Фанфик по ту сторону баррикад фейри тейл. По ту сторону баррикады

Публичная бета включена

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100% Выбрать размер отступов

100% Выбрать размер шрифта

Стояло спокойное, ничем не примечательное утро. Уже все жители города Магнолия, который славился своими морскими товарными путями от севера к югу, встали и занимались обычными делами: дети учились в маленьких одноэтажных школах, доктора наслаждались тишиной и покоем, строители ремонтировали резиденцию главного штаба морской полиции, а торговцы уже вовсю кричали о качестве только пойманной рыбы и о приятном дурманящем запахе лекарственных трав. Этот самый городок, в который любили приезжать иностранцы, как для торговли, так и просто отдохнуть, был насквозь пропитан ароматом морской соли, свежей рыбы и выдержанного в дубовых бочках эля. Каждый день в порт приплывали судна со всего света. Они запасались провизией, поставляли товары для маленького портового городка и порой привозили диковинные вещицы с других материков. В Магнолии кипела жизнь. Рыбаки в грязных рубахах и повязанных на головах банданах, вытягивали тяжелые сети, в которых бились в предсмертных судорогах косяки крупных рыб с серебристыми чешуйками и синими раздвоенными хвостами (синехвостая сельдь водилась только у берегов Магнолии). Прибывшие в город матросы разгуливали по улицам, улыбаясь миловидным девушкам и засиживаясь в местных пабах, а в самом порту царила атмосфера суматохи и дружеского тепла. Погода практически круглый год стояла хорошая, лёгкая, с морскими ветрами и ярким солнцем. Чистое побережье, которое охранялось специальными органами защиты природы, являлось одним из любимых мест абсолютно каждого жителя городка: будь то романтическое свидание, обычная встреча или желание побыть в одиночестве. Далекое пение чаек и тихий всплеск волн создавали идиллию, - невидимый купол, где все проблемы отходили на второй план, а на первом оставалось только море. И в это самое утро, ставшее роковым, прогремела тревога о вторжении шайки пиратов на территорию городка. Доселе разбирающая кипы бумаг и документации о мелких грабежах раков и фруктов, капитан Хартфилия вышла на улицу, ища глазами своего вечно пропадающего помощника. - Йоу, капитан, - раздался спокойный зов со спины. Обернувшись, девушка увидела самодовольную улыбку своего товарища, которого, похоже, забавляла неспокойная ситуация. - Какой же кипишь поднялся за пару минут. Даже отдохнуть толком не успел. Какие будут приказы? Смерив презрительным взглядом, коим капитан одаривала нарушителей дисциплины в городе или провинившихся подчиненных, она вздохнула, перенаправив все свои эмоции на защиту города. Потому что это её работа. Потому что она должна. - Шакал, собери группы по пять человек и распредели по всем складам, от маленьких до больших. При наступлении врага пусть заряжают синим порохом мушкеты и сдерживают их столько, сколько это будет возможно, - заметив его расслабленную позу и спрятанные в карманах руки, злость заискрилась в карих глазах девушки. - Быстро! Редко когда спокойная и миролюбивая капитан сердилась, но если ты посмел перейти эту границу и ощутил на себе злобу Люси, то будь добр, готовь себе могилу или, если повезёт, уматывай выполнять приказ. Именно так и поступил помощник капитана. Нет, не пошел рыть могилу, а побежал собирать людей на маленькие группы. «Черта с два я позволю какой-то вонючей и ничтожной шайке, возомнившей себя настоящими пиратами, разрушить мой город и уйти с украденными ценностями!». Но кто бы мог подумать, что через некоторое время, несколько дней или даже недель, её мнение напрочь изменится как о своей работе и всей морской полиции, так и о «вонючей и ничтожной» команде пиратов...

Примерно полчаса спустя.

Капитан морской полиции терпеливо ждала на вышке резиденции и кидала сосредоточенный взгляд на места, где приблизительно должны были быть склады. Правая рука всё это время покоилась на эфесе* шпаги, чувствуя при этом некую защищенность и уверенность в своих действиях. Как миловидной девушке, Люси всегда приходилось защищать себя самой, закалять свой дух, потому, став капитаном в морской полиции, она чувствовала победу. Напряжение, появившиеся из-за нападения пиратов, медленно сошло на нет. Поза капитана стала расслабленной, лишь правая рука нервно теребила ланъярд* на эфесе, который не давал забыть, с какой целью она здесь была. Пролетающие мимо птицы с моря издавали весёлые звуки, а шум от покачивающих лодок на воде успокаивал нервы, усыпляя. Но и эту умиротворённую атмосферу разрушили два… нет, три выстрела синего пороха, коим были заряжены мушкеты каждого члена полиции. И все они были на севере от моря, почти у самого склона горы, которая являлась противоположной морю границей. - Сразу три команды пиратов попались, да ещё и в одно время? - подозрительно сощурив глаза, капитан присмотрелась к тем зданиям, откуда шел уже почти невидимый синего цвета дымок. - Капитан, мы их нашли! - крикнул с нижнего этажа вышки Мар де Голль, размахивая рукой и показывая в сторону трёх выстрелов. Спустившись вниз, Хартфилия неодобрительно покосилась на одного из подчиненных, чьи тёмные волосы вновь не были собраны в подобающую причёску, что делало вид Мар де Голля похожим на злодея. Но Люси дала себе слово никогда не сомневаться в своих людях, ведь только на доверии к подчиненным можно было построить город с хорошей дисциплиной, отсутствием преступности и светлым будущим, о чем и мечтала юная леди. Это просто шестое чувство разыгралось. Это просто ей казалось. В этом не было никакого подвоха. Обычная, почти успешно завершенная миссия по поимке врагов всех морских портов. Для сомнений не было времени. И уж тем более для сомнений в своих людях. - Хорошо, доложите обстановку.

Тем временем в другой части города. Склад имения Г.

Как думаешь, наш план сработает? - тихий шепот нарушил мертвую, от которой невольно содрогались ноги, тишину. Голос, казалось, принадлежал ребёнку, но задор, сквозивший в нем, был присущ куда более взрослому человеку. В темноте его большие глаза смотрелись очень устрашающе, что заставило бы даже самых смелых мужчин попятиться назад, если даже не убежать. - О чем ты, Хэппи? Конечно он сработает! И речи быть не может, - возбужденный и немного ворчливый голос раздался рядом. И неожиданно в кромешной темноте, где хоть глаз выколи, - ничего не видно - вспыхнул тусклый свет от пыльной лампочки, которая лишь на двух проводках некрасиво и как-то слишком безобразно висела на деревянном потолке. Этим ребёнком оказался пиратский кот с синей шерсткой и весёлой усмешкой, которая будто говорила, что ему всё по плечу. И рядом с этим кото-пиратом, которого назвали Хэппи, стоял парень со смешно взлохмаченными волосами – не поверите – розового цвета, как сакура, цветущая около склона горы, и широкой, до безумия довольной улыбкой, какая бывает у человека, который выиграл бесплатно целую коробку рыбы. Но что-то отличалось в его образе от бунтарского вида вора и настоящего «плохого» пирата… И этим чем-то были серые глаза, чья пелена серьёзности заслоняла всякий детский лепет, а в глубинах читалось настоящее море ответственности и понимания чего-то нереального. Глаза человека, который повидал многое, но продолжал идти вперёд, к намеченной цели, не сомневаясь ни в себе, ни в своих людях. Глаза капитана пиратов Fairy Tail, Нацу Драгнила.

Вернёмся к капитану морской полиции и узнаем, как продвигаются их дела.

Люси, что-то случилось? - смотря в глаза своей подруги, Хартфилия пыталась понять, стоит ли рассказывать о том, что шестое чувство до сих пор пробирало холодными щупальцами и не отпускало, теребя колокольчик под знаком «тревоги». С одной стороны казалось, что Люси переступила черту доверия и уже не заслуживала своего звания, но в самых глубинах души она не могла отделаться от мысли, что всё было слишком легко. Что всё прошло слишком гладко и просто. - Нет, Леви, всё в порядке, - закусывая нижнюю губу и отводя взгляд, ведь сама капитан не умела хорошо врать, наконец, ответила она. - Лучше расскажи, как продвигаются дела у наших. От недоверчивого взгляда своей подруги Люси никак не могла отделаться. Уж кто-кто, а МакГарден, верная правая рука капитана морской полиции, секретарь Хартфилии, прекрасно читала все чувства на лице девушки. Но, видно, сочла правильным проигнорировать замечание или просто отложить на другой раз, что, несомненно, было мудро в данной ситуации. - В трёх складах имениях Л., М. и О. сейчас идёт битва. Были найдены все пираты, которые покусились на наши запасы. На каждом складе примерно по три человека в шайке. У некоторых битва перенесена на саму площадь города, так что ни одного человека мы не смогли поймать, хотя и опознали каждого, - Леви говорила уверенно, быстро, взгляд был серьёзный, даже устрашающий, что совсем не сочеталось с её миниатюрной фигурой и доброй улыбкой, которую так полюбила Люси. Иногда она даже спрашивала себя, почему такая милая девушка, которая занималась бумажной рутиной в морской полиции, находилась здесь, но никогда не решалась спросить её саму. – И нет никаких сомнений, это пираты Fairy Tail. - Те самые Fairy Tail, которые напали на нас примерно год назад и обокрали почти всё имение Ш.? - Именно, - казалось, Леви ничуть не удивилась такому напору со стороны подруги, и Люси почудилось, словно на лице МакГарден мелькнула грустная, еле заметная ухмылка. - Но? - спросила капитан, изогнув вопросительно бровь. И на немой вопрос в медовых глазах, добавила: - Ты явно что-то не договариваешь. Или есть что-то, что хочешь сказать, но не говоришь. Леви, ты же знаешь, что можешь мне доверять. И как действующий капитан морской полиции я приказываю тебе рассказать обо всём. - Эх, - глубокий вздох, сопровождающийся скрытым облегчением. - Странность в том, что ни у одного из этих пиратов не нашли драгоценностей, золота или денег. При этом среди всех опознанных личностей не было самой главной… самого капитана шайки Fairy Tail, - о том, почему Леви хмурилась, произнося слово «шайки», Хартфилия не стала допытываться. Сейчас не это было важно. «Как бы мне не хотелось этого признавать, но сам факт того, что это они, но без своего капитана, слишком подозрительный. Этот гнусный капитанишка не тот человек, который ожидает на своей палубе добычу. Капитан Fairy Tail известен тем, что сам составляет со своими якобы товарищами план, а после самостоятельно ведёт своих якобы людей на воровство. Тогда почему?... Значит…». - Это отвлекающий манёвр! - уже вслух произнесла Люси, убирая руку от лица, ведь всё то время, пока она думала, по привычке кусала ноготь большого пальца. - К-как так? - неподдельно удивление озарилось на лице МакГарден. – Но Мар де Голль собрал почти всех людей и взял их под своим командованием! - Мар де Голль? А где таскается эта ленивая жопа Шакал? - взревела Хартфилия, рассердившись не на шутку. На кого? Она и сама не знала, наверное, одновременно на всех: на себя, на Мар де Голля, на Шакала, на пиратов, на своих людей и на этого выскочку капитана, который посмел обкрутить их вокруг пальца. Обмануть её, Люси Хартфилию, почётно занявшую роль капитана морской полиции? Нет. Глубоко вздохнув, она взяла себя в руки, как и следовало человеку её положения. - Так, Леви, собери за пять минут всех людей, которых сможешь найти, а после составим план и отправимся на склады, расположенные рядом с морем, - когда подруга быстро убежала выполнять приказ, перед этим отдав честь, Хартфилия сжала кулаки до боли. - Только попадись мне, чертов капитанишка Fairy Tail!

Посматривая на собравшихся людей, Люси в который раз подумала, как глупа её затея. С одной стороны, что могут сделать десять человек из всей сотни и две девушки против пиратов? С другой - она была уверена почти на все сто процентов, что её догадки верны, и что данное нападение служило лишь приманкой. - Может, уже начнём, капитан? - протянул устало Шакал, которого вызволили из бара и отправили на работу средь белого дня. Тяжело вздохнув, капитан морской полиции взяла себя в руки. - Данное происшествие лишь отвлекающий манёвр, который ловко продуман пиратами. Поэтому, нам остаётся лишь узнать настоящую причину их прихода в тихий городок Магнолия и по возможности схватить их главаря, - от карих глаз не ускользнуло легкое помешательство и малое волнение среди своих людей. - Не время думать, надо действовать. Поэтому рассчитываемся от одного до трёх по порядку, и по номеру устраиваемся в маленькие группы к оставшимся трём складам. Начать расчёт! Примерно так Люси за каких-то семь минут собрала людей, сгруппировала и отправила на склады, которые были ближе к берегу. Идя во главе её команды, она пыталась ступать бесшумно, чтобы не быть замеченной первой. Напряженные тела и тихое перешептывание за спиной отнюдь не прибавляло девушке уверенности или какой-то силы, которую был должен чувствовать лидер, ведя своих товарищей… не на смертный бой, но хотя бы на важное задание. - Смотрите, капитан, пираты! - и верно, через дом, совершенно в другом квартале также спокойно и тихо шли двое парней с тёмными волосами: у одного были коротко подстриженные с какой-то повязкой поверх, как кокошник, у другого длинные, с виду даже грязные и колючие с повязкой на самом лбу; рядом с ним на белоснежных крыльях летел прямо по воздуху кот с шоколадной шерсткой, перевязанной красным платком головой и мечом за спиной. Лишь один холодный взгляд не заставлял усомниться в их принадлежности пиратам. Прежде чем Хартфилия успела оценить ситуацию и придумать план действий, кто-то со спины крикнул: «В бой!» - и все трое ринулись прямо мимо тонкого прохода между двумя серыми домами рыбаков. И прежде чем она поняла, что оказалось одна, а её люди с пиратами (и котом) решили сыграть в «кошки-мышки», вокруг неё застыла удовлетворяющая тишина. Ну, удовлетворяющая со стороны обычного прохожего, но никак не капитана. Сорвавшись с места, девушка побежала мимо двух заполненных чем-то не очень приятным баков и ринулась вдогонку, но уже через пару минут поняла, что упустила парней (и кота) из виду. Чертыхнувшись, Люси осмотрела место. Забежала она недалеко от намеченной цели. В пяти минутах ходьбы находился нужный ей склад одних братьев, которые за пропажу хотя бы одной монетки могли создать целый скандал. И выбрав из двух зол меньшее, Хартфилия пошла по направлению к складу. «Если они действительно достойные члены морской полиции, то мне незачем за них волноваться. Сейчас куда важнее обеспечить безопасность граждан, сохранить драгоценности, деньги и прочие дорогие вещи, да и по возможности схватить того капитанишку», - то ли успокаивала себя, то ли приказывала себе Люси, подойдя к массивным дверям. Захватив с собой служебный ключ, а точнее даже связку ключей, девушка, кряхтя над множеством замков, наконец-таки вошла в сию обитель, дабы защитить ее и продумать план дальнейших действий. И каково было её удивление, когда она осмотрела данное помещение! По сравнению с тем складом, с которым мы знакомились ранее, этот был совершенно иным: светлые побеленные стены, визуально увеличивающие помещение, такой же светлый потолок с встроенными яркими лампами, в которых сейчас не было нужды (ибо день), и на окнах решетка, как в тюрьме, что создавало впечатление того, что ты в ловушке. - Ничего себе! - прикрыв за собою дверь и закрыв на несколько замков, распахнула рот от удивления Люси. А того, чем был заполнен склад, просто неописуемо много. Сама Хартфилия как капитан никогда не ходила по таким помещениям, отдавая подобную работу младшим по званию, но сейчас всё это вызвало лишь непонимание. И ладно, на золотую, серебряную и полную радужными цветами дорогих вещей в центре гору можно было не обращать внимания, но (черт возьми) сколько здесь было деревянных ящиков различных размеров. - Да здесь пороха хватит на каждого жителя нашего города, если не столицы. И боже, здесь даже есть патроны, которыми мы не пользуемся больше года из-за неосторожности и безопасности жителей. Но если это всё хранится здесь неизвестно сколько, то… зачем? Для чего им это? Возможно, Люси бы ещё что-нибудь у себя спросила, не получив ответа, или придумала множество вариантов, построив их на своём личном мнении, но со стороны улицы послышались чьи-то шаги, а после кто-то стал ломиться на склад. «Пираты!» - промелькнула мысль в голове девушки, после чего она быстро спряталась за мешками, скорее всего, каких-то зерен, и затаила дыхание. - Опа, а вот и последний склад, - раздался чей-то голос, и Хартфилия сразу прикинула, что он мог принадлежать кому-то из её ровесников или человека на несколько лет старше, и уж точно не тем двум парням, которых она повстречала ранее. - А если мы ничего не найдём? - с тоской и такой мольбой прошептал второй, более детский голос, что у девушки, которая имела слабость к детям, защемило сердце. «Нет, не забывай, что они пираты, - приказала себе Люси, нахмурив брови и пытаясь сосредоточиться. - Наверное, этот ребёнок раб. Я просто обязана его спасти». - Найдём. Обязательно. Мы не можем подставить всех, когда у нас такой замечательный план, - ей показалось, или у парня действительно дрогнул голос? - Так, Хэппи, начни с той кучи, в которой, скорее всего, и будет нужное нам. А я пока обследую эти мешки. Паника ударила в голову, давая отчёт о тревоге, - если она не сдвинется с места, то ей не выбраться отсюда, не защитить склад и не спасти ребёнка. Тихо, ползком, Хартфилия отправилась в сторону и в самый последний момент, когда неизвестный ей парень-подросток подошёл к мешкам с зерном, спряталась за угол, за деревянными ящиками. Как ни странно, пираты вели себя тихо, даже слишком, полностью погрузившись в свою работу воров и лишь изредка перебрасывались фразами, которых она не расслышала. И не потому, что слух был плохим. Просто единственный шум, окружавший ее, это собственное учащенное сердцебиение, от которого становилось жарко, просто невыносимо. И каким бы храбрецом ни была Люси, какой пугающий взгляд не имела и как бы сильно она того не хотела, но капитан не могла затмить тот факт, что в первую очередь она девушка. И Хартфилия боялась. Страх пронизывал каждую клеточку мертвым холодом, пропуская волны безнадежности. Тело так трясло, словно температура на складе резко упала, а ног и вовсе она не чувствовала. Лишь лёгкое покалывание в пальцах. Единственное, что удерживало разум здесь, среди богатства и ящиков с немалыми запасами - это эфес шпаги, которую Люси держала, теребя нервно пальцами ланъярд. Вот так ей было спокойней, словно через сталь проходили ободряющие заряды, отчего мало-помалу полегчало. Сглотнув откуда-то взявшийся в горле ком, она продвинула на своих руках тело к ящикам, которые были уставлены так, что они образовывали маленькое, но достаточно большое отверстие, через которое капитан морской полиции могла разведывать обстановку. Глубоко и, насколько это было возможно, тихо вздохнув, девушка повернула голову: светлые стены сразу бросились в глаза вместе со светом, который не пропускали горы коробок. Далее она увидела кота с голубой шерсткой и прекрасными, переливающимися от света драгоценностей крыльями ангела. На кошачьей мордочке красовалась ровная ухмылка. Чуть пододвинувшись, Хартфилия смутно увидела розовые волосы и клетчатый шарф, которые мелькали недалеко от этих ящиков. Кто бы мог подумать, что её с пиратом будет разделять всего десяток деревянных, полных патронами ящиков? Живот скрутило так, словно капитан не ела несколько месяцев, голова пошла кругом, как после пяти кружек разливного пива. Это так сказывался страх на обычной девушке? Нет, она не была просто девушкой. Люси - капитан морской полиции, которая поклялась защищать этот город и его жителей, не дать злу поглотить его в своих томных желаниях и туманном будущем. Что она потеряет? Ну, кроме счастливых лет молодости с прекрасной первой любовью, а после дружной семьи и наследников. Ничего особенного. Возможно, случись что с ней, Леви поплакала бы на её могиле, Шакала, скорее всего, поставили бы на её место, а Мар де Голль продолжал бы даже в Царстве Мёртвых волновать её своим загадочным поведением. «Прости, мама, дуру такую», - будто молитву, проговорила про себя капитан морской полиции, посмотрев на белый и чистый потолок, а после схватила пистолет левой рукой, продолжая правой держать эфес своего «стимула уверенности». Пробежав вдоль деревянной стены ящиков, Люси резко остановилась и ловко перепрыгнула через препятствие, которое, благодаря стараниям пиратов, было ей по талию. «Нет никаких сомнений. Эти волосы, эта одежда, этот кот и… - она встретилась с ничуть не удивленным выражением лица молодого парня, подставив дуло своего пистолета к его шее, и с презрением взглянув в серые глаза. - И эта до безумия широкая улыбка». - Так, преступнички. Безобразные розовые волосы, старый клетчатый шарф и голубой кошак. Кто бы мог подумать, что сам Нацу Драгнил удостоит этот маленький город своим присутствием!

Раз, два, три - стрелки Истории начали свой ход.

Уголок автора и соавтора. Ди: С этой главы мы начинаем писать новую историю. Для меня это первое приключение, но я рада такому опыту и благодарна ЛеонС, которая предоставила такой шанс, и Куро, которая согласилась помочь не только, как бета, но и просто советник в знаниях о пиратах. Глава писалась быстро, просто всё никак не могли её выложить, за что прошу прощения. Насчёт периода выхода глав не могу ничего сказать, но не думаю, что будет меньше двух недель. Надеемся на вашу поддержку и мнение в виде отзыва;) ЛеонС: Спасибо большое Ди за то, что согласилась писать по моей идее фанфик, и Куро - за то, что согласилась бетить его. Надеюсь, что сама идея пиратов придется вам по душе:) Обложка: https://pp.vk.me/c625327/v625327029/2e656/diiyvcE-0a8.jpg

Примечания:

Ланъярд - нить/ремень на эфесе с медалью.
Эфес - часть клинка, которая состоит из гарды и рукоятки с навершением.

Публичная бета включена

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100% Выбрать размер отступов

100% Выбрать размер шрифта

Люси зашла в библиотеку и с порога споткнулась о кипу старых потертых книг, которые заполнили собой всё небольшое пространство каюты. Крышки сундуков были раскрыты, а литературная «внутренность» лежала в хаотичном беспорядке вокруг; полки стеллажей снизу уже были опустошены, и какие-то книги полностью укрыли столешницу, а желтые или более новые свитки удобно расположились на двух мягких креслах. Лишь спустя пару минут созерцания хаоса, Люси увидела еле выглядывающую голубую макушку её подруги, что спряталась за кресло. - Что здесь произошло? - Хартфилия сделала один шаг, чуть задев стопку из трех красных книг одной серии. Леви встрепенулась, её голова смешно дернулась в сторону и ударилась об деревянную ручку кресла. Девушка поднялась, осторожно смотря на пришедшего, словно по голосу не узнала подругу, а потом засмеялась так, как смеются люди, отпустившие страх. - Зачем подкрадываешься? - МакГарден быстро пробежалась взглядом по последним страницам маленькой тонкой книжки, больше похожей на записную во время путешествий. - Да я не особо-то и старалась. Просто в лёгком шоке от увиденного, - Люси усмехнулась, но улыбка слетела с лица, поскольку смятение и некая тревога засели в сердце ещё с того момента, как по дороге от Каны к Леви ей повстречались занятые своими мыслями пираты, с которыми ей пришлось столкнуться частями тела. Девушка тут же потерла плечо, которым ударилась сильнее всего во время столкновения. - На корабле что-то происходит? - Что-то? - Леви выгнула бровь в удивлении, смотря на Люси, как на отставшую от жизни женщину. - А, ты ж с Каной куда-то убежала, поэтому не слышала, что Нацу раздал каждому задание, - девушка отвернулась к стеллажу и взяла следующую книгу, скорее даже большой том, весивший немало. МакГарден даже чуть не уронила и округлила глаза от слишком большого веса. - В гаданиях Каны всё нормально? Она увидела, как мы все целые идём в другое путешествие или узрела чью-то смерть? - у девушки было частое дыхание, пока она перетаскивала ту книгу на столешницу, кладя ее поверх другой литературы. Она не смотрела на Люси, поэтому не заметила смятения и быстро бегающих глаз в страхе. Хартфилия умела врать, но не когда застают врасплох таким простым тоном, словно Леви не про смерть спрашивала, а про меню их ужина. Блондинка заправила одну прядь волос за ухо (нервно), но когда МакГарден подняла на неё свои глаза, улыбнулась расслабленно настолько, насколько позволяла её сила воли. Подруга, вроде, не увидела подвоха. - Нет, всё нормально, - Люси тут же решила перевести их разговор на другую тему. - Так, а какое у тебя задание? Вряд ли просто перетрясти библиотеку и перевернуть всё вверх дном. Леви рассмеялась, наверное, только сейчас полностью осмотрев каюту. Было больше похоже, что здесь пробежался шторм. Хартфилия уже сидела на подлокотнике одного менее занятого свитками кресла. Незаметно выдохнула с облегчением, которое появилось в тот момент, когда всё замечающая Леви не смогла подловить Люси на лжи. - Я ищу упоминания об этом острове, будь то миф или легенда, - МакГарден встала на носочки и потянулась за следующей книгой. - И о прилегающих к нему водах, опасностях, монстрах. - Монстрах? - Именно, - Леви быстро кивнула и взяла ещё одну книгу. - Ты с нами пару месяцев, но повидала слишком мало, чтобы представить все опасности, которые таят в себе воды. Пара выпрыгивающих летающих рыб или большие щупальца детёныша-осьминога - это лишь малая доля, - девушка усмехнулась, когда посмотрела на чуть удивлённую Хартфилию, которая только сейчас поняла, что их опасное приключение начнется не на острове, а уже на пути к нему. - Знаешь, легенды и мифы не просто так появляются в голове людей. Я бы сказала, они рождаются в устах свидетелей, - Леви подмигнула, а потом споткнулась, машинально схватившись за полку. Содрогнувшийся стеллаж «выплюнул» оставшиеся, высоко лежащие книги прямо рядом с девушкой, однако ей не удалось избежать столкновения с некоторыми томами, от удара которых останутся ещё на несколько дней фиолетовые синяки. - Я тебе помогу, быстрее справимся вместе, - Хартфилия с улыбкой протянула руку девушке, с которой быстрее всего подружилась за свою жизнь, которая успела предать, нанеся боль, но которая всё равно продолжает быть самым близким человеком. Люси не нужно было много думать над чувствами к подруге: она действительно любила Леви МакГарден всем сердцем.

В штаб-каюте были только Эрза и Джерар. Стоя плечом к плечу возле стола, они составляли план для пиратов и возможные варианты выхода из различных ситуаций, как стихийных, так и морских. Никогда не знаешь, что может произойти в этом тихом море через какую-то минуту. Но пока что Леви выясняет и ищет информацию о том месте, а Грей просматривает старые записи Игнила и других пиратов, которые они схватили с собой при различных абордажах. Любая информация, даже в объёме одного маленького предложения, может облегчить пиратам судьбу. - Где же носит Драгнила? - девушка резко выпрямилась, когда спустя минуты сверления взглядом двери не вошёл никто, точнее, не вышла одна личность. Девушка сложила руки перед грудью, готовая к словесному нападению. - Да ладно тебе, Эрза, успокойся, - Джерар поднял ладони в примирительном жесте впереди и постарался улыбнуться, не показывая страха попасть под её горячую руку. - Сама же понимаешь, что это путешествие дастся ему сложнее, чем всем нам. - Он же капитан Fairy Tail, - фыркнула Скарлет, повернувшись спиной к столу и присев на краешек. - Его не должно ничего пугать. Запуганный капитан - запуганная команда. - Именно поэтому он пытается вернуть своё былое обладание, - Фернандес обошёл стул между ними, встал напротив своей девушки и взял её за руку, тем самым разорвав крест на груди. - Нацу больше не мальчишка, он никогда не убежит, как было однажды. Но даже если он сейчас напуган, значит, это действительно нечто ужасное, - нежно убрал челку девушки в сторону, пока сама Эрза оцепенела, не привыкшая к нежностям. Лицо само собой залилось краской, и она ничего не могла с этим поделать. Джерар, кажется, только сейчас понял посыл своих действий и сам смутился. Откашлявшись, он отошёл в сторону, а потом сел через задвинутый стул на тот же край стола. Нет, нежности точно не в их стиле. По крайней мере, сейчас. - Я… хотел только сказать, что понимаю тебя. Ты злишься не на Нацу, а на себя, потому что сейчас он впервые настолько закрылся и до последнего не хочет делиться своими мыслями. Постепенно напряжение, вспыхнувшее на почве смущения и неловкости, сошло на нет. Парень и девушка, сидя на краешке стола, молчали некоторое время. Они волновались. За их товарищей, за своё будущее, за Нацу, который наверняка тщательно прорабатывает воспоминания и информацию. Они знали своего капитана лучше всех, ведь их дружба уходит в их далёкое детство, где осиротевшие Эрза и Джерар смогли выжить в этом ужасном мире только благодаря одному весёлому мальчику, который попросил отца взять их с собой. И именно потому, что они выросли вместе, Скарлет и Фернандес знали, что Драгнил расскажет не всё и наверняка утаит то, что посчитает личным, затрагивающее только его. Джерар схватил девушку за руку и легонько её сжал. Чисто тот жест, который олицетворяет доверие и разделение ноши. И Эрза была благодарна такому жесту с большим смыслом: наверное, за его понимание и поддержку Скарлет и влюбилась в этого взрослого и уверенного мужчину.

Когда Грей ударил кулаком по столешнице, рядом сидящая Джувия подскочила и аккуратно посмотрела из-под ресниц на парня. Его вспыльчивое действие можно было предвидеть по почти отсутствующей информации в записных книжках, но всё равно резкий удар от Фулбастера застал Локсар врасплох. - Неужели Игнил не мог написать понятнее? Мало того, что все места вразброс написаны и не связаны общим приключением, так ещё и трудно отследить нужное нам место, - так Грей будто объяснял свою минутную вспышку гнева, а после взглянул на Локсар. Возможно, он смутился от того, что вышел из себя перед Джувией, а может просто осознал нелепость своего поступка, ведь они сели за чтение книжки всего пару часов назад, - но в любом случае, парень сделал пару глубоких вдохов и вернулся в прежнее холодное состояние. - Ладно, давай продолжим анализировать записи и сопоставлять с картой. Раз этого места нет на карте, значит оно не такое уж и простое, - своим привычным отстраненным тоном произнёс Фулбастер, сложив руки на груди, как будто он всегда был ведущим в их команде и ни разу не терял обладания перед помощницей. На его сведенные брови Джувия ответила улыбкой. Чистой, милой, той, что адресуется только важному человеку: как Люси смотрит на Нацу, Джерар и Эрза переглядываются во время сражения или как Хэппи не отрывается от рыбки. Эта была еле заметная, спокойно согнутая линия губ, которая раньше бесила парня. Он считал, что она просто вешалась на него, не замечая ни его личности, ни собственных чувств и мыслей, особенно после того, как Грей ходил почти голым по кораблю (грех отрицать его хорошее телосложение). Но сейчас всё изменилось. Он и сам не мог вспомнить, когда сильное раздражение изменилось на приятную дрожь удовольствия от её влюбленного взгляда.

Через пару часов.

В небольшую, тесную каюту штурмана и его помощницы зашли Леви и Люси, которые несли по небольшой стопке раскрытых на определенных страницах книг. Со звучным грохотом девушки опустили их на сторону стола, свободную от книжек, записей и карты, а после облегченно выдохнули и взглянули на товарищей. - Пока это всё, что мы нашли о ближайших водах и их обитателях, а также прилегающих тайных островах и мифах, - МакГарден похлопала по обложке верхней книги и как-то печально взглянула на малое количество литературы из всей их библиотеки. - Что-то серьёзное или страшное нашли? - к ним подошла Локсар и пробежалась по корешкам с названиями книг. - В большинстве, просто мифы и легенды и нам нужно время, чтобы их всех прочитать и сопоставить с реальностью, - начала Люси, попутно пролистывая некоторые книги и останавливаясь на определенных страницах. Грей подошёл ближе, чтобы разглядеть принесенное товарищами, и случайно задел рукой плечо Джувии. Ранее бы та встрепенулась, но сейчас она только мило улыбнулась, отодвинулась в сторону и продолжила внимательно слушать Хартфилию. И это было неожиданностью для парня. - Но есть одно место под названием «Смертельный квадрат». И именно поэтому мы подошли к вам в надежде, что это место никак к нам не относится. - И что это за «Смертельный квадрат»? Вопрос Фулбастера состоял из интереса, но на основе личной раздраженности из-за почти нулевой реакции Локсар тон выдался резким. Почему ему так не понравилось, что она осталась спокойна после его прикосновения? Ведь он сам-то… Люси прервала мысли парня, тут же взяв самую нижнюю, при этом самую большую книгу, почти энциклопедию, и стала быстро и громко перелистывать страницы в поисках нужной информации, пока Леви говорила и объясняла по памяти: - Часть моря так называли из-за четырёх чёрных скал, которые находятся примерно на одинаковом расстоянии. На нарисованной в книге карте они располагаются как раз-таки в форме квадрата вокруг небольшой суши. Трудно назвать причину, почему они черные даже днём, но мы с Люси надеемся, что это лишь миф. - А почему «смертельный»-то? Джувия перевела взгляд с Люси на Леви и сглотнула, когда услышала их глубокий вздох. Впервые ей стало не по себе от мысли об их приключениях. И переживала она не столько о своей жизни, сколько о друзьях, в том числе о Люси и о любимом Грее. В её голове засела заедающая мысль о защите дорогого человека . - Если верить книгам, то почти все моряки пропадали, как только проплывали «внутрь» этого квадрата. Некоторым удавалось выплыть и остаться живыми, но они уже никогда не продолжали свои путешествия, а медленно сходили с ума на суше. И выяснить, что с ними произошло, было невозможно. Джувия и Грей временно замолчали, анализируя сказанное, смотрели то на раскрытую книгу и стопку другой литературы, то на карту с раскиданными по ней записными книжками моряков и пиратов. Сердце Локсар вздрогнуло так неожиданно, что это удивило её саму. Раньше, в жизни разбойницы, она никогда не боялась идти на очередную миссию, откуда могла не вернуться целой. Или вообще не вернуться. Но нынешняя жизнь на корабле сделала её мягче, создала в ней ту тревожную девушку, которой она в самой глубине души была. Настоящая Джувия действительно могла чего-то бояться, несмотря на закаленный в прошлом характер и немалый опыт сражений. Грей осторожно сжал её плечо, словно ощущал сомнения девушки и хотел их развеять. Он не смотрел на неё, но уголки его губ были чуть приподняты. Джувия понимала, что это дружеский жест товарища, но ничего не могла поделать со своей радостью. И мысль о защите Фулбастера перестала быть мыслью - теперь это её обещание самой себе . Совсем скоро к ним в небольшую каюту зашли Эрза с Джераром. Отчего помещение стало казаться уже чересчур переполненным людьми. Это же не штаб-каюта, куда спокойно поместятся все пираты. - Люси, Джувия, ложитесь, - приказным тоном сказала Скарлет, как только она вместе с Фернандесом зашла в каюту штурмана. Девушки удивились как приходу помощницы капитана, так и её приказному тону настолько, что готовы были прямо сейчас лечь на пол. У Хартфилии даже колени согнулись. - Эрза имеет в виду, чтобы вы сейчас поспали, поскольку вы в ночной смене, - квартирмейстер подавил смешок при виде удивленных лиц двух девушек, явно раздумывающих над расплывчатым предложением Эрзы. - Почему именно Джувия? - вопрос из уст Фулбастера вырвался раньше его обдумывания в голове, из-за чего смутился, что остальные могут не так понять его и перевернуть слова. - А что, не можешь без Джувии и дня прожить? - это был насмешливый вопрос со стороны Эрзы, но её лицо в противовес смыслу и тону голоса оставалось серьезным и безмятежным. Прям диссонанс, на который способна только Скарлет. Джувия покраснела, млея только от мысли, что она может быть нужна Грею, Леви и Люси переглянулись с улыбками и сощуренными подозрительно глазами, Фернандес уже не мог сдержать смешок, а Эрза так и осталась единственной спокойной в этом неловком положении. Даже слова парня о том, что дело в приказе Драгнила искать информацию и следить за курсом корабля, никак не могли унять волнение девушек по поводу провокационного вопроса. Джерар просто похлопал по плечу своего товарища, который всеми способами пытался показать и доказать, что его не волнует отсутствие Джувии как таковой, дело именно в большом количестве дел. А когда Фернандес вышел из каюты вместе с Эрзой, то не мог не спросить: - Почему ты Люси отправила спать? Там же сейчас Нацу, лучше бы ему расслабиться и поспать. - Именно поэтому я и отправила Люси. Думаю, он слишком долго терзает себя мыслями и не может уже логически думать и уж тем более спать. - Но с чего ты решила, что Люси ему как-то поможет? Эрза на него так удивленно посмотрела, будто не веря в то, что парень мог задать такой очевидный вопрос. Она остановилась, Джерар чуть в неё не врезался и всё же ожидал ответа. - Я думала, уже все догадались, что между ними кое-что изменилось. Любовь ведь бывает разной. Не только такая, как у нас, - Скарлет пыталась не закраснеть на таких пусть и не красочных, но достаточно откровенных словах и перевела свой взгляд на Кану, которая сейчас проходила мимо них и несла бочку. Хотя со стороны можно было подумать, что она любовно с ней обнималась. - Видишь? Джерар улыбнулся, проследив взгляд своей девушки. Ведь действительно, у каждого своё понятие любви.

Люси стояла возле двери в свою каюту. Всё никак не могла решиться зайти внутрь: много разных причин останавливали от этого действия. Это было и волнение, и смущение, и даже страх - всё сразу закрутилось в один клубок, который не давал девушке спокойно выдохнуть и зайти. Даже рука, которую она подносила к металлической ручке, дрожала. Вначале Хартфилия задумалась, не пойти ли к кому-нибудь, например, в каюту Леви, которая дежурит днём. Даже развернуться успела, но потом вспомнила многозначительный взгляд Скарлет: Люси не просто так отправили спать в каюту. Все волновалась о капитане, каждый хотел чем-то ему помочь, но в то же время понимали, что всё будет бесполезно. По идее, Драгнил должен сам во всем разобраться, но ожидание пиратов уже затянулось, особенно когда на носу нелегкое приключение. В итоге, после глубокого вздоха девушка зашла в свою каюту: знакомый запах шерсти, старой ткани, ржавчины и древесины влились в нечто единое, уже давно приятное месиво запахов. Нацу сидел на краю кровати со своей стороны. Голова была опущена, руки тоже, и вся поза выглядела олицетворением бессилия. Сейчас был ещё день, солнце стояло высоко, грело достаточно, чтобы каждые полчаса вытирать пот с лица, но здесь, в главной спальной обители капитана, было темно. И не столько из-за отсутствия большого количества окон и проёмов света, сколько из-за ауры, испускаемой телом Драгнила, что привносила в помещение темень в углах и некий мороз на коже у только вошедшей девушки. Сам парень даже не сразу заметил прихода соседки. Для того, чтобы отвлечь его от мыслей и заставить взглянуть на Люси, Хэппи понадобилось громко воскликнуть имя девушки, будучи почти рядом с головой и ушами Нацу. И он вроде бы хотел задать вопрос о её неожиданном приходе, но в итоге не сказал ничего. То ли не смог сформулировать, то ли просто не осознавал. - Эрза отправила меня спать, потому что я дежурю ночью, - в итоге Хартфилия сама произнесла ответ, который точно волновал синего кота. Хэппи прямо засветился от счастья после её прихода, а вот насчёт Драгнила сказать трудно, больше казалось, что её приход не вызвал у него ничего. И это стало причиной того, что у Люси кольнуло в груди. - Понятно. Тогда ложись, я не буду тебе мешать, - голос парня был сух и отстранен, словно он находился в изоляции. Даже так девушка ощущала растущее расстояние между ними, хотя в реальности они были разделены только кроватью. Она подошла к своей половине кровати и взглянула сначала на широкую спину Нацу с поникшими плечами, а после на кота. В лапах у него находилась рыба, которой, кстати, успела провонять их каюта, потому что с ней он сидел с самого утра. Раз у Хэппи не было желания съесть свою любимую еду, значит ситуация с Драгнилом была тяжелее, чем казалось девушке ещё вчера ночью, когда они ложились спать вместе. А ведь в ту ночь, когда они оба узнали о чувствах друг друга, он был ещё нормальным. - Что же тебя так сильно гложет, что ты всё не выходишь из этого депрессивного состояния? Куда подевался тот всегда верящий в лучшее капитан пиратов? Я не узнаю парня, которого полюбила, - девушка могла бы заплакать. Да, чувства её переполняли, но какая-то стальная ниточка помогла сдержать обладание в виде спокойного голоса, успокаивающихся нервных рук и сухих глаз. - Ты слишком много думаешь. Я не знаю, что ты вспомнил или что нас ждёт дальше. Но раньше такого застоя у тебя не было. И говорю это не только на основе своих нескольких месяцев существования с вами, а со слов твоих товарищей, которые сильно за тебя переживают! - Нацу даже не дрогнул, и Люси задумалась, слышит ли он её вообще. Он был больше похож на бездушную статую, до которой дотронешься и почувствуешь пальцами холод. Или на картину, которую так легко порвать и выбросить. - Я тут подумала, ты ведь настолько боишься, что не можешь поверить в себя и в своих товарищей. Хотя они, в свою очередь, даже не зная, но чувствуя риск, продолжают тебе верить. Думаешь, никто не знает, что мы можем умереть? Мы знаем, но идём за тобой, потому что ты - капитан, потому что ты - Нацу Драгнил. Но нашей веры недостаточно, пока ты сам себе не поверишь и не придешь к мирному заключению между работающим мозгом и сердцем в буре. Может, нам всем действительно нужно тебя оставить, чтобы ты не терзал свою бедную совесть выбором, который каждый здесь сделал самостоятельно. Люси на самом деле пыталась сдержать свои чувства, но негодование нарастало с каждым новым вздохом, словно монстр гнева питался витающим напряжением в этой каюте. Девушка распустила волосы (сегодня была небольшая коса) и сняла верхнее платье. Резко схватила одеяло и раскрыла его так, что ударила по затылку парня, а Хэппи чуть не сдуло. Но саму девушку это никак не волновало: она, почти хмыкнув, но сдержавшись, легла на кровать и таким же резким движением накрылась. Первые минуты ничего не происходило, а девушка успела уже пожалеть о столь резких словах в момент, когда Нацу стоило бы поддержать и подтолкнуть. Люси то его подтолкнула. С обрыва, как она посчитала. Сжав в кулаках лёгкое одеяльце и зажмурившись, она слышала только своё учащенное сердцебиение, отдававшееся пульсацией где-то в горле. На самом деле, девушка сильно была удивлена состоянием Нацу. В опасных ситуациях вечно улыбающийся беззаботный капитан становился серьезным и здравомыслящим товарищем, настоящей опорой для всей своей команды. Это перевоплощение тогда сильно взбудоражило сознание Хартфилии, но спустя время она поняла, что это ей даже нравилось. Но сейчас другой случай, как бы сказала Люси, работая в книжной лавке: всё пошло против канона жанра. Вряд ли кто-нибудь в этом мире видел Драгнила в подобном состоянии. Эти мысли кружились вокруг головы Харфилии, не давая уснуть. Сколько времени она вот так лежала в тишине наедине со своими удручающими умозаключениями и рассуждениями - неизвестно. И когда бы она смогла в итоге уснуть, тоже непонятно, если бы не один удивительный момент. Она чувствовала телом, что Нацу встал с кровати, спиной ощутила холод, когда со своей стороны парень поднял одеяло, а сердце успело пропустить удар волнения. У неё было сильное желание обернуться и спросить парня о том, что он делает, но какая-то сила, несмотря на манию узнать ответ, удерживала её в том же состоянии с повернутой к парню и коту спиной. Когда горячая рука Драгнила вдруг опустилась ей на талию, девушка вздрогнула и чуть не издала странный звук «ик». Также неожиданно, как снег в летнее время. - Ч-что ты делаешь? - всё же голос был сломлен от нарастающих в животе чувств. Температура резко поднялась, а самой Хартфилии стало труднее дышать. - Ложусь спать. Ты же сама сказала, что пора перестать много думать, - его голос был близко, почти около её макушки, она почти-почти ощущала его горящее дыхание. В этой ситуации Люси не сразу заметила, как голос Нацу приобрел прошлые нотки ехидства и веселья и не могла увидеть почти полную безмятежность его лица после десяти минут долгого раздумья от слов Хартфилии. - Спасибо, что высказалась. Кажется, я действительно был слишком странным в эти дни. Люси не могла сдержать улыбку. Их близость, не только телесная, доказала, что их возможные будущие отношения не такой уж абсурд, как казалось вначале девушке. Да, Нацу сейчас её не обнимал, как в дамских романах, но одна его рука на её талии и нежное прикосновение его пальцев в районе живота уже заставили Хартфилию выть внутри от счастья и желания. Спустя пару секунд Хэппи пристроился к этой парочке: прямиком возле мягкой груди девушки. И все трое заснули уже спустя минуту. Даже Люси, которая вначале краснела от каждого сонного вздоха капитана, не смогла побороть общую сонливость и усталость. На следующее утро вставший с нужной ноги капитан наконец-таки приобрёл прошлое «Я», скинул девушку на пол под общий смех с Хэппи, потом всё же аккуратно поднял и положил обратно на кровать, милым голосом прося прощения. И глупая влюбчивая Люси тут же его простила, хотя секунду назад готова была метать молнии. В хорошем настроении Драгнил вышел к своим пиратам и с беззаботной улыбкой попросил всех собраться на борту, а семейку Штраусов подготовить выпивку и еду, поскольку им предстоит выслушать речь капитана. В этот момент все товарищи, как едино, вздохнули с облегчением и взглядом, словами или руками благодарили мимопроходящую Люси. Некоторые, в особенности девушки, посматривали на Хартфилию лукаво и с подозрением, желая выудить информацию о «прошлой ночи», которая вряд ли бы смогла удовлетворить их фантазию. Вечно холодный Грей Фулбастер хоть и не хотел показывать свою другую сторону, всё же не смог не обнять в первом порыве своего друга, вернувшегося на прошлое место. А потом ударил его пару раз по плечу в наказание за то, что заставил волноваться, - и после этого вернулся к своему холодному выражению лица, хотя всё равно не всегда мог сдержать улыбку, смотря на одну особу. Джерар Фернандес и Гажил Редфокс тоже не остались в стороне: схватив за шею и хорошенько почесав голову c розовыми волосами, они в итоге похлопали парня по плечу. И вообще казалось, словно Нацу долгое время отсутствовал на корабле и все его встречали после разлуки. Впрочем, можно было сказать и так, ведь всё это время капитан не был похож на самого себя, словно чужой призрак вселился и руководил опустошенным телом. Эрза Скарлет даже отдала свой кусок тортика парню, а потом, сняв шляпу, надела её на розовую макушку Драгнила, словно коронуя. Все улыбались и были рады, несмотря на то, что им ещё предстоит узнать всю правду от Нацу. Им следовало бы запомнить этот момент, потому что это последнее подобное сборище в таком, полном, составе .

Примечания:

Я не люблю людей, которые не сдерживают свои обещания, но я именно так и поступаю каждый раз, когда обещаю не только читателям, но и самой себе дописать до августа, потом до 20-го сентября. Ну, хотя бы смогла дописать до конца сентября. Уже что-то, не так ли?
Хочу сказать, что дело не в моей усталости или ушедшей заинтересованности в пиратской теме или данном фанфике, потому что у меня даже есть в голове аморфное продолжение истории после конца этой. Просто слишком много всего навалилось, не только физических дел, но даже внутренних каких-то мыслей, ориентиров и идей. Нужно было со всем совладать, взять саму себя в руки точно так же, как в этой главе Нацу наконец-то стал прежним после слов Люси. Надеюсь, у каждого моего оставшегося (и нового) читателя будет своя "Люси", которая поможет выйти из слишком долгого самокопания.
Я обещать ничего не буду, но одну главу до конца этого года вы точно увидите. Более того, я уже писала в своей группе, я бы хотела в будущем переписать "Баррикады" уже без фэндома ФТ, а с персонажами, потому что каноны если здесь и есть, то в малой степени, а всё остальное - смешанная фантазия Тани и моей.
Удачной учёбы, работы! И пусть осень не затронет ваше здоровье и солнечное настроение. До следующей главы~
Оставляйте отзывы, чтобы я знала ваше мнение насчет главы. Баррикады скоро закончатся!

Хоть и корабль преступной группировки был в два раза меньше корабля «Fairy Tail», но отличался изысканностью и богатством. Широкий стол стоял ближе к концу помещения, за ним - кожаное чёрное кресло. С одной стороны находился комод: большой, с серебряными ручками и каким-то азиатским орнаментом. На нём стояли незажженные свечи, колбочки, несколько маленьких сундучков, которые были закрыты. С другой стороны помещения вся стена была закрыта шкафами: книжный, стеклянный с фарфоровой и хрустальной посудой (как они ещё остались целы?), шкаф для одежды и даже обуви. Обилие картин, будь то портреты, пейзажи и натюрморты, бросались в глаза и в то же время вызывали смех: с чего бы мошенникам так любить и разбираться в искусстве? Лили стоял на стрёме, когда же двое его товарищей в то время осматривали кабинет, ловко открывая закрытые замки (Джувия была же разбойницей) и рассматривая каждую деталь. - Кажется, нашла! - она была у той стены, которая полностью скрыта различными шкафами. Ценные бумаги скрывались под большой стопкой одежды, а другие соглашения, расторгнутые по каким-либо причинам, находились на самой нижней полке с фарфоровой посудой. Это были те самые листы, которые подтверждали, что «Всевышние», кому жители отдавали абсолютно всё для пожертвования, были обычными покупателями на закрытом тайном рынке избранных людей всего мира. Туда поставлялись только качественные продукты и вещи, а товары с райского острова оценивались очень хорошо и пользовались большим спросом. Душой Локсар ощущала, что в этой роскошной, но тёмной и оттого ужасной каюте, которая полностью была обустроена на лжи мошенников и наивности бедных жителей острова, находилось что-то ещё. Что-то… что-то важное, не менее нужное для реализации их плана. Голубые глаза обследовали стену с висящими лампами, с картинами между ними, с какими-то китайскими символами на рисовой бумаге, а за ними тут же следовали руки. И вроде бы всё хорошо, всё нормально, однако ею все же была замечена картина с почти голой прекрасной девушкой, лежащей на покрывале, окруженной колючими ветками розы: кое-где бутоны были раскрыты, кое-где находились в процессе цветения, а где-то и вовсе опали мёртвыми прекрасными лепестками. Эта картина - хотя Джувия не разбиралась во всём искусстве и не знала, насколько хороша была данная работа, - привлекла вниманием тем, что не прилегала вплотную к деревянной стене, словно что-то мешало ей припасть полностью. Но не успела девушка даже руку протянуть, как послышались тяжёлые шаги по лестнице, которая вела прямо в эту каюту с главной палубы. Локсар встрепенулась, а Фулбастер среагировал в ту же секунду, аккуратно положив на место бумаги, под кипу тёмной одежды, и показал жестами своей напарнице прятаться. Сам он залез в шкаф, чуть приоткрыв дверцу, чтобы видеть происходящее, а Джувия не нашла другого удобного места, кроме главного стола. Он большой и идеально её скрывал, однако все же находилось одно «но» - если это кто-то захочет сесть за стол, расслабиться на стуле и закинуть ноги на столешницу, к которой была приклеена карта, попутно изучая ее и покуривая папироску, то девушку раскроют. Неудачное место, но добраться до шкафа с Греем и спрятаться там было бы невозможно. Как только Джувия пригнулась, дверь резко распахнулась. Оставалось полагаться лишь на удачу. Джувия ощущала биение сердца в ушах и в голове. Было даже страшно подумать, что в глухой тишине,прерываемой громким тиканьем часов, этот лысый мужчина с тату змеи на голове мог услышать чьё-то, явно не своё, сердцебиение. Но тот ничего не замечал, просто свистел и ступал своими тяжёлыми, обутыми в новые сапоги до колена ногами, словно ожидал провалиться на нижнюю палубу в какую-нибудь кладовку или тюрьму - что там у них снизу находилось. - Дик! - в каюту резко, вихрем, ворвался тощий парень с коротко постриженными волосами чёрного цвета. На его лбу был шрам в виде креста. - Мне кажется, мы должны отправиться раньше! Не сегодня вечером, а прямо сейчас! - Это ещё почему? - мужчина обращался к парню с таким резким и недовольным тоном, словно он тут босс и не мог терпеть, что какие-то слизняки решали за него, что делать. - Я увидел незнакомую девушку возле деревни, - он пыхтел, потому что бежал из-за всех ног, и держал руки в кулаках, словно доказывал этим всю серьёзность своего намерения. - И что? Хочешь сказать, что этот кто-то не наш ? Джувия оскалилась, как только приметила, с каким выраженным акцентом этого грязный пухлый лысик произнёс слово «наш», словно жители этой деревни принадлежали к их числу. - Возможно, это те же пираты… Может, они не уехали? Мы ошиблись? Или они решили вернуться? Или даже не уплывали никуда, а просто нас обманули? - Ты много думаешь, дурень. Сколько раз ты уже ошибался и лишь вредил нашей репутации перед остальными? Возвращайся, видеть тебя не хочу! Вбежавший парень ничего не сказал, так испугался как тона, так и наверняка грозного взгляда своего товарища по лживому плану. Он тут же убежал, обиженный и недовольный, только вот сам этот Дик остался в каюте и схватил один сундук на большом комоде. - Было бы круто, если бы эти вшивые пираты были здесь. Там же такие красотки! За них дадут в несколько раз больше, если хорошо поторговаться. Кто стоит больше: сестрички –коки, боевая Эрза или маленькая милашка Венди? Я бы хотел всех, - разразился смехом лысый мужчина, таким странным, словно он не выдыхал, а вдыхал воздух в себя. Его странный смех заполнил собой всю каюту, даже стены, казалось, содрогались от страха. Именно поэтому Джувия, словно восставшая из темноты, держа в руках рапиру, грозно смотря и кидая молнии взглядом, ощущая предвкушение и даже азарт, собиралась нечто натворить. Такую Локсар не видел никто, кроме Редфокса: прошлое, которое мухой цеплялось к ней и не покидало голову, затуманило рассудок, вернув ту самую фантомную, как все ее называли, девушку, передвигающуюся тенью, выходящую из темноты и появляющуюся с дождём. Дик продолжал смеяться, а Джувия только занесла свою руку - в глазах огонь, на губах злорадная улыбка, никак не принадлежавшая милой и сходящей с ума из-за предмета своего обожания пиратке, - но мужская рука остановила её удар, в то время как другая закрыла рот и потащила назад. Удивлённая, не сразу пришедшая в себя девушка, которой не удалось даже пикнуть, оказалась закрыта в объятьях Фулбастера в не особо удобном шкафу с одеждой. Всё произошло так быстро, что никто не уследил: ни ушедший живой и здоровый Дик, ни потерявшая контроль Джувия, ни сам Грей, который поддался инстинкту и внутреннему желанию. Когда они выбрались спустя время, оба смотрели друг на друга в напряжении и с удивлением, так явно читавшимися на их лицах. Только если Грей совсем не понимал произошедшую ситуацию, то Локсар, осознавшая всю реалию и боль сердца, выбросила из рук рапиру и перестала сдерживать стекающие по покрасневшему лицу дорожки слёз, боясь. Себя.

Что-то произошло? - когда на корабль вернулись Джувия и Грей в сопровождении Лили с большой добычей, капитан тут же задал волнующий его вопрос. Люси и Хэппи стояли рядом с ним, остальные были ещё заняты делами и не могли встретить прибывших товарищей. - Мы выяснили, что они сегодня вечером, через несколько часов, уплывают в то же место, что и всегда, - сказал Фулбастер, краем глаза взглянув на стоящую за ним девушку, которая выдохнула и кивнула. В это время на палубу поднялись Ромео с Лисанной и Эльфманом, которые накормили и напоили несчастного парня. - Сколько они примерно отсутствуют, когда уплывают? И много ли человек на корабле? - эти вопросы штурман задал Ромео, который тут же принял задумчивый вид и стал просчитывать и вспоминать. - Дня три в среднем. Таких, как я, знающих и понимающих, в деревне немного. Но мы выяснили, что эти люди всегда два раза в месяц в один и тот же день отправляются в одно и то же место не так далеко отсюда. Это как нелегальный чёрный рынок, куда съезжаются хитрые торговцы и богатые покупатели. Всего в «просветителях» двадцать пять человек, десять из которых отправляются туда. - Если так, то нам же лучше. Людей на острове меньше, победить и связать их проще, быстрее. Значит, за эти три дня мы должны сделать всё возможное. Хэппи просматривал документы, хотя он не умел читать, Люси - портреты девушек. Эти портреты и были спрятаны в бумажном конверте за той картиной с голой натурщицей среди роз. Понять, кто они, не дало Джувии и Грею время, а также обстановка, накалившаяся между ними. Точнее, штурман попытался что-то изменить, но девушка неожиданно для всех и даже для себя просто поставила стену между ними. - Это девушки, которых забрали, чтобы продать, - сказал Ромео, подойдя к Люси и рассматривая с ней портреты, нарисованные темной краской. - Со многими я хорошо общался. Но все они… - ему и не нужно было договаривать. Оставалось лишь одно: надеяться, что с ними всё в порядке, что они живы и здоровы. - Постой, эта девушка сейчас живёт в деревне, - маленький пальчик с грязью под ногтем ткнул в один портрет, на котором была в черно-белых тонах была изображена девушка с прямой челкой на пол-лба и длинными, уходящими за спину, волосами, часть из которых была скрыта под ковбойской шляпой. - Она единственная вернулась. Никто не знает, что с ней случилось, потому что с того дня она не произнесла ни слова. Все мы, то есть, нормальные и понимающие ложь, посчитали, что они отрезали ей язык и пригрозили ничего никому не говорить: ни жестами, ни глазами, ни другим способом. Только так они смогли бы оставить её живой. После неожиданного рассказа Ромео Нацу и Люси какое-то время смотрели на рисунок в руках девушки, затем ненадолго задумались о гадании Каны, которая ещё часов пять-шесть назад объяснила что-то из будущего, а потом посмотрели друг на друга. Девушка. «Молчание». Та самая , тот их туз. - Как её зовут? - перевёл взгляд с напарницы на парнишку капитан. - Биска.

В это время Эрза и Мира следили за жизнью деревни. Деревни ли? Со стороны всё выглядело как плохо сыгранное преставление со скованными и не играющими актёрами. Не улыбались, не смеялись, не плакали. Единственные эмоции проявлялись при разговоре о Всевышнем, в которого они верили. Напрочь отсутствовала теплота между женой и мужем, не было никакой теплой атмосферы между знакомыми или друзьями. Даже движения казались слишком резкими, будто отработанными за столь долгое время. Кроме этого всё оставалось нормальным. И когда девушки собирались уже пойти в следующий пункт, ближе к центру города, как увидели нечто странное и подозрительное: представитель обманщиков ходил с корзинкой в руках и, встречая определенные лица, доставал оттуда небольшую пробирку с жидкостью с небольшим осадком. Эрза взглядом показала на этого человека, Мира сразу же поняла мысли подруги и кивнула в ответ, дав своё соглашение. Хорошо, когда в таких миссиях не мешают слишком шумные парни: женский дуэт быстро и тихо подошёл к тому человеку в белом, что раздавал колбочки, и, пока никто не видит, стукнули аккуратно сзади, с первого удара отключив. Подобрав каждая по несколько колбочек, девушки быстро ринулись на корабль. Идеальное преступление.

На следующее утро. Один двухэтажный дом на этом острове в деревне.

Девушка с длинными зелёными волосами сидела на самодельном каштановом стульчике и смотрела на своё отражение в зеркале. В её глазах таился холод, который поселился с ней с того времени, как она вернулась обратно домой. Немая, холодная и отстранённая, она должна была пугать людей или заставлять о себе волноваться, но, к сожалению, в этой деревне людям настолько прочистили мозги, что никто на неё не обращал внимания. Даже если кто-то и хотел, то спустя время это желание отпадало от слов так называемых «просветителей». В одну секунду за спиной, где отражалась почти вся её комната, появились два силуэта и одно летающее пятно, которые были скрыты в тени штор. Глаза хозяйки дома округлились от испуга, однако рот оставался неподвижным. Обернувшись, она увидела в просвете дня, когда они ступили из тени, двух пиратов: парня и девушку, и летающего синего кота на белых крыльях. Если последний и вызывал у неё удивление, то Биска очень хорошо это скрыла. Появившись неожиданно, как падение снега на голову, Нацу с Люси и Хэппи ожидали разной реакции, прикидывая до этого в уме различные выходы из них мирным путём, но никак не то, что Биска схватит аркебузу, стоящую возле трюмо, и нацелится на них. - Мы пришли с миром, - тут же спохватился капитан пиратов и поднял руки в миротворном жесте, который тут же повторили за ним двое его товарищей. Так они старались дать понять, что пришли с дружеским намерением. - Учти, что мы не взяли оружие. И это действительно было так: Джерар, сопровождающий их, оставался в тени вне дома с их оружием, дабы те могли показать хорошее настроение и мирную предрасположенность. - Я бы не хотел умирать так рано, - начал ныть Хэппи, шмыгнув носом, вспоминая прекрасный вкус рыбки от Миры и улыбку Шарли, когда она вновь издевалась над ним. Драгнил приметил, что Биска опустила оружие, однако рук с него не сняла. Была наготове в любую секунду, стоило пиратам что-то не так сказать или сделать, поднять обратно и без раздумий выстрелить в голову. В том, что она умела пользоваться аркебузой, не было никакого сомнения. Но у пиратов действительно не было намерений сражаться и призывать шум с вниманием почти трех сотен жителей острова. - Всё, что мы хотим, это поговорить, - осторожно начала Хартфилия, держа поднятые руки. Нацу видел, как ее конечности начинали немного снижаться, и понимал, что они затекали, поэтому Люси хотелось их уже спустить вниз, но его напарница не хотела подавать ни одного намека на враждебность с их стороны. Капитан улыбнулся этой мысли. - Мы слышали твою историю. Точнее, то, что известно. И знаем про ситуацию с островом. Мы здесь, чтобы помочь. Люси старалась говорить настолько уверенно, насколько ситуация это позволяла, ведь стоило помнить, что Хартфилия и Нацу были безоружны, а у собеседницы была наготове заряженная аркебуза. Парень и Хэппи молчали, однако сам капитан старался показать всем своим видом и твердым взглядом, что их товарищ говорит правду и они действительно хотят помочь. Но глаза Биски стеклянны, по ним нельзя было ничего прочитать. - Но чтобы помочь всем, нам нужна твоя помощь. Согласна ли ты нашему сотрудничеству? Мы обязательно раскроем правду перед всеми и докажем, что всё было ложью, которой они вас кормили ради своей выгоды, - даже после этих слов парня, девушка с оружием всё так же была непреклонна. Не верила. Драгнил почувствовал, как паника в девушке начинала просыпаться от мысли, что у них ничего не получится. Лишь рядом висящий в воздухе кот старался скрыть свой страх за сдвинутыми бровями, что выходило достаточно нелепо. Кошачьи глаза выдавали его внутренние переживания. - Мы не будем тебя заставлять, - капитан опустил руки, отчего Биска встрепенулась, сильнее сжимая в руках оружие. Но не подняла. Зато лицо Люси стало белым, как мел. - У нас есть ещё день. Завтра в два часа дня мы ждём тебя в одном месте, о котором тебе расскажет Ромео. Мы будем идти до конца, - стальной голос Нацу действительно внушал доверие. По крайней мере, товарищи поверили ему ещё больше, чем минут десять назад. - Если «Fairy Tail» что-то пообещали, то он выполнят это. Ты можешь нам не доверять, однако это может быть последним шансом спастись, пока эти мошенники не выжали из вас все соки. Можешь говорить или нет, умеешь писать или нет, даже твой уверенный жест в нашу сторону увеличит выигрыш в этой ситуации в разы. Просто подумай. И закончив на этом свою речь, капитан, всё такой же серьёзный, поднял свою ладонь к почти онемевшим тонким рукам напарницы и стал медленно их опускать - то же самое он сделал с лапами своего летающего друга. Когда Хартфилия всё же опустила свои, неотрывно смотря на Биску с аркебузой, Драгнил уверенно взял девушку за руку и крепко сжал в своей ладони. И после, притянув к себе, они так же, как влетели в окно на Хэппи, вылетели из него все втроём, живые и не пристрелянные.

Пираты не сильно удивились, когда Биска не пришла в назначенное место, о котором ей поведал Ромео во время вчерашнего ужина. Ожидание пиратов, длившееся полчаса, в итоге не оправдалось, потому они отправились обратно на корабль, быстро и тихо передвигаясь, дабы их случайно никто не нашёл. На самом деле, Грей хоть и был огорчен этим фактом, но не понимал такую безысходность на лицах Нацу и Люси. Они плелись за ним, Мирой и Лис медленней, отставая на шагов пять, и выглядели действительно поникшими, что не удивительно, ведь эти двое знали то, что Кана больше никому не раскрыла: правду о важной роли Биски в их путешествии. Как только они поднялись на корабль, Леви и Венди подбежали к ним с широко распахнутыми глазами, в которых плескался микс гордости и радости. Их мимика говорила сама за себя, слова не были нужны - они поняли, что за жидкость пьют жители этого острова. - Вначале это было простой жидкостью, - начала говорить Леви, показывая в руках ту самую пробирку, словно хотела, чтобы остальные присмотрелись к ней и тем самым что-то для себя поняли. - Но эти «просветители», как их назвал Ромео, добавили нечто, что замедляет процесс мозговой деятельности и вызывает транс с последующим магическим действием внушения. Из того, что получилось различить и увидеть, - это отвар различных растений, которые часто упоминаются в легендах различных народов и наций. - У нас есть только предположения, какие именно растения и компоненты использовались в этом отваре, - говорила Венди, не замечая, что от возбуждения и нарастающей серьёзности, вставала на носочки. Может, психологически она хотела так выглядеть выше не только на словах и действиях, но и ростом? Для маленьких, плохо растущих людей их рост - достаточно щекотливая тема. - Ничего, - Джерар, стоящий рядом, положил свою большую ладонь на маленькую голову их лекаря. - Этого более чем достаточно. Спасибо вам за работу.

День Д.

Следующий день был очень насыщенным. Ещё с самого утра пираты были наготове, надеясь не допустить оплошность и провернуть свою аферу, чтобы спасти людей, которых пичкали пару раз в месяц неким отваром, не позволявшим видеть всё происходящее в правильном свете. В это время Фернандес с другой половиной «Fairy Tail» с утра встали на позиции, найдя каждого оставшегося «просветителя» на острове, чтобы схватить их и не дать помешать остальным пиратам. - Эрза, ты только не волнуйся. Несколько членов пиратской команды стояли в лесной чаще и готовились к тому, чтобы начать их операцию по спасению жителей деревни. Не то чтобы та часть пиратов, стоящая за Скарлет, придавала ей моральной поддержки, скорее просто капитан настоял на том, что их должно быть больше, чтобы, в крайнем случае, быть начеку. Помощница капитана, держа рукой эфес шпаги на портупее, вздохнула. - По-моему, я здесь единственная спокойная, - она обернулась назад, осмотрев каждого. - Ну-ка, взяли себя в руки, черт возьми. Это обычные люди, а не монстры какие-нибудь! Слова Скарлет не успокоили никак, но вот её стальной голос дал результат. Нацу улыбнулся, призывая всех показать честь и силу «Fairy Tail», отчего остальные радостно воскликнули. Люси стояла прямо за Драгнилом и ощущала себя за его широкими плечами как за стеной. Леви в руках держала листовки, прижимая к груди, как будто от них зависела их жизнь (что, впрочем, почти так и было). Эльфман стоял за всеми и выглядел как непробиваемая скала. Чуть поодаль, закусывая губы, стояла Джувия, которая также держала в руках какие-то листы. Никто не узнавал в этой закрытой и поникшей девушке ту самую помощницу штурмана. А рядом с ней, серьёзная не по годам, Венди, теребящая в руках мешочек с какой-то важной вещью. И вот, выйдя из леса, замечая удивление и панику в лёгкой форме на лицах людей. Кто-то пытался убежать, кто-то оставался, как вкопанный, на месте, кто-то, спрятавшись, не мог утолить своё удивление и выглядывал. Несколько человек кричали, чтобы они убирались, кто-то призывал к помощи того Всевышнего, кто-то даже попытался кинуть в них помидорами и яйцами, но из-за дефицита собственных продуктов (которые забирали мошенники) все прекратили попытки их ударить и переводить продукты питания. Пираты шли группкой, рядом друг к другу, с улыбающимися лицами, которые как бы демонстрировали их дружеские намерения. Нацу и Люси кратко пытались увидеть средь толпы зелёные волосы и ковбойскую шляпу, но пока что старания заметить их обладательницу не увенчались успехом. - Все мы во что-то верим, - как только Эрза взобралась на своеобразную сцену на главной площади, которую окружили люди, она тут же начала говорить без лишних предисловий, даже не поздоровавшись и не представившись. - В этом нет ничего плохого. Кто-то верит в близких людей, кто-то - в себя, кто-то посвящает свою жизнь вере в Некого, стоящего высоко над нами и наблюдающего за действиями. И мы не имели бы ничего против, если это бы было вашим желанием, а не чьим-то коварным планом и пустой ложью. Толпа начинала редеть, удивляясь странности слов какой-то девушки с красными волосами в окружении наверняка таких же странных пиратов. Может быть, внутри души им было интересно послушать, однако внушение мошенников говорило остерегаться чужих людей, потому они забегали в ближайшие помещения и дома. Леви взволнованно посмотрела на Люси, та с таким же взглядом глянула на Нацу, который, в свою очередь, доверчиво смотрел на спину стоящей впереди Скарлет и улыбался ей. Эльфман стоял со скрещенными руками, лишь одна Джувия, более отрешенная и замкнутая, находилась в абсолютно другом состоянии. - Вы нам не верите, оно и понятно. Вы, глупые, не можете верить. Скажите, сколько раз вы улыбаетесь в день? А как часто смеётесь? Ваши дети счастливы? Относитесь ли вы к старшим с таким же почтением и заботой? Возможно, ваш Всевышний существует. Но разве правильно лишать себя всех радостей и становиться обычными орудиями труда, отдавая всё бесплатно в руки тех, кого вы ни разу не видели за такой же работой? Почему вы должны чего-то лишаться, а они нет? Неужели ваш Всевышний относится к каждому по-разному? - самый лучший выход - риторические вопросы, которые заставляют людей задуматься. Однако средь толпы было больше возмущений, нежели согласных и вдумчивых лиц. Их не так просто пробить. - Вы не хотите слушать без доказательств, не так ли? Поэтому мы их принесли с собой, чтобы открыть правду на этих чертовых лжецов. - Эрза выставила руку в сторону, на которую Леви тут же положила документы, чуть не споткнувшись от неожиданности и обращенного внимания более сотни человек на неё. - Это документы с печатью, сами убедитесь в их подлинности. Ваш труд всего лишь орудие в руках этих мерзких людей, которые продают всё, что вы делаете, находите, готовите и убиваете, - она откинула в разные стороны несколько листов. Они летели замедленно: сначала в одну сторону, потом в другую,- переворачиваясь, делая кульбиты прямо в воздухе,а потом приземляясь прямо в руки жителям острова или же падая им под ноги. Однако этого было недостаточно. Если кто-то и попытался поднять и заглянуть в брошенные Эрзой листы, то толку от этого было мало, а оставшиеся жители и вовсе не притрагивались к документам. Однако интерес проявился - это было видно по тому, как росла толпа вокруг самодельной, чуть согнутой в сторону сцены. Скарлет обернулась назад и посмотрела на Джувию, которая не сразу поняла, почему Эльфман неожиданно толкнул её вперёд - мысленно она была не здесь. Встрепенулась, покраснела, тихо извинилась вдруг от третьего лица и подошла к помощнице капитана. - Если этого мало, у нас есть ещё доказательства. Это тоже бумаги, непосредственно связанные с продажей, однако тут всё по-другому. Родители, вы должны знать правду, кому и куда вы отдали своих несчастных дочерей. И новая порция листовок закружилась в воздухе. Резкий порыв ветра сначала подхватил их, закружив над головами жителей, а потом стал опускать. И в этот раз они потянулись к ним. И в этот раз вместо разговоров о гнусной лжи и о том, что в пиратах находились злые духи, в толпе один за другим возникали удивленные вздохи, а несколько дам, впервые за год ощутив такой яркий всплеск эмоций, попадали в обмороки. Их прошлое неверие заменилось интересом и медленным осознанием сказанных слов, которые уже не выглядели как странный набор букв дьяволов, захвативших души пиратов. Однако для чистой победы этого все еще не хватало. И у пиратов имелось ещё кое-что. - Трудно поверить, не так ли? Когда живёшь рядом с ложью, она принимается за правду. Но это всё равно остаётся ложью. И на вас лежит лишь половина вины за произошедшее с вами и с вашими дочерьми: вы все смогли так легко поддаться на сладостные речи людей из-за особого раствора, который они вам выдают. Что они говорили насчёт него? Наверняка нечто убедительное и связанное с Всевышним, но это не так! Эта жидкость как безвредный для тела яд. Выпивив его, вы примете любую информацию за правду, - Эрза прервала речь, потому что в это время услышала чей-то вопрос о противоядии. Значит, они почти у финиша! Люси и Леви взялись счастливо за руки, а на лицах капитана и Эльфмана озарилась расслабленная улыбка. Локсар слабо улыбнулась, ощущая внутренний дискомфорт: кажется, внутри борются противоречивые чувства, две стороны одной девушки, поэтому ей приходилось сдерживать себя во всём: до тех пор, пока она не поймёт, кем является на самом деле. - Противоядие - это вы сами. Если вы поверите нам и перестанете пить эту жидкость, ваш мозг прояснится и розовая плёнка спадёт с глаз. У кого-то сразу, кому-то понадобится время. Главное, чтобы вы этого действительно хотели. Вы снова вспомните, каково это - плакать и смеяться, чувствовать гнев и любовь, как… - Не верьте в тёмную ложь хитрого дьявола! - один мужчина в белой одежде, что являлась символом «просветителей», вышел вперёд, а толпа тут же перед ним расступилась. От удивления Скарлет замолчала. Люси тревожно глянула на Нацу, который уже стоял готовый к бою: на оружии или на словах, - к чему всё приведёт. Блондинка решила не переживать, потому что люди, по крайней мере, почти полторы сотни, которые окружили их и не спрятались в домах, уже почти присоединились к ним. Она была уверена, что всё ещё было в их руках. Правда, она не рассчитала, что вера в слова незнакомки не была настолько сильная. Лица, которые ещё секунду назад прояснялись, возвращались в своё прежнее каменное состояние, стоило только этому мужчине с лысой головой и проколотыми ушами открыть рот и начать зачитывать молитву - или чем были его бессмысленные слова. Удивительно! Как их трёхдневное старание рассыпалось и превратилось в прах, стоило только одному, наверняка успевшему убежать от Джерара и Грея, мошеннику появиться в толпе. Это смешно, если смотреть с одной стороны, глупо - если с другой, и грустно - с третьей. - Быть не может, - прошептала Леви. Теперь на них смотрели те же люди, что и встретили полчаса назад. - Но сердца матерей сомневаются, - с надеждой заметила Джувия. Действительно, женщины, державшие в руках портреты дочерей, не смогли полностью поверить глазам пришедшего человека. Но Хартфилия не ощущала этой позитивности, с которой Локсар смотрела на матерей. Потому что она и рядом стоящий с ней Нацу знали, что их провал был предсказуем и виноваты лишь они. Они слепо надеялись на то, что смогут всё решить и без помощи Биски, но, видимо, она на самом деле стала бы той самой точкой, которая завершила миссию. - Прости, - в унисон сказали напарники друг другу и удивились. Каждый из них видел свою вину в том, что не смог убедить девушку оказать им помощь. Если бы они, ворвавшись к ней с утра, смогли застать на месте, если бы увидели перед началом их последнего хода, то, может, всё бы закончилось не на столь плачевной ноте. И пусть Эрза старалась перекричать толпу, на ходу придумывая новые убеждения вместе с Леви, у которой было больше опыта в ораторстве, и пусть некоторые матери всё ещё были не уверены и вслушивались в слова Джувии, пираты терялись в провале. Но тут… - Если не верите им, то сможете ли поверить мне? - хриплый, будто от кашля, голос раздался с боку толпы. Пираты глянули туда и увидела поднимающуюся к ним Биску в ковбойском шляпе и самодовольной улыбкой на лице. Герой всегда приходит в последний момент, не так ли? Пока Биска рассказывала хриплым и ломающимся голосом свою историю, Нацу с Люси решили задержать внезапно появившегося лжеца, дабы тот не успел сбежать. А девушка, снимая ковбойскую шляпу с волос, говорила о том, как вовремя ушла с корабля полгода назад, спряталась, не веря в происходящее, и собиралась рассказать семье и всей деревне правду, однако эти «просветители» нашли её раньше, пытали и собирались было убить, если бы один парень, Альзак, не прошёл бы случайно мимо со своими друзьями, будучи на охоте. Рассказала, как ей угрожали смертью родным и близким, в случае если бы она попыталась пискнуть в их сторону и раскрыть правду. Её охрипший за столько месяцев молчания голос придавал её и так печальному рассказу нотки сочувствия. Поверили не все. Но большинство, которые хорошо знали эту девушку, стали чувствовать боль, сомневаться в том, во что верили этот год, их головы стали проясняться, а логика - возвращаться в их угнетенные ложью умы, стоило только одному сильному чувству тронуть их сердца. Ромео и остальные его знакомые, которые не находились под давлением самозванцев и ложью в силу хорошего иммунитета или отказа пару раз выпить жидкость, выступили вперёд и старались ещё раз убедить жителей, жестикулируя, рассказывая реальные истории и почти плача.

Спасибо, Нацу! - Ромео впервые за долгое время так широко улыбался. Пусть одежда была потрепанной, а мешки под глазами никуда не делись, мальчик, всё же, выглядел совсем другим человеком: живым счастливым. Впрочем, как почти каждый житель. Не все смогли сразу же принять правду, над кем-то предстояло ещё поработать, но больше половины людей сняли с себя радужные очки и увидели ложь собственными глазами. Им предстоит много работы впереди: заново начать запасать еду уже для себя, распределить между семьями все вещи, которые были найдены на прибывшим к вечеру корабле с другой частью мошенников, создать специальный отряд под предводительством Биски и её парня Альзака, чтобы отдать полиции всех связанных лжецов, а также разыскать по возможности проданных дочерей. - В следующий раз, Ромео, не позволяй никому рушить ваши жизни, ладно? - Драгнил с широкой и невинной улыбкой потрепал волосы мальчишке, который тут же разразился смехом. - В будущем я стану таким, как вы! - восхищенно продолжил мальчик, удивив Драгнила и рядом стоящих Люси с Хэппи. - Вы такой классный и крутой пират! - двое товарищей за его спиной прыснули в кулак, прекрасно зная, каким неугомонным и весёлым бывал их «крутой и серьёзный капитан». Но Нацу не обиделся, хотя всё же пустил колкую фразу в сторону Хартфилии чисто из их приятных дружеских перетирок. Счастье ему никто не мог испортить: они помогли жителям и в награду некий Лаксус отдал ему шар, растворившись и исчезнув почти так же, как женщина с избушкой на их первом острове. И все на день решили расслабиться, посчитав, что они это заслужили своими стараниями и изнурительными путешествиями. Остались на ночь в домах жителей, наконец-таки ложась на ровную поверхность, которая не плыла вечно по волнам. Лишь трое девушек ощущали нервозность: Люси и Кана не могли отделаться от мысли о смерти из гадания, хотя всё закончилось хорошо и без жертв, а Джувия угнетала себя ненужными мыслями и вопросами о себе самой. Однако не стоило забывать, что гадание Альбероны - это не шутка и не притворство. Особенно не смешно, когда это связано со смертью, которая пришла к пиратам так неожиданно и в самый неподходящий момент. Все жители следующим утром были разбужены криками нескольких женщин. Все, в том числе и пираты, выбежали, чтобы узнать причину внезапной паники. И увидели её своими глазами. На главной площади, на той самой сцене, где еще вчера стояла Эрза, где пираты с помощью Биски смогли выиграть, был подвешен человек. Мёртвый. По всему его телу можно было лицезреть бесчисленное количество ран и царапин с уже засохшей давно кровью. Его не просто поцарапали: пираты поняли, что этого человека пытали различными способами. И, скорее всего, на площади ночью, пока все спали после пьянки, повесили уже неживого, умершего от мучений и боли, человека. Нет, уже трупа. Но ужасало картину его лицо. Открытые широко глаза и, казалось бы, смотрящие прямо на тебя - но они уже не могли видеть. Распахнутый в крике рот, словно он собирался что-то сказать - но этот человек уже никогда не заговорит. Возможно ли, что его сердце остановилось во время пытки, когда он кричал от боли? Люси всё гадала, кто мог быть тот человек, который должен был умереть во время их задания на этом острове, но она никак не предполагала, даже на секунду не задумывалась, что им мог быть знакомый всем лейтенант. - Шакал… - сквозь ужас прошептала Люси.

Карты не врут. Никогда не врут. Ни о том, как начинается История. Ни о том, как она закончится.

Пролог. Вступление.

Париж.…Этот знаменитый город. Сколько веков он манил, притягивал к себе глупцов, храбрецов, романтиков, и сколько душ он успел погубить. Париж прекрасен в своей жестокости. Ещё не гремели смертоносные залпы Великой Революции, ещё острый нож гильотины не отсекал царственных голов, ещё не было тирана у власти. Но даже не смотря на это можно было отличить редкие заряды мушкета из-за угла очередной улочки.

Шла ночь с 26 на 27 августа 1648 года, это было страшное время. Королева-регентша, нынешним днём велела арестовать главу парламентской оппозиции - Брусселя, на что Париж отреагировал, разумеется, не без чьей-либо подачки, весьма возбуждённо.

Это был первый год Фронды, той самой Фронды, воспоминание о которой не раз подвергало в шок не одно поколение монарших особей Франции. Воистину страшное время. Хоть оно и не было ознаменовано кровавыми казнями и расправами, на чью-то долю всё же выпало не одно несчастье, нанесённое тем самым рядом антиправительственных смут бушевавших в стране.

Принцы крови взбунтовались против первого министра Франции, являвшегося, по тайным доносам, мужем самой королевы, жившей, кстати, с ним в одном дворце, что являлось немаловажным свидетельством сего. Король – почти что младенец, ребёнок, которому не по плечу ещё управлять государством. Хаос и массовые беспорядки творятся в стране, бесчисленные налоги взимаются со и без того обездоленного народа, что хорошо объясняет поступок, произошедший этой ночью…

Во главе с коадъютором архиепископа Парижской епархии, монсеньером де Гонди, поднимается страшное восстание... Пока верховное правительство спокойно спит в Пале-Рояле, на улицах Парижа назначаются командиры, капитаны, лейтенанты и прочие лица, поднимающие народ. Несколько тысяч готовых к бою, яростных и рвущихся парижан вышли в эту ночь на улицы столицы. Население города будто разделилось на несколько рот, отрядов, разошедшихся по разным сторонам города, не смотря на это, каждый был занят общим делом. А какое именно это «общее дело», многие попросту не понимали. Каждым отрядом руководил тот или иной человек, в имена я пожалуй вдаваться не буду, ибо читателю итак безусловно трудно запомнить и разобраться в таком количестве информации. Всего за одну ночь, вокруг Пале-Рояля, дворца, который занимала королевская семья в это время, воздвигнул более одной тысячи двухсот баррикад. Парижане оккупировали своих королей; жестоко и беспощадно боролись они за какое-то правое дело. Город осадили, но даже самые ярые фрондеры не подозревали, что своими смелыми действиями она могла нанести урон и себе…

Рене Лувьер не был дворянином, однако, даже не смотря на это, обладал благородством, которому смог бы позавидовать любой отпрыск знати. Он не до конца понимал, зачем идёт на это, зачем бьёт стёкла в окна в домах мазаринистов, зачем так яро орудует руками, воздвигая баррикады, зачем так громогласно орёт, призывая людей активнее работать. Зачем вообще идёт против высшей власти? Он не знал на это ответа.

Этот красивый, бледнолицый юноша, которому едва минуло двадцать три, является отличным примером человека того времени. Вся его суть заключается в том, что испокон веков, от войны до войны, от революции до революции, человек находится в поиске. Он ищет лучшей власти, даже если и эта хороша, ищет лучшей страны, даже если и в этой живётся неплохо. Человек всегда ищёт, искал, и будет искать, таков уж он. И ведь нельзя обвинить человека той эпохи в стабном инстинкте, ведь он, просто житель народа, просто крестьянин, горожанин, трудящийся, никогда не хотел чего-то для себя. Он срывал голоса на митингах, он ломал ноги на массовых давках, но всегда он был в надежде. В надеже на светлое будущее, в надежде на улучшения в жизни страны и народа. Это и был человек того времени. К виду подобных храбрецов можно было отнести и Рене, готового отдать голову на плахе, за народ, за веру, за правду. А ведь он даже не знал, где правда! Он просто шёл, шёл наперекор судьбе, боролся против того, против чего боролись все.

Господа, уже светает. Повыше поднимите вот эту и на заставы! Скоро проснутся они, - кричал и поторапливал Лувьер, сонных, но всё ещё полных энтузиазма парижан. – Вот эту, говорю, выше поднимите! – указал он на баррикаду, и увидев положительную реакцию побежал в противоположную сторону от постройки, к главной площади, которую уже замкнули в кольцо другими баррикадами.

Вы куда это? Сейчас же на дежурство королевская гвардия заступит, а вы как-никак наши командиром назначены. Вам нас покидать не следует, а то кто кроме вас так командовать толково будет. Нет-нет, вам уходить нельзя, мало ли, гвардия сюда пойдёт, а мы без вашего управления всю систему сломаем! - говорил уходящему Рене сутулый, маленький рабочий, активно принимавший участие при строительстве.

Успокойся, Женевель, я через четверть часа вернусь, – успокоил его Лувьер и снова побежал, не останавливаясь, к площади.

На самой площади окружавшей Пале-Рояль было тихо, что весьма удачно отвлекало внимание от непредвиденных построек, которые за одну только ночь возвело население Парижа. Все они находились на улицах, окружавших дворец, так, чтоб ни одна живая душа оттуда без ведома выйти не смогла. Вся эта система баррикад, удачно окружала дворец, но для самого Рене была крайне не на руку. Ведь занявшись командованием над своим отрядом, он совсем позабыл, что на другой стороне города находится его возлюбленная. И только сейчас он понял, что между ними стоит неразрывная стена, что она находятся по ту сторону баррикад…

Часть 1.Опала.

Лихорадочно прорываясь через толпы суетящихся парижан, спешивших занять свои места перед предстоящим утром, Рене бежала вперёд. На соседней улице находилась её любовь, её жизнь, её Рене. От возлюбленного девушку отрывала только одна улица, но с десяток больших баррикад. Но она рвалась вперёд, она была готова перепрыгнуть любое препятствие и лишь потому, что она любила, а во имя любви была готова на многое.

Какое-то странное, страшное предчувствие не давало Рене покоя. Вильруа знала, что он руководит своим отрядом, более того она знала его; знала, что он пойдёт до победного, что будет стрелять, бунтовать, знала, что он отважен, и что действовать он будет так же отважно. Знала, что он не побоится быть вздёрнутым на виселице, что не побоится скоротать свой век в каменных стенах Бастилии. Но так же девушка знала, что Рене её любит, и что возможно через несколько минут, во время первого обхода гвардии города, он может неминуемо попасть под обстрел. Возможно, именно это страшное предчувствие заставляло Рене бежать, расталкивать людей, только чтоб увидеть его, возможно, в последний раз.

Это были не те времена, когда люди могли жить мечтой, строить волшебные замки, где много счастья; нет, это были жестокие времена, когда на чудо могли надеяться лишь короли, а для простого народа на это было наложено строжайшее табу. Люди жили, надеясь лишь на себя, а выживали, скорее всего, только благодаря вере.

Возле первой же заставы Рене остановили. Не вняли её мольбам, её слезам, не пропустили, таков был приказ. «Никого никуда не пропускать», а Вильруа волей-неволей пришлось подчиниться.

Но вот народ на баррикадах успокоился, притих и занял свою боевую готовность. Королевская гвардия заступила на службу. Начался обход города, как раз тогда когда отряд во главе с капитаном гвардии наткнулись на первую баррикаду. И, наверное, почти одновременно с ними увидели подобное и другие отряды. Молниеносно послышались сообщения об этом. Гвардейцы встали в тупик, тут же отправили гонца в Лувр и Пале-Рояль, сообщить о многочисленных заставах, окруживших город. В Лувре не оказалось никого из представителей высшей власти, монаршая семья и первый министр были в Пале-Рояле, тогда когда тот был окружён целой системой баррикад и многочисленной толпой народа, уже вышедшего из-за застав. Почти мгновенно толпа взревела своим неистовым воем: «Долой Мазарини!», послышалось из уст каждого. И уже через несколько минут дворец стоял на ногах.

Обеспокоенные придворные боязливо расхаживали по коридорам Пале-Рояля, тогда как не менее обеспокоенные королева-регентша и её первый министр собрались с советом и всё-таки прорвавшимся во дворец гонцом. Посыльный подробно описал ситуацию в городе: «Больше тысячи различных баррикад окружило дворец. Ваше величество, вы окружены, вы почти что пленница собственного народа, - передавал гонец слова капитана гвардейской роты, - Парижане настроены воинственно, они требуют возвращения им Брусселя. И они не успокоятся. Уже разбиты окна в домах многих ваших приверженцев».

Тысячи парижан стояли на заставах, дежурили у дворца, не покидая и не сдаваясь ни на секунду. Не обходилось и без жертв со стороны королевской гвардии, не обходилось и без жертв со стороны народа. Гремели ядра мушкетов средь стройных возвышений Парижа. Сейчас на поле брани встречались дворяне, благородные, со своими шпагами, висящими на расшитых перевязях, и мужественные, стойкие горожане, с подручными материалами, за неимением оружия повнушительнее. И если абсолютно все, хоть и в страхе, не были лишены энтузиазма, день им казался короче обычного, то для двух Рене, смелого юноши и его верной возлюбленной, день казался вечностью. И даже манящих и тёплый августовский закат, окрасивший небеса охрой, не мог отвлечь молодых людей от грустных мыслей. Они по-прежнему оставались в безвестности, она думала, что юношу уже давно ранили, тогда, когда он думал, что его Рене, что его любовь, что она, та, прекрасней которой он не встречал, была повержена, а возможно и обесчещена во время творившихся беспорядков. Находясь в нескольких сотах шагов друг от друга они не знали ровным счётом ничего. Тем не менее, Лувьер, командуя своим отрядом парижан, оказывал большое сопротивление гвардейцам, а Вильруа, затерявшаяся в толпе, но не терявшая присутствия духа, кричала едва ли не громче всех, со всем неистовством рвалась вперёд, воинственная, готовая вести за собой чуть ли не весь свет.

Тем временем в оккупированный дворец удалось проникнуть нескольким людям из парламента. И после долгих совещаний с королевой и министром, сказано было объявить и передать капитану гвардии и его гвардейцам следующие слова:

"В связи с агрессивным поведением народа, любого, вне зависимости от сословия, пола и возраста, агитатора, распространяющего беспорядки, брать под арест. Всех помещать в Бастилию, если же мест не будет хватать, то по несколько человек в камеру. Суд над каждым будет свершён по устранению проблемы. Комендант крепости будет уведомлён. Грозиться пристрелить всякого, кто будет оказывать сопротивление".

Они надеялись, что одним таким приказом уже смогут приструнить народ. Народ же так не думал. Но тем не менее целые конвои распределились и чётким военным шагом пошли по улицам города, брав под стражу любого чересчур громкоголосого, как было сказано в приказе, вне зависимости от пола, сословия и возраста, под арест.

Едва услышав подобный приказ, те, кто стоял впереди, поспешили передать на галёрку только что услышанное, чтоб они, стоящие со своими отрядами, успели приготовиться или спрятаться от наступающих гвардейцев. Эти меры были необходимы, чтоб как можно больше сохранить людей в своих отрядах и как можно дольше продержать воздвигнутые баррикады. Рене, так активно руководящий движением, получил сообщение об опасности от товарища, и тут же дал команду своим. Отряд сориентировался быстро, наскоро укрепив баррикаду, он во главе с Лувьером отошли поодаль, спрятавшись, чтоб в случае чего незаметно напасть на конвой с гвардейцами и обезвредить тех.

А пока всё так удачно складывается у Рене и его отряда, перенесёмся к тем, кому повезло гораздо меньше.
И вправду, Рене Вильруа, так кричавшая, так яро действовавшая среди толпы парижан, совсем не знала о приближающееся опасности. Как раз во время очередной громкой реплики её настигла опала. Гвардейцы, позабыв о почтении, которое мужчина обязан выказывать женщине, схватили бедную девушку и, пользуясь её непониманием, поместили в ряду между собой. Затем, разгребая, словно лопатой, народ, понесли её и других несчастных куда-то далеко. Ни слова не проронила она в знак сопротивления, лишь только из гула уходящего конвоя донеслось пронзительное, преисполненное веры: «Я увижу тебя, мой милый Рене!»

Часть 2. Узница Бастилии.

Рене Вильруа и других взятых под арест вели к грозной крепости, одно название которой приводило всех в страх – Бастилия. О, сколько людей погибало в этих бесчувственных многовековых стенах, и не перечесть! Но у девушки не было страха, было непонятное чувство внутри, да дрожь, какая-то странная дрожь. И вот уже кавалькада вступает на территорию крепости, комендант Бастилии был уведомлён, поэтому гвардейцев с узниками пропустили беспрепятственно. Самих узников, собственно, было не особенно много, так что на каждого хватало по камере. Зря Вильруа в сильнейшем волнении отыскивала глазами Рене. Нигде не видно было такой знакомой шевелюры, нигде не было таких родных, обычно таких тёплых глаз, невидно было и ровной линии губ, такой серьёзной и с виду суровой, но такой обворожительной, при улыбке. Нигде, не смотря на отчаянные поиски девушки, не было Лувьера. Рене уже было потеряла надежду; опустила руки, и её, такую опустошённую, с потухшими глазами, провели через все ворота, завели в крепость и наравне с остальными заключённым, кричащими, вырывающимися, её, спокойную, отвели и бросили в камеру. А ведь сейчас ещё люди жалуются на жестокость к женщинам! Но тогда стражам было это простительно, им был дан приказ, а они обязаны его чтить. Тем более задержанная даже не дворянка, что уважительно относиться к ней…Несчастная Рене!

Всегда именно на долю женщины выпадали самые тяжкие переживания, всегда именно женщине приходилось больше всего страдать. Страдать за себя, за разбитую жизнь, за потерянную любовь, за свободу. Природой заложено так, что женщина, всегда стремиться к счастью, к обычному женскому счастью. Любить и быть любимой. Вроде бы так просто, но одновременно и так тяжело. Безответно любить всегда сложно, но куда сложнее любить ответно. Ибо в первом случае есть надежда, незримая, небольшая, но надежда, она даёт силы жить. А любить ответно – это гораздо и гораздо тяжелее. Когда женщина любит и любима, она обретает настоящее счастье. Но негласный закон гласит: За счастье приходится платить. Тот, кто пожал счастья в полной мере, оплачивает гораздо дороже. И быть может все жертвы, всё страдания людей возникают именно в результате великого счастья.

Сейчас Рене не жила, она чувствовала, она видела и слышала, но жить не могла. Она любила, любила его больше жизни. Они понимала, что возможно он не знает, где она и что с ней. Девушка чувствовала, что как бы не закрутила жизнь, эту карусель, она больше никогда не испытает такого счастья. Вильруа знала – испила до конца ту чашу, а теперь надо расплачиваться. Рене уже подготавливала себя, что больше никогда не увидит любимого.

Разлука – вот то слово, в страшных снах снящееся людям. Вот чего боится каждый человек. Разлука, наверное, самая страшная кара для влюблённых, особенно если она будет длиться вечность.

Рене словно в какой-то лихорадке шаталась по камере. По этой бесчувственной, серой камере, причинявшей столько боли, доводящей до отчаянья. Такая убогая комната, с маленькой кроватью и окном, загороженным решёткой. Через неё не видно звёзд, через неё не видно неба, на которое так любили смотреть оба Рене, во время прогулок по ночам, таким длинным, словно эфемерным, манящим летним ночам. Как любили они завалиться в траву, забыв про все приличия, и просто лежать, разговаривать, быть вместе. А она любила смотреть в его горящие глаза, любила слушать его красивые аристократичные речи, любила, когда он кокетливо склонял голову вправо, любила, когда он пел ей песни и нежно держал её руки в своих. Но ведь это всё было! От воспоминаний разрывалось сердце. Когда человек на свободе, он волен себе, он может бежать куда хочет, говорить что хочет. И даже если ему плохо, он может с этим справиться…А здесь? Здесь каменные стены – единственные собеседники, но с ними не поговоришь, а даже если что-то им и расскажешь, то они не помогут. Они будут лишь давить на тебя, сдерживать и забирать себе твои рассказы. Они будут хранить их, как хранят рассказы многих других узников, но никогда не помогут. Скорее доведут до полного сумасшествия. И это неизбежно, такова участь всех узников, всех влюблённых; быть погребённым в себе, быть уничтоженным в своих мыслях.

Неизвестно сколько Рене провела в этой одинокой, холодной камере. Только теперь не было в ней прежнего спокойствия. Теперь началась апатия. Эмоции, чувства душили её, оставалось ощущение недосказанности, нехватки чего-то. Рене душило теперь и та мысль, что она не договорила со своим Рене, что, словно, не до конца рассказала ему всё, что не до конца дала понять ему, что любит его. Что не уберегла, не спасла и не предотвратила такого печального исхода событий. Что обрекла его на муки, ведь он ещё наверняка не знает, что она в тюрьме. Ищет её, переживает, не находит себе места, а может, решив что она умерла, умирает сам. Вильруа ненавидела себя за это. Чувство вины и неполноценности от чего-то не оставляли в покое. Знаете, бывает с человеком такое, когда он устаёт чего-то ждать и не дожидаться, чего-то хотеть и не получать, к чему-то идти, но никогда не доходить. Это подобие психоза. Подобное было с Рене. Она швырялась по камере, рвала на себе волосы, посылала проклятия небу и просто истошно кричала.…От безысходности. Рене не могла ничего сделать, разве что молиться, но во время такой ярости хотелось слать весь мир к чертям, биться об стены, орать, кидать и воротить всё. Что она и делала. Когда же силы кончились, она, измученная, изнеможённая, рухнула прямо на каменный пол и впала в забытье.

И на какие пытки приходиться идти людям в надежде на счастье или что приходиться им испытывать, вкусив плод счастья. Наглядный пример – Рене, насильно разлучённая со своим Рене. И кажется, что самое страшное она уже пережила, но нет, самое страшное только ожидало её и его, чтоб до конца добить их, людей, испытавших когда-то счастье…

Часть 3. Гревская площадь.

Вся опустошённая, не понимая, где она находится, Рене лежала на каменном полу свой камеры. Столицу давно уже заволокла ночь, темная, непроглядная, холодная, и кажется любой отдавал предпочтение ночи предшествующей. Той ночи, когда не было ещё кровавых схваток, когда не было заточений, и когда два сердца всё ещё могли встретить друг друга. Промозглый ветер врывался в тёмную камеру, но даже это не могло заставить девушку подняться. Её мысли спутались, память потупилась, и только одно слово стучало в голове: «Рене, Рене, Рене…!»

А время всё шло, шло и словно нависало над Вильруа каким-то странным облаком. Была тишина. Только изредка доносились из других камер одинокие крики других заключённых, но они обречены были остаться без ответа. Вдруг, совершенно неожиданно, Рене вскочила с пола и после долгого отчуждения и побежала, что есть силы, к двери. Там, прижавшись к железной «стене», целиком превратившись в слух, она стояла и жадно впитывала доносившиеся издали звуки шагов. И будто что-то знакомое Рене почувствовала в них, не то привычный звук каблуков, не то родной запах. Это был он. Вот уже чётче отдавались по иссыревшим каменным стенам звуки его шагов, вот уже ясно доносились его нервный кашель и глубокие вздохи. Их разделяли только пару метров! Надежда – вот что овладевала девушкой в этот момент. «Он пришёл за мной! Да, это мой Рене, он освободит меня, освободит…» - её мысли прервал скрежет дверного замка, что заставило Вильруа отпрянуть от двери. И вот открылась дверь, за тучным комендантом ей предстал он. Такой же мужественный, стройный, с таким же глубоким взглядом, проникающим, кажется, в самую душу. Его растрепанные волосы; его белая рубашка, взмыленная потом и кровью, местами продранная острыми пиками; его почти развалившиеся ботфорты, измоченные росами - всё это делало Рене настолько прекрасным в глазах Вильруа, что какие бы то ни было плохие мысли сами оттеснялись. Так же и он, грозный уличный воин, совсем позабыл о ужасающий вестях, которые ему надо было сообщить, едва взглянул в её глаза, такие тёплые, наполненные слезами счастья. И ведь она ещё не знала, что их ждёт! Рене стояла напротив своего возлюбленного, не решаясь сделать шагу. И только сейчас её уже было совсем потухшие, потерявшие всякую надежду, глаза стали оживать. И даже грязное платье, с уже давно оборвавшимся подолом, и даже волосы, день назад уложенные в такой красивой причёске, падали на грудь одной большой, засаленной копной, больше напоминавшей паклю, не мешали видеть в ней Лувьер ту прежнюю красавицу, которую он так обожал. Неизвестно сколько они простояли, просто созерцая друг друга, а в прочем, к чему подсчёты? Влюблённые всё равно, резко, не сговариваясь, бросились к друг другу, заключая объятия и вкладывая в них всю ту нежность, теплоту и трепетность, которая переполняла каждого из них на протяжении этих суток, проведённых врознь. Рене, со всей мягкостью, на которую был способен, обнимал девушку, то и дело аккуратно поглаживая, то руки, то голову, то лицо любимой. А она просто прижалась к нему, впитывая в себя каждую частицу, каждую клеточку этого человека, которого так любила, обожала, которым так восхищалась. Сейчас он был её, и пусть в последний раз, и наплевать на приличия! Лувьер накрыл своими губами её губы, последний раз наслаждаюсь девушкой, которая так его поражала, так вдохновляла и воодушевляла, ради которой он жил. Целовал нежно и страстно, всё крепче прижимая к себе. Ему тоже было плевать на приличия, плевать на то, что комендант нетерпеливо расхаживает позади них, а что за комендантом стоит отряд стражников. Ему было плевать на всё это, ведь он знал, теперь уже точно, что больше никогда не увидит своей Рене.

Поцелуй двух Рене прервал угрюмый комендант, вконец уставший от долгого прощания влюблённых. К тому же почтенному коменданту надо было скорее закончить начатое дело.

Простите, любезные, что отвлекаю, но на прощание отводится не больше десяти минут. Вы же прощаетесь уже пятнадцать.
-Прощание? Что это значит, Рене? – испугалась Вильруа, встревоженно глядя на юношу.

Рене, да, это наша последняя встреча, - с тяжёлым вздохом начал Лувьер. - когда всё немного затихло, я прорывался через сломанные баррикады, искал вас везде, в разных домах, но знакомые мне люди сказали, что вас, моя Рене, забрали и повезли к крепости. Я побежал к Бастилии, но сюда, меня и ещё нескольких несчастных, никак не хотели пропускать, пока мы не прорвались силой. Нас тут же схватили, и уж было готовы были покидать по камерам, как мы начали кричать, бунтовать, просить. Мне повезло гораздо больше, нежели им. Я долго добивался, чтоб вас, единственную заключённую за весь тот день женщину, освободили. Меня не слушали, хотели кинуть в карцер, но ждали, приказа не было. Приехал какой-то человек, он был из парламента, от королевы, с сообщением к коменданту. Слава Всевышнему, он услышал мои крики - этот добрый человек помог мне, нам, - сбивчиво рассказывал Рене, не сводя глаз с любимой. – Он спас вас! Он на правах лица, наделённого хоть какой-то властью, помог решить этот вопрос. Согласился выпустить вас, невинно пострадавшую по моей же вине жертву, но взамен посадить меня, ярого бунтовщика, поднимавшего восстание, простив первого министра. А оно и заслуженно! Ведь как бы смог жить я на этом свете, зная, что по моей вине вы заточены в этой тюрьме. Я изначально не подумал, как бы спасти вас, но теперь…Теперь вы свободны, а я получил по заслугам.

Рене, Рене, - твердила девушка, не до конца переварившая ещё информацию, поступившую от него. – Вы не подумали, как буду жить я? Я, зная, что вы сидите тут, в этой мрачной темнице, вместо меня!

Любимая, - с грустной нежностью в голосе говорил он, - вы дороги мне больше жизни, с вами, жизнь моя, мне не страшна даже смерь, я готов лишиться головы, мне её не жалко. Главное чтобы вы всегда помнили и любили меня. Ведь с любовью такой женщины можно сделать многое. Я, Бог со мной, переживу…. Ведь и помимо меня есть здесь много несчастных, которым в разы хуже меня.
Я люблю вас, и буду любить вечно, как любил вечность до этого. Если мне суждено в этих стенах скоротать свой век, я умру с вашим именем на устах, ведь никогда, слышите, никогда, я не любил никого так, как вас! Вы для меня не просто человек, и я жизнь отдам, чтобы вам всегда было хорошо.

Но как же мне будет хорошо без вас? Как я смогу с этим жить? – твердила девушка, которой судьба уже в который раз заготовила такой удар.

Вы обязательно оправитесь, будите счастливы. Вы встретите кого-нибудь другого, и он полюбит вас, не так как я, но полюбит. Он никогда не покинет вас, всегда будет рядом, будет тем, кем не смог быть я.

Но…- только и успела воскликнуть Рене, залитая слезами отчаянья, как тут же была увлечена из камеры двумя стражниками.
-Я люблю тебя, моя милая Рене! – воскликнул юноша свою последнюю речь, в первый и последний раз обратившись к ней на «ты». Железная дверь захлопнулась.

Нет, Рене не кричала, не отбивалась от стражников, она была как-то странно спокойна.
-Что его ожидает? – с последним проблеском надежды, спросила Вильруа, очередной раз орошая уже и без того мокрую одежду горькими слезами.

Его? – будто на секунду призадумался комендант, - Гревская площадь,* - затем добавил он, с пусть и маленькой, но долей сострадания, совсем не свойственной ему.

*Гревская площадь - площадь перед городской мэрией в 4-м муниципальном округе Парижa. В то время была площадью, где совершались публичные казни. Более подробное описание можно увидеть в Википедии.

Часть 4. Рене!..

Утро было до невозможности мрачное, будто погода тоже прониклась весьма печальным настроем обоих Рене.
Первая декада сентября гораздо больше напоминала декабрь своей промозглостью, печальностью, бушевавшими вьюгами, сильнейшими ветрами. А восстания по-прежнему шли, хоть народу вернули того, кого они так давно добивались, но ни воинственного настроения народа, ни решение относительно Лувьера это не переменило. Всё шло по кругу, череда пасмурных дней так кстати переплетались с настроением Рене Вильруа, которая за это время абсолютно абсорбировалась от окружающего мира, провела всё время в хождениях по городу, по его окраинам, но самое часто место её посещений был конечно Сен-Жерменский лес, около которого располагалась Бастилия. Ни одной весточки о нём. Мысль, что его скоро не станет, убивала девушку изнутри, ломало всю волю.

Но революция была безжалостна; она не стала разбираться, кто виновен, а кто нет – она просто вынесла вердикт. Страшный, кровавый, заставляющий дрожать не только тех, на кого он распространялся, но и тех, кто просто знал и слышал о нём. Она приказала, и это привели в исполнение, не посчитавшись ни с кем.

Настало, настало это роковое для многих утро. Маленькие группы зевак неторопливо собирались на галечной земле Гревской площади. Обычно на казнях было многолюдно, но либо в этот раз персоны были настолько невелики, что даже это не побудило всех любителей кровавых зрелищ явиться, либо многие были настолько увлечены делами массовости, что решили предпочесть казнью каких-то митинговавших.… Тем не менее, люди всё же были, в лёгком возбуждении, они толпились в хаотичном порядке у эшафота, предвкушая зрелище. Рене пришла тоже. Затерялась в толпе и, покрыв голову массивным лоскутом ткани, стояла абсолютно подавленная, холодная, непроницаемая. Ни один мускул на её лице не двигался, даже глаза, казалось, моргали как-то эфемерно, все равно ни капли, не смачивая зрачки, сухие до невозможности.

Тем временем рабочие копошились, перетаскивая последние доски, расчищая путь подходившей кавалькаде заключённых. Эшафот был невелик и не особенно высок, но и это не лишало его того мрачного, ужасающего очарования, которое хоть и рушит жизни, но не перестаёт привлекать людей, пленять их своим страшным видом. На этом самом возвышении, обитом чёрным бархатом, была установленная плаха, а внушительный палач с уже остро наточенным топором стоял и ждал. И вот, наконец, стража вывела заключённых на площадку пред эшафотом, зачитали приговор и по очереди начали называть каждого заключённого, тем самым приглашая его подняться и испытать свою страшную участь. Рене вросла в землю, не двигаясь, зачарованная ужасом, наблюдала на это зрелище. А он, всё такой же стройный, в той же изорванной одежде стоял и каким-то беспристрастным взглядом смотрел вдаль, разве что его красивое лицо в этот раз было на оттенок бледнее. Видел он её или же нет, мы не знаем, но быть может именно её присутствие, их духовный контакт помогал ему держаться спокойно.

Вызвали первого приговоренного, тот, трясясь, то и дело, вскрикивая скудное: «Иисусе!» поднялся на эшафот и, покорившись своей участи, смочил деревянные доски первой кровью за этот день. За ним последовало ещё человек десять. Сделали перерыв, палачу понадобилось заточить потупившийся топор. Зрители находились в каком-то странном напряжении, одна Рене, и глазом не взглянувшая на казни других осуждённых, стояла так же неподвижно, не сводя глаз со своего Рене.

Пришла его очередь, он был последним.

К этому времени часть людей, утомлённых таким количеством произошедших смертей, разошёлся. И без того маленькая горсть зрителей испарилась. Рене, стоявшая в толпе дотоле, оказалась одна. Лишь за метры от неё крутились реденькие группы зевак. Столб, статуя, свыкшаяся со всем, что могло её ожидать – вот что собой представляла Рене Вильруа в этот момент.

Зачитали приговор, его вызвали.

Юноша тем временем, ровной, преисполненной достоинства походкой, поднялся на мокрые от крови полы эшафота. Гордо откинув голову, изящно, словно танцуя танец, он преклонил одно колено за другим и так же гордо, не сказав не слова, он склонил свою голову на плаху, готовясь к последнему удару судьбы.

Сердце учащённо забилось у девушки в груди, даже несмотря на потерю почти всякой надежды, что-то пусть и слабо, но всё ещё трепеталось в ней.

Лувьер шевельнул губами, так скрытно, словно боясь, что его услышат, но только Рене, она, поняла, то последнее произнесённое его слово. В этот же миг, не сделавшая до этого не одного движения девушка вскрикнула, так пронзительно и отчаянно, тут же поднося ладонь к раскрытому рту и до боли закусывая её, чтобы никто не услышал. Возможно именно этот громкий, пронизывающий крик, смог бы хоть на минуту оттянуть печальную кончину Рене, отвлечь палача… Но, едва только косой лучик солнца выбился из под слоя облаков, заиграв кокетливыми лучиками по окровавленному металлу топора, острый его наконечник скользнул по тонкой шее Рене. Она опоздала. В этот миг голова отважного юноши и горячо любимого человека сорвалась с плеч и покатилась к самому краю эшафота.

Как уже было сказано, Рене Лувьер не был дворянином, но это не помешало ему умереть с таким достоинством, что возможно сам Карл Первый, ощутивший на себе ту же участь спустя пол года, смог бы позавидовать выдержке, внутренней силе и той утончённости, с которой покинул этот мир простой парижанин.

Глядя на его безжизненное лицо, лежащее на том же краю эшафота, кто приходил в трепет, кто-то ужасался, и только Рене, с каким-то непонятным чувством прояснения, смотря на его приоткрытые синие губы, понимала, он сдержал слово, он, как и обещал, погиб с её именем на устах. «Рене» - было то самое лёгкое движение в его губах, давшее понять девушке, что пока он ещё жив, его уже нет. Он всегда держал обещания, сдержал и в этот раз.

Народ разошёлся, эшафот разобрали, а тела сгребли и отвезли на кладбище, для захоронения в братской могиле. И только Рене осталась стоять на проклятой Гревской площади. Лучик, выглянувший во время кончины Лувьера из под облаков, тут же скрылся. Начался сильный дождь. И даже это не заставило сдвинуться с места Вильруа, она так и не сделала ни одного движения, не пролила и слезинки.

«Чёрствая?» - может подумать читатель, нет. Просто то, что произошло в тюрьме, прощание с любимым, его последние слова, предупредило её. И как бы непроницательна она ни была, как бы ни верила девушка в чудесное спасение возлюбленного, нутром она знала, будет так, как ей сказали. Быть может это та самая невероятная возможность влюблённых – чувствовать друг друга. Несмотря на разлуку, сдерживаемую даже таким внушительным фактом как стены Бастилии, они были рядом, душами. Чувствовали друг друга. Наверное, именно это подготовило девушку к той роковой развязке, которую им двоим уготовила судьба. К этому последнему удару, Рене подготовил юноша своей честью, благородством, а главное – обещанием всегда быть рядом. И пока жил он, жила и она. А теперь, когда его больше нет, что же? Почему Рене так сухо проводила память своего возлюбленного, не пролила и одной слезинки в память этому человеку? Почему? Да потому что человек не может чувствовать, жить, плакать, когда в нём нет души. В ней убили душу, а значит, больше нет смысла жить.