозят. Кричат так: «Вы, монахи, хотите наши места занять!»»…

Вы поняли смысл этих воплей? Как ненавидят монашеский, ангельский чин отпавшие ангелы! Как завидуют, что праведники занимают их места у Престола Всевышнего!

Когда отец Стефан рассказывал о том, как подпускал бесов поближе, я так и представил его за пулеметом. Он ведь хлебнул войны. И сейчас на его вязаной шапочке - значок четников, сербских партизан-монархистов времен Второй мировой.

— Меня коммунисты расстреливали, - рассказывает он. - Когда вели, я взмолился Матери Божией: «Спаси меня! И я уйду монахом на Афон». Поставили к стенке и с нескольких метров двое - из автоматов. Никак попасть не могут. А меня словно толкнул кто-то. Я бросился бежать. Пули вокруг тела свистят, одежду прожигают. Так и ушел. Без единой царапины. После войны, в начале пятидесятых, отправился на Святую Гору. Пешком».

К тому времени, узнаем мы потом, он уже был в священном сане. В сербском монастыре Студеница владыка Николай (Велимирович), будущий святой, рукоположил его в диакона.

Сначала на Афоне отец Стефан поступил в сербский Хиландар. Потом подвизался вместе с русскими монахами в Карее, затем один — в Старом Руссике. И, наконец, поселился на Каруле. Здесь он застал великих русских старцев. И сам стал частью живой аскетической преемственности. Даже келья ему какая досталась! Подвизался в ней ученик старца Силуана отец Софроний (Сахаров). Здесь он, судя по всему, и свою знаменитую книгу начал писать.

Со временем новоиспеченный карулиот сблизился с отцом Никодимом, который, в свою очередь, получил благословение идти на Карулю и поступить в послушание к Феодосию Карульскому от старца Силуана.

На Святую Гору отец Никодим тоже пришел пешком. Прибыл с одной войны на другую. Воевал он в составе русского корпуса, входившего в состав французской армии. Возвращаться в Россию, оставшуюся без царя, не захотел. Пошел служить Царю Небесному. На Родине в то время пафосно говорили о порванных цепях самодержавия, а бывший унтер-офицер ухватился за цепи карульские, да так и не отпустил их до конца.

Кстати, отошел старец на руках отца Стефана. От него же получил последнее причастие. На Афоне считается, что харизма передается именно так. Папа Краль и главу отца Никона хранил.

Да, здесь этого схимника часто называют «папа Краль» - он как-то обмолвился, что принадлежит к сербскому королевскому роду. Как бы то ни было, но в переписке с наследником Сербского престола, внуком короля Александра I, отец Стефан (фамилия его – Милкович) состоял. Не знаю, насколько верна информация о его аристократическом происхождении, но на Каруле действительно нередко подвизались весьма родовитые насельники. Взять хотя бы отца Парфения, который принадлежал к дому Романовых.

На Афоне отец Стефан уже полвека. На Каруле, в одиночестве своей кельи, - сорок лет. О старце рассказывают разное.

Некоторые считают его прельщенным. Обращают свое строгое внимание на его быструю, как бы суетливую речь. Осуждают за стремительные, кажущиеся нервными, движения рук. Ставят ему в упрек привычку насвистывать, общительность. Действительно, все это не вяжется с классическим образом схимника. Кто-то рассказывал еще, будто бы папа Краль предлагал некоторым русским отречься от своей Церкви и перейти в послушание к нему… Не знаю. Мы ничего такого от него не слышали.

Есть и другое мнение о старце. О его подвиге юродства. Говорят, он сознательно третирует показное благочестие и обрядоверие. И вообще всячески подчеркивает второстепенность всего внешнего и напускного. Рассказывали, как уже незадолго до своей смерти, в Сербии, старец «поучил» посохом одного вельможного епископа. Да, это было в его стиле.

…Отлучившись на минуту, отец Стефан вышел к нам уже в облачении. Рядом с наперсным крестом — что-то непонятное. Присмотрелись – таблетки аспирина на веревочке. Те самые лекарства, на которые надеется каждый из нас и которыми сам старец никогда не пользовался. Перехватив мой взгляд, он уже вполне серьезно сказал: «На самом деле тело надо лечить посохом, а душу - крестом».

Каков он перед Богом, одному Ему, Господу, и известно. Вообще же говорят, что отшельничать на Каруле может либо святой, либо сумасшедший…

Как бы то ни было, все здешние келиоты знают, что старцу являлась Сама Богородица. Дело было так. Однажды Лавра хотела выселить его. Дескать, занял участок карульской земли (точнее, скал), а денег не заплатил. Тогда Матерь Божия встала на пути изумленных полицейских. Обратила их в бегство.

«Камни для стройки я снизу поднимал, от пристани. И мешки с цементом. И бревна весом в сто пятьдесят килограммов. По ночам таскал. Прохладно, луна светит, хорошо! Я сильный был. Не лечился никогда. Только недавно, после урагана, когда носил поваленные деревья, у меня заболело вдруг сердце. Голова горячая. Я говорю: «Слава Тебе, Господи!» И все прошло. И за болезнь, и за смерть – за все благодарить надо».

Это теперь греки устроили на Каруле канатные дороги. Поднимают по ним тяжести — туда, куда и мулы не дойдут. А в конце 90-х, когда мы познакомились с отцом Стефаном, ничего такого здесь не было. Как он таскал все это по кручам?! Здесь есть места, где и без груза не каждый рискнет пройти.

Сербский схимник вспоминал, как однажды он карабкался по почти отвесному отрогу и едва не упал в пропасть: сорвавшийся сверху камень ударил его по руке. Рассказывал и о двух монахах, которые упали вниз, и тела их нашли на прибрежной скале только через неделю… Вообще камнепады здесь постоянны. Словно диавольский обстрел. Не так давно были сметены все старые цепи, теперь прибили новые.

Но – вернемся в 1997 год… Мы оказываемся в маленькой комнатке с видом на море. Она вся в иконах. Много фотографий. Их оставляют, присылают этому необычному монаху паломники, благодарные за духовную помощь, – из Сербии, Греции, Франции… Среди снимков – большинство детские. Наверно, есть здесь и девочка Деспина, о которой я узнал уже позже.

Итак, когда старец ремонтировал свою обветшавшую келью, один друг привозил ему стройматериалы. У этого друга была дочка лет пяти, Деспина. И вот, когда старец нуждался в помощи, он выходил к морю и громко просил: «Деспина, скажи папе, чтобы он ко мне приехал, он мне нужен!» И этот «телефон», соединяющий Афон с «большой землей», срабатывал! Девочка тут же бежала к отцу: «Папа, тебя отец Стефан зовет». Почему он не обращался непосредственно к другу? Может, ребенок по своей чистоте мог услышать духовный призыв лучше? И вот, когда друг приезжал, то спрашивал: «Отец Стефан, ты меня действительно звал?» И старец отвечал: «Да, я просил Деспину передать, что жду тебя».

А вот на снимке - сам отец Стефан. Что-то пишет, а рядом - голуби.

— Птички любят, когда я пишу, - говорит келиот.

— Ци-ци! Ци-ци! – по его зову тут же слетаются синички и безбоязненно садятся на руку. В кармане у него – вермишель. Ею старец и кормит своих пернатых друзей. Кажется, тот же продукт является основой и его рациона. Сухоядение! Нас же хозяин угощает чудным виноградом. Тяжелые грозди подвешены к потолку, и он наделяет каждого. Кажется, таких сладких и ароматных ягод я не ел никогда.

Осматриваемся. На полках - множество книг. Карульский старец известен своими апологетическими трудами. Он пишет их на греческом, английском, немецком языках… Один священник имел помысел подарить ему пишущую машинку, но вскоре получил от папы Краля ответ на незаданный вопрос: благодарю, дескать, за заботу, но машинка мне не нужна.

— Сейчас готовлю книгу о конце света, - говорит нам отец Стефан и отправляется приготовить неприхотливый обед. — У меня любят останавливаться. Я богатый.

Он ставит на огонь чайник, старый, закопченный, без ручки. И тут возникает сцена, о которой я читал потом у других паломников. Когда вода закипает, то отец Стефан берет чайник за бока обеими руками и начинает разливать в кружки (не совсем чистые). Вы поняли: раскаленный чайник! А старец, разлив чай, даже на пальцы себе не подул!

Папа Краль был не прочь посниматься. Разрешил он сделать фотоснимки и нам. Только с условием - чтобы видны были посаженные им цветы. Попутно сказал: «Землю сюда носил издали. Пять тысяч раз ходить пришлось!» Цветы его – бушевали красками. Вообще-то сербский схимник имел агрономическое образование, но думаю, секрет его цветника был не в профессиональных навыках.

Да, на каменистой почве когда-то языческого Афона монахи веками создавали тот молитвенный плодородный слой, на котором расцветают новые цветы. Такова агрономическая наука Богородичного Сада.

С каким смирением он исполнял наши просьбы! Как точно отвечал на вопросы! Вспоминается и острый взгляд его. Казалось, что про каждого из нас он знает. А разговаривает с нами, словно с милыми его сердцу детьми. Бывший с нами священник из Братска попросил старца уединиться с ним на несколько минут для духовной беседы. Мне показалось, что вышел он из монашеской кельи с изменившимся лицом. Я ничего не спросил. Тут — дело духовной интимности.

О том, что старцу открывается многое, говорили мне и в Пантелеимоновом монастыре. Монах Л. рассказывал, как его брат ходил к папе Кралю. Тот молча взял листок, нарисовал какой-то маршрут и написал: «120 км». Вскоре монаха увезли в Салоники на операцию.

…А нам пора подниматься выше. Мы ведь собрались на Гору. На прощание, чтобы сделать нам приятное, отец Стефан запел: «Ты, товарищ мой, не попомни зла…» Голос удивительно высокий, прозрачный. Закончив петь, он сказал: «Раньше у меня был хороший мужской голос, потом я его лишился, пою детским». Или — ангельским, добавил бы я. Старец ведь, как Ангел, почти лишился плоти.

Расставаясь, схимник подарил нам по иконке Божией Матери «Троеручица».

…Прошло несколько лет. Мы проплываем мимо Карули. А где же была келья нашего старого знакомого? Вот они, обгоревшие руины. Среди черных головешек и кусков бетона ярким красным пятном выделяются цветы. Да, несчастье постигло старца. За последнее время горел он дважды.

А вот и сам он на пристани. Боже мой! Даже на расстоянии заметно, как постарел и осунулся. Выглядит потерянным. Защемило сердце, ведь мы запомнили отца Стефана совсем другим.

Потом я читал воспоминания одного паломника о том, как старец после пожара два года жил в пещере. Как спал в ней в зимнее время, укрывшись ворохом тряпья. Старый монах среди обгорелых вещей. Неприглядная картина. Но ведь старца никогда и не волновало внешнее. Только своими цветами он дорожил. А они и не сгорели в пламени!

Но что же случилось?

Отец Стефан рассказывал, как случился пожар: пламя вышло из трещин скалы. Как это могло произойти? Да, здесь часты землетрясения, но ведь Афон не является действующим вулканом. Или тут мистика какая-то? Хронологически эти несчастья совпали с тем временем, когда Америка бомбила Сербию. Старец страдал, и его горячая молитва о родине взмывала вверх. Поднималась к Господу через то отверстие в здешней скале, которое называется «карульское ухо». Он плакал о тех, кто погибал в огне… Как будто часть этого смертоносного пламени он принял на себя! Сначала сгорели храм и келья, но старец не отступил и продолжил молитвенный подвиг в пещере. Тогда загорелись даже ее камни!

Схимник вообще по определению принимает огонь на себя. В судьбе сербского старца это проявилось явным образом. И если молодые сербы во время бомбежек носили майки с изображением мишени, то у отшельника эта мишень всегда при себе – облачение схимника.

…В последний раз я был на Каруле, когда на этом пепелище начал строить новую келью русский монах А. Все будет сделано заново, укрепляется даже высоченная, идущая от моря скала-фундамент, но цветы, которые так любил отец Стефан, цветы, выращенные на принесенной им земле, должны остаться.

Новый хозяин кельи говорит: «Сейчас покажу, откуда он рыбу ловил».

Подходим к краю скалы и видим нечто, напоминающее карулю.

Отсюда леска опускалась на десятки метров вниз.

Неужели с такой высоты можно что-то поймать?

Еще как! У самых карульских скал - бездонная морская впадина, в которой полно рыбы. На Благовещенье он спускал со скалы в море сеточку и просил: «Божья Матерь, пошли мне рыбки». Тут же вытаскивал, и в сети всегда было праздничное «утешение».

Входим в развалины храма. Служил здесь старец ежедневно. Писатель Павле Рак рассказывал: «Я приносил ему имена, и потом через год или два он меня переспрашивал: «А как тот, а как этот?» Я уже забыл, кого я ему написал, а он все молился о них. Тысячу имен поминал ежедневно! И мне говорил: «Божественная литургия – это такое великое дело! Если бы я знал, что последняя литургия на земле будет отслужена в Южной Америке тогда-то, я бы сейчас же отправился туда пешком, чтобы присутствовать на ней. Потому что литургия – это все. Она держит мир».

Поднимаю лежащую на полу брошюру отца Стефана на греческом языке. Надо взять с собой, будет память о старце.

А вот и пещера, где раньше были два озерца. Теперь они почти пустые. Огонь расколол скалу, и вода ушла.

Нахлынули воспоминания.

А знаешь историю со змеей? - спрашивает монах А.

Это как отец Стефан разорвал ее?

Да, - наш собеседник продолжает для моего спутника: - Заходит папа Краль в свою пещеру, видит: в полумраке какой-то шланг висит. Откуда он взялся? Хвать его рукой, а это змея. Моментальным движением геронта разорвал ее пополам! Да еще сказал: «Кто тебе разрешил приползать сюда?!»

Ни бесов, ни змей не боялся старец. Ничего смертоносного. Да и самой смерти. Поджидал ее спокойно. Вырыл себе могилу и поставил крест: «Схиархимандрит Стефан. 1922». Иногда, сидя на краю ямы и свесив ноги, он даже трапезу устраивал. Угощал одних паломников тем, что принесли ему другие.

Как-то он беседовал с гостями в пещере, и в это время туда вползла змея. Все перестали слушать. Увидев это, папа Краль ударил ее о землю, разорвал пополам и воскликнул: «Да что же вы за христиане такие!» Потом поклонился всем до земли. Удивительная сила была у него – и в руках, и в смиренной душе!

На прощание мы постояли у вырытой отцом Стефаном могилы. Поставленный им голубой крест сгорел. Рядом зияет пустая яма. Так и не упокоился папа Краль на Афоне. Умер он в Сербии, под Белградом, в монастыре Сланцы, который является подворьем Хиландара. Не знаю, был ли он зилотом, принадлежал ли к РПЦЗ, но упокоился он в лоне Сербской Православной Церкви. Это факт.

Произошло это в 2001 году, на праздник Введения Пресвятой Богородицы во Храм. И Та, Которой он молился столько лет, приняла его душу.

Юрий Воробьевский

В начале 2013 года выйдет моя новая книга об Афоне. Она будет называться «Незримые старцы». Фрагмент из нее предлагаю вашему вниманию.

Ю. Воробьевский

СЕМЕРО НЕЗРИМЫХ

Дело было вдалеке от Афона. В одном маленьком и бедном молдавском монастырьке пожилая монахиня показала молодому паломнику старую гравюру. Остроконечная гора, а от нее исходят сияющие лучи. Это излучение афонской святости как будто коснулось тогда его сердца… Старец кельи Кукувино иеродиакон Силуан рассказывает нам о своем пути на Афон и время от времени поглядывает на вершину. Гора из окна его кельи – как на ладони…

Она красива – на ее подножие словно наброшена медвежья шкура побуревшего осеннего леса; из этой «шкуры» вырывается белый мраморный пик, лучи утреннего солнца делают его теплым, розовым. Но вот - откуда ни возьмись – появляется маленькое облачко. Оно растет, цепляется за острие Горы. Останавливается. Начинает клубиться. Ну-ка, ну-ка! Наводишь объектив видеокамеры, приближаешь картинку, смотришь – и не можешь оторваться. Облака то струятся по стремнинам наподобие каких-то невиданных молочных рек, то наслаиваются одно на другое, застревая на пике. Потом ветер сносит наконец этот многослойный пирог, и он величаво плывет над морем.

Мощная красота вершины кажется неприступной. Необитаемой. Однако это не так. Мы сами только что спустились оттуда и наверняка сейчас цепочка неведомых нам паломников трудолюбивыми муравьями ползет вверх…

Но где-то там, в скалах, есть и другие обитатели. Их называют незримыми старцами. *(См. главу о незримых старцах в моей книге «Наступить на аспида»).

В конце XIX века библиотекарь Пантелеимонова монастыря отец Пантелеимон записал некоторые свидетельства о них. Где-то около 1835 года охотники ловили диких коз под Афоном. Однажды на заре, проходя по стремнинам, наткнулись на одного нагого старца, вышедшего из почти незаметной пещеры. Удивленные необычной встречей, они завели разговор:

Благослови, отче.
- Бог благословит.
- Как поживаешь?
- Благодарение Господу, - ответил старец и спросил: - Как пребывает Святая Гора?
- Благополучно после поганых турок.
- Каких турок? - спросил старец.
- Как каких? Тех, кои жили на Афоне, вследствие восстания греков.
- Какого восстания?
- Разве ты не знаешь, что мы, православные, 10 лет проливали кровь свою, чтобы свергнуть иго турецкое?
- Нет, не знал. Нас здесь семеро, - мы никуда не ходим, и не знали об этом.
Придя потом в скит святой Анны, охотники рассказали там о виденном. Тогда собрались многие отцы, и, позабыв про старость и немощи, подняв свои мантии, бегом пошли искать старца. Но – безрезультатно. Говорили, что это те самые сокровенные подвижники, числом семь, коих причащал известный духовник Христофор, живший в Яннокопуло. Несколько десятилетий спустя отец Арсений, лесничий Великой Лавры, встречал некоторых сокровенных старцев, но об их местожительстве он никому не хотел сказать, сколько его не убеждали. Лишь однажды нарушил он тайну.

Один русский пустынник, схимонах Макарий, живший в пещере на Керасии и скончавшийся в 1888 году, рассказывал об этом так.

Перед Пасхою 1861-го года пришел к отцу Макарию отец Арсений и спросил: есть ли у него что к Празднику? Тот сказал что ничего нет. Тогда о. Арсений сказал: в эти дни приходят в лавру каюки (судна) с одного из островов с маслом, сыром, яйцами и прочим; сходи, запасись снедью.

Когда же о. Макарий сказал, что у него и денег нет, то он обещал заплатить своими: одним словом, уговорил его идти с ним. По дороге о. Макарий спросил: раз ты столько лет состоишь лесничим, а раньше был сардаром и чабаном, то, вероятно, знаешь кого-нибудь из отшельников, который живет сокровенно.

Отец Арсений замялся. Ему не хотелось открыть тайны, но и не хотелось огорчить старца-друга. Тогда он ответил: Если возьмешь грех клятвы на себя, то скажу! Монах Макарий пообещал: когда увижу сокровенного старца, то первым делом скажу, что это я виноват.

По дороге из молдавского скита Кукувино к лавре, лесничий на полпути свернул с дороги и повел его непроходимыми местами, объясняя, где живет отшельник, и как его найти. Только он сомневался, чтобы его спутник смог спуститься в ту пропасть. Так они подошли к самому обрыву. Обрывистые скалы опускались с трех сторон вниз отвесно, наподобие гроба.

Лесничий сказал: Вот, если можешь спуститься, то полезай; когда доползешь до площадки, смотри вправо под скалу и там найдешь жилище!

Отец Макарий начал спускаться. Уже позже он осознал: как ни трудно лазить по скалам вершины Афона при собирании неувядаемых цветов; но здесь было несравненно труднее.

Сначала ему мешали башмаки, и он сбросил их вниз. Потом в пропасть полетел и подрясник. Наконец монах приблизился ко дну. Осмотревшись, он заметил каливку и сидящего старца. Когда тот завидел человека, перекрестился, плюнул, скоро зашел в свое убежище и заперся.

Предупрежденный о. Арсением, что отшельник знает кроме греческого, болгарского и русского языков еще турецкий и французский, отец Макарий, подойдя к келье, начал творить молитву и стучаться в дверь.

Отшельник долго не отвечал.

Отец Макарий понял: тот принял его за беса и начал убеждать старца, что он христианин и монах.

Что тебе нужно? - спросил наконец отшельник на чистом русском языке.
- Я пришел посмотреть на тебя!
- Кто тебя привел сюда - Бог или бес?
- Бог, - ответил о. Макарий.

Отшельник не принимал и упрашивал непрошенного гостя, чтобы он ушел. Отец Макарий отвечал одно - что он умрет у кельи, но не уйдет. При нем же не было ни одежды, ни хлеба.

Какой ты беспокойный и упрямый человек, - я таких не видал! - удивился отшельник.

Пришелец все просил, чтобы тот открыл ему дверь.

О, я знаю, кто тебе сказал, - проговорил старец, - негодный он человек!
- Не вини его старче, я виноват!
- Уйди отсюда, прошу тебя, уйди!
- Не уйду, - просижу у дверей твоих до Пасхи и умру здесь. Не уйду, не увидав тебя!
- Прочти "Богородицу", - наконец сказал старец, и когда тот прочел, отворил дверь и сказал: Ну, что ты от меня хочешь?
- Благослови, отче, - сказал о. Макарий, и упал старцу в ноги.
- Бог благословит, - ответил тот, и сев на пороге, пригласил своего гостя сесть. Прошло около часу времени в молчании, и, вставая, сказал старец: Ступай откуда пришел!
- Мне хотелось, отче, услышать от тебя слово на пользу, - умолял о. Макарий.
- Какое скажу тебе слово? Я человек грешный, и ничего не знаю больше. Ты видишь, живу как змея, которая прячется от людей в нору. Так и я живу в этой норе.
- Ну все-таки что-нибудь знаешь, а может, мне бы послужило на пользу, если скажешь.

Видя простоту и неотступность о. Макария, старец спросил:

Где живешь? Кто твой духовник?
- Живу в пещере на Керасях, и духовник отец Нифонт на Кавсокаливии.
- Рукоделие твое какое?
- Делаю ложки.
- Какие?
- Простые и с "благословением" - с вырезанной благословляющей рукой.
- Ну вот, если хочешь меня послушать, то не делай ложек с "благословением".
- Отчего же так? Эти берут лучше в Руссике и в Серае (Андреевском скиту – Ю.В.).
- Пусть так, но ты не делай.
- Не знаю, - сказал задумчиво о. Макарий, - вот в Руссике есть опытный духовник отец Иероним, а он - ничего, берет и с "благословением".
- О, Иероним, - заметил старец, - опытный духовник в управлении братией своей, но в распознание тонких вещей он не входит, а потому и не видит, что таких ложек делать не нужно, ибо они могут попасть в руки неверных или еретиков, которые могут надругаться над изображением благословения.
Да и в православном семействе ложка - не икона и не крест. Может отцом отдаться ребенку, поступить ему в забаву и попираться вместе с бездельными вещами, а между тем на этой ложке два креста - один изображается благословением, а другой ты вырезаешь на поручах.
Следовательно, два креста будут попираемы, а это грех!

Отец Макарий обещался с этого времени не делать ложек с "благословением"…

Ему хотелось еще что-нибудь расспросить у старца, но он не знал что и как спросить.

Наконец задал вопрос:
- Ты, отче, из какого рода?
Старец уклончиво отвечал:
- Я из всех родов.
- Может ты русский?
- Нет, из болгар.
- Отчего ты знаешь так хорошо по-русски?
- Я жил на Морфине у русского старца иеромонаха. Еще жил в скиту Святой Анны, в Кавсокаливии и на Провате, - одним словом обошел разные места, и, наконец, Господь открыл мне это святое место. Я живу здесь 16 лет.
- А сколько лет ты жил во всех тех местах?
- Думаю, более 80 лет, - и как прибыл на Афон, никуда не отлучался.
- А сколько лет тебе от роду?
- 118 лет.
- Чем ты питаешься и откуда берешь одежду и все прочее?
- У меня жив еще побратим (по постригу от одного старца), игумен на одном острове, и он мне доставляет все необходимое, приезжая на каюке каждые три месяца.

В заключение отец Макарий спросил, не позволит ли он ему еще когда-нибудь придти. Тот отвечал, что если и решится он на это, то не попадет к нему. С тем и расстались.

И точно. Покусившись пойти через какое-то время к старцу, он изодрал всю одежду о непроходимые колючие кустарники, сбил башмаки, но места того не нашел.

Через год он опять попросил зашедшего к нему отца Арсения довести его к этому месту. Тот исполнил его желание, и монах Макарий с теми же трудностями спустился к каливке старца, но в живых его уже не застал.

Свежая могилка с крестом свидетельствовала о его кончине, а похоронил его, вероятно, приезжавший к нему побратим.

Поскорбев, что не застал старца, он пошел к морю, в которое быстро бежит ручей, начавшийся около сокровенной каливки. Там при устье потока стоял белый крест, служивший знаком для приезда с острова игумена...

Дошла до нас и история о неком болгарине, именем Иаков, подвизавшемся долгие годы в послушании у одного строгого и богобоязненного старца-грека в Свято-Троицом скиту Кавсокаливия. Этот послушник, ревнуя о духовных подвигах, постоянно приходил по ночам в соборный храм - кириакон - и часами молился там в нартексе перед иконой Святой Троицы.

И вот однажды ночью - а тогда было полнолуние - он увидел следующее: открылась дверь и в нартекс вступил благолепный пустынник, совершенно нагой, с длинными, белыми как снег, волосами и бородой. Старец поднял десницу и крестным знамением осенил запертые на замок внутренние двери. Они сами собой отворились. Таинственный незнакомец вошел в церковь, с благоговением облобызал иконы, а спустя некоторое время покинул кириакон и стал удаляться по тропинке, ведущей к скиту Керасия (причем, когда пустынник выходил, внутренние двери храма опять пришли в движение и сами закрылись).

Потрясенный увиденным, послушник тайком последовал за старцем. Они поднимались все выше и выше, миновали Керасию, достигли известной всем афонитам развилки с крестом и, повернув направо, начали восхождение к вершине Афона. Дойдя до кельи Панагия, отшельник вошел внутрь. Иаков ускорил шаги, догнал старца и, бросившись ему в ноги, со слезами на глазах умолял оказать милость и оставить его при себе послушником.

Чадо, тебе не понести этого подвига, - отвечал старец. - Без благодати Божией вынести тяжесть жизни на месте сем невозможно. Возвращайся к своему старцу, пребывай у него в послушании, и спасешься. И знай, что Господь скоро заберет тебя из этой жизни.

Подвиг, который трудно понести, - это конечно, не только строжайший пост и зимние холода высокогорья. Главный подвиг – это нескончаемая духовная битва, которая ведется в пустыне.

(Отступление об Идолио.

Керасия, кажется, самое высокое место на Афоне, где обитают известные нам отшельники. Она находится на высоте примерно 800 метров. Немного выше Керасии находится место, посещать которое без особого благословения не рекомендуется. Огромная живописная скала, называемая греками Идолио, то есть Идол. Здесь находится древнее языческое капище.

(На Афоне известны несколько капищ, датируемых 6-4-м тысячелетием до РХ. Об одном из них, находящемся рядом с Великой Лаврой, я писал в книге «Наступить на аспида», оно показано также в одноименном видеофильме).

Описания Идолио, составленные участниками экспедиции портала isihazm.ru (фото с этого портала мы приводим), таковы. По мере приближения к капищу, тропа окутывается туманом. Здесь уже – высота, на которой мы входим в облачность. Это делает подход к страшному месту особенно тревожным. Все тело пропитывается холодной всепроницаемой влагой, а в душу закрадывается страх.

На перекрестках сходящихся к Идолио тропинок, - кресты. Они словно дорожные знаки: выход нечистой силе из ущелья запрещен...

На капище находится огромный каменный квадрат, примерно два на три метра. На нем приносили человеческие жертвы. По бокам этой цельной мраморной плиты выточены стоки для крови, которая стекала в огромную каменную чашу.

Здесь всеми фибрами своей души чувствуешь: темная энергия никуда отсюда не ушла. Кажется, от ужаса даже деревья вокруг сохнут... Сюда приходят лишь воины Христовы – отшельники - сразиться с нечистой силой, дать бой диаволу в самом его логове. Такова духовная традиция: многие афонские обители, в том числе и основанная преподобным Афанасием Лавра, - основаны на месте древних капищ. Так что каждый такой монастырь – это еще и символ духовной победы православия).

Да, - задумчиво говорит отец Силуан, - они полностью отрешились от мира, чтобы их чистая молитва удерживала мир. Эти анахореты обладают особым Божиим даром – быть незримыми. Люди не должны их тревожить. Видят их лишь избранные. В наши дни - старец Паисий…

Недавно была сделана интересная видеозапись. Ученик геронты Паисия иеромонах Афанасий Симонопетрис рассказывает, как пришел однажды к честному отцу на келью Честного Креста с тем же самым вопросом – о незримых старцах.

Он был один, – говорит отец Афанасий - Я очень обрадовался этому. Дело было на Пасху.
- Геронда, я хотел спросить, существуют ли незримые старцы? Вы не знаете?
- А что, разве Дух Святой не тот же? Разве Бог не тот же?! Разве что-то изменилось? Почему им не быть? - Так значит, существуют?! Вы знаете? - Если тебя спросят, то говори, что они существуют...
- Рассказывали, как в Святой Анне видели двенадцать старцев, в Малой Анне говорили, что их девять.

Старец Паисий ответил:

Нет, их семеро. Ну, ладно, давай, иди. Аде-аде, иди-ка отсюда...
- А где они?
- На вершине Горы.
- Кто-то их видел?
- Никто... Они имеют особый дар от Бога и молитву такую, что их никто не видит. Их всего семь. Они могут быть рядом с тобой, но ты их не увидишь. Поэтому их называют невидимые. Это не аллегория. Но, все - уходи!
- А что они едят зимой?
- Если они совершенно нагие зимой, без одежды, то что за проблема им пропитаться чем-то в зимнее время?! Ладно, иди - иди, все уже! *(В книге монаха Иосифа Дионисиатиса "Старец Арсений Пещерник, сподвижник старца Иосифа Исихаста" есть интересные воспоминания старца Арсения. «Как-то ночью,– рассказывает он,– из Святой Анны мы босые пошли по снегу к своей каливе. Как только отцы скита увидели следы, тотчас ударили в колокола кириакона. Поскольку не было никакого праздника, скитяне прибежали в храм узнать, что случилось и почему звонили в колокола. Тогда какой-то монах говорит им:
– Наконец-то мы нашли нагих подвижников. Вот их следы. Пойдемте по их стопам, чтобы узнать, где они живут.

Они поднялись и пришли к нашей пещере. Повелительным тоном спрашивают нас:

– Где скрылись нагие подвижники?».

Отец Арсений со своей добродушной простотой отвечает им:
– Какие нагие подвижники?
– Вот они дошли до этого места, вот следы их ног!
– Эх, отцы, это мы прошли. Здесь нет никаких нагих.
– Да это не вы! Здесь есть нагие подвижники!

И действительно, это было совершенно невероятно, потому что, как известно, ноги на холодном снегу неизбежно будут обморожены. Но двое подвижников, один верой в Бога, а другой послушанием Старцу, жили превыше законов естества».

Нет-нет!- Аде, давай-ка, все, больше не буду говорить.
- Нет, еще один вопрос...
- Какой ты любопытный! Бог не желает их явить миру...
- Я не уйду, пока вы не скажите что-то поточнее...
- Хорошо… Вот тайна. Я знаю только четырех... Каждые пять лет я вижу одного из них... Они приходят сюда как раз в это время, на Пасху... Больше пока не могу сказать... Приходи перед моей смертью, и я тебе открою больше. Сейчас не могу.

Я пришел, говорит отец Афанасий, за месяц до кончины Старца, но он сказал, что Бог не захотел явить этих отшельников миру...

Сам старец Паисий писал, как заблудившись по дороге к скиту Святой Анны, он встретил отшельника, лицо которого буквально сияло: на вид лет семидесяти, на нем был подрясник из материала, похожего на парусину или брезент, весь выцветший и изорванный. Дыры в этом одеянии зашпилены острыми щепками. На его шее висела толстая цепь, державшая на уровне груди шкатулку. В ней, по-видимому, находилась какая-то святыня!

Прежде чем я успел задать вопрос, отшельник сказал:

Дитя мое, эта дорога не ведет к Святой Анне, - и показал мне другую тропинку.

Внешний вид его был как у святого!

Где ты живешь, старче, - спросил я пустынника.

Там где-то, - показал он рукой на вершину Афона…

Конечно, тут дело не в поиске тропинки. Само явление святого старца - немногословное и чудесное наставление на путь истинный.

Судя по словам геронды Паисия, сей удивительный отшельник повстречался ему именно тогда, когда он искал духовного наставления. В своих поисках отец Паисий так долго ходил неприметными тропами, что сбился со счету – какой сегодня день. На этот вопрос анахорет ответил ему, достав из своей сумки палочки с зарубками.

В жизнеописании старца Паисия есть такой эпизод. Старец сидит на обочине дороги и беседует с одним паломником. Мимо, буквально в двух метрах, проходит большая группа, которая явно направляется к келье старца - и что же? Проходят, не замечая сидящих. Собеседник старца Паисия свидетельствует, что в тот момент они были незримы для остальных. Видимо, и геронта обладал таким удивительным даром, но редко пользовался им. Господь открыл его для утешения людям. Сделал ЯВНЫМ старцем.

Вершина, вершина! Видимо, те лучи, которые исходят от нее на старинной гравюре, - не просто образ.

Итак, предание связывает незримых старцев с афонским пиком. Именно туда, получив повеление от Матери Божией, направил свои стопы и святой Максим Кавсокаливит.

Дважды - босой, с молитвой, вопреки страхованиям со стороны мириадов демонов, которые собрались у него на пути чуть ли не со всей Вселенной, - поднимался он на вершину. И, наконец, получил от Матери Божией хлеб, вкушение которого тут же наполнило его сердце бурным кипением умной молитвы. После этого он способен стал видеть во мраке ночи и даже летать... по воздуху. (Трезвенное созерцание. М., 2003. С. 82, 85).

Не от них ли, от этих семи, принявших ангельский образ, пришло откровение, которое посетило и будущего геронту Иосифа Исихаста?!

Ведь в тридцатые годы он на всем Афоне не мог найти ни одного греческого монаха, который указал бы ему путь к умному деланию.

Два года молитв, безутешных слез, которые превращали в грязь землю у его ног… И вдруг с ним произошло… нечто. В тот день он молился, глядя на вершину Афона. В какой-то момент неожиданно оттуда как будто донеслось некое дуновение. И умная молитва пришла к нему.

Приобретя мистический опыт, старец Иосиф обосновался в скиту Малая Анна. Маленькая келья, как и в глубокой древности, помогла возродиться большим монастырям, киновиям. Вышедшие отсюда ученики Иосифа Исихаста стали их игуменами и духовниками – от Афона, до американской Аризоны…

Афонский опыт формулирует закон, который всякий раз помогает преодолеть духовное запустение: ангелы помогают анахоретам, анахореты помогают киновиатам, а киновиаты помогают людям…

Есть старцы! Есть! Сказанного достаточно. Лично мне совсем не обязательно искать те самые укромные пещеры, где подвизаются семеро неизвестных. Интересующихся полу-духовной спелеологией и полу-молитвенным скалолазанием адресую к порталу isihazm.ru. К описаниям экспедиций, члены которых уверяют, что загадочные пещеры были ими найдены и что по целому ряду признаков они являются обитаемыми и в наши дни.

Может быть, так оно и есть. Может быть, и нашли. Спаси их Господи. Во всяком случае, отважные скалолазы обнаружили труднодоступные пещеры, в которых подвизались вполне конкретные и персонально известные анахореты – Илларион-Грузин и Пахомий-Серб.

… - Когда мы восстанавливали Кукувино, - рассказывает иеродиакон Силуан, - вечерами, усталые, садились на лавочку рядом с храмом, молились и смотрели на вершину. И словно с этой вершины Кто-то посылал нам силы.

Мы, афонские паломники, уже сами поняли это: палимые солнцем и измученные, поднимаясь на вершину, держались только за Иисусову молитву. Подъем оказался самой длинной молитвой в жизни для каждого из нас. И – откуда только силы брались!

Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго…