Китеж-град. Легенда о русской Атлантиде. Око планеты информационно-аналитический портал

Из цикла «Страницы истории Нижегородской губернии»
Нижегородская земля богата полезными ископаемыми, разве что нефти и алмазных россыпей в ней до поры-до времени не находили геологи. Однако три с половиной десятилетия назад геологоразведочная партия из Ярославля при бурении скважины неподалеку от села Воротилово (Ковернинский район) обнаружила «камешки»! На полуторакилометровой глубине залегли черные кристаллы неправильной формы. Они оказались техническими алмазами. Такие встречаются в Заполярье и Якутии. Эти драгоценные камни пластинчатые, чего не бывает у традиционных алмазов. И ученым пока непонятно, каким образом они возникли. Ясно одно: без воздействия высоких температур и геологических подземных сдвигов тут не обошлось. Ковернинские алмазы нельзя превратить в бриллианты, огранке они не поддаются из-за своей пластинчатой структуры. Но прочность эти камни имеют такую же, как и обычные минералы, и их можно использовать в производстве или в ювелирном деле для шлифовки кубических алмазов. Специалисты считают, что геологоразведку на севере области необходимо продолжать, так как, возможно, эти места входят в Алмазный пояс России.

Город рядом с вулканом

Откуда бы это алмазам-то с нефтью взяться в заволжских лесах? Их появление зависело от изменения температуры в недрах земли, в перемещениях пластов и пород, происходивших в незапамятные времена. Недра и поныне «не дремлют».

Геологоразведчики много интересного могут поведать о явлениях , которые и сегодня влияют на нашу жизнь. Так специалисты «Волгогеологии» из Ярославля вместе с алмазами обнаружили в ковернинской глуши вулкан. Точнее сказать – кратер вулкана на пятидесятиметровой глубине.

Исследования образцов пород поведали, что этот огнедышащий исполин потух еще тогда, когда по территории нашей местности разгуливали . А перед смертью «дракон» выплевывал потоки лавы, которые доползали до сегодняшней Балахны. После того, как исполин взорвался, из его недр вырвалось такое количество породы, что она засыпала жерло.

Воротиловский выступ

Представить себе эту картину сложно: огромные камни весом в несколько тонн и диаметром до ста метров катились с вершины. Потом они оказались разбросаны по территории Чкаловского, Ковернинского, Сокольского и Городецкого районов.

Все они надежно погребены под наслоениями почвы вместе с кратером вулкана. Это образование называется Воротиловский выступ. Как утверждают геологи, выступ очень похож на африканский вулкан Камерун. Именно там находится крупнейшее алмазное месторождение на планете.

Вдруг и у нас обнаружится нечто подобное? Камерун также расположен на равнине, а не в горной местности, как большинство огнедышащих гор. Есть ли вероятность тог, что вулкан проснется?
- Нет! – отвечают геологи. Великан заснул миллионы лет назад вечным сном.

Качая люстрами, танцует дом

Геологи находят объяснение и странным подземным толчкам в «устойчивых» районах срединной России. Лет сорок назад нижегородцы с удивлением и страхом смотрели на дребезжащую посуду в своих шкафах и качающиеся люстры.

Особенно сильный полтергейст был заметен в Сормово и Щербинках. Как оказалось, в тот момент в городе зафиксировали землетрясение. К счастью, толчки оказались слабыми, больше похожими на отзвук какой-то дальней . И никто тогда не задумался, отчего же нас стало трясти (кстати, уже второй раз за последнее время), что за катаклизм прислал в наши края свое грозное эхо? Оказалось, зря не задумались. Случайностей в природе нет. По мнению геологов, повторение подземных толчков очень вероятно в будущем.

Литосферные плиты медленно перемещаются по поверхности мантии

Вообще, нижегородцы ступают по своим улицам, дорогам, полям, уверенно, считая, что тверже их под ногами ничего нет. Ведь в свое время каждый читал в учебнике географии об устойчивости платформы, на которой расположена наша область.

Однако геологи знают: она неумолимо опускается на 3-4 миллиметра в год. Похожа эта платформа на гигантскую блочную стену, которая лежит горизонтально и засыпана толстым слоем почвы. Стык ее литосферных плит проходит под Нижегородской областью, по руслу Волги и Оки.

Это хорошо заметно обычному глазу: правый берег водных артерий высоко поднят, а левый низкий, равнинный. Этот стык постепенно расходится, очень медленно превращаясь в трещину. Мелкими трещинами испещрены и сами литосферные плиты. Вся конструкция двигается и вызывает легкие землетрясения в наших краях. Много лет назад эти природные явления были разрушительны. После одного из них, которое произошло в 493 году , перепуганные люди ушли с территории Волго-Вятского региона.

Сейчас землетрясения намного слабее, но все-таки ощутимы, судя по событиям начала века. В течение нового века нижегородцам угрожают только – в крайнем случае - лопающиеся стекла, хлопающие сами собой двери, останавливающиеся часы. Не более.

Впрочем, даже маститые ученые не знают всех тайн природы, которая преподносит людям неожиданные сюрпризы. Сильные колебания недр нам не нужны еще и из-за оползней. Многие нижегородцы помнят, как обрушился один из глиняных склонов Дятловых гор в 1974 году. Земля полностью перекрыла Окский съезд.

Светлояр озеро. Воскресенский район

У соседей-кировчан уже давно проблемы, связанные с землетрясениями. Природные катаклизмы не давали им покоя пять раз на протяжении . Одно из землетрясений было силой в шесть баллов по шкале Рихтера!

А такие толчки не ограничиваются раскачиванием люстр, они передвигают по комнате мебель, чертят на поверхности земли глубокие расселины и овраги, разрушают дома. И это уже совсем не похоже на затихающую ударную волну, которая, якобы, докатилась до северных районов из неблагополучных в сейсмическом отношении южных широт.

Поневоле приходит мысль, что очаг подземных толчков где-то рядом. Кстати, ходила ходуном территория средней полосы России и прежде.

Летописцы не однажды отмечали такие факты. Некоторые гидробиологи сегодня даже полагают, что знаменитое озеро Светлояр образовалось в результате землетрясения 1230 года.

Китеж град. Легенда интересные факты

Легенд о граде Китеже, на месте которого сегодня находится озеро Светлояр превеликое множество. По одной из них его построили всего за три года, был он полностью каменным, что для Руси тех лет было явлением невиданным. В городе не было ни торговцев, ни ремесленников, ни знати, а жили за его каменными стенами люди исключительно праведные, философы, духовные учителя. Здесь же хранились святыни земли русской.

Князь Владимиро-Суздальский Юрий Всеволодович

В тринадцатом веке князь Юрий Всеволодович столкнулся с ордой татар и вступил с ними в бой недалеко от другого города с похожим названием Малый Китеж. Сражение князем было проиграно, и он с небольшим отрядом тайными тропами пробрался в Большой Китеж. По официальной версии там же он и был убит противником, который нагнал его. Однако Китежский летописец утверждает, что князь выжил. Он вошел в город, после чего тот под звон колоколов.

По другой версии, Китеж не растворился, а опустился на дно Светлояра, где находится и по сей день.

Третья легенда рассказывает, что прежде на месте озера было поселение народа, который поклонялся богине Турке. Но после того как Турка прогневилась, ее конь ударил копытом о землю. На этом месте тут же забил родник, из которого и образовалось озеро.

Еще один вариант исчезновения города таков. О Китеже прослышал хан Батый и загорелся желанием его завоевать. От пленного русского воина татары узнали про тайные тропы, ведущие к чудесному граду. Когда войско Баты подошло к месту, они увидели, что город не укреплен. В предвкушении быстрой и легкой победы хан двинул орду к стенам. Но тут же из-под земли вырвались струи воды, под которой и скрылся волшебный город.

Люди из параллельных миров. Факты

Более поздние и продвинуты версии говорят, что в озере образовался тоннель, который ведет в . В доказательство они приводят рассказы местных жителей, которые видели и не раз здесь людей в странных одеждах. Последний такой случай был зафиксирован в 2015 году. Некоторые из них даже заходили в магазин, удивлялись диковинным лакомствам в ярких упаковках с картинками, но покупать отваживались только хлеб и крупы, пытаясь расплатиться старинными серебряными монетами.

Утверждают также, что озеро таинственным образом связано с Шамбалой. Так или иначе, но каждое лето сюда прибывают тысячи людей из разных стран и разных городов. Говорят, что вода здесь святая, вылечивает от множества заболеваний.

Но по версии ученых-гидробиологов погубили град Китеж (если таковой был) не злые намерения хана Батыя, а два глубинных разлома почвы. На их узле как раз и находится самый загадочный водоем Нижегородской области.

Эта версия звучит весьма правдоподобно. Всем известно, что при сильном землетрясении провалы поглощают целые кварталы современных городов. А уж небольшой населенный пункт с деревянными домами в результате природной катастрофы легко мог исчезнуть с поверхности.

Легенды гласят, что во время монголо-татарского нашествия под воду озера Светлояр ушел целый город Китеж - весь, вместе с его защитниками, вместе со стариками и детьми. Считается, что божественное вмешательство скрыло его от глаз неприятеля на сотни, а может быть, и тысячи лет. Если верить легенде, рано или поздно в Нижегородской области появится еще один населенный пункт - древний город Китеж.

Помните сказание об Атлантиде? О материке, который погрузился в океан, наказанный богами за то, что жители его погрязли в грехах. Подобная легенда есть и на Руси - правда, к грехам она не имеет никакого отношения. Скорее даже напротив - причины затопления этого города следует искать в духовной чистоте его жителей.

Только праведники и святые могут увидеть этот город. Только истинно верующий достоин слышать перезвон его колоколов. Град Китеж. Город-легенда. До сих пор множество православных христиан собирается, чтобы совершить паломничество на озеро, в глубинах которого якобы покоится легендарный город. Прошли столетия, но люди все равно стремятся сюда. Они верят в то, что Китеж стоит на дне озера, и вера их непоколебима.

Так почему же так популярна легенда о граде Китеже? Почему люди не могут забыть об этом месте?

Китеж в представлении Ивана Билибина

Появление города

Единственные намеки на реальное существование Китежа можно найти в книге «Китежский летописец». По мнению ученых, эта книга была написана в конце 17 века.

Если верить ей, град Китеж построил великий русский Князь Юрий Всеволодович Владимирский в конце 12 века. Согласно легенде князь, возвращаясь из путешествия в Новгород, по пути остановился возле озера Светлояр - отдохнуть. Но толком отдохнуть ему не удалось: князь был пленен красотой тех мест. Сразу же повелел он построить на берегу озера град Большой Китеж.

Юрий Всеволодович, основатель Китежа, изображён на входе в Нижегородский Кремль

За дело принялись немедленно. Длина построенного города составила 200 саженей (прямая сажень - расстояние между концами пальцев, раскинутых в разные стороны рук, приблизительно 1,6 метра), ширина - 100. Соорудили также несколько церквей, а по случаю лучшие мастера принялись «писать образа».

Церквей много, икон тоже - что еще нужно простому русскому человеку? Город не замедлили прозвать «святым», и народ потянулся к озеру Светлый Яр.

Светлояр

Озеро Светлояр находится в Нижегородской области. Оно расположено близ села Владимирского Воскресенского района, в бассейне Люнды, притока реки Ветлуги. Длина озера - 210 метров, ширина - 175 метров, а общая площадь водного зеркала - около 12 гектаров.

До сих пор нет единого мнения, как возникло озеро. Кто-то настаивает на ледниковой теории происхождении, кто-то отстаивает карстовую гипотезу. Есть версия, что озеро возникло после падения метеорита. Само слово «Светлояр» можно перевести как «Светлое озеро».

Нашествие Батыя

То были времена далеко не мирные и не идиллические. Раздоры между княжествами, набеги татар и болгар, лесные хищники - за городские стены редкий человек решался выбраться без оружия. А в 1237 году на Русь вторглись монголо-татары под руководством хана Батыя.

Теперь забудем на время о легенде и вспомним историю.

Диорама «Героическая оборона Старой Рязани»

Первыми нападению подверглись рязанские князья. Они пытались обратиться за помощью к князю Юрию Владимирскому, но получили отказ. Татары разорили Рязань без труда; затем двинулись на Владимирское княжество. Посланный Юрием сын Всеволод был разбит у Коломны и бежал во Владимир. Татары захватили Москву и взяли в плен другого сына Юрия - князя Владимира.

Князь Юрий, когда узнал об этом, оставил столицу на сыновей Мстислава и Всеволода. Отправился собирать войска. Он разбил лагерь неподалеку от Ростова на реке Сить и стал ждать своих братьев Ярослава и Святослава. В отсутствие великого князя 3-7 февраля были взяты и разорены Владимир и Суздаль, в огне пожара погибла семья Юрия Всеволодовича.

Князь успел узнать о гибели семьи. Дальнейшая его судьба была еще более незавидной: Юрий погиб 4 марта 1238 года в битве с войсками Батыя на реке Сить. Ростовский епископ Кирилл отыскал на поле битвы обезглавленное тело князя и увез его в Ростов. Позже отыскали и присоединили к телу голову.

Гибель Юрия Всеволодовича

Здесь заканчиваются факты, которые подтверждены учеными. Вернемся к легенде.

Батый якобы услыхал о богатствах, что хранились в граде Китеже, и послал часть войска на святой город. Отряд был небольшой - Батый не ожидал сопротивления. Войска шли на Китеж через лес, а по пути прорубали просеку. Вел татар предатель Гришка Кутерьма. Его взяли в соседнем городе, Малом Китеже (нынешний Городец). Гришка не выдержал пыток и согласился указать путь к святому Граду. Увы, Сусанина из Кутерьмы не получилось: Гришка привел татар к Китежу.

В тот страшный день неподалеку от города несли дозор три китежских богатыря. Они первыми увидели врагов. Перед битвой один из воинов сказал сыну, чтоб он бежал в Китеж и предупредил горожан. Мальчик кинулся к городским воротам, но злая стрела татарина догнала его. Однако смелый парнишка не упал. Со стрелой в спине добежал он до стен и успел крикнуть: «Враги!», и только потом упал замертво.

Богатыри тем временем пытались сдержать ханское воинство. Не выжил никто. По преданию, на том месте, где погибли три богатыря, появился святой ключ Кибелек - он бьет до сих пор.

Вариант легенды гласит, что сам Георгий Победоносец спустился на землю, чтобы помочь защитникам Китежа. Но конь Георгия споткнулся. Понял тогда святой, что спасение Китежа - не его задача. И отступил. А в том месте, куда провалилось копыто коня, и забил святой источник Кибелек.

Василий Максимов «Монголы у стен Владимира»

Монголо-татары осадили город. Горожане понимали, что шансов нет. Горстка народа против хорошо вооруженной и организованной армии Батыя - это верная гибель. Тем не менее без боя горожане сдаваться не собирались. Они вышли на стены, с оружием, а также иконами и крестами в руках. Люди молились с вечера и всю ночь напролет. Татары же ожидали утра, чтобы начать атаку.

И свершилось чудо: зазвонили вдруг церковные колокола, затряслась земля, и на глазах изумленных татар Китеж стал погружаться в воды озера Светлояр.

И сей град Большой Китеж невидим стал и оберегаем рукою божиею, - так под конец века нашего многомятежного и слез достойного покрыл господь тот град дланию своею.

«Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже»

К. Горбатов. «Невидимый град Китеж»

Легенда неоднозначна. И люди трактуют ее по-разному. Кто-то утверждает, что Китеж ушел под воду, кто-то - что он погрузился в землю. Есть приверженцы теории, будто город от татар закрыли горы. Другие считают, что он поднялся в небо. Но самая интересная теория гласит, что Китеж попросту стал невидимым. Непонятно, правда, почему тогда на город до сих пор никто не натолкнулся случайно.

Пораженные мощью «русского чуда», татары бросились бежать кто куда. Но божий гнев настиг их: кого звери пожрали, кто в лесу заблудился или просто пропал без вести, уведенный таинственной силой.

Город же исчез. Согласно легенде, он должен «проявиться» в день Страшного Суда. В тот день, когда мертвые восстанут из могил, поднимется из воды и Китеж. Но увидеть его и даже достичь можно уже сейчас. Человек, в котором нет греха, различит отражение церковных маковок и белокаменных стен в водах озера Светлояр.

Китеж современный

Перенесемся теперь во времена, близкие к нашему веку.

Легенда о граде Китеже взволновала умы интеллигенции. Прежде всего, литераторов, музыкантов и художников. Писатель 19 века Павел Мельников-Печерский, вдохновленный озером Светлояр, рассказал его легенду в романе «В лесах», а также в повести «Гриша». Озеро посещали Максим Горький (очерк «Бугров»), Владимир Короленко (очерковый цикл «В пустынных местах»), Михаил Пришвин (очерк «Светлое озеро»).

О загадочном городе написал оперу «Сказание о невидимом граде Китеже» Николай Римский-Корсаков. Озеро рисовали художники Николай Ромадин, Илья Глазунов и многие другие. Поэты Ахматова и Цветаева упоминают в своем творчестве град Китеж.

Декорации Ивана Билибина к опере Римского-Корсакова

В наши дни легендой о Китеже заинтересовались фантасты и особенно авторы фэнтези. Понятно, почему: образ потаенного города романтичен и как нельзя лучше вписывается в фантастическое произведение. Из произведений подобного толка можно назвать, например, рассказ «Молоты Китежа» Ника Перумова и «Красное смещение» Евгения Гуляковского.

В советском телефильме «Чародеи», который был снят по мотивам романа Стругацких «Понедельник начинается в субботу», работник фабрики музыкальных инструментов едет в вымышленный Китежград. Он хочет спасти от злых чар невесту, и оказывается в царстве добрых и злых волшебников.

Озеро Светлояр в наши дни

Естественно, не обошли вниманием загадку Китежа и ученые. На озеро Светлояр отправлялись экспедиции, причем не раз. Бурение у берегов озера ничего не дало. Ничем окончились и поиски археологов. На подступах к озеру следов загадочного города не было. В 70-х годах прошлого века экспедицию снаряжала «Литературная газета»: на дно спускались подготовленные водолазы. Работа их была непростой, так как глубина озера больше 30 метров. На дне много коряг и затонувших деревьев.

Неопровержимых доказательств существования города, к сожалению, они не нашли. Для верующих этот факт, конечно, ничего не значит. Известно, что нечестивцам Китеж не откроет своих тайн.

Появились гипотезы, что Китеж находился вовсе не на озере Светлояр. Сразу же возникли другие предполагаемые места «обитания» святого града. Поговаривали даже о Китае, якобы Китеж и легендарная Шамбала - одно и то же место.

Николай Рерих «Песнь о Шамбале»

В наши времена ученые забыли о Китеже - не до того стало. Зато легендой одно время спекулировали бизнесмены, которые надеялись превратить сказания в источник самофинансирования.

В настоящее время территория озера охраняется государством. Озеро и окрестности входят в состав заповедника, который находится под защитой ЮНЕСКО. Ежегодно 6 июля в день Владимирской иконы Божией Матери православные верующие совершают крестный ход от Владимирского храма в селе Владимирском до часовни во имя Казанской иконы Божией Матери. Часовня была построена неподалеку от озера Светлояр в конце 1990-х годов.

Православные молятся на берегу озера. Кто-то тайком разглядывает свое отражение в озере - не мелькнет ли Китеж? Некоторые верят, что земля, собранная в святом месте, лечит недуги. Они берут ее на могилах «убиенных богатырей», а затем относят домой вместе с пластиковыми бутылками, в которых плещется вода из святого источника. Существует поверье, что вода из Светлояра не испортится, даже если простоит в бутыли несколько лет.

Часовня Казанской Божьей матери на берегу Светлояра

Русская утопия

Град Китеж - символ чего-то недоступного, но желанного. Это райское место, куда праведники могут бежать от невзгод жестокого мира. Неважно, существовал ли Китеж - красивая легенда дает надежду отчаявшимся. И в прошлом на поиски благодатной земли бежали крестьяне-лапотники, и сейчас находятся фанатики, которые уходят в нижегородские леса, где прячутся от современной жизни.

Китеж - это русская утопия. Это место, где в кисельных берегах текут молочные реки. Для многих - это страна Фантазия, сказочное государство, в котором правят добро и справедливость. Самое важное в Китежской утопии то, что людям в любом случае нужен такой город. И если б не было этой легенды, они бы выдумали другую. Людям необходима вера в то, что можно убежать из этого, полного боли и отчаянья, мира. Люди нуждаются в месте, куда можно бежать. Хотя бы в мыслях. И этим местом стал священный русский град Китеж.

Константин Горбатов «Потонувший город»

Беловодье

Многие средневековые легенды повествуют о царствах Добра и Справедливости, наподобие Китежа. В этих «сокровенных местах» будто бы можно спрятаться, спастись от происков зла. Одно из таких мест - волшебная страна Беловодье. Это сказочный край, где живут мудрецы, которые даруют вечную жизнь и сокровенные знания прошлого. Согласно преданиям, страна находится где-то на Алтае.

После введения в России крепостного права многие крестьяне уходили на восток. В 17 веке на Алтай двинулись российские переселенцы. Причиной тому была не только «теснота» Центральной России и бедность, но и надежда отыскать Беловодье. Примерно в конце 18 - начале 19 века был создан «Путешественник Марка Топозерского», в котором описывалась дорога на Беловодье. «Путешественник» указывал путь через Красноярск и Китай в «Опоньское» (Японское) царство, которое лежит посреди «окиян-моря» Беловодья.

В России существуют реальные «Китежи» - города и деревни, затопленные при строительстве водохранилищ. На фото - Крохино в Вологодской области

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

В 130 км от Нижнего Новгорода, в керженских лесах, недалеко от городка Семёнов, известного на весь мир хохломской росписью, находится озеро Светлояр. Оно знаменито легендой о граде Китеже. Китеж (Китеж-град, Кидиш) - мифический чудесный город, который согласно русским легендам, спасся от войск Батыя во время татаро-монгольского нашествия в XIII веке благодаря чудесному свойству быть невидимым. При приближении войск город, якобы, исчез из глаз изумленного неприятеля и опустился на дно озера Светлояр. В последующих веках легенда преобразовалась, старообрядцы описывали Китеж уже как убежище последователей старой веры.

Но, в отличие от других мифических погибших городов, Китеж не пострадал за грехи его жителей - напротив, считается, что божественное вмешательство скрыло его от глаз неприятеля на сотни, а может быть, и тысячи лет. Единственные намеки на реальное существование Китежа можно найти в книге «Китежский летописец». По мнению учёных, эта книга была написана в конце 17 века.

Если верить ей, град Китеж построил великий русский Князь Юрий Всеволодович Владимирский в конце 12 века. Согласно легенде князь, возвращаясь из путешествия в Новгород, по пути остановился возле озера Светлояр - отдохнуть. Но толком отдохнуть ему не удалось: князь был пленён красотой тех мест. Сразу же повелел он построить на берегу озера град Большой Китеж.

Озеро Светлояр находится в Нижегородской области. Оно расположено близ села Владимирского Воскресенского района, в бассейне Люнды, притока реки Ветлуги. Длина озера - 210 метров, ширина - 175 метров, а общая площадь водного зеркала - около 12 гектаров. До сих пор нет единого мнения, как возникло озеро. Кто-то настаивает на ледниковой теории происхождении, кто-то отстаивает карстовую гипотезу. Есть версия, что озеро возникло после падения метеорита.

Само название озера происходит от двух древнерусских слов: «светлый», то есть чистый, праведный, и <яр>, являющегося корнем имени русского солнечного божества Ярилы, которому поклонялись древние племена славян. С озером Светлояр связано множество легенд, в них упоминается и град Китеж.

Согласно одной из легенд, в районе озера Светлояр родились волшебный полуконь-получеловек Китоврас – могущественный волшебник и строитель древних храмов, а также бог мудрости и хмеля Квасура. От их имен и произошло название града Китежа.

В районе озера Светлояр жило славянское племя берендеев. Их потомки до сегодняшнего дня сохранили предания о том, что ещё с древнейших времен в Китеже находился один из самых крупных религиозных центров культа Ярилы. Это место считалось священным для русских князей.

Многие православные храмы строились на месте капищ, так как считалось, что подобные места особенные - они источники сильной положительной энергии. Имена древних богов постепенно заменялись на имена святых, но само место поклонения высшим силам, обладающее поистине волшебной энергетикой, оставалось прежним. Вот почему район озера Светлояр издревле окутан легендами и мистикой.

Большой Китеж был замыслен как величественный город. В нем стояло много храмов, и возведен он был весь из белого камня, что являлось по тем временам признаком богатства и чистоты. Длина построенного города составила 200 саженей (прямая сажень - расстояние между концами пальцев, раскинутых в разные стороны рук, приблизительно 1, 6 метра), ширина - 100.

То были времена, не лучшим образом приспособленные для мирного существования. Раздоры между княжествами, набеги татар и болгар, лесные хищники - за городские стены редкий человек решался выбраться без оружия.

В 1237 году на территорию Руси вторглись монголо-татары под руководством хана Батыя. Первым нападению подверглись рязанские князья. Они пытались обратиться за помощью к князю Юрию Владимирскому, но получили отказ. Татары разорили Рязань без труда; затем двинулись на Владимирское княжество. Посланный Юрием сын Всеволод был разбит у Коломны и бежал во Владимир. Татары захватили Москву и взяли в плен другого сына Юрия - князя Владимира. Князь Юрий, когда узнал об этом, оставил столицу на сыновей Мстислава и Всеволода и отправился собирать войска.

Он разбил лагерь неподалеку от Ростова на реке Сить и стал ждать своих братьев Ярослава и Святослава. В отсутствие великого князя 3-7 февраля были взяты и разорены Владимир и Суздаль, в огне пожара погибла семья Юрия Всеволодовича.

Князь успел узнать о гибели семьи. Дальнейшая его судьба была ещё более незавидной: Юрий погиб 4 марта 1238 года в битве с войсками Батыя на реке Сить. Ростовский епископ Кирилл отыскал на поле битвы обезглавленное тело князя и увез его в Ростов. Позже отыскали и присоединили к телу голову.

Здесь заканчиваются факты, которые подтверждены учёными. Вернемся к легенде.

Батый услыхал о богатствах, что хранились в граде Китеже, и послал часть войска на святой город. Отряд был небольшой - Батый не ожидал сопротивления. Войска шли на Китеж через лес, а по пути прорубали просеку. Вёл татар предатель Гришка Кутерьма. Его взяли в соседнем городе, Малом Китеже (нынешний Городец). Гришка не выдержал пыток и согласился указать путь к святому Граду. Увы, Сусанина из Кутерьмы не получилось: Гришка привел татар к Китежу.

В тот страшный день неподалеку от города несли дозор три китежских богатыря. Они первыми увидели врагов. Перед битвой один из воинов сказал сыну, чтоб он бежал в Китеж и предупредил горожан. Мальчик кинулся к городским воротам, но злая стрела татарина догнала его. Однако смелый парнишка не упал. Со стрелой в спине добежал он до стен и успел крикнуть: «Враги!», и только потом упал замертво.

Богатыри тем временем пытались сдержать ханское воинство. Не выжил никто. По преданию, на том месте, где погибли три богатыря, появился святой ключ Кибелек - он бьёт до сих пор.

Монголо-татары осадили город. Горожане понимали, что шансов нет. Горстка народа против хорошо вооруженной и организованной армии Батыя - это верная гибель. Тем не менее без боя горожане сдаваться не собирались. Они вышли на стены, с оружием. Люди молились с вечера и всю ночь напролет. Татары же ожидали утра, чтобы начать атаку. И свершилось чудо: зазвонили вдруг колокола, затряслась земля, и на глазах изумленных татар Китеж стал погружаться в воды озера Светлояр.

Легенда неоднозначна. И люди трактуют её по-разному. Кто-то утверждает, что Китеж ушел под воду, кто-то - что он погрузился в землю. Есть приверженцы теории, будто город от татар закрыли горы. Другие считают, что он поднялся в небо. Но самая интересная теория гласит, что Китеж попросту стал невидимым.

Пораженные мощью «русского чуда», татары бросились бежать кто куда. Но божий гнев настиг их: кого звери пожрали, кто в лесу заблудился или просто пропал без вести, уведенный таинственной силой. Город же исчез. Согласно легенде, он должен «проявиться» только перед концом света. Но увидеть его и даже достичь можно уже сейчас. Человек, в котором нет греха, различит отражение белокаменных стен в водах озера Светлояр.

Согласно легенде, Китеж погрузился в воды священного озера Светлояр. Святость его вод была распространена на сам град и его жителей. Поэтому родился образ города, населённого праведниками, прошедшего невредимым сквозь священные воды и перешедшего в лучший мир.

Перенесёмся теперь во времена, близкие к нашему веку. Легенда о граде Китеже взволновала умы интеллигенции. Прежде всего, литераторов, музыкантов и художников.

Писатель 19 века Павел Мельников-Печерский, вдохновленный озером Светлояр, рассказал его легенду в романе «В лесах», а также в повести «Гриша». Озеро посещали Максим Горький (очерк «Бугров»), Владимир Короленко (очерковый цикл «В пустынных местах»), Михаил Пришвин (очерк «Светлое озеро»). О загадочном городе написал оперу «Сказание о невидимом граде Китеже» Николай Римский-Корсаков. Озеро рисовали художники Николай Ромадин, Илья Глазунов и многие другие. Поэты Ахматова и Цветаева упоминают в своём творчестве град Китеж.

В наши дни легендой о Китеже заинтересовались фантасты и особенно авторы фэнтези. Понятно, почему: образ потаённого города романтичен и как нельзя лучше вписывается в фантастическое произведение. Из произведений подобного толка можно назвать, например, рассказ «Молоты Китежа» Ника Перумова и «Красное смещение» Евгения Гуляковского.

Естественно, не обошли вниманием загадку Китежа и учёные. На озеро Светлояр отправлялись экспедиции, причем не один раз. Бурение у берегов озера ничего не дало. Ничем окончились и поиски археологов. На подступах к озеру следов загадочного города не было. В 70-х годах прошлого века экспедицию снаряжала «Литературная газета»: на дно спускались подготовленные водолазы. Работа их была непростой, но неопровержимых доказательств существования города, к сожалению, они не нашли.

Появились гипотезы, что Китеж находился вовсе не на озере Светлояр. Сразу же возникли другие предполагаемые места «обитания» святого града - поговаривали даже о Китае (якобы Китеж и легендарная Шамбала - это одно и то же место).

В наши времена учёные забыли о Китеже - не до того стало. Зато легендой одно время спекулировали бизнесмены, которые надеялись превратить сказания в источник самофинансирования. В настоящее время территория озера охраняется государством. Озеро и окрестности входят в состав заповедника, который находится под защитой ЮНЕСКО.

Современные легенды о Китеже.

В годы Великой Отечественной войны старики совершали вокруг Светлояра паломничества, молясь за ушедших на фронт земляков.

Около 20 лет назад Светлояр хотел исследовать приезжий гидробиолог. После нескольких погружений в воду у него резко поднялась температура. Мужчина обратился к врачам, но они не смогли даже поставить диагноз: неведомое заболевание развилось без каких-либо объективных причин. И только тогда, когда гидробиолог уехал из этих мест, болезнь отступила сама собой.

Однажды в окрестности Светлояра приехал собирать грибы житель Нижнего Новгорода. Домой он не вернулся ни в этот день, ни на следующий. Родственники забили тревогу. Поисково-спасательные работы результата не дали. Мужчину объявили в розыск. А через неделю он вернулся домой живой и невредимый. На все вопросы отвечал уклончиво: мол, заблудился, плутал по лесу. Потом вообще сказал, что у него был провал в памяти. Лишь позже он признался своему другу, который его специально подпоил, что был в невидимом граде Китеже, где его встретили чудотворные старцы. "Как докажешь? " - спросил приятель. И тогда грибник достал кусочек хлеба, которым его угощали в Китеже. Однако в один миг хлеб превратился в камень.

Еще говорят, что в одном из музеев до переворота 1917 года якобы хранилось письмо на старославянском языке, которое было адресовано от сына к отцу. Содержание его сводилось к следующему: молодой человек оказался в Китеже благодаря какому-то чуду и просит своих родителей не хоронить его раньше времени.

В недавнем прошлом на дно Светлояра погружались водолазы. Самое интересное, что они никому не рассказывают о результатах своих исследований. По слухам, дна они так и не нашли и были весьма напуганы этим обстоятельством. Не может же водоем быть бездонным! Существует поверье, что тайны озера охраняет чудо-рыба, некое лохнесское чудовище, только на русский лад.

Есть ещё более фантастическая легенда об озере Светлояр. Местные говорят, что оно имеет подземное дно и соединяется с водами озера Байкал. И опять никакого подтверждения этому найдено не было. Впрочем, и опровергнуты эти народные поверья не были.

Однако сами жители потустороннего Китежа частенько наведываются в наш мир. Старожилы рассказывают, что, бывало, в обычный сельский магазин заходил старец с длинной седой бородой в старинной славянской одежде. Он просил продать хлеба, а расплачивался старинными русскими монетами времен татаро-монгольского ига. Причем монеты выглядели как новые. Нередко старец задавал вопрос: «Как сейчас на Руси? Не пора ли восстать Китежу?» Однако местные жители отвечали, что пока еще рано. Им виднее, ведь место вокруг озера особенное, и люди здесь живут в постоянном соприкосновении с чудом. Даже пришедшие из других областей ощущают необычный ореол.

Легенда о Китеже является самой известной легендой о городе, сокрытом от врага. Однако подобных историй - довольно много. В ряде областей России до сих пор существуют мифы о том, как под угрозой разграбления монастыри или целые города уходили под воду или скрывались в горах. Считалось, что попасть туда из нашего мира могут лишь избранные. В книге «Братство Грааля» Рихард Рудзитис приводит письмо одного русского монаха, который посылает своим близким послание и просит не считать его умершим. Он говорит, что просто ушел в сокрытый монастырь к древним старцам.

Однако учёные так и не пришли к окончательному выводу: об одном или нескольких сокрытых городах или монастырях идет речь в вопросе о Китеже. Так или иначе, распространенность подобных легенд и их несомненная схожесть лишний раз доказывает достоверность этой истории. Однако чем больше ведётся исследований на озере Светлояр, тем больше у учёных появляется вопросов, на которые ещё предстоит найти ответ.

Http://www.jaroslaff.net/modules.php?name=News& ;file=view&news_id=14657

Опера в четырех действиях Николая Андреевича Римского-Корсакова на либретто В.И.Бельского.

Действующие лица:

КНЯЗЬ ЮРИЙ ВСЕВОЛОДОВИЧ (бас)
КНЯЖИЧ ВСЕВОЛОД ЮРЬЕВИЧ (тенор)
ФЕВРОНИЯ (сопрано)
ГРИШКА КУТЕРЬМА (тенор)
ФЕДОР ПОЯРОК (баритон)
ОТРОК (меццо-сопрано)
ДВОЕ ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ
nbsp; 1-Й
nbsp; 2-Й (бас)
ГУСЛЯР (бас)
МЕДВЕДЧИК (тенор)
НИЩИЙ ЗАПЕВАЛА (баритон)
богатыри татарские:
nbsp; БЕДЯЙ (бас)
nbsp; БУРУНДАЙ (бас)
райские птицы:
nbsp; СИРИН (сопрано)
nbsp; АЛКОНОСТ (контральто)
КНЯЖЬИ СТРЕЛЬЦЫ, ПОЕЗЖАНЕ, ДОМРИСТЫ,
ЛУЧШИЕ ЛЮДИ, НИЩАЯ БРАТИЯ, НАРОД, ТАТАРЫ.

Время действия: 6751 год от сотворения мира.
Место действия: Керженские леса, Малый Китеж на Волге, Великий Китеж, озеро Светлый Яр, Невидимый град.
Первое исполнение: Санкт-Петербург, Мариинский театр, 7 (20) февраля 1907 года.

«Сказание» - это четырнадцатая (предпоследняя) опера Н.А.Римского-Корсакова. Она создавалась в 1903-1905 годах. Однако мысль написать оперу на этот сюжет пришла композитoру задолго до этого. Как всегда, необычайно интересны воспоминания самого Римского-Корсакова (его ценнейшая «Летопись моей музыкальной жизни»): «В течение зимы (1898/99) я часто виделся с В.И.Бельским, и мы вдвоем с ним разрабатывали как оперный сюжет пушкинскую «Сказку о царе Салтане». Занимала нас тоже и легенда о «Невидимом граде Китеже» в связи со сказанием о св. Февронии муромской». Таким образом, уже при самом зарождении замысла оперы ее сюжет в сознании композитора крепко связывал две совершенно разные легенды: одну - о Китеже, другую - о св. княгине Февронии Муромской. Последнее предание входит в состав Житий святых, написанных Димитрием Ростовским (память св. благоверных князя Петра и княгини Февронии (в иночестве Аавида и Евфросинии) празднуется Русской Православной церковью 25 июня). В опере линия Февронии разработана несколько иначе, чем в ее житии как святой. Согласно оперному либретто, основанному больше на известном народном предании, чем на житии Димитрия Ростовского, Феврония по происхождению своему была простой поселянкой, сестрой древолаза (имя eгo не названо; по народной легенде, она была дочь «древолазца бортника» из деревни Ласковой Рязанской губернии). Замужем Феврония, согласно ее житию, была за князем Петром, вторым сыном Mypoмcкoгo князя Юрия Владимировича (в опере этот князь назван Юрий Всеволодовичем, а княжич - Всеволодом Юрьевичем). Для либретто были использованы «Китежский летописец» в разных редакциях, повесть о Февронии Муромской, летописи и повествования о татарском нашествии, «Слово» Серапиона, епископа Владимирского, повесть о Юлиании Лазаревской, повесть о Горе-Злосчастье, исторические, лирические, обрядовые (свадебные) песни, былины, духовные стихи. В итоге во всём произведени - это утверждает автор либретто - «не найдётся ни одной мелочи, которая так или иначе не была бы навеяна чертою какого-либо сказания, стиха, заговopa или иного плода pусского народного творчества».

Премьерой оперы в Санкт-Петербургском Мариинском театре дирижировал Ф.М.Блуменфельд. Постановщиком был В.П.Шкафер. Декорации были созданы по эскизам замечательных русских художников К.А.Коровина и А.М.Васнецова. Костюмы выполнены по рисункам К.А.Коровина.

ВСТУПЛЕНИЕ
ПОХВАЛА ПУСТЫНЕ

Оркестровая увертюра, открывающая оперу, живописует картину леса с его шелестом листвы и пением птиц (пустыней здесь называется, согласно старому словоупотреблению, необжитая местность). Мелодия, парящая над этим шелестом, - тема девы Февронии.

ДЕЙСТВИЕ I

Глухомань заволжских лесов близ Малого Китежа. Здесь стоит маленькая избушка Февронии. Вокруг дубы, вязы, сосны. Поодаль бьет ключ. Поют птицы, кукует кукушка. Разгар лета. Дело к вечеру. Феврония вяжет пучками травы и развешивает их на солнце. Одета она, как сказано в авторской ремарке, в простой летник, волосы распущены. Ее песня «Ах ты лес, мой лес, пустыня прекрасная» полна душевной чистоты, безмятежного спокойствия. Феврония разбрасывает корм птицам и зверям. На ее песню слетаются пернатые - лесные и болотные птицы, прибегает медведь, которого она кормит хлебом; он ласкается к ней. Из кустов высовывается голова лося. Медведь ложится у ее ног; здесь же журавль и другие птицы. Феврония осматривает рану на шее лося. Незаметно для Февронии из кустов появляется княжич Всеволод Юрьевич; он остолбенел от изумления, увидев эту картину. Звери пугаются и шарахаются в стороны. Феврония замечает княжича. Он незнаком ей, и она теряется в догадках, кто же он: «Ловчий, подеже-то; по белому личику будто королевский сын». Она приветливо обращается к незнакомцу, предлагает ему отведать меду. Княжич отказывается - ему нужно спешить, ведь уже темнеет. Феврония предлагает показать ему дорогу. Княжич, оказывается, ранен - он сразился с медведем. Феврония обмывает его рану дождевой водой и перевязывет ее. Княжич расспрашивает Февронию, кто она, с кем живет (оказывается, с братом, который теперь отсутствует - он где-то в лесах). «Ходишь ли ты молиться в церковь Божью?» - спрашивает Всеволод Юрьевич Февронию. Ходить в церковь ей далеко, но разве Бог не везде? Она поет о красоте природы, о счастье жить под величавыми сводами лесов, радуясь сиянию солнца, аромату цветов, блеску голубого неба. Княжич восхищен ею. Их разговор превращается в любовный дуэт, теплый и задушевный. Княжич надевает на палец Февронии перстень - теперь они жених и невеста.

В лесу слышится рог. На его звук княжич трубит в свой рог. Княжич прощается с Февронией и уходит, обещая ей, что скоро пришлет к ней сватов. Неожиданно княжич возвращается. Феврония в смущении: душа ее стремится к возлюбленному, но и «палат лесных безмолвных жаль, жаль зверей моих, жаль тихих дум», - говорит она. Княжич уверяет ее, что в престольном граде она не будет жалеть о пустыне (то есть о своей прошлой уединенной жизни). Снова звучат охотничьи рога, княжич удаляется. Появляются стрельцы во главе с Федором Поярком. Они ищут своего товарища. От них-то Феврония и узнает, что незнакомый юноша, с которым она только что обручилась, - княжич Всеволод, сын старого князя Юрия, который правит в Великом Китеже.

ДЕЙСТВИЕ II

Малый Китеж на левом берегу Волги. Площадь с торговыми рядами. Тут же заезжий двор. Повсюду кучками толпится народ в ожидании свадебного поезда. Нищая братия (мужчины и женщины) жмется к сторонке. Около заезжего двора медведчик играет на дудке и показывает ученого медведя. Его обступили мужики, бабы и малые ребята. По приказу медведчика медведь сначала показывает, «как звонарь Пахомушка в церковь не спеша плетется» (медведь переваливается, опираясь на костыль), затем он демонстрирует, «как звонарь Пахомушка прочь бежит, торопится, с колокольни вниз долой, поскорей к себе домой» (медведь резво бежит мелкими шажками). Все хохочут.

Появляется гусляр, высокий, белый как лунь старик, и перебирает струны, собираясь играть. Он заводит скорбную былину («Из-за озера Яра глубокого прибегали туры златорогие») - пророчество о грядущем бедствии. (Н.А.Римский-Корсаков в данном случае отходит от своего традиционного приема имитирования звучания гуслей, заимствованного еще у Глинки, посредством арфы и фортепиано (точнее, именно пианино), как он это делал в «Садко» и «Снегурочке»; здесь гусляр поет под аккомпанемент одной арфы.) Куплеты Гусляра чередуются с возгласами народа.

Вновь в центре внимания медведчик со своим зверем. Народ потешается, глядя, как медведь то играет на дудке, то скачет козой. Появляются «лучшие» люди (княжеские богатеи). Они недовольны тем, что княгиней станет простая крестьянка. Увидев пьяного Гришку Кутерьму, они призывают его к себе и дают ему денег, чтобы он невесту «веселей встречал, по делам ее и честь воздал», то есть унизил ее.

Слышны бубенчики и наигрыш домр. Народ затихает и прислушивается; некоторые вглядываются вдаль. Звон бубенцов постепенно приближается. Наконец въезжают три повозки, запряженные тройками и разукрашенные лентами. В первой гусляры и домристы, во второй сваты, около них верхом дружко - Федор Поярок, в третьей Феврония с братом. Их сопровождает свита. Народ бросается к ним и преграждает им дорогу алыми и червонными лентами. Все радостно приветствуют невесту. Гусляры и домристы играют. Исполняются старинные свадебные обряды: Поярок и его люди раздают и бросают в толпу пряники, ленты и деньги. Народ теснится. Вперед хочет протиснуться уже изрядно охмелевший Кутерьма; мужчины отталкивают его. Феврония, видя, что Кутерьму не пускают и грубо называют псом, спрашивает: «За что его вы гоните?» Она заступается за него. Кутерьма подходит и кланяется. Все это он делает издевательски и обращается к Февронии весьма нагло, говоря, чтобы она не важничала, ведь она с ним одного поля ягоды. Феврония смиренно и искренне отвечает ему, низко кланяется народу. Кутерьма продолжает свою бесцеремонную речь. «Помолися, Гриша, Господу», - увещевает его Феврония. Гришка в злости кричит ей, предрекая нищету и унижение. Народ возмущен его речами. Гришку выталкивают прочь с площади. Общее смущение прерывает Поярок: он призывает гусляров играть, а девушек заводить песню. Звучит свадебная величальная песня «Как по мостикам по калиновым».

Песню прерывают далекие звуки рогов. Свадебный поезд отъезжает. Нород, провожая, следует за ним. Звуки рогов повторяются. Народ встревожен, прислушивается. Начинается общее смятение. Вбегает перепуганная толпа мужчин и женщин, за ними другая, еще более перепуганная толпа. В оркестре звучит горестная попевка песни «Про татарский полон». Вбегает третья толпа в полном отчаянии: «Ой, беда, беда идет, люди, ради грех наших тяжких!»

Показываются татары в пестрых одеждах. Народ в ужасе разбегается и прячется, где только возможно. Толпа татар с кривыми мечами и шестоперами все увеличивается. Татары гонятся и, отыскивая перепуганных жителей, убивают их. Несколько татар хватают Февронию и волокут ее за собой. На конях въезжают богатыри татарские Бедяй и Бурундай. Они слезают с коней и обмениваются короткими фразами по поводу красоты Февронии и о том, что, несмотря на все истязания, русские не показывают им пути к Великому Китежу. С дикими криками волокут татары обезумевшего от страха Гришку Кутерьму: из всех жителей Малого Китежа уцелели только он и Феврония. Феврония подбадривает Гришку: «Ой, держися крепче, Гришенька». Но Гришка не в силах вынести мук и сдается: «Поведу вас, лютых ворогов, хоть за то мне век проклятым быть, а и память моя вечная со Иудой заодно пойдет». Татары радостно смеются. Бедяй и Бурундай садятся на коней и уезжают. Все постепенно уходят. Последними остаются Феврония со стражей. Часть стражи снаряжает повозку, чтобы посадить на нее Февронию. Она молит Господа: «Боже, сотвори невидимым Китеж град, а и праведных, живущих в граде том».

ДЕЙСТВИЕ III

Картина 1. Китеж Великий. В самую полночь весь народ, от старого до малого, с оружием в руках собрался за оградой Успенского собора. На паперти князь Юрий и княжич Всеволод, вокруг них дружина. Все обступили Федора Поярка, который стоит, опустив голову, об руку с Отроком. Выясняется, что он был ослеплен татарами. Всех потрясает его скорбный рассказ о народном бедствии и о том, что, по слухам, ведет татар к Великому Китежу сама княгиня Феврония. Народ подавлен: «Ох, смутилось сердце, братия! Хочет быть беда великая». Князь посылает Отрока на колокольню, чтобы он оттуда посмотрел, «не дает ли Бог нам знаменья». Отрок вбегает на колокольню и оттуда сообщает: «Пыль столбом поднялась до неба». Это мчится ордынское войско. Отроку видится: «Как бы Китеж град горит: пламя пышет, искры мечутся», - с этими и другими кровавыми подробностями он рассказывает о своем видении. По призыву старого князя Юрия народ возносит мольбы о спасении своем Царице небесной. Вперед выступает княжич Всеволод. Он просит отца благословить его с дружиной на ратный подвиг и выступает навстречу врагам. Княжич громко запевает песню воинов «Поднялася с полуночи дружинушка».

Светлый, с золотым блеском, туман тихо сходит с темного неба - сначала прозрачен, потом все гуще и гуще. Предчувствуя свой конец, люди прощаются друг с другом. Сами собой тихо загудели церковные колокола, предвещая избавление. Все поражены и восхищены тем, что «Бог Господь покровом Китеж покрывает» (так говорит князь Юрий). Все заволакивается золотистым туманом. Пока сцену закрывает облачный занавес (в это время происходит смена декорации для второй картины), звучит симфоническая картина «Сеча при Керженце» - оркестровая пьеса, часто включаемая в программы симфонических концертов. Это выдающийся образец русской программной музыки. С поразительной силой и яркостью образов живописует композитор этот неравный бой китежан с полчищами татар. Эта музыкальная картина, безусловно, является драматическим центром оперы. Композитор сочинил ее потому, что создать большое историческое полотно - картину боя - в условиях сцены было невозможно. Музыка же, благодаря непревзойденному мастерству Римского-Корсакова, уже создавшего к тому времени симфонические поэмы внутри своих опер (вспомнить хотя бы «Окиан-море синее» в «Садко») с необычайной силой передает весь трагизм ситуации.

Картина 2. В дубраве на берегу озера Светлый Яр темь непроглядная. Противоположный берег, где стоит Великий Китеж, окутан густым туманом. Кутерьма с богатырями Бедяем и Бурундаем, пробираясь сквозь чащу кустарника, выходит на поляну, идущую к озеру. Постепенно сходятся остальные татары. Ввозят возы с награбленным добром. Татары подозревают, что Кутерьма специально завел их в непролазную чащу. Бурундай и Бедяй привязывают Кутерьму к дереву. Въезжает телега, на которой сидит Феврония. Татары принимаются делить добычу. Между Бурундаем и Бедяем разгорается спор, кому владеть Февронией. В конце концов Бурундай ударяет Бедяя топором по голове. Бедяй падает мертвым. На миг воцаряется молчание, затем татары спокойно продолжают дележ добычи. Постепенно хмель одолевает татар, и они засыпают, позабыв каждый о своей доле. Бурундай ведет к себе Февронию, ложится сам на ковре, усаживает ее и старается утешить, притягивает ее к себе и обнимает. Вскоре и он засыпает. Спит весь стан. Феврония отходит от Бурундая. Она горько плачет о своем погибшем женихе («Ах ты милый жених мой, надежа!»). Февронию окликает Гришка Кутерьма (он здесь, неподалеку, привязанный к дереву). Его, предавшего врагу родную землю, мучают угрызения совести. Феврония узнает его и подходит ближе. Гришка молит ее, чтобы она его отвязала. Феврония боится, что казнят ее за это. Гришка увещевает ее и сам, в свою очередь, спрашивает ее, зачем ей жизнь свою беречь, ведь из княжеских людей (теперешней ее родни) в живых-то и десятка не будет. А если и живы, то не дай Бог. Почему «не дай Бог?» - спрашивает его Феврония. И он признается, что на нее сказал, что привела она рать татарскую на Китеж. В ужасе Феврония закрывает лицо руками: «Гриша, ты уж не Антихрист ли?» - вопрошает она. Она освобождает его, чтобы он мог замолить грех предательства. Он хочет бежать, но не может: ему слышится колокольный звон; «томный страх наводит на сердце...» Он хочет бежать, но шатается, падает ничком и некоторое время лежит без движения. Потом он встает и с отчаянной решимостью бросается к озеру, чтобы утопиться. И вдруг он останавливается у берега как вкопанный: первые лучи зари освещают поверхность озера и отражение стольного града в озере под пустым берегом. Слышится праздничный звон, постепенно становящийся все громче и торжественнее. Кутерьма кидается обратно к Февронии, в безумном удивлении показывает на озеро: «Где был бес, там нынче боженьки; где был Бог, там ничегошеньки!» С диким воплем Кутерьма исчезает в лесной чаще, увлекая за собой Февронию.

Крик Кутерьмы разбудил татар. Они наблюдают видение в озере. Они изумлены: «Чудо, чудо непонятное!» На них нападает безотчетный страх. Позабыв обо всем, они в ужасе бегут от страшного места.

ДЕЙСТВИЕ IV

Картина 1. Темная ночь. Глухая чаща в керженских лесах. Поперек сцены лежит вырванная с корнем ель. В глубине прогалина и в ней поросшее мхом болотце. Здесь в разорванном платье пробирается Феврония; за нею следует безумный Гришка Кутерьма. Обессиленная, садится она на ствол дерева. Гришка ведет безумные речи: говорит с ней то нагло и подбоченясь, то жалобно, как нищий. Феврония кротко урезонивает его: «Не глумися, одумайся; помни, что за грех свершил еси». Гришку мучают угрызения совести. Он то всхлипывает, то пристает к Февронии, как дитя, то становится на колени, испуганно озираясь, то поспешно вскакивает, бешено пляшет и свищет. На мгновение он успокаивается. В конце концов с диким воплем он убегает в дремучую чащу.

Феврония осталась одна. Она ложится на траву. Деревья постепенно покрываются яркой изумрудной зеленью причудливого вида. Феврония погружается в блаженное состояние: усталость и боль ее прошли. Она поет колыбельную самой себе: «Бай, бай, спи, усни, спи, сердечко, отдохни». На ветвях деревьев повсюду загораются восковые свечи; вырастают на деревьях и из земли громадные невиданные цветы: золотые крыжанты, серебряные и алые розаны, череда, касатики и другие. Проход к болоту остается открытым. Феврония напевает о своем восхищении всем этим видом. Голоса райских птиц ей пророчат покой и счастье. Она подымается, идет вперед; ветви ей кланяются. Ей кажется, что вновь пришла весна: «Все болота разлелеялись, все деревья разукрасились». Среди птиц выделяется голос Алконоста: «Укрепись надежею, верой несомненною: все забудется, время кончится». Из глубины прогалины, по топи, усеянной цветами, как по суху, медленно шествует призрак княжича Всеволода, озаренный золотистым сиянием, едва касаясь ногами почвы. Феврония, вновь полная сил, бросается к нему. Призрак обращается к ней с приветствием: «Веселись, моя невеста, веселись! По тебя жених пришел». Призрак утешает Февронию. Слышится голос другой райской птицы - Сирина: «Се жених пришел, - что же медлиши?». «Господи Исусе, ты прими мя, водвори в селеньях праведных». И вот молодые, рука об руку, медленно уходят по болоту, едва касаясь земли.

Переход ко второй картине это еще одна - на сей раз оркестрово-вокальная (здесь за сценой звучат голоса райских птиц, Сирина и Алконоста) - звуковая картина Н.А.Римского-Корсакова. Она начинается сразу после окончания первой картины (как бы выливается из нее) и непосредственно переходит во вторую картину. Ремарка композитора уточняет (это стало названием этого антракта): «Хождение в невидимый град». На фоне лучезарного величественного шествия, радостных перезвонов звучит затейливое пение райских птиц.

Картина 2. Авторская ремарка, характеризующая невидимый град, такова: «Облако рассеивается. Град Китеж чудесно преображен. Близ западных ворот Успенский собор и княжий двор. Высокие колокольни, костры на стенах, затейливые терема и повалуши из белого камня и кондового дерева. Резьба украшена жемчугом; роспись синего, пепельного и сине-алого цвета, со всеми переходами, какие бывают на облаках. Свет яркий, голубовато-белый и ровный со всех сторон, как бы не дающий тени. Налево, напротив ворот, княжьи хоромы; крыльцо сторожат лев и единорог с серебряной шерстью. Сирин и Алконост - райские птицы с неженскими ликами - поют, сидя на спицах. Толпа в белых мирских одеждах с райскими кринами и зажженными свечами в руках; среди толпы Поярок - зрячий и Отрок, бывший его поводырем. Здесь-то и оказалась Феврония. Ее и княжича приветствует народ. Феврония не помнит себя от изумления; она ходит по площади, все осматривая, и в восторге плещет руками. Народ окружает княжича и Февронию и запевает свадебную песню под звуки гуслей и райской свирели, бросая под ноги цветы, розаны и синие касатки. Феврония не понимает, кому поется свадебная песня, чья свадьба. Тогда княжич говорит ей: «Наша же, голубушка».

На крыльце княжьих хором появляется князь Юрий. Феврония приветствует князя как невестка свекра. Звучит большой ансамбль, в котором участвуют все главные действующие лица - князь Юрий, княжич Всеволод, Феврония, с ними поют райские птицы Сирин и Алконост, присоединяются Отрок и Поярок, в конце концов и весь хор («Буди с нами здесь вовеки»). Княжич Всеволод приглашает Февронию в церковь («Ай же ты, невеста верная, время нам и в церковь Божию»). В этот момент Феврония вспоминает о Гришке: «Там в лесу остался Гришенька». Феврония хочет послать ему грамоту, «утешенье Грише малое». Поярок готов написать ее. Феврония диктует; она описывает Китеж, который не пал, но скрылся, сообщает ему, что они не умерли, а живы, и живут они в дивном граде. «Кто же в град сей внидет?» - спрашивает Феврония князя Юрия. «Всяк, кто ум не раздвоен имея, паче жизни в граде быть восхощет», - отвечает Юрий. (Сцена письма Февронии к Кутерьме по традиции первых постановок оперы обычно выпускается. Это идет вразрез с категорическим требованием автора, высказанным им по поводу постановки оперы: «На пропуск сцены письма к Кутерьме в последней картине согласиться не могу. Об этом были разговоры и в Петербурге. Письмо Февронии есть кульминационный момент всего ее образа. Достигшая блаженства Феврония вспоминает и заботится о своем лютом враге и губителе Великого Китежа. Пусть слушатели вникают в это, а не относятся к последней картине оперы как к апофеозу» (из письма Римского-Корсакова дирижеру первой постановки оперы в Москве в 1908 году В.И.Суку). Наконец, грамотка написана, и молодые под торжественное пение и колокольный звон медленно и величаво шествуют в собор к венцу.

А. Майкапар

История создания

Как оперный сюжет древнерусская легенда о граде Китеже привлекла внимание Римского-Корсакова в 1898 году. Тогда же возникла мысль связать ее с образом Февронии - героини распространенной в народе муромской повести о Петре и Февронии. Этот образ занял центральное место в либретто В. И. Бельского (1866-1946). К сочинению музыки композитор приступил в начале 1903 года. К концу сентября следующего года партитура оперы была закончена. Первое представление состоялось 7 (20) февраля 1907 года на сцене Мариинского театра в Петербурге.

«Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» принадлежит к числу наиболее значительных произведений русской оперной классики. Для него характерно сочетание эпоса и лирики, героических и фантастических мотивов народной поэзии. В основу сюжета положена древнерусская легенда XIII столетия, эпохи татаро-монгольского владычества. Реальные исторические события приобрели в ней фантастическую окраску. По словам легенды, град Китеж был спасен от разорения татарами «божьим произволением»: он сделался невидимым и стал местом идеальной, по народным понятиям, земной жизни.

В работе над либретто Бельский и Римский-Корсаков широко пользовались разнообразнейшими мотивами народно-поэтического творчества. В итоге, как справедливо утверждал либреттист, «во всем произведении не найдется ни одной мелочи, которая так или иначе не была бы навеяна чертою какого-либо сказания, стиха, заговора или иного плода русского народного творчества».

Перед зрителем проходит галерея ярких национальных типов, небывало новых на оперной сцене. Такова Феврония - идеальный образ русской женщины, верной и любящей, мудрой и доброжелательной, скромной и бескорыстно преданной, готовой на подвиг самопожертвования. Ей резко противопоставлен потрясающий своей драматичностью и жизненной правдой образ Кутерьмы - человека морально сломленного, раздавленного нищетой. По своей социально-обличительной силе этот образ не имеет равных в мировой оперной литературе. Трагические судьбы главных героев показаны в нераздельной связи с судьбой народа, переживающего тяжкую годину татарского нашествия, на фоне картин русской природы, народного быта, патриотической борьбы с безжалостным врагом. В соответствии с содержанием народных легенд, наряду с реальными в опере возникают волшебные картины райской природы и чудесно преображенного града Китежа.

Музыка

«Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» - опера-легенда. Замедленное развитие действия, обилие широких выразительных мелодий песенно-русского характера придают опере самобытную национальную окраску, колорит далекой седой древности.

Оркестровое вступление «Похвала пустыне» живописует картину леса с шелестом листвы и птичьим пением; здесь звучат напевные мелодии Февронии.

Музыка первого акта проникнута светлым лирическим настроением. Песня Февронии «Ах ты лес, мой лес, пустыня прекрасная» отмечена душевной чистотой, безмятежным спокойствием. Большая сцена Февронии с княжичем постепенно наполняется ликующим, восторженным чувством. Любовный дуэт, теплый и задушевный, завершает ее. Дуэт прерывается призывными сигналами охотничьих рогов и мужественной песней стрельцов. Акт заканчивается могучими горделивыми фанфарами, символизирующими образ Великого Китежа.

Второй акт - монументальная историческая фреска, написанная широкой кистью. Скорбная былина Гусляра (пророчество о грядущем бедствии) выдержана в стиле старинного эпического сказа. За ней следует хор, напоминающий народные причитания-плачи. В развитой сцене дается многосторонняя характеристика Гришки Кутерьмы. Перезвоны бубенцов в оркестре, радостные возгласы соединяются в торжественном хоре, приветствующем Февронию. В сцене встречи Февронии и Кутерьмы ее плавным, лирическим, напевным мелодиям резко противопоставлена угловатая, судорожная речь бражника. Вторжение татар знаменует резкий поворот действия; вплоть до конца акта в музыке властвует стихия мрачных красок, угрожающих, жестких звучаний, которыми обрисовано татарское нашествие.

Третий акт состоит из двух картин, которые связывает симфонический антракт. Первая картина окрашена в темные, суровые тона, подчеркивающие драматизм происходящих событий. Сумрачный, скорбный рассказ Поярка, прерываемый взволнованными возгласами хора, образует широкую сцену, насыщенную большим внутренним напряжением. Настроением тяжелого раздумья и глубокой печали проникнута ария князя Юрия «О слава, богатство суетное!». Героическая песня дружины, которую запевает Всеволод, омрачена предчувствием обреченности. Заключительный эпизод картины полон таинственно мерцающих звучаний, приглушенного гула колоколов и волшебного оцепенения.

Симфонический антракт «Сеча при Керженце» - выдающийся образец русской программной музыки. С потрясаюшим реализмом, зримой наглядностью здесь обрисована схватка татар с русскими. Достигнув предельного драматизма, сеча обрывается; слышны лишь отголоски удаляющейся дикой скачки, которой противостояла ныне сломленная прекрасная мелодия песни китежской дружины. Устало, безрадостно звучит в начале второй картины хор татар «Не вороны голодные». Причитания Февронии напоминают протяжную народную песню. Тоска, лихорадочное возбуждение, страстная мольба, скорбь, радость, ужас - эти нервно чередующиеся состояния передают страшные душевные муки Кутерьмы. Смятенные хоровые фразы татар и грозный набат завершают третий акт.

Четвертый акт также состоит из двух картин, связанных вокально-симфоническим антрактом. Первая картина распадается на два больших раздела. В центре первого - Кутерьма. Музыка с огромной трагической силой передает острый душевный разлад человека, теряющего рассудок, дикие видения его галлюцинирующей фантазии. Следующий раздел посвящен показу чудесного преображения природы. Картина заканчивается светлым лирическим дуэтом.

Без перерыва следует вокально-симфонический антракт «Хождение в невидимый град»; на фоне лучезарного, величавого шествия, радостных перезвонов звучит затейливое пение райских птиц. Музыка второй картины создает неподвижную, словно застывшую в сказочном очаровании панораму чудесного града. Вокальные фразы действующих лиц, хоровые эпизоды мерно и степенно следуют друг за другом; их мажорное звучание озаряет музыку мягким и ровным сиянием. Лишь свадебная песня и сумрачные образы, возникающие в сцене письма Февронии, напоминают о минувших грозных событиях. Опера заканчивается просветленным, долго замирающим аккордом.

М. Друскин

Все писавшие об операх Римского-Корсакова сходятся в признании предпоследней оперы композитора - «Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии» - вершиной его творчества; часто говорится о синтетической природе «Китежа» как с точки зрения эволюции творчества Римского-Корсакова и Новой русской музыкальной школы, так и в смысле выражения в этом произведении неких важных черт народного миросозерцания. Однако, подобно «Золотому петушку», «Китеж», при очевидном совершенстве, при безупречной классичности облика, остается произведением дискуссионным, сценически, если так можно выразиться, недовоплощенным, нерепертуарным и до сих пор не приобретшим того мирового, универсального значения, которого он, безусловно, достоин.

«Китеж» созревал необычно для Римского-Корсакова долго. Первое упоминание о сюжете оперы относится, как было сказано выше, к 1892 году; в 1898-м рождается идея объединения древнерусского сказания о нашествии Батыя на Поволжье со сказанием о святой Февронии Муромской, то есть в опере появляется главный персонаж. Вплоть до 1903 года - во время работы над «Салтаном», «Сервилией», «Кащеем», «Паном воеводой» - шли совместные с В. И. Бельским обсуждения концепции и либретто. Собственно работа над «Китежем» началась весной 1903 года и была полностью завершена в январе 1905-го. В биографии Римского-Корсакова известны случаи долгого прорастания сюжетов: так, «Царская невеста» была написана через тридцать лет после того, как внимание композитора было впервые привлечено к драме Мея, годы ждали своего часа сюжеты «Сервилии» и «Салтана». И все-таки столь тщательную и длительную работу с либреттистом Римский-Корсаков вел впервые.

Это было связано, конечно, с объективными трудностями избранного сюжета и материала: ведь древнерусские сказания давали лишь скупую канву событий и образов, а все остальное требовалось найти или сочинить. Метод работы над либретто «Китежа» был примерно тот же что у Мусоргского в «Хованщине»: древние сказания насыщались подлинными материалами истории и народного творчества, вплоть до мельчайших единиц - слов, выражений, инкрустированных в текст либретто, и параллельно вырабатывалась драматургическая концепция оперы. Но если Мусоргский все делал сам, то у Римского-Корсакова имелся в лице Бельского замечательно образованный и талантливый сотрудник. Не преувеличивая, можно назвать либретто «Китежа» лучшим в русской оперной музыке. В перечень его источников входят наряду с основными («Китежским летописцем» в разных редакциях, повестью о Февронии Муромской) также летописи, повествования о татарском нашествии, «Слово» Серапиона епископа Владимирского, повесть о Юлиании Лазаревской, повесть о Горе-Злосчастье, песни исторические, лирические, обрядовые (свадебные), былины, духовные стихи и т. д. (Подробнее об источниках либретто «Китежа» см. в соответствующей главе книги А. А. Гозенпуда «Н. А Римский-Корсаков. Темы и идеи его оперного творчества». Надо подчеркнуть также, что впервые китежское сказание было прочтено Римским-Корсаковым и Бельским в романе П. И. Мельникова-Печерского «В лесах», и довольно долго опера носила идущий от романа подзаголовок «заволжское предание». Некоторые черты образа Февронии тоже связаны с этим произведением.)

Бельский с полным правом утверждал в своих «Замечаниях к тексту», что, «может быть, во всем произведении не найдется ни одной мелочи, которая так или иначе не была бы навеяна чертою какого-либо сказания, стиха, заговора или иного плода русского народного творчества». При всем том либретто «Китежа» - компиляция, а самостоятельное произведение, и главные образы «Сказания» - Феврония и Гришка Кутерьма, конечно, не могли быть восстановлены из древнерусских источников. Впервые после «Снегурочки» композитор получил текст столь высокого художественного качества и, что не менее существенно, сюжет и текст, столь глубоко соответствующие не только его ближайшим художественным намерениям, но и основным началам его личности. В «Снегурочке» это было счастливое совпадение, «Китеж» сразу делался «по мерке» Римского-Корсакова.

Напомним мысль Римского-Корсакова о различиях между художником объективным и художником субъективным: первый, отличаясь «большой способностью к расширению своей личности», умеет «понять и воплотить чужую душу, умеет выключить себя из изображаемого мира и поставить в центре изображаемого мир, а не себя»; второй «раскрывает в своих сочинениях собственную духовную природу». Можно сказать, что в «Китеже» уже на уровне замысла и потом либретто произошло значительное слияние этих задач.

Медленное созревание «Китежа» было связано и с тем значением, которое изначально придавали новой опере композитор и его окружение. Римский-Корсаков хотел писать «Китеж» особенно тщательно, не торопясь, «для себя». Либреттист и близкие композитору люди находились в курсе работы настолько, насколько раньше, по-видимому, этого не бывало, и напряженно ожидали появления оперы. В чем заключался смысл этих ожиданий, дает представление письмо одного из «адептов» (И. И. Лапшина?), опубликованное в книге А. Н. Римского-Корсакова:

«В творчестве Римского-Корсакова всегда был религиозный пафос - в виде восторженного отношения к миру как целому, в виде поклонения „вечно женственному“ (Панночка, Снегурочка, Волхова, Лебедь, Марфа и особенно Млада), но христианскими элементами он пользовался лишь случайно... Идеи самопожертвования, сострадания, стыда, ужаса, благоговения, загадочности смерти не останавливали на себе достаточно его внимания, и я теперь с величайшим интересом слежу за эволюцией его личности. <...> В его творчестве начинают проступать симптомы последнего великого периода всякого творчества. Для автора „Похищения из сераля“ наступили минуты, когда он принялся за Реквием; за пасторальною симфонией явилась Missa solemnis и последние квартеты, на смену Зигфрида пришел Парсифаль. Нечто подобное, я думаю, творится и в душе нашего великого художника, и я верю, что ничто мертвенное, лицемерное, поповское, мерзкое, синодальное, лампадное, византийское, поганое не коснется его чистой души. Религиозное творчество плодотворно, когда оно проистекает из индивидуального, независимого источника... Я надеюсь, что религиозная музыка Римского-Корсакова будет мощная, жизнерадостная, а не покаянная, гнетущая - словом, а la Васнецов, а не а la Нестеров». (Противопоставление «Васнецов - Нестеров» касается не столько живописи двух художников, сколько поясняет мысль автора письма о «религиозном реализме»; в либретто, а затем и в музыке «Китежа» слушатели сразу улавливали нестеровские настроения, с чем композитор охотно соглашался. Следует также поставить в кавычки слово «византийский», в данном контексте оно тождественно понятиям «синодальный», «официозный».)

Можно утверждать, что это ожидание «чуда» было щедро вознаграждено «Китежем». И хотя мнения критиков не были однозначно панегирическими, все-таки никто не сомневался ни в жизненной необходимости нового произведения Римского-Корсакова, ни в том что это произведение непреходящей ценности. Как вспоминает Асафьев, «сравнивали впечатления от „Китежа“ с впечатлениями от выхода в свет тех или иных крупнейших явлений русской литературы, например, романов Льва Толстого». Уже это можно считать показателем нового качества, достигнутого композитором: при всех успехах «Садко», «Салтана» или «Царской невесты» сравнения с Толстым вряд ли были бы возможны.

Это новое качество естественно связывалось в восприятии слушателей с христианскими аспектами воплощенной в музыке китежской легенды: ведь если язычество, воспетое Римским-Корсаковым в его предыдущих операх, как целостное народное мировоззрение оставалось в прошлом, то к «невидимому граду» на озере Светлояр продолжали идти тысячи паломников в годы, когда сочинялась опера. Предание о «граде праведных» жило в народе и привлекало к себе пристальное внимание интеллигенции. И естественно, что вопрос о концепции оперы, запечатлевшей, говоря словами Е. М. Петровского, образы «великого возрастания над миром - сердцевины исторической жизни народа», неизбежно сплетался с вопросом, в какой мере «Китеж» является выражением личного миросозерцания художника. Такой вопрос вряд ли может рассматриваться в рамках настоящего труда. Но стоит отметить, что вся, далеко не благополучная, жизнь произведения Римского-Корсакова сопровождалась спорами на данную тему. В дискуссиях советского периода вопрос сводился либо к трактовке «Китежа» как оперы «оборонного», героико-патриотического содержания (в этом случае не о чем, собственно, было далее рассуждать), либо к разговорам о некоей абстрактной «морально-философской концепции нравственной чистоты» или об «утверждении этического и эстетического величия народа» (но такая мысль присутствует почти во всех других произведениях Римского-Корсакова), либо к осмыслению «Китежа» как утопии, отражающей устаревшие, патриархальные идеалы русского крестьянства, - в этом случае Римского-Корсакова «извиняло» только высокое качество музыки.

Минуя эти суждения (часто, однако, имевшие благую цель - реабилитацию оперы), можно отметить, что в остальном преобладала точка зрения, согласно которой Римский-Корсаков пришел к концепции «Китежа», движимый своей гениальной интуицией в отношении народного искусства, любовью к нему или, как выразился Асафьев, «исключительно чутьем великого стилиста, то есть приближением чисто эстетическим». В эпоху создания «Китежа» этот эстетический путь вызывал разные оценки. Наиболее чуткие критики решительно отводили подозрения в сочувствии Римского-Корсакова «тем вкусам, любопытствам и развлечениям, которые, как водится, не без влияния Запада, ширятся в русском обществе под громким и смелым, хотя и не всегда соответствующим сути названием „мистических течений“». Но и для тех, кто признавал концепцию «Китежа» целиком «народным достоянием», все равно оставалось, хотя бы в подтексте, некоторое недоумение. Как писал английский исследователь творчества Римского-Корсакова Дж. Абрахам, «очевидно, что „Китеж“ объективно не может быть трактован как лишь внешняя характеристика веры, к которой художник был индифферентен или к которой он проявлял чисто эстетический интерес... „Китеж“ - это столь ясное „нечто еще“, что невозможно не размышлять о его значении в духовной жизни композитора. Была ли идея „Китежа“ только триумфом инстинкта над разумом? Пришел ли Римский-Корсаков к некоему согласию с православием в свои поздние годы? Или он и Бельский думали, что обрели сущность христианства в душе природы? На эти вопросы нет ответов». При некоторой упрощенности постановки, такие вопросы все же закономерны.

Выше говорилось о синтетической природе «Китежа». Она проявляется на уровне жанра, тематизма оперы. Так, замечено, что здесь сочетаются признаки эпико-героической оперы (типа «Жизни за царя» или «Князя Игоря»), исторической музыкальной драмы (оперы Мусоргского и «Псковитянка»; по отношению к первой опере Рим-ского-Корсакова «Китеж» с его эпико-историческим сюжетом - своего рода жанровая реприза), модели народных сцен и картин природы, выработанные в «Снегурочке», «Младе», «Садко», элементы лирической драмы, развитые Римским-Корсаковым в операх второй половины 90-х годов. Новым качеством драматургии «Китежа», идущим от сюжета и источников - древнерусских сказаний, является не столько эпическая замедленность действия в целом, статуарность и ораториальность ряда сцен (хотя и эти признаки эпического жанра имеют место в «Китеже»), сколько созерцательность драматургии, переход «действия» в излюбленные древнерусской литературой (как книжной, так и устной) формы диалога-собеседования (беседа Февронии с Княжичем, занимающая почти целиком первое действие; диалоги Февронии с Кутерьмой в третьем и начале четвертого действия; вопросо-ответная структура финала и т. д.) либо в формы ритуального характера. Как показано исследователями, второе действие (до сцены татарского вторжения), имея типичную для народных сцен в операх Римского-Корсакова рондальную форму (типа «торжища» в «Младе» или «Садко»), внутренне организовано драматургией свадебного обряда. Б. В. Асафьев сравнил драматургию первого действия с вечерней, где воздаяние хвалы Создателю и созданию достигает кульминации в «великом славословии» Февронии, а первую картину третьего действия, сцену в Большом Китеже - с пением акафиста. Действительно, почти вся эта сцена, являющаяся средоточием эпической линии оперы, основана на ритуальных формах: сначала на народно-эпических вопросо-ответных структурах (Поярок и китежане), потом на антифонах хора и солиста (троекратное проведение «знаменной» темы моления к Небесной Царице и ответы, выражаемые устами Отрока), далее, после ухода дружины, продолжение антифонного пения в сцене погружения града.

На уровне формы драматургический принцип «Китежа», имеющий многие предпосылки в предыдущем творчестве Римского-Корсакова, но здесь приобретающий универсальное значение, выражается в том, что Ю. Д. Энгель назвал «самодержавием музыкальной концепции» в отношении драмы, а Е. М. Петровский - «абсолютной песенностью». Речь идет о господстве в опере песенно-строфических форм, об их симметрии, повторности и т. д. Своеобразие применения этих типичных для Римского-Корсакова форм в «Китеже» отмечено одним из первых слушателей: «Отдельные построения не слиты между собою... здесь не видно следа затушевывания границ построений. Здесь они венчаются определенными, ясно различимыми каденциями, подобно тому как „аминь“ хора следует за возгласами священника».

Постоянство строфического принципа сочетается в «Китеже» с постоянством мелодического материала. А. И. Кандинский характеризует музыкальное развитие образа Февронии как вариации на неизменную тему, но то же самое можно сказать и обо всех других образах оперы, в том числе о ключевых - Великого Китежа, «мати-пустыни», татар, Гришки Кутерьмы. «В музыкальном плане опера-сказание предстает как опера-песня, где полностью преодолен номерной принцип, сглажены контрасты между напевными и речитативными моментами, упразднены традиционно оперные ансамблевые формы. <...> Сложная, многокрасочная мелодическая ткань оперы по сути монотематична, ибо она развертывается из небольшого числа обобщенных песенного склада фраз. Во всей опере нет ни одной случайно брошенной попевки».

Первые рецензенты «Китежа» связали новизну стиля и формы оперы с феноменом окончательного «преодоления вагнеризма». «Получается, - писал Ю. Д. Энгель, - нечто совершенно особое, несомненно вытекающее из общего вагнеровского лейтмотивного принципа и в то же время абсолютно противоположное Вагнеру по стилю. Ровной, размеренной волной льется бесконечная песня „Китежа“, из такта в такт, из акта в акт. Волна эта выносит на своем хребте то одно, то другое лицо, то одну, то другую картину, - но каждое из этих лиц поставлено в один определенный, основной музыкальный ракурс, каждая картина эпически выдержана в одном основном, длительном настроении».

«Опера Вагнера, - писал Е. М. Петровский, - есть драма, ставшая песнью; опера Корсакова - песня, свободно принимающая обличье сценического зрелища».

Посылая в 1905 году клавир «Китежа» Петровскому, композитор снабдил подарок иронической надписью: «Стараясь или тщась всю жизнь идти мимо Вагнера, а не от него, я в творчестве своем, быть может, оказываюсь лишенным поступательного движения и подобно курице несусь сидя», - это следует за двумя эпиграфами: первый - из Петровского: «Если возможно поступательное движение музыкально-сценического искусства дальше Вагнера, то пойдет оно от Вагнера, а не мимо Вагнера»; второй - из Козьмы Пруткова: «Несясь, я двигаюсь вперед, а ты несешься сидя».

Тем не менее вагнеровские сравнения и противопоставления, конечно, часто возникали в процессе работы над оперой. Так, перед началом работы композитор говорил Ястребцеву, что «хочет написать эту оперу очень по-русски и к тому же инструментовать ее как можно интереснее, а la „Тристан“». Сравнения с «Парсифалем» фигурируют решительно во всех рецензиях на премьеру «Китежа» - в том числе потому, что, создавая либретто, Бельский отнюдь не прошел мимо последней оперы Вагнера: Феврония - это, как сказал впоследствии сам композитор, «славянский Парсифаль»; следовательно, включаются и другие параллели: Кутерьма - Кундри (а может быть, и Амфортас), Князь Юрий - Гурнеманц, Великий Китеж - Монсальват и т. д. В конце концов, и сюжет «Парсифаля» есть не что иное, как «обретение града», и образы преображающейся земли, пасхальное настроение финала отнюдь не чужды Вагнеру. На уровне музыкальном тоже есть очевидные сходства - в «шелесте леса», в колоколах невидимого града. И конечно, некое важное сходство «Парсифаля» и «Китежа» лежит в плоскости смелого выхода обоих художников из рамок оперного представления.

Как известно, Вагнер дал своей последней опере подзаголовок Biihnenweihfestspiel, что можно свободно перевести как «сценическая мистерия». Римский-Корсаков определил «Китеж» как «сказание», понравился ему и предложенный Петровским термин «литургическая опера», и он даже думал ввести его в текст авторского предисловия к изданию, но воздержался (по-видимому, из боязни «красивых слов»). «Литургическая опера», по Петровскому, есть «опера, эмансипированная от реалистических требований драматического театра... опера, дерзающая на прекрасную условность, на стройную и ладную оформленность (как трагедия греков) изображаемых событий в целом, на символизм, может быть близкий к символизму церковных служб, хотя и примененный к иному содержанию» (Письмо Е. М. Петровского к Н. А Римскому-Корсакову от 20 апреля 1904 года. Следует подчеркнуть, что данный термин возник в связи с «Садко», а не с «Китежем» и подразумевал отнюдь не ассоциации с христианской символикой, не текстовое содержание, а именно музыкальную драматургию.) . Если вспомнить размышления Римского-Корсакова о «красоте» и «правде» (или «реализме») в период «Царской невесты» и «Салтана» («правда всегда какая-то рассудочная», «в опере меня на старости лет более притягивает пение , а правда очень мало», «музыка - искусство лирическое по существу» и т. д.), то можно заключить, что «Китеж» стал следующим - и весьма радикальным - шагом в этом направлении. Однако Римский-Корсаков не собирался писать «мистерию», что и подчеркнуто в его письме к Петровскому: «...Отклонения... в сторону реалистическую, полагаю, всегда должны существовать. Они будут придавать жизнь и разнообразие литургической форме, без чего эта форма легко может впасть в однообразие и окостенение церковной литургии».

Очень хорошо подходит к «Китежу» авторская характеристика произведения, данная в письме к Ф. Грусу. Обсуждая предложенный Грусом перевод слов «невидимый град» как «преображенный град» (по-немецки Weltverklarte Stadt вместо Unsichtbare Stadt; в издании остался второй вариант) и соглашаясь с этим изменением, Римский-Корсаков писал: «Сюжет оперы моей имеет именно духовный оттенок и заимствован из раскольничьих сказаний <... > Смысл его [немецкого названия] мне показался еще более подходящим к содержанию оперы, чем русское слово невидимый... духовный оттенок особенно приятно подчеркнуть в заглавии, чтобы получился смысл как бы драматизированного и приспособленного к сцене духовного стиха , несмотря на некоторые сцены светского характера» (Курсив мой. - М. Р. ).

Безусловно, не следует понимать определение «Китежа» как драматизированного духовного стиха буквально. И все-таки в самом упоминании этого жанра содержится важное указание на стиль, форму и даже тип мелодического материала (так же, например, как подзаголовок «быль-колядка» в «Ночи перед Рождеством» есть ключ к пониманию концепции этой оперы). Русский духовный стих - всегда апокриф, то есть свободное осмысление и развитие канонических текстов и символов в народном сознании, а «раскольничий» или «сектантский» (слово, тоже употреблявшееся Римским-Корсаковым и его критиками (Нечто специфически «сектантское» было услышано, в частности, в финале оперы: П. Карасеву почудились в восторженных «всплесках» хора «отголоски радений», Б. В. Асафьеву тоже припомнились «радения» или «хорея раннего христианства». В интонационном контексте «Китежа» сложный ассоциативный ряд вызывают образы вещих птиц: хотя в песнях Сирина и Алконоста слышатся типичные для Римского-Корсакова приемы музыкальной фантастики (уменьшенные и увеличенные лады, хроматика, «искусственная» интервалика), эти образы не более фантастичны, чем сам Великий Китеж; они - его особая, таинственная, и если не «сектантская», то именно апокрифическая краска.) ) предопределяет особую окраску образности. В ее пределах вполне уместны и те мотивы Февронии, которые часто трактовались как «пантеистические» (поклонение Земле, обращение к Богу-Свету, одухотворение всего видимого мира и т. д.); в категориях народного духовного стиха может быть понята и философия Горя-Злосчастья, исповедуемая «последним пьяницей» Гришкой (который, при всей тяжести содеянного им, является в опере не только богоборцем, но и боговидцем, - хотя в отличие от райских видений Февронии видения Гришки апокалиптически страшны). Указание на духовный стих дает некоторое пояснение к драматургии повторности - на уровне формы, так как стих всегда строфичен, и на уровне мелодики, так как попевки духовных стихов обычно кратки и имеют либо повествовательный, либо настойчиво-«заклинательный» характер. (Во втором действии оперы имеется несколько прямых включении стиха, причем в разных видах: эпический стих о видении Божией Матери - он играет важную драматургическую роль, предсказывая грядущую беду, и соотносится с обращением китежан к Небесной Царице в первой картине третьего действия; стих нищей братии - такие стихи Римский-Корсаков часто слышал в детстве; «корительный» стих о бражнике. Прямые текстовые ассоциации с духовным стихом есть в первом действии (стихи о «прекрасной пустыне»), в финале («Голубиная книга») и т. д.)

Этот особый строй мелодики ярко ощутили первые слушатели «Китежа». Петровский писал о «бьющем в сознание постоянстве мелодического напева», Ястребцев выразил мысль, - с которой Римский-Корсаков сразу согласился, - что в темах Февронии есть «какая-то замкнутость (почти упрямая настойчивость)» и этим «как нельзя лучше достигается впечатление ее идеалистического фанатизма». Действительно, уже первый и главный мотив Февронии проясняет стиховую основу образа: он не только имеет лаконичную и совершенно замкнутую форму, но и содержит очень характерные для стихов квинтовый диапазон и нисходящий каданс.

Разумеется, мелодические источники «Китежа» вовсе не ограничиваются одним жанром - речь идет о настроении и складе духовного стиха как некоей первооснове. Среди других источников - знаменный роспев, эпическая и лирическая песенность, хороводные и плясовые жанры, плачи, колыбельные, скоморошины и т. д. В соответствии с сюжетом особое значение имеет древнерусская знаменная интонационность . Она живет в опере в двух планах: как одна из постоянных составляющих ее мелодического языка и как самостоятельный образно-мелодический пласт (в этом качестве она выходит на первый план в сцене погружения града и в финале, а также во второй картине четвертого действия, в «антифонной» сцене Февронии и Княжича). В специальной работе на данную тему приводится множество примеров едва ли не дословного совпадения отдельных ячеек тематизма оперы с интонациями и попевками знаменного роспева, в том числе в темах чисто лирического характера. Однако все это - вовсе не заимствования. Единственная цитата этого рода в «Китеже» - песнопение «Се Жених грядет» в сцене явления убиенного Княжича - относится не к знаменному, а к киевскому (то есть более позднему) роспеву и взята композитором как легко узнаваемый слушателем мотив, имеющий прямой ассоциативный смысл: и во времена Римского-Корсакова, и сейчас это песнопение звучит в храмах на Страстной Седмице, перед Воскресением, а в опере - перед «Хождением в невидимый град».

Все мелодические источники в «Китеже» трактуются не цитатно: они транспонированы в строй «сказания» (в том числе аутентичные мелодии песен про татарский полон). Ю. Д. Энгель характеризовал такую транспозицию как приведение тематического материала оперы «под единый знаменатель песенного лейтмотивизма», А. И. Кандинский - как «воссоздание общерусской стилистической типичности». Гораздо более жестко заключение Г. А. Орлова: «идеализация, в значительной мере догматизация песенной стилистики»; «искусственное неподвижное совершенство, отрешенность и от первозданной фольклорной стихии, и от спонтанности, индивидуально своеобразного музыкального самопроявления композиторской личности».

Однако при внимательном и непредвзятом взгляде «Китеж» предстает именно индивидуально своеобразным самопроявлением композиторской личности, и проявлением полным, итоговым: ведь не вся ли музыка Римского-Корсакова может быть понята как «единая грандиозная „похвала пустыне“, единый светлый акафист Божиему миру и всему еже в нем», и «неизреченный свет звуковой красоты», который, по прекрасному выражению Энгеля, лучится из партитуры Римского-Корсакова, не есть ли идеал, к которому художник шел всю жизнь? Понятно, что имеется в виду под терминами «общерусская песенная стилистика» или «идеализированная песенная стилистика», особенно если учесть время появления «Китежа» и сравнивать его стиль со стилем ранних «русских» опусов Стравинского или Прокофьева. Однако далеко не всякий «этнографизм» передает «первозданность фольклорной стихии», да и задача «Китежа» была совсем иная, чем, например, в «Свадебке» Стравинского: воспроизведение не фольклора, не обряда, а народного идеала. Верно ли, признавая, как это и делает Г. А. Орлов, стиль «Китежа» конечным, исчерпывающим проявлением кучкистского представления о народном, видеть в этом произведении «догматизацию» стиля?

При всей созерцательности драматургия «Китежа» носит ясно выраженный устремленный характер - более, чем в любой другой опере Римского-Корсакова. Кроме резких драматических контрастов, вносимых сюжетно обусловленными сценами (татарское нашествие, битва, предательство Гришки), в опере существует единая внутримузыкальная драматургия «восхождения к граду».

«Из двух вариантов сюжета: а) Китеж скрыт под водой, б) Китеж остается пребывать на земле, но невидимо для „слепых“ - композитор выбирает второй, - пишет Б. В. Асафьев. - Это дает ему возможность развивать действие как восхождение к лицезрению Китежа <...>. Стремление к постижению света, одухотворение сознания, преображение и претворение - вот актуальные волевые принципы развивающегося, вырастающего действия „Сказания“. <...> Постоянно используемый Римским-Корсаковым почти во всех его операх прием параллелизма... в данном случае углубляется благодаря своеобразной концепции сюжета до степени чрезвычайного напряжения и значительности: именно, до приведения к внутреннему единству видимой делимости мира».

Эти слова Б. В. Асафьева из «Симфонических этюдов» можно считать самыми серьезными и глубокими из когда-либо сказанного о «Китеже». Действительно, параллелизм в этой опере не лежит в сфере контраста реального и фантастического миров, он выражается не в роковом столкновении добра со злом, как это было в операх 90-х годов. Идея «Китежа» в духовном преодолении зла - как «внешнего» («злы татарове» как Божье наказание, орудие испытания людей и града), так и «внутреннего» (предательство Гришки). Результат преодоления - обретение града. По мысли Асафьева, опера заключает в себе, кроме основного, несколько «малых действ»: лирическое - Феврония и Княжич, драматическое - Феврония и Гришка, эпическое - Малый Китеж и татары. Феврония принимает участие в каждом из них, и в целом ее образ построен как некая трехчастность. «В первом действии сказания, как в зерне, потенциально заключено все дальнейшее развитие действия. <...> В этом отношении центральный пункт данного акта развертывается в „великом славословии“ Февронии („день и ночь у нас служба воскресная“). Через данный момент намечается глубокая и непрерывная тематическая связь этого действия с процессом „восхождения в Китежград“ и с пребыванием в нем, то есть с четвертым действием. <...>. Догмат же радостного приятия мира излагается Февронией в прекрасном лирическом ариозо „Милый, как без радости прожить“. Через это намечается связь с подвигом Февронии в отношении Гришки, оклеветавшего ее (третье действие, сцена освобождения Гришки от пут). Ариозо развивается в „пророческое видение“: „а и сбудется небывалое: красотою все изукрасится“. Эта музыка в сжатом виде излагает и, таким образом, как бы предсказывает всю чудесную сцену „преображения“ природы в первой половине четвертого действия. <...> Итог всего: это появление темы стольного града Китежа после пояснения Поярка, с кем встретилась Феврония. <...> Теперь судьба Февронии связана с судьбой Китежа"».

Таким образом, последнее действие «Китежа» является как бы динамической репризой первого. В середине этой трехчастности - сцена нашествия и молитва Февронии о спасении града, а также сцены Февронии и Гришки. Этот второй по значению индивидуальный образ оперы также очень динамичен. Гришка столь же неуклонно влечется ко злу, как Феврония к добру, и на протяжении оперного действия он проходит путь от «просто пьянства» до страшного преступления и страшной же расплаты за него. «В музыкальной характеристике Гришки можно выделить... два основных узла мотивов: нагло-нахально дерзких - вызывающих - и скорбно-напряженных... Из последней „серии“ этих мотивов выделяются и получают широкое применение и глубокое претворение те, которые звучат во втором действии во фразах Гришки: „нам ведь к горю привыкать не стать...“ и „горе лютое завистливо“... По мере того, как мутнеет разум Гришки, его темы принимают все более искаженный и уродливый отпечаток. <...> На смену горя-горького и тоски неуемной выступает уже Он - бес-искуситель. От чистой диатоники тематизм Гришки склоняется к неустойчивой хроматике».

Моментом сближения антагонистических образов Февронии и Кутерьмы становится их совместная молитва к Земле, но если в устах Февронии молитва, построенная на интонациях Гришки, переходит в славословие, в предчувствие рая, то в устах Гришки она распадается, сменяясь безумным плясом. На этом обрывается развитие его образа, но краткий минорный эпизод в ослепительно-светлом финале тонкой нитью надежды связывает Гришку с преображенным градом. Этот эпизод-воспоминание Февронии построен не на темах Гришки, но на начальной и сквозной теме «Сказания» - теме «леда», здесь изображающей символ земной доли.

«Весенний» фа мажор, в котором впервые появляется тема Китежа в самом конце первого действия, далее приобретает особое символическое значение. «Тяготение действия „Сказания“ к светлому праздничному пребыванию в фа мажоре подчеркивается несколько раз, причем появление этой тональности всякий раз звучит символом надежды и становится тем устойчивее, упорнее... чем ближе процесс к окончательному завершению». Параллельно нарастанию фа мажора развиваются и мотивы звона, которые впервые появляются в первом действии («звон малиновый» в видениях Февронии), затем напоминаются вместе с темой града в молитве Февронии о спасении Китежа в конце второго действия, в явлении Китежа татарам на дне озера в первой картине третьего действия и в полную силу звучат в антракте между двумя картинами четвертого действия - «Хождении в невидимый град» - и в финале. Между этими праздничными китежскими звонами находятся еще две очень существенные трансформации колокольности: в первой картине третьего действия - сначала скорбный, а потом тихий, таинственно-радостный звон («гул колоколов») в сцене преображения града и во второй картине этого действия - «звон проклятый, звон неистовый» в видениях Гришки.

Очерк о «Китеже» в асафьевских «Симфонических этюдах» заканчивается словами: «По-видимому, с ним [«Китежем»] закончилась эпоха национально-эпических оперных произведений. Столь великие достижения всегда служат пограничными вехами: синтезом прошлого и вызовом будущему. <...> И нам... даже еще не под силу указать место и значение данного произведения в будущей эволюции русской культуры». Исторические обстоятельства сложились так, что эти слова полностью сохраняют свой смысл и сегодня.

М. Рахманова

Это сочинение занимает особое место в творчестве Римского-Корсакова. Его философско-этический смысл не сразу был понят современниками, привыкшими к традиционному христианско-мистическому осмыслению легенды. Композитора упрекали в обилии бытовых и грубых деталей (особенно в сценах 2-го действия).

Премьера оперы в Мариинском театре (1907), хотя и стала важной вехой в истории русского оперного искусства, по ряду причин не вполне удалась. Этот спектакль стал режиссерским дебютом Шкафера в Мариинском театре. Он не смог привлечь к постановке художника М. Нестерова, чье творчество (как считал режиссер) наилучшим образом отвечало стилистике оперы.

Главные партии на премьере исполнили Кузнецова, Ершов, Лабинский. Одной из лучших исполнительниц заглавной партии в дальнейшем стала Черкасская.

В сочинение много ярких эпизодов: ариозо-плач Февронии из 3 д. «Ах ты, милый жених мой», симфонический антракт «Сеча при Керженце» и др. Отметим постановки 1983 в Большом театре (дир. Светланов), 1994 в Мариинском театре (дир. Гергиев). Среди лучших зарубежных постановок последних лет спектакль 1995 на оперном фестивале в Брегенце (реж. Купфер, дир. Федосеев, солисты Прокина, Галузин и др.). В 1995 опера была поставлена в Екатеринбурге.

Дискография: CD - Le Chant du Monde. Дир. Светланов, Князь Юрий Всеволодович (Ведерников), Княжич Всеволод Юрьевич (Райков), Феврония (Калинина), Гришка Кутерьма (Пьявко) - Arlecchino. Дир. Небольсин, Князь Юрий Всеволодович (И. Петров), Княжич Всеволод Юрьевич (Ивановский), Феврония (Рождественская), Гришка Кутерьма (Д. Тархов).

КНИГА, НАЗЫВАЕМАЯ ЛЕТОПИСЕЦ, НАПИСАНА В ГОД 6646 (1237) СЕНТЯБРЯ В ПЯТЫЙ ДЕНЬ

Б ыл сей святой благоверный и великий князь Георгий Всеволодович сыном святого благоверного и великого князя Всеволода, псковского чудотворца, что во святом крещении наречен был Гавриилом. Сей святой благоверный и великий князь Всеволод приходился сыном великому князю Мстиславу, внуком же святому и равноапостольному великому князю Владимиру Киевскому, самодержцу Русской земли. Святой же благоверный и великий князь Георгий Всеволодович - правнук святого благоверного и великого князя Владимира.

А святой благоверный князь Всеволод сначала княжил в Великом Новгороде. Но в свое время возроптали новгородцы на него и решили сами промеж себя: князь наш, некрещеный, владеет нами, крещеными. И сотворили совет, и пришли к нему, и изгнали вон. Он же пришел в Киев к дяде своему Ярополку и сказал ему все, за что изгнан был новгородцами. А тот, узнав об этом, дал ему <во владение> Вышгород. И здесь уже умоляли его псковичи княжить у них, и он пришел к ним в город Псков. И по некотором времени воспринял благодать святого крещения, и наречен был во святом крещении Гавриилом. И пребывал в великом пощении и воздержании, а спустя один год в вечный покой отошел, 6671 (1163) года, месяца февраля в одиннадцатый день. И погребен был сыном своим, благоверным и великим князем Георгием. И были чудеса многие от святых мощей его во славу и хвалу Христу, Богу нашему, и всем святым. Аминь.

Сей святой благоверный князь Георгий Всеволодович по преставлении отца своего благоверного князя Всеволода, нареченного во святом крещении Гавриилом, остался на месте его по мольбе псковичей. Было же это в 6671 (1163) году. Изволил святой благоверный и великий князь Георгий Всеволодович поехать к благоверному князю Михаилу Черниговскому. И когда пришел к благоверному князю Михаилу благоверный и великий князь Георгий, то поклонился благоверному князю Михаилу и сказал ему: «Здрав будь, благоверный и великий князь Михаил, на многие лета, сияя благочестием и верою Христовою, во всем ты уподобился прадедам нашим и прабабке нашей, благоверной великой княгине, христолюбивой Ольге, которая обрела самое дорогое и великое сокровище - Христа и веру его святых пророков и апостолов и святых отцов, и благоверному христолюбивому царю и равноапостольному прадеду нашему царю Константину». И сказал ему благоверный князь Михаил: «Здрав будь и ты, благоверный и великий князь Георгий Всеволодович, пришел ты ко мне с благим советом и независтливым оком. Ведь что приобрел из-за зависти к дедам нашим Святополк, который возжелал власти и убил братьев своих, благоверных и великих князей! Бориса повелел копьем пронзить, Глеба же ножом заколоть, в годы княженья их. Ведь обманул он их льстиво по наущению сатаны, будто мать их при смерти. Они же, как незлобивые агнцы, уподобились благому пастырю своему Христу, не стали супротив брата, врага своего. Господь же прославил святых угодников своих, благоверных князей и великих чудотворцев Бориса и Глеба».

И князь Георгий с князем Михаилом дали друг другу целование, и праздновали духовно, и веселилися; и сказал благоверный и великий князь Георгий благоверному князю Михаилу: «Дай мне грамоту, на Руси нашей по укрепленным местам церкви Божий строить и города». И сказал ему благоверный и великий князь Михаил: «Как хочешь, так и созидай церкви Божий во славу и хвалу пресвятому имени Божию. За такое доброе твое соизволение награду примешь в день пришествия Христова».

И пировали они много дней. И когда пожелал благоверный князь Георгий вернуться в свой удел, тогда благоверный князь Михаил повелел грамоту написать и свою руку приложил к грамоте. И когда благоверный князь Георгий поехал во свое отечество и град, тогда благоверный князь Михаил с великою честью отпускал его и провожал. И когда были уже оба князя в пути и поклонились друг другу на прощание, то благоверный князь Михаил дал грамоту. Благоверный же князь Георгий взял грамоту у благоверного князя Михаила и поклонился ему, а тогда и тот в ответ ему.

И поехал князь Георгий по городам, и когда приехал в Новгород, повелел строить церковь во имя Успения пресвятой владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии в год 6672 (1164). Из Новгорода поехал во Псков, город свой, где преставился отец его, благоверный князь Всеволод, а во святом крещении Гавриил, новгородский и псковский чудотворец. И поехал из Пскова-града к Москве, и повелел строить церковь во имя Успения пресвятой владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии в год 6672 (1164). И поехал из Москвы в Переславль-Залесский, а из Переславля-града в Ростов-град. В то самое время был в граде Ростове великий князь Андрей Боголюбский. И повелел благоверный князь Георгий в граде том Ростове церковь строить во имя Успения пресвятой владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии в год 6672 (1164), месяца мая в двадцать третий день. Во дни великого князя Георгия начали рвы копать под основание церкви и обрели погребенные мощи святителя Христова Леонтия, епископа ростовского, чудотворца, который обратил в Ростове-граде людей в веру Христову и крестил их от мала и до велика. И возрадовался радостью великою благоверный князь Георгий, и прославил Бога, давшего ему такое многоценное сокровище, и отпел молебен. И повелел ехать Андрею, князю Боголюбскому, в город Муром и строить в городе Муроме церковь во имя Успения пресвятой владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии.

Сам же благоверный и великий князь поехал из города Ростова и приехал в город Ярославль, что на берегу Волги-реки стоит. И сел в струг, и поехал вниз по Волге, и пристал к берегу у Малого Китежа, что на берегу Волги стоит, и отстроил его. И начали молить все люди того города благоверного князя Георгия, чтобы образ чудотворный иконы пресвятой Богородицы Феодоровской перенес к ним в город. И он сделал, как его просили. Начали петь молебен пресвятой Богородице. И когда кончили и хотели образ тот нести в город, то образ не сошел с места того, нисколько не сдвинулся. Благоверный же князь Георгий, увидав произволение пресвятой Богородицы, избравшей здесь место себе, повелел построить на том месте монастырь во имя пресвятой Богородицы Феодоровской.

Сам же благоверный князь Георгий поехал с места того сухим путем, а не по воде. И переехал реку Узолу, и вторую реку, именем Санду, и третью реку переехал, именем Саногту, и четвертую переехал, именем Керженец, и приехал к озеру, именем Светлояру. И увидел место то, необычайно прекрасное и многолюдное. И по умолению его жителей повелел благоверный князь Георгий Всеволодович строить на берегу озера того Светлояра город, именем Большой Китеж, ибо место то было необычайно прекрасно, а на другом берегу озера того была дубовая роща.

И советом и повелением благоверного и великого князя Георгия Всеволодовича начали рвы копать для укрепления места этого. И начали строить церковь во имя Воздвижения честного креста Господня, а вторую церковь - во имя Успения пресвятой владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии, и третью церковь - во имя Благовещения пресвятой владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии. В тех же церквах повелел <князь Георгий> приделы сделать и в честь других праздников Господских и Богородичных. Так же и образы всех святых написать повелел.

И город тот, Большой Китеж, на сто сажен в длину и ширину был, и по первой мере было мало места. И повелел благоверный князь Георгий еще сто сажен прибавить в длину, и стала мера граду тому в длину - двести сажен, а в ширину - сто сажен. А начали город тот каменный строить в год 6673 (1165), месяца мая в первый день, на память святого пророка Иеремии и иже с ним. И строился город тот три года, и построили его в год 6676 (1167), месяца сентября в тридцатый день, на память святого священномученика Григория, епископа Великой Армении.

И поехал в Малый Китеж, что на берегу Волги стоит, благоверный князь Георгий Всеволодович. И по построении городов тех, Малого и Большого, повелел он измерить в поприщах, сколь много они расстояния меж собою имеют. И по повелению благоверного князя Георгия намерили сто поприщ. И благоверный князь Георгий Всеволодович, узнав сие, воздал славу Богу и пресвятой Богородице и повелел также и книгу летописец написать. А сам благоверный и великий князь Георгий Всеволодович повелел всю службу отслужить. И молебен пропев пресвятой Богородице Феодоровской, по совершении службы той отплыл в струге своем в путь свой в прежде упомянутый город свой Псков. Народ провожал его с великой честью, и, попрощавшись с ним, отпустили.

Благоверный же князь Георгий Всеволодович, приехав в город свой, прежде названный Псков, много дней пребывал в молитве, и в посте, и в бдении, и раздал много милостыни нищим, и вдовицам, и сиротам. А по построении городов тех прожил семьдесят пять лет.

Было же в год 6747 (1239). Попущением Божиим, грехов ради наших, пришел на Русь войной нечестивый и безбожный царь Батый. И разорял он города и огнем сжигал их, и церкви Божий тоже разорял и огнем сжигал. Людей же мечу предавал, а малых детей ножом закалывал, младых дев блудом осквернял. И был плач великий.

Благоверный же князь Георгий Всеволодович, слышав обо всем этом, плакал горько. И, помолившись ко Господу и пресвятой Божией Матери, собрал свое воинство, и пошел против нечестивого царя Батыя с воинами своими. И когда вступили в сражение оба воинства, была сеча великая и кровопролитие.

В ту пору у благоверного князя Георгия было мало воинов, и побежал благоверный князь Георгий от нечестивого царя Батыя вниз по Волге в Малый Китеж. И долго сражался благоверный князь Георгий с нечестивым царем Батыем, не пуская его в город свой.

Когда же наступила ночь, тогда благоверный князь Георгий вышел тайно из этого города в Большой град Китеж. Наутро же напал тот нечестивый царь на тот город с воинами своими, приступил приступом и захватил его. И всех людей в городе этом побил и порубил. И, не найдя благоверного князя в городе том, начал мучить одного из жителей, а тот, не вытерпев мук, открыл ему путь. Тот же нечестивый погнался вслед князю. И когда пришел к городу, напал на него со множеством своих воинов и взял тот город Большой Китеж, что на берегу озера Светлояра, и убил благоверного князя Георгия, месяца февраля в четвертый день. И ушел из города того нечестивый тот царь Батый. И после его <ухода> взяли мощи благоверного князя Георгия Всеволодовича.

И после того разорения запустели города те, Малый Китеж, что на берегу Волги стоит, и Большой, что на берегу озера Светлояра.

И невидим будет Большой Китеж вплоть до пришествия Христова, что и в прежние времена бывало, как свидетельствуют жития святых отцов, патерик Монасийский, и патерик Скитский, патерик Азбучный, и патерик Иерусалимский, и патерик Святой Горы; а эти святые книги, в которых писаны жития святых отцов, согласны в том, что сокровенная обитель не едина, но есть много монастырей, и в тех монастырях многое множество святых отцов, точно звезд небесных, просиявших житием своим. Как песка морского невозможно счесть, так и невозможно все письменно изложить и все описать. Именно о них, провидя Духом Святым, блаженный пророк царь Давыд, удивляясь, вопиет Духом Святым, в богодухновенной книге своей Псалтыри говорит: «Праведник, как пальма, цветет и, как кедр ливанский, возвышается; насажденные в доме Господнем, они цветут во дворах Бога нашего». И еще тот же пророк царь Давыд: «Возвышенны для меня друзья твои, Боже, как велико число их; стану ли исчислять их, но они многочисленнее песка». О них, провидя Духом Святым, блаженный апостол Павел в своем послании говорит, провидя, такое слово к нам обращает: «Скитались в овечьих и козьих шкурах, терпя лишения, скорби, оскорбления, те, которых не был достоин весь мир». То же слово изрек и святой Иоанн Златоуст, в поучении своем говорит он в третью неделю поста. То же слово обращает к нам, провидя, святой Анастасий с горы Синайской. Это же слово апостольское обращает к нам, провидя, и преподобный отец наш Иларион Великий, о святых он пишет: «И так же в последние времена будет: грады и монастыри сокровенные будут, потому что антихрист царствовать начнет в мире. Тогда побегут в горы, и в вертепы, и в пропасти земные». И человеколюбивый Бог не оставит тогда хотящего спастись. Усердием, и умилением, и слезами все получает человек у Бога. Самого Спасителя Божественные уста возвестили в пресвятом Евангелии, что все имущему и хотящему спастись дастся.

И по убиении святого и благоверного и великого князя Георгия Всеволодовича, и по погребении честных мощей его, в год шестой пришел тот царь Батый воевать в русское царство. Пошел же против царя Батыя благоверный князь Михаил Черниговский с боярином своим Феодором. И когда сразились оба воинства, было кровопролитие великое. И убил тот нечестивый царь Батый благоверного и великого князя Михаила Черниговского с боярином Феодором в год 6750 (1241), месяца сентября в двадцатый день. И после убиения благоверного князя Михаила Черниговского через два года убил благоверного князя Меркурия Смоленского тот нечестивый царь Батый в год 7655 (1246), месяца ноября в двадцать четвертый день. И было запустение московского царства, и прочих монастырей, и того града Большого Китежа в год 6756 (1248).

. Если какой человек обещается истинно идти в него, а не ложно, и от усердия своего поститься начнет, и многие слезы прольет, и пойдет в него, и обещается лучше голодной смертью умереть, а его не покинуть, и иные многие скорби претерпеть и даже смертию умереть, знай, что спасет Бог такового, что каждый шаг его будет известен и записан будет ангелом. Ибо на путь спасения он пошел, как свидетельствуют о том книги, такие, как патерик Скитский. Был некто отец, и обратил он одну блудницу от блуда. Блудница же пошла с ним в монастырь. И пришла ко вратам монастыря того, и умерла. И была спасена. И другая также отошла в пустыню с отцом и умерла. И приняли ангелы душу ее и возвели по лестнице на небо.

Так же и с тем человеком. Если случится и умереть ему,- по Божественному писанию рассудится. Ибо бегун тот духовно подобен спасающемуся от блудницы вавилонской, темной и полной скверны мира сего, о чем святой Иоанн Богослов написал в Откровении, книге своей. О последнем времени говорит он как о жене, сидящей на звере семиглавом, нагой и бесстыдной, в руках же своих она держит чашу, полную всякой скверны и смрада наполненную, и подает ее в мире живущим и любящим это,- в первую очередь патриархам, царям, и князьям, и воеводам, и всяким властителям богатым, и всем людям в мире сем суетном, любящим сладость его.

Тому же, кто хочет и желает спастись, подобает бежать от мира и сладости его, как сказал тот же Иоанн, провидя Духом Святым: жена побежит в пустыню, и змей будет гнаться по следу ее, тот, что совращает с правого пути хотящего жить смиренно и духовно. И тот проклятый змей учит широким и пространным путем ходить, стезею злобы, и сбивает с правого пути, и совращает, и велит жить растленной жизнью, и устрашает по правому пути ходящих.

Но того, кто хочет, и ищет, и желает спасения, того человека очень сильно вразумляет благодать Божия, и помогает ему, и учит, и ведет его на совершенное духовное смиренное житие. Ибо никто никогда и нигде не оставлен был Господом. Когда бы ни призвал его, услышан был им. И когда просит, не получает ли? И того, что ищет, не находит ли у него? Ибо всех приемлет Господь, к нему приходящих, с радостью и всех призывает. Ведь обычно даже силы на небесах не видят лица Божьего. А когда грешник на земле покается, тогда ясно зрят лицо Христово силы все небесные, и открывается слава Божества его, и видят лицо его. Ибо единой ради души грешной кающейся радость бывает на небесах всем силам небесным и всем святым его. А силы - это ангелы и архангелы, херувимы и серафимы, начала, и власти, и господствия. А святые - это вот кто: пророки, и апостолы, и святители, и преподобные, и праведники, мученики, и мученицы, и все святые. Ради покаяния единого грешника бывает радость всем силам небесным и всем святым его.

А не хотящего, не стремящегося, не желающего получить спасение себе не принуждает Господь насильно и неволею. Но по усердию и по произволению сердца все творит Господь человеку. Когда кто нелицемерным умом и верою непоколебимою даст обет и не будет помышлять в себе ни о чем суетном, тогда, если даже и возвратится вспять, не поведав ни отцу, ни матери, ни сестрам, ни братьям, то и такому открывает Господь путь и направляет его в таковое благое и тихое пристанище молитвами преподобных отцов наших, что трудятся день и ночь непрестанно. Молитва их уст, как кадило благоуханное. Молятся они и о хотящих спастись искренним сердцем, а не ложным обетом. И если кто хочет спастись и молится, если кто откуда-нибудь обратится к ним, такового приемлют с радостию как наставляемого Богом.

И хотящему идти в таковое место святое никакого помысла не иметь лукавого и развращенного, смущающего ум и уводящего на сторону мысли того человека, хотящего идти. Крепко остерегайся мыслей злых, стремящихся отлучить от места того. И не помышляй о том да о сем. Такого человека направит Господь на путь спасения. Или извещение придет ему из града того или из монастыря того, что сокрыты оба, град и монастырь. Есть ведь и летописец-книга о монастыре том. К первому слову возвращусь.

Если же пойдет, и сомневаться начнет, и славить везде, то таковому закроет Господь град. И покажется он ему лесом или пустым местом. И ничего таковой не получит, но только труд его всуе будет. И соблазн, и укор, и поношение ему будет за это от Бога. Казнь примет здесь и в будущем веке, осуждение и тьму кромешную за то, что над таковым святым местом надругался, над чудом, явившимся под конец века нашего: стал невидим град подобно тому, как и в прежние времена было много монастырей, сделавшихся невидимыми, об этом было писано в житиях святых отцов, там подробнее прочтешь.

И сей град Большой Китеж невидим стал и оберегаем рукою Божиею,- так под конец века нашего многомятежного и слез достойного покрыл Господь тот град дланию своею. И стал он невидим по молению и прошению тех, кто достойно и праведно к нему припадает, кто не узрит скорби и печали от зверя-антихриста. Только о нас печалуют день и ночь, об отступлении нашем, всего нашего государства московского, ведь антихрист царствует в нем и все его заповеди скверные и нечистые.

О запустении града того рассказывают отцы, а они слышали от прежних отцов, живших после разорения града и сто лет спустя после нечестивого и безбожного царя Батыя. Ибо тот разорил всю ту землю заузольскую и села и деревни огнем пожег. И лесом поросла вся та страна заузольская. И с того времени невидим стал град тот и монастырь.

Сию книгу-летописец мы написали в год 6759 (1251), и утвердили собором, и предали святой Божией церкви на укрепление всем православным христианам, хотящим прочитать или послушать, а не похулить сего божественного писания. Если же какой человек надругается или насмеется над сим, нами завещанным, писанием, да знает таковой, что он не нас похулил, но Бога и пречистую его матерь, владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию. В ком же славится, и величается, и поминается великое имя ее, матери Божией, тех и она соблюдает, и хранит, и покрывает дланию своею, молитву за них сыну своему принося: «Не оставь в презрении моего, о сын любезный, прошения. Ты, кто кровью своею омыл весь мир, помилуй и сих и сохрани и соблюди призывающих имя мое с верою несомненною и чистым сердцем». И потому Господь покрыл их своею рукою, о чем мы и написали, и утвердили, и известили.

И к сему нашему постановлению ни прибавить, ни убавить и никак не изменить, ни единую точку или запятую. Если же кто прибавит или как-нибудь изменит, да будет проклят, по святых отцов преданию, по преданию известивших о сем и утвердивших. Если же кому это кажется неверным, то прочти прежних святых жития и уведай, что было много сего в прежние времена. Слава в Троице славимому Богу и пречистой его Богоматери, соблюдающей и хранящей это место, и всем святым. Аминь.

Оригинальный текст

КНИГА ГЛАГОЛЕМАЯ ЛѣТОПИСЕЦ,ПИСАНА В ЛѣТО 6646 СЕНТЯБРЯ В 5 ДЕНЬ

Бѣ сей святый благовѣрный и великий князь Георгий Всеволодович сын святому благовѣрному и великому князю Всеволоду, а во святом крещении наречен бысть Гавриил, псковский чудотворец. Сей святый благовѣрный и великий князь Всеволод сын бѣ великому князю Мстиславу, внук же святому и равно апостолом великому князю Владимиру Киевскому, самодержьцу Российския земли. Святый же благовѣрный и великий князь Георгий Всеволодович - правнук же святому благовѣрному и великому князю Владимиру.

Святый же благовѣрный княз Всеволод первие княжи в Великом Новѣ-градѣ. Егда же бысть время, возропташа новгородцы на нь и рѣша сами собою промежь себе, яко князь наш, не крещен сый, владѣет нами крещеными. Совѣт же сотвориша, и приидоша к нему, и изгнаша вон. Он же прииде в Киев к дяде своему Ярополку и сказа ему все, за что изгнан бысть новогородцы. Он же, слышав от него, и въда ему Вышград. И ту молим бысть от псковичь княжити у них, и прииде к ним во град Псков. И по времени восприя благодать святаго крещения, и наречен бысть во святом крещении Гавриил. И пребысть в велком пощении и воздержании, и пребысть лѣто едино в вѣчный покой отиде, в лѣта 6671-го, месяца февраля в 11 день. И погребен бысть сыном его благовѣрным и великим князем Георгием. И быша чудеса многа от святых мощей его в славу и хвалу Христу Богу нашему и всѣм святым. Аминь.

Сей святый благовѣрный князь Георгий Всеволодович по преставлении отца своего благовѣрного князя Всеволода, нареченного во святом крещении Гавриила, пребысть на мѣстѣ его по умолении псковичь. Бысть же сие в лѣта 6671. Изволи святый благовѣрный и великий князь Георгий Всеволодовичь ехать к благовѣрному князю Михаилу Черниговскому. Егда же прииде к благовѣрному князю Михаилу и благовѣрный и великий князь Георгий, и поклонися благовѣрному князю Михаилу, и рече ему: «Здрав буди, благовѣрный и великий княже Михаиле, на многая лѣта, сияя благочестием и вѣрою Христовою, во всем уподобися прадѣдом нашим и прабабѣ нашей, благовѣрной великой княгинѣ, христолюбивой Олгѣ, иже обрѣте себе избранного и честного: бисера Христа, и вѣру его святых пророк же и апостол, и святых отец, и благовѣрному христолюбивому царю и равноапостольному прадѣду нашему, царю Константину». И рече ему благовѣрный князь Михаил: «Здрав же буди и ты, благовѣрный и великий княже Георгий Всеволодовичь, прииде ко мнѣ з благим совѣтом и независтным оком. Что бо приобрѣте от зависти дѣд наших Святополк, иже восхотѣ владѣти и уби братей своих благовѣрных и великих князей. Бориса повелѣ копием пробости, Глѣба же ножем заклати в лѣта княжения их. Обольсти бо их лестию и советом сатаниным, яко мати при смерти есть наша. Они же, яко незлобивые агньцы, уподобишася благому пастырю своему Христу, не сопротив сташа врагу своему брату. Господь же прослави святыя угодники своя, благовѣрных князей и великих чудотворец Бориса и Глѣба».

И даша цѣлование промеж себѣ сами, и праздноваша духовно и веселивъшеся, и рече благовѣрный и великий князь Георгий благовѣрному князю Михаилу: «Даждь ми грамоту в Русии нашей по градом церкви Божия строити и грады». И рече ему благовѣрный и великий князь Михаил: «Якоже хощеши, тако и сотвори церкви Божия в славу и хвалу пресвятому имени Божию. За сие доброе твое изволение мзду приимеши в день пришествия Христова».

И пироваше много дний. И егда изволи благовѣрный князь Георгий ехати во свое мѣсто, тогда благовѣрный князь Михаил повеле грамоту написати и свою руку приложи к грамотѣ. И егда благовѣрный князь Георгий поеха во свое отечество и град, тода благовѣрный князь Михаил с великою честию отпущяше его и провожаше. И егда бысть оба князи на пути, и поклонистася друг другу на пути, и вда ему благовѣрный князь Михаил грамоту. Благовѣрный же князь Георгий взя грамоту у благовѣрнаго князя Михаила, и поклонися ему, тогда и той противу ему.

И поеха по градом, и егда приеха в Нов-град, повелѣ строити церьковь во имя Успения пресвятыя владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии в лѣто 6672. Из Нова-града поехав во Псков, град свой, идѣже преставися отец его, благовѣрный князь Всеволод, а во святом крещении Гавриил, новогородский и псковский чудотворец. И поеха изо Пскова града к Москве, и повелѣ строити церковь во имя Успения пресвятыя владычицы нашея Богородицы и приснодевы Марии в лѣто 6672. И поеха с Москвы в Переславль Залѣской, а с Переславля града в Ростов град. В то же время бысть в Ростовѣ градѣ великий князь Андрей Боголюбский. И повелѣ благовѣрный князь Георгий во градѣ том Ростовѣ церковь строити во имя Успения пресвятыя владычицы нашея Богородицы и присно девы Марии в лѣто 6672, месяца маия, в 23 день. Во дни великого князя Георгия начаша рвы копати на основание церкви, обретоша же мощи лежаще святителя Христова Леонтия епископа ростовского, чюдотворца, иже обрати в Ростовѣ градѣ люди в вѣру христову и крести их от мала и до велика. И возрадовашеся радостию великою благовѣрный князь Георгий и прослави Бога, давшаго ему таковое многоцѣнное сокровище, и отпѣ молебен. И повелѣ ехати Андрею, князю Боголюбскому, во град Муром и строити во градѣ Муромѣ церковь во имя Успения пресвятыя владычицы нашея Богородицы и присно девы Марии.

Сам же благовѣрный и великий князь поеха из града Ростова, и приеха во град Ярославль, что на брегу Волги рѣки стоит. И сѣде в струг, и поеха на низ по Волгѣ, и приста к брегу в Малый Китежь, что на брегу Волги стоит, и построи его. И начаша его молити вси людие града того благовѣрнаго князя Георгия, чтобы образ чудотворный иконы пресвятыя Богородицы Феодоровския внес во град к ним. Он же по прошению исполни. Начат пѣти молебен пресвятѣй Богородицѣ. Егда сконча, восхотѣ образ той нести во град, образ же не пойде с мѣста того, нимало не поступи. Видѣв же благовѣрный князь Георгий изволение пресвятыя Богородицы, гдѣ сама изволила мѣсто себѣ, повелѣ построити на том мѣстѣ монастырь во имя пресвятыя Богородицы Феодоровския.

Сам же благовѣрный князь Георгий поеха с мѣста того сухим путем, а не по водѣ. И перееха рѣку Узолу, и вторую рѣку перееха именем Санду, и третию рѣку перееха именем Саногту, и четвертую перееха именем Керженец, и приеха к езеру именем Свѣтлояру. И видѣ мѣсто то велми прекрасно и многолюдно. И по умолению их повелѣ благовѣрный князь Георгий Всеволодович строити на брегу езера того Свѣтлояра град именем Болший Китеж, бѣ бо мѣсто то велми прекрасно, и на другом же брезѣ езера того роща дубовая.

Совѣтом же и велѣнием благовѣрного и великаго князя Георгия Всеволодовича начаша рвы копати на утверждение мѣста. И начаша класти церковь во имя Воздвижения честнаго креста Господня, вторую же церковь - во имя Успения пресвятыя владычицы нашея Богородицы и присно девы Марии и третию церковь - во имя Благовещения пресвятыя владычицы нашея Богородицы и присно девы Марии. В тѣх же церквах повелѣ предѣлы дѣлати иных праздником Господьскым и Богородичным. Тако же и образы всѣм святым написати повелѣ.

И град той Больший Китежь на сто сажен в длину и в ширину, и бысть первая мера мало мѣсто. Повелѣ же благовѣрный князь Георгий еще на другое сто сажен прибавити в длину, и бысть мѣра граду тому в длину - два ста сажен, а в ширину - на сто сажен. И начаша же град той каменный строити в лѣто 6673, месяца маия в 1 день, на память святаго пророка Иеремия и иже с ним. И строитца град той три лѣта, и построиша его в лѣто 6676, месяца сентября в 30 день, на память святаго священномученика Григория Великия Армении.

И иже поехаша в Малый Китежь, что на брегу Волги стоит, благовѣрный князь Георгий Всеволодович. И по строении градов тѣх, Малаго и Большаго, повелѣ перемеряти поприща, коль много межь собою расстояния имѣют. И повелѣнием благовѣрнаго князя Георгия намѣряша сто поприщь. Благовѣрный же князь Георгий Всеволодовичь, слышав сия, воздаде славу Богу и пресвятѣй Богородице, повелѣ же и лѣтописец книгу написати. Сам же благовѣрный и великий князь Георгий Всеволодовичь повелѣ всю службу отслужити. И молебен пропѣв пресвятѣй Богородицѣ Феодоровской, и по совершении службы тоя поеха, всѣд в струг свой, и отплы в путь свой в прежде реченный свой Псков град. Людие проводиша его с великою честию, и цѣловаша его, отпустиша.

Благовѣрный же князь Георгий Всеволодовичь егда приеха во град свой, прежереченный Псков, и многи дни пребысть в молитвѣ, в постѣ же и бо бдѣнии, и много милостыни раздая нищим, и вдовицам, и сиротам. По построении же градов тех поживе лѣт 75.

Быст в лѣто 6747. Попущением Божиим грѣх ради наших прииде на Русь воевати нечестивый и безбожный царь Батый. И разоряше грады и огнем пожигаше, церкви Божия такоже разоряше и огнем пожигаше же. Людей же мечю предаваше, а младых дѣтей ножем закалаше, младых дѣв блудом оскверняше. И бысть плач велий.

Благовѣрный же князь Георгий Всеволодовичь, сия слышав, плакаше горко. И помолився ко Господу и пресвятѣй Божией Матери, собра вои своя, поиде противу нечестиваго царя Батыя с вои своими. И егда сразишася вои обои вкупе, бысть сѣча велия и кровопролитие.

Тогда у благовѣрнаго князя Георгия и бысть мало вой, побѣже благовѣрный князь Георгий от нечестиваго царя Батыя вниз по Волге в Малый Китеж. И много брася благовѣрный князь Георгий с нечестивым царем Батыем, не пущая его во град свой.

Егда же бысть нощь, тогда благовѣрный князь Георгий изыде тайно из града того въ Больший град Китеж. На утрие же воста той нечестивый царь на град той с вои своими, приступом приступи и взя его. И всѣх поби и прируби людей во градѣ том. И не обрѣте благовѣрнаго князя во градѣ том, нача мучити человека, и немогий мук терпѣти повѣда ему путь. Той же нечестивый гнаше вслѣд его. И егда прииде ко граду тому, нападе на град той со множеством своих, и взя той град Больший Китеж, что на брегу езера Свѣтлояра, и уби благовѣрнаго князя Герогия месяца февраля в 4 день. И поеха из града того нечестивый той царь Батый. И послѣ его взяша мощи благовѣрнаго князя Георгия Всеволодовича.

И послѣ разорения того запустѣша грады тѣ, Малый Китежь, что на брегу Волги стоит, Больший же, что на брегу езера Свѣтлояра.

И не видим будет Болший Китежь даже и до пришествия Христова, яко же и в прежняя времена бысть сия, яко же свидѣтельствуют жития святых отец, патерик Монасийский, и патерик Скитский, и патерик Азбучный, и патерик Иеросалимский, и патерик Святыя Горы, яко сия святые книги согласны, в них писаны жития святых отец, и сокровенныя обители не едина, но много монастырей, и въ тѣх монастырех много множество бысть святых отец, яко звѣзд небесных просияв житием своим. Яко пѣска морскаго невозможно исчести, тако и сих невозможно писанию предати и вся списати. О них же, провидя Духом Святым, блаженный и пророк Давыд царь, удивляясь, вопиет Духом Святым, в богодухновенной книгѣ своей Псалтыри глаголет: «Праведник яко финик процвѣтет и яко кедр иже в Ливанѣ умножится, насаждени в дому Господни во дворѣх Бога нашего процвѣтут». И еще той же пророк царь Давыд: «Мнѣ же зѣло честнии быша друзи твои, Боже, зѣло утвердишася владычествия их, изочту их, и паче песка умножатся». О сих, провидя Духом Святым, блаженный апостол Павел в послании книги своея глаголет, провидя, сие слово к нам глаголет: «Проидохом во овчинах и козиях кожах, лишени, скорбящеи, озлоблени, имже не бѣ достоин мир». То же слово и святый Иоанн Златоуст рече, в поучении своем глаголет в неделю 3-ю поста. То же слово, провидя, к нам святый Анастасий горы Синайския глаголет. Сие же слово апостольское, провидя, нам глаголет и преподобный отец наш Иларион Великий, о святых пишет: «И такоже убо в послѣднее время будет сие: грады и монастыри сокровеныя будут, якоже антихрист царствовати начнет в мирѣ. Тогда побѣгут в горы и в вертепы, и в пропасти земныя». Человеколюбивый же Бог не оставит тогда хотящаго спастися. От усердия, и умиления, и слез все человеку Бог строит. Самого Спасителя Божественная уста глаголаше в пресвятом Евангелии, рече, яко вся ищущему и хотящему спастися дастъся.

И по убиению святаго и благовѣрнаго и великаго князя Георгия Всеволодовича и по погребению честных мощей его, в лѣто 6-е прииде той царь Батый воевати в русское царство. Пойде же противу Батыя царя благовѣрный князь Михаил Черниговский з боярином своим Феодором. И егда сразишася вои обои вкупѣ, и бысть кровопролитие велие. И уби той нечестивый царь Батый благовѣрнаго и великаго князя Михаила Черниговскаго з болярином Феодором в лѣто 6750, месяца сентября в 20 день. И послѣ убиения благовѣрнаго князя Михаила Черниговскаго во 2-е лѣто уби благовѣрнаго князя Меркурия Смоленскаго той нечестивый царь Батый в лѣта 6755, месяца ноября в 24 день. И бысть запустѣние московскаго царства и прочих монастырей и того града Большаго Китежа в лѣто 6756.

Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже . Аще ли же который человек обѣщается истинно итти в него, а не ложно и от усердия своего поститися начнет, и многи слезы пролиет, и пойдет в него, и обѣщается тако, аще и гладом умрети, а из него не изыти, аще ины многи скорби претерпѣти, еще и смертию умрети, вѣждь, яко спасет Бог таковаго, яко стопы его вся изочтены и записаны будут аггелом. Яко на путь спасения поиде, яко же свидѣтельствуют о сем книги, патерик Скитский. Бысть нѣкоторый отец, обрати нѣкую блудницу от блуда. Блудница же поиде с ним в монастырь. И прииде пред враты монастыря того и умре. И бысть спасена. И вторая такоже изыде в пустыню со отцем и умре. И прияша ангели душу ея и возведоша по лѣстнице на небо.

Тако и той человек. Аще случитъся и умрети, по Божественному писанию рассудится. Бѣжа бо той подобен сему духовно бежа от блудницы вавилонския темныя и скверныя мира сего, яко же святый Иоанн Богослов во Откровении, книги своея, написа. О послѣднем времени глаголет, яко жена сѣдя на звѣри седмиглавном нага и безстудна, в руках же своих держит чашу, плъну всякия скверны, и смрада исполънена, и подает в мирѣ сущим, любящим сея, первие патриархом, царем, и князем, и воеводам, и всяким властем богатым, и всяким людем в мире сем суетнѣм, любящим сласти сея.

А иже хотящаго и желающаго спастися подобает бѣжати мира и сласти его. Еже рече той Иоанн, провидѣ Духом Святым, яко жена побѣжит въ пустыню, и змий гоняше в слѣд ея, иже и совращает с праваго пути хотящаго жити смиренъным и духовным путем. Той же проклятый змий учит широким и пространным путем ходити и стезею злобы, и запинает, и возбраняет с праваго пути, и совращает, и велит жити растлѣнным житием, и возъбраняет по правому пути ходящим.

А иже хощет, и ищет, и желает спасения, того человека и наипаче вразумляет и помогает ему благодать Божия, и учит, и ведет его на совершенное духовное смиренное житие. Никто же бо никогда нигдѣ оставлен бысть от Господа. Призвах когда, услышан бысть от него. Или когда просит, и не приемлет ли? И ищет, и не обрящет ли от него? Вся убо Господь приемлет к нему приходящие с радостию и призывает. Но яко же убо силы на небесѣх не видят лице Божие. А егда грѣшник на земли покается, тогда ясно зрят лице Христово силы вся небесныя, и открывается слава Божества его, и видят лице его. Единыя убо души грѣшныя кающияся радость бывает на небесѣх всѣм силам небесным, и всѣм святым его. А силы убо - ангелы и архаггелы, херувимы и серафимы, начала, и власти, и господьствия. И святыя убо сия суть: пророки, и апостолы, и святители, и преподобныя, и праведныя, мученики, и мученицы, и вси святии. Единого грѣшнаго ради покаяния бывает радость всѣм силам небесным и всѣм святым его.

А не хотящаго, ни тщащаго, ни желающаго получения спасения себѣ не нудит Господь нуждею и неволею. Но по усердию и по произволению сердца все строит Господь человеку. Егда кто нераздвойным умом и вѣрою несуменною обѣщается, и помышляти ничто же суетно в себѣ, или возвратится въспять, не повѣда ни отцу, ни матери, и сестрам, и братиям и таковому Господь открывает и управит его в таковое благоутишное пристанище молитвами преподобныхъ отец наших онѣх, иже трудятся день и нощь непрестанно. От уст их молитва, яко кадило благоуханно. Молят же ся и о хотящих спастися истинным сердцем, а не ложнымъ обѣщанием. И хотящим спастися и молитися, который человек обратитися к ним и аще кто откуду обратился, таковаго приемлет с радостию, яко от Бога наставляема.

И хотящему итъти в таковое мѣсто святое никакова помысла не имѣти лукава, и развращенна, и мятущего ум, и отводящаго в мѣста оного мысли человека того хотящаго итти. Но убо велми блюдися опасно мыслей злых, хотящих разлучити от мѣста того. И не помышляти сѣмо и овамо. Таковаго управит человека Гсподь на путь спасения. Или извѣщение приидет ему из града того иже или из монастыря того, иже сокровени бяху оба, град же и монастырь. Есть бо и лѣтописец книга о монастырѣ том. На первое слово возвращуся.

Аще ли же пойдет и мыслити начнет, славити вездѣ, и таковому закрыет Господь. И покажется ему лѣсом и пустым мѣстом. И ничто же таковый получит себѣ, но токмо труд его всуе бысть. И соблазн, и укор и понос ему будет за сие от Бога. Казнь приимет здѣ и будущий вѣк, осуждение и тьму кромѣшную, иже таковому святому мѣсту поругася иже на конец вѣка сего чудо явися: невидим град бысть, якоже и в прежняя времена бысть много монастырей, не видимы быша, иже писаны в житиях святых отец, пространнѣе узриши.

И сей град Болший Китежь невидим бысть и покровен рукою Божиею, иже на конец века сего многомятежна и слез достойного покры Господь той град дланию своею. И невидим бысть по их молению и прошению, иже достойнѣ и праведнѣ тому припадающих, иже не узрит скорби и печали от звѣря антихриста. Токмо о нас печалуют день и нощь, о отступлении нашем, всего государьства московского, яко антихрист царьствует в нем и вся заповѣди его скверная и нечистыя.

Запустѣние града того повѣдают отцы, слышавши от прежде бывших их отец по разорении градском и по стѣ лѣтех послѣ нечестиваго и безбожнаго царя Батыя. Разори бо всю ту землю заузольскую и села и деревни огнем пожже. И лѣсом поростѣ вся та страна заузольская. И с того времени не видим бысть град той и монастырь.

Сию убо мы книгу лѣтописец написали в лѣта 6759 и уложили собором и предали святѣй Божией церкви на утвержение всѣм православным христианом, хотящим прочитати или слушати, а не поругатися сему божественному писанию. Аще ли же который человек поругается или посмѣется нами преданному сему писанию, да вѣсть таковый: той не нам поругается, но Богу и пречистѣй его матери, владычицѣ нашей Богородицѣ и присно девѣ Марии. В нем же славится и величается и именуется великое имя ея, матери Божии, тѣх же и она соблюдает, и хранит, и покрывает дланию своею, и молитву за них к сыну своему глаголющи: «Не презри моего, сыне любезный, прошения. Иже кровь свою излия на весь мир, тѣмже и сих помилуй, и сохрани, и соблюди призывающих имя мое с вѣрою несумнѣнною и чистым сердцем». Тѣмже Господь покры их своею рукою, иже мы написали, и уложили, и предали.

И к сему нашему уложению ни прибавити, ни убавити, ниже всяко пременити ни едину точку или запятую. Аще ли кто прибавит, или всяко пременит, да будет по святых отец преданию проклят, иже предавших сия и утвердивших. Аще ли кому невѣрно мнится, то прочти прежде бывших святых жития, и увѣсть, яко бысть много в прежняя времена сего. Слава иже в Троицы славимому Богу и пречистѣй его Богоматере, соблюдающей и хранящей мѣсто оно, и всѣм святым. Аминь.