Феноменология духа краткое. Феноменология духа Г

Г. В. Ф. Гегель

Феноменология духа

Предисловие

I. Научная задача нашего времени

1. Истина как научная система

Объяснение в том виде, в каком его принято предпосылать произведению в предисловии, - по поводу цели, которую ставит себе в нем автор, а также по поводу его побуждений и того отношения, в каком данное произведение, по его мнению, стоит к другим, прежним или современным, опытам разработки того же предмета, - такое объяснение в философском сочинении как будто не только излишне, но по сути дела даже не соответствует и противоречит цели его. Ибо то, как в предисловии было бы уместно говорить о философии и что было бы уместно сказать, - дать, например, историческое разъяснение тенденции и точки зрения, общего содержания и результатов, показать связь разноречивых утверждений и уверений, касающихся истинного, - это не может считаться тем способом, каким следовало бы излагать философскую истину. - Кроме того, так как философия по существу своему относится к стихии всеобщности, которая включает в себя особенное, то в ней чаще, чем в других науках, впадают в иллюзию, будто в цели и в конечных результатах выражается сама суть дела, и даже в совершенной ее сущности, рядом с чем выполнение, собственно говоря, несущественно. Напротив того, в общем представлении о том, что такое, например, анатомия, - скажем, знание частей тела в их лишенном жизни наличном бытии, - мы (в этом убеждены все люди) еще не располагаем самой сутью дела, содержанием этой науки, а должны, сверх того, позаботиться об особенном. - Далее, когда речь идет о таком агрегате сведений, который не имеет права именоваться наукой, обмен мнений о цели и тому подобных общих вопросах обыкновенно не отличается от того описательно-исторического и не прибегающего к понятиям способа, каким говорится и о самом содержании - о данных нервах, мышцах и т. д. Но в философии получилось бы несоответствие между применением такого способа изложения и тем обстоятельством, что сама философия признает его неспособным выразить истину.

Точно так же определением того отношения к другим трудам, посвященным тому же предмету, какое рассчитывает занять философское произведение, привносится чуждый интерес и затемняется то, что важно при познании истины. Противоположность истинного и ложного так укоренилась в общем мнении, что последнее обычно ожидает или одобрения какой-либо имеющейся философской системы, или несогласия с ней, а при объяснении ее видит лишь либо то, либо другое. Общее мнение не столько понимает различие философских систем как прогрессирующее развитие истины, сколько усматривает в различии только противоречие. Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что она опровергается цветком; точно так же при появлении плода цветок признается ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только не противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого. Но, с одной стороны, по отношению к философской системе противоречие обычно понимает себя само не так, а с другой стороны, постигающее сознание сплошь и рядом не умеет освободить его от его односторонности или сохранить его свободным от последней и признать взаимно необходимые моменты в том, что кажется борющимся и противоречащим себе.

Требование подобного рода объяснений, точно так же как и удовлетворение его, легко сходит за занятие самим существом дела. В чем же могла бы лучше выразиться внутренняя суть философского сочинения, как не в целях и результатах его, и как иначе эти последние можно было бы выявить определеннее, как не по их различию от того, что еще порождается эпохой в той же сфере? Но если такой способ действия считать чем-то большим, чем началом познавания, если его считать действительным познаванием, то в самом деле его надо причислить к уловкам, дающим возможность не касаться самой сути дела и сочетать видимость серьезности и радения о ней с фактическим избавлением себя от них. - Ибо суть дела исчерпывается не своей целью , а своим осуществлением , и не результат есть действительное целое, а результат вместе со своим становлением; цель сама по себе есть безжизненное всеобщее, подобно тому как тенденция есть простое влечение, которое не претворилось еще в действительность; а голый результат есть труп, оставивший позади себя тенденцию. - Точно так же различие есть скорее граница существа дела; оно налицо там, где суть дела перестает быть, или оно есть то, что не есть суть дела. Такое радение о цели или о результатах, точно так же как о различиях и обсуждении того и другого, есть поэтому работа более легкая, чем, быть может, кажется. Ибо вместо того чтобы заняться существом дела, такой способ действия всегда выходит за его пределы; вместо того чтобы задержаться на нем и в нем забыться, такое знание всегда хватается за что-нибудь другое и скорее остается при самом себе, чем при существе дела и отдается ему. Самое легкое - обсуждать то, в чем есть содержательность и основательность, труднее - его постичь, самое трудное - то, что объединяет и то и другое, - воспроизвести его.

Образование и высвобождение из непосредственности субстанциальной жизни всегда и необходимо начинается с приобретения знания общих принципов и точек зрения, чтобы сперва только дойти до мысли о существе дела вообще , а равным образом для того, чтобы подкрепить его доводами или опровергнуть, постигнуть конкретную и богатую полноту по определенностям и уметь принять относительно его надлежащее решение и составить серьезное суждение. Но прежде всего это начало образования даст место той серьезности наполненной содержанием жизни, которая вводит в опыт самой сути дела; и если еще к этому в ее глубину проникнет серьезность понятия, то такое знание и обсуждение удержат за собой подобающее им место в обмене мнений.

Истинной формой, в которой существует истина, может быть лишь научная система ее. Моим намерением было - способствовать приближению философии к форме науки - к той цели, достигнув которой она могла бы отказаться от своего Имени любви к знанию и быть действительным знанием . Внутренняя необходимость того, чтобы знание было наукой, заключается в его природе, и удовлетворительное объяснение этого дается только в изложении самой философии. Внешняя же необходимость, поскольку она независимо от случайности лица и индивидуальных побуждений понимается общо, та же, что и внутренняя , в том именно виде, в каком время представляет наличное бытие своих моментов. Показать, что настало время для возведения философии в ранг науки, было бы поэтому единственно истинным оправданием попыток, преследующих эту цель, потому что оно доказывало бы необходимость цели, больше того, оно вместе с тем и осуществляло бы ее.

Описание работы

Представляет собой исследование форм существования сознания . Методом движения выбрана критика являющегося (естественного, неподлинного, обыденного, нереального - термины Гегеля) знания со стороны науки. Согласно Гегелю (см. Введение) наука тем, что выступает на сцену, сама есть только некоторое явление наряду с другим знанием. Наука не может просто отвергнуть неподлинное знание под тем предлогом, что она является истиной, а неподлинное, обыденное знание для неё ничего не значит. Ведь последнее, напротив, заявляет, что оно истинно и для него наука ничто . Одно голое уверение имеет одинаковый вес, как и другое. Именно поэтому, наука должна выступить, излагая являющееся знание, чтобы в нём самом показать его неистинность. Последовательность формообразований, которую сознание проходит на этом пути, есть история образования самого сознания до уровня науки. Более того, в этом последовательном движении от одной формы являющегося знания к другой, мы проходим полноту форм существования сознания. Тем самым, критика являющегося знания есть одновременно изложение самой науки об опыте сознания .

Научным дополнением к изложению различных форм существования сознания, Гегель считает необходимую (логическую) связь, при котором от одной формы сознания мы переходим к другой. Этот переход Гегель и называет опытом сознания. В чём состоит эта связь? Гегель указывает, что «к какому бы результату ни привела критика неподлинного знания, его нельзя сводить к пустому ничто, а необходимо понимать как ничто того, чего он - результат, в коем содержится то, что является истинным в предшествующем знании». Эта связь различных форм существования сознания и определяет необходимость последовательного движения. У этого движения со своей стороны есть цель - она там, где знание выдерживает критику опытом, или как пишет Гегель, где «знанию нет необходимости выходить за пределы самого себя, где оно находит само себя и понятие соответствует своему предмету, а предмет - понятию». «Поступательное движение к этой цели оказывается безостановочно, и ни на какой более ранней стадии нельзя найти удовлетворения». Именно поэтому «Феноменология Духа» осуществляет одну из главных идей Гегеля состоящих в том, что истинное знание должно быть системой знания, а истинная наука - системой взаимосвязанных наук.

V. ДОСТОВЕРНОСТЬ И ИСТИНА РАЗУМА
- A. Наблюдающий разум
  - a. Наблюдение природы
  - b. Наблюдение самосознания в его чистоте и в его отношении к внешней действительности; логические и психологические законы
  - c. Наблюдение самосознания в его отношении к своей непосредственной действительности; физиогномика и френология
- B. Претворение разумного самосознания в действительность им самим
  - a. Удовольствие и необходимость
  - b. Закон сердца и безумие самомнения
  - c. Добродетель и общий ход вещей
- C. Индивидуальность, которая видит себя реальной в себе самой и для себя самой
  - a. Духовное животное царство и обман или сама суть дела
  - b. Разум , предписывающий законы
  - c. Разум, проверяющий законы
VI. ДУХ (нем. Geist )
- A. Истинный дух, нравственность
  - a. Нравственный мир, человеческий и божественный закон, мужчина и женщина
  - b. Нравственное действие, человеческое и божественное знание, вина и судьба
  - c. Правовое состояние

- B. Отчуждённый от себя дух; Образованность
  - I. Мир отчуждённого от себя духа
    - a. Образованность и её царство действительности (нем. Wirklichkeit )
    - b. Вера и чистое здравомыслие
  - II. Просвещение (нем. Die Aufklärung )
    - a. Борьба просвещения с суеверием (нем. Aberglauben )
    - b. Истина просвещения
- III. Абсолютная свобода и ужас (нем. Schrecken )

- C. Дух, обладающий достоверностью себя самого. Моральность
  - a. Моральное мировоззрение (нем. Weltanschauung )
  - b. Перестановка
  - c. Совесть (нем. Gewissen ), прекрасная душа, зло и его прощение

VII. Религия
- A. Естественная религия
  - a. Светлое существо
  - b. Растение и животное
  - c. Мастер
- B. Художественная религия
  - a. Абстрактное произведение искусства (нем. Kunstwerk )
  - b. Живое произведение искусства
  - c. Духовное произведение искусства
- C. Религия откровения
VIII. АБСОЛЮТНОЕ ЗНАНИЕ (нем. Das absolute Wissen )

Переводчики

На русский язык - Г.Г. Шпет , Э.Л. Радлов , Б.А. Фохт (издан в 1956 г.).
На французский язык - Ипполит, Жан .

Напишите отзыв о статье "Феноменология духа"

Литература

Азарова Н. М. Переводы «Феноменологии духа» Гегеля и язык русских философских текстов XX века. // Известия РАН . Серия литературы и языка. - 2008. - № 6. - Т. 67. - С. 46-53.
Кожев А. = Introduction à la lecture de Hegel. Leçons sur la Phénoménologie de l’Esprit. - СПб. : Наука , 2003. - (Слово о сущем). - 3000 экз. - ISBN 5-02-026788-0 .
Коротких В. И. «Феноменология духа» и проблема структуры системы философии в творчестве Гегеля. - М.: ИНФРА-М, 2011. - 383 с. - ISBN 978-5-16004921-2
Коротких В. И. Об одной любопытной опечатке в «Феноменологии духа» Гегеля. // Гуманитарные науки в Сибири, 2005, № 1. - С. 70-73. - ISSN 0869-8651
Коротких В. И. Предмет и структура «Феноменологии духа» Гегеля. // Вопросы философии , 2005, № 4. - С. 158-166. - ISSN 0042-8744
Мотрошилова Н. В. // Новая философская энциклопедия / ; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин , заместители предс.: А. А. Гусейнов , Г. Ю. Семигин , уч. секр. А. П. Огурцов . - 2-е изд., испр. и допол. - М .: Мысль , 2010. - ISBN 978-5-244-01115-9 .
Селиванов Ю. Р. Феноменология отчуждённого духа. - М.: Экон-информ, 1999. - ISBN 5-8039-0051-6
Селиванов Ю. Р. Сознание масс-медиа. Пролегомены к феноменологии коммуникации. - М.: Экон-информ, 2002. - ISBN 5-9506-0033-9
Смирных С. В. Невыученные уроки «Феноменологии духа» Гегеля. - СПб.: Грант Пресс, 2014. - 424 c. - ISBN 978-5-9901955-4-7
«Феноменология духа» Гегеля в контексте современного гегелеведения. / Отв. ред. Мотрошилова Н. В . - М .: Канон+, 2010. - 672 с. - 800 экз. - ISBN 978-5-88373-154-6 .

на других языках

Azarova Natalia. La Phénoménologie de l’Esprit de Hegel dans la traduction russe de G. Chpet et dans la traduction française de A. Kojève // Slavica Occitania. - 2008. - Nu--Le Mirail. - С. 253-269.

См. также

Ссылки

Густава Шпета
Оригинальный текст (на немецком языке)
Аудио-лекции "Георг Вильгельм Фридрих Гегель . Муравьев А. Н.

Отрывок, характеризующий Феноменология духа

– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu"est ce qu"il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N"avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu"est ce qu"il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J"ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c"est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.

Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.

ГЕГЕЛЬ: ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА

С «Феноменологии духа» начинается «настоящий» Гегель. И для него книга также стала самым дорогим детищем. Когда 13 октября 1806 года после массированного артобстрела в Иену, где проживал философ, ворвались наполеоновские войска, в городе начался небывалый пожар и тотальный грабеж. Единственное, что удалось спасти Гегелю, была только что завершенная рукопись «Феноменологии духа», которую он рассовал по карманам, спасаясь от очередного «визита» французских мародеров. Автор остался бездомным нищим, но мировая культура стала на голову выше.

Необходимая закваска для развития собственного учения и всех последующих школ диалектики чудом была спасена. Книга вскоре увидела свет и на долгое время (вместе с другими работами Гегеля) завладела лучшими умами человечества. В России большая часть интеллектуальной элиты быстро превратилась в гегельянцев, меньшая часть продолжала оставаться шеллингианцами (то есть последователями другого великого немецкого философа — Шеллинга). Крупнейшие русские мыслители — Белинский, Герцен, Бакунин, Хомяков, братья Киреевские и братья Аксаковы в разное время в той или иной степени испытали на себе неотразимое влияние Гегеля, а значит — и «Феноменологии духа».

«Былое и думы» Герцена, точно это случилось вчера, заразительно передают атмосферу незабываемого времени. Бессонные ночные споры в густом табачном дыму и не менее густом тумане сложнейших философских категорий, которые молодые любомудры щелкали, как семечки. Спекулятивные конструкции въедались даже в сознание дремлющих слуг: как-то раз один из них, по свидетельству Аполлона Григорьева, очумело выбежал на крыльцо и отчаянно выкрикнул: «Карету Гегеля!»
Межкомнатные перегородки из стекла от Самарской Стекольной Компании по выгодным ценам.
Все это будет потом, но отправным пунктом останется книга, название которой начинается с загадочного и труднопостижимого слова — «феноменология». Впрочем, не такое уж оно и трудное: означает «учение о явлениях [сознания]». И скрывается за ним простая истина, ничто не стоит на месте, все развивается, включая и мир человеческих чувств, мыслей, потребностей, интересов. Дабы обосновать это, Гегелю необходимо было решить три тесно взаимосвязанные между собой задачи подвести черту под прошлым, спрогнозировать будущее и дать истолкование настоящему. С первыми двумя проблемами было достаточно просто: с прошлым покончено навсегда, а будущее виделось эдаким гармоничным царством разума, где безраздельно властвует его собственная гегелевская философия, ибо только он — и никто другой — достиг наконец абсолютного знания и дальше, вообще говоря, делать нечего.

Сложнее, как всегда, обстояло с «проклятым» настоящим:

Оно никак не хотело укладываться в прокрустово ложе абстрактных схем и преподносило один сюрприз за другим. Иного не Могло и быть: живая жизнь, живая история, живые люди — одним словом, Гераклитов «живой огонь», который непрерывно вспыхивает и угасает. Но это и есть та самая диалектика, вторая составляет душу объективного и субъективного мира. Познай душу — и ты постигнешь все! Но и само познание невозможно без диалектики. Как душа — котел кипения страстей, так и познание — клубок противоречий, взаимоисключающих противоположностей, движения по спирали — путем отрицания отрицания, зигзагообразных отклонений в сторону и тем не менее — всегда прогрессивное продвижение вперед, несмотря на неудачи и поражения.

В предельно абстрактной и одновременно систематизированной форме Гегель указал путь к познанию: вооруженное факелом диалектики, оно преодолевает потемки незнания и заблуждения, рано или поздно прорываясь к свету Истины. Диалектика — не просто знание, а знание в действии — метод. Он — теоретический посох в руках кабинетного ученого или просветителя, вещающего с кафедры. Он — и надежнейшая опора в руках практика, преобразователя жизни. Алгебра революции — так метко охарактеризовал диалектику Александр Герцен, увидевший в философии Гегеля заряд необычайной силы. Нужно только суметь им воспользоваться. Охотники быстро сыскались. Среди них революционеры всех оттенков и направлений — от государственника-созидателя Карла Маркса до разрушителя-анархиста Михаила Бакунина.

«Феноменология духа» — вдохновенный гимн диалектике и ее праматери — философии. По Гегелю, наука без философии — ничто:

Философия часто считается формальным, бессодержательным знанием, и нет надлежащего понимания того, что все, что в каком-нибудь знании и в какой-нибудь науке считается истиной и по содержанию, может быть достойно этого имени только тогда, когда оно порождено философией: что другие науки, сколько бы они ни пытались рассуждать, не обращаясь к философии, они без нее не могут обладать ни жизнью, ни духом, ни истиной.

Основные персонажи гегелевской философской мистерии — дух, идея, понятие, разум и более экзотические категории, например, в-себе-сущее или для-себя-бытие. В филигранном анализе этих и других феноменов сознания немецкий мыслитель достиг таких глубин, какие до него не были доступны никому. «Феноменология духа» (впрочем, как и все последующие книги грандиозной философской эпопеи) построена по трехчленной схеме: в основе ее самой, каждого раздела, главы, параграфа, подпараграфа лежит триада, то есть какие-то три устойчивых понятия. В ранних работах Гегеля данный принцип проводится не всегда жестко, и здесь, как правило, немало прямых обращений к «живой жизни». Так, «Феноменология духа», несмотря на предельную сгущенность ее языка, переполнена образными сравнениями, нетривиальными категориями («ужас», «сердце», «светлое существо», «несчастное сознание» и др.), запоминающимися философскими притчами, которые вошли в золотой фонд человеческой мысли. Среди них рассуждение о господине и рабе.

Стремление к господству — вообще одна из важнейших побудительных сил человека (и, добавим, до сих пор одна из наименее изученных социальных категорий). Властный инстинкт лежит (подчас в скрытом виде) в самом фундаменте людских поступков, психологии, морали, правовых, идеологических, религиозных и иных отношений, политических акций и т. п. Каждый, так сказать, по природе своей и по существу бессознательно стремится к господству над другими, пытается подавить волю противоположной стороны, утвердив собственную, и властвовать в той или иной степени: родители — над детьми, муж — над женой (и наоборот), учитель — над учениками, проповедник — над паствой, начальник — над подчиненными; монарх — над подданными, президент — над страной, сверхдержава — над остальным миром и т. д. Крайний случай — отношения господина и раба, но именно здесь, как в капле воды, обнаруживается диалектическая взаимосвязь между ними. Господин владеет и повелевает рабом, может сделать с ним что угодно — даже убить безнаказанно, он, говоря словами Гегеля, — «его цепь». Но наслаждаясь неограниченной властью и благами, создаваемыми рабом, господин неизбежно попадает в прямую зависимость от последнего. Не будет раба — не будет никакой власти и у господина (не над кем!), не будет ни праздности, ни наслаждений. Выходит, что раб такой же господин, как и его хозяин. И сознание у обоих одинаковое — Рабское. Вот она — реальная диалектика реальной человечески жизни!

Подозревал ли сам Гегель, какого джинна запечатал до поры до времени в сосуде под названием «Феноменология духа»? Есть все основания предполагать, что он прекрасно осознавал и неисчерпаемые потенции утверждаемого им мощного метода и то могущество, которое приобретает вооруженные им личность, группа, сообщество, партия, класс. Ведь Гегель был сыном той эпохи, начало которой положила Великая Французская революция, пробудившая к жизни новые общественные силы и задавшая направление развитию всей мировой цивилизации. Классическая немецкая философия в лице ее главных представителей — Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха — явилась своеобразной теоретической реакцией на революционную ситуацию в Европе, философским осмыслением вопросов, поставленных самой жизнью, которая без диалектики превращается в сухое древо и чахнет!

* * *
Вы читали краткий текст о произведении: ГЕГЕЛЬ: ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА. По поводу философского произведения изложена: краткая история его создания, содержание и смысл, суть произведения, приводится несколько отрывков - цитат. Также рассказано о самом философе - авторе произведения, приводятся некоторые факты из жизни.
Мы хотели бы, чтобы этот конспект помог читателю в понимании философии.
..................................................................................................

«ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА» – раннее произведение Гегеля . Впервые вышло под заголовком «System der Wissenschaft. Erster Teil, die Phänomenologie des Geistes» в 1807. Следующее издание Гегель начал готовить только в 1831, но смерть помешала этому. В 1832 (и в 1841) вышла под редакцией И.Шульца; 5-е издание в Собрании сочинений Лассона (1907; 1921; под ред. И.Хофмайстера, 1952), где была снабжена заголовками параграфов (они воспроизводятся в лучшем русском издании – Гегель . Соч., т. 4. М., 1956 – в переводе Г.Г.Шпета).

«Феноменология духа» – одно из самых трудных сочинений Гегеля. Она тесно связана с проблематикой других йенских произведений: испробовав различные варианты оснований системы, Гегель в итоге отвел эту роль именно феноменологии духа.

Центральные проблемы «Феноменологии духа»: 1) исследование тех духовных форм, которые рождаются в недрах индивидуального сознания, но затем превращаются в отчуждаемые «гештальты» (Gestalten) и – благодаря деятельности людей – «являются», как бы играют свои роли на «сцене духа». Слово «феномен» в этом произведении почти не фигурирует, а употребляется его немецкий эквивалент – Erscheinung, явление; соответственно предметом феноменологии (т.е. учения о феноменах, или явлениях) становится являющееся знание (das erscheinende Wissen) – одно из самых важных понятий «Феноменологии духа»; 2) изучение главных логико-философских кристаллизаций, вырастающих вокруг этих форм-«гештальтов» (сознание – самосознание – разум – дух) в их динамике и интерпретации различными философскими учениями; 3) связывание этих кристаллизаций, их «явленности» с историческим становлением человеческого сознания, «свернутым» прохождением им того пути, который в «развернутой» форме некогда проходил человеческий дух; 4) явное или зашифрованное насыщение этих логико-философских кристаллизаций исторически-конкретными «гештальтами», которые связываются с непреходящими формообразованиями человеческого духа, а через них – и человеческой истории (господское и рабское сознание, несчастное сознание и т.д.). В противовес историческому описанию, которое брало бы формы являющегося духа в форме случайности, «наука о являющемся знании», феноменология, берет их «со стороны их организации, постигнутой в понятии» (Соч., т. 4, с. 434); 5) подведение индивида к точке зрения науки как конечная цель «Феноменологии духа». Эта цель является и системообразующей: системный путь феноменологии духа телеологически проникнут устремлением к науке и научности, к научной истине, а через них – к свободе. В этом качестве она сначала и была задумана как первая, притом основополагающая, часть всей системы; впоследствии, однако, Гегель переосмыслил суть феноменологического исследования, сузив его функции до частного раздела философии духа. Однако и превратив логику в основание системы, Гегель не перечеркнул пропедевтического значения «Феноменологии»: так, в 1-м томе «Науки логики» (1812) он еще называет свою логику «первым продолжением» «Феноменологии духа», одновременно подчеркивая, что изменение «внешнего» отношения логики и феноменологии не затрагивает их «внутреннего отношения».

"Феноменология духа", которую Маркс назвал "истинным истоком и тайной гегелевской философии". В произведении рассматривается эволюция человеческого сознания от первых его проблесков до сознательного овладения наукой и научной методологией. Анализируя категорию отчуждения, Гегель "ухватывает сущность труда", т.е. многие важные стороны предметной деятельности человека, рассматривает человека и его историю как "результат его собственного труда", а следовательно, догадывается о некоторых реальных закономерностях истории. Гегель обосновывает тезис о субстанции как субъекте, деятельном, активном начале.

Исходное положение философии гегеля - тождество бытия и мышления, т.е. понимание реального мира как проявления идеи, понятия, духа. Это тождество Гегель рассматривал как исторически развивающийся процесс самопознания абсолютной идеей самой себя. По Гегелю абсолютна идея в своем развитии проходит три этапа:

1. развитие идеи в ее собственном лоне, в "стихии чистого мышления" - Логика;

2. развитие идеи в форме "инобытия", т.е. в форме природы - Философия природы;

3. развитие идеи в мышлении и истории - Философия духа.

Ценнейшим приобретением философии Гегеля была диалектика, изложенная особенно полно в "Науке логики". В этом произведении Гегель дал анализ важнейших законов и категорий диалектики, обосновал тезис о единстве диалектики, логики и теории познания, создал первую в истории мысли развернутую систему диалектической логики.

Исключительно велик вклад Гегеля в теорию познания - глубокая критика созерцательности.

Впервые вышло под заголовком «System der Wissenschaft. Erster Teil, die Phänomenologie des Geistes» в 1807. Следующее издание Гегель начал готовить только в 1831, но смерть помешала этому. В 1832 (и в 1841) вышла под редакцией И.Шульца; 5-е издание в Собрании сочинений Лассона (1907; 1921; под ред. И.Хофмайстера, 1952), где была снабжена заголовками параграфов (они воспроизводятся в лучшем русском издании – Гегель . Соч., т. 4. М., 1956 – в переводе Г.Г.Шпета).

ОСНОВНЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ. Принцип системности, ставший профилирующим для всей философии Гегеля, высказан уже в Предисловии (написанном, вероятно, после всей работы): «Истинной формой, в которой существует истина, может быть лишь научная система ее. Моим намерением было способствовать приближению философии к форме науки...» (там же, с. 3). «Знание действительно или может быть изложено только как наука или как система...» (там же, с. 12). Другой принцип: истинное надо выразить «не как субстанцию только, но равным образом и как субъект» (там же, с. 9). Гегель объединяет оба требования: «То, что истинное действительно только как система, или то, что субстанция по существу есть субъект, выражено в представлении, которое провозглашает абсолютное духом, – самое возвышенное понятие, которое принадлежит новому времени и его религии» (там же, с. 12). Принцип диалектики: требование рассматривать цель вместе с ее осуществлением, истину – вместе с «движением самосознания», «позитивность» результатов – вместе с движением «негативного» (там же, с. 2, 14, 21, 17). В отличие от логики феноменология духа должна проследить диалектику истинного и ложного, диалектику науки и обыденного сознания: «Но наука, тем самым, что она выступает на сцену, сама есть некоторое явление, ее выступление еще не есть она сама во всей полноте и развитии ее истины... Наука не может просто отвергнуть неподлинное знание...» (там же, с. 43). Наука требует от самосознания, чтобы оно поднялось в «эфир» всеобщего, духовности; но сознание (и самосознание) индивида ожидает, чтобы «наука предоставила ему лестницу, по которой он мог бы добраться» до точки зрения, позволяющей ему «жить с наукой и в науке» (там же, с. 13). Индивид же по отношению к каждому «гештальту» обладает «абсолютной самодеятельностью» да и сам провозглашается «абсолютной формой» (там же).

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ. Раздел «Сознание»: 1) чувственное сознание, «это» и полагание; 2) восприятие, или вещь и иллюзия, обман чувств; 3) отношение «сил» и рассудка. В разделе речь идет о чувственной достоверности и ее претензиях на речь «самого достоверного» знания. На деле его истина – самая абстрактная и бедная из всех истин. Гегель разоблачает здесь претензии сознания, «околдованного» вещью, и доказывает, что, напр., сущностью восприятия является «всеобщее как принцип», тогда как воспринимаемое и воспринимающее «составляет несущественное» (там же, с. 60). Диалектика движения чувственного сознания такова, что воспринимающее сознание имеет силу «снимать» (aufheben) чувственную достоверность. То, что на ступени чувственной достоверности кажется собранием единичностей, в воспринимающем сознании оказывается вариацией свойств, т.е. общего. Снятие обнаруживает свою двойственную природу: отрицание и в то же время сохранение. Снятию подлежит мнимая самостоятельность множества вещей. Определенность вещи реализуется только в отношении к другим вещам. «Эти чистые определенности выражают, по-видимому, самое существенность, но они суть только для-себя-бытие, которое обременено бытием для чего-то иного, но так как то и другое находятся по существу в некотором единстве, то теперь имеется налицо безусловная всеобщность, и сознание здесь впервые действительно вступает в царство рассудка» (там же, с. 69). Стадии рассудка: сила и ее обнаружение (действительность является рассудку как игра сил); внутреннее вещей и явления (предметами рассудка оказываются явления); закон, царство законов (они составляют существенное содержание явлений; сверхчувственный мир есть покоящееся царство законов). «Снята завеса» с внутреннего: имеет место «лицезрение внутреннего во внутреннем» (там же, с. 92). Происходит переход к самосознанию.

Раздел «Самосознание»: 1) самостоятельность и несамостоятельность; господство и рабство; 2) свобода самосознания (стоицизм, скептицизм и несчастное сознание). Этот раздел, один из самых трудных для понимания, породил множество толкований. Первая «явленность» нового «гештальта» знания, «знания о самом себе», такова, что знание о другом, т.е. о вещи, предметном мире, почти исчезло; однако они наличествуют в сознании, ибо «в действительности» самосознание есть рефлексия «из бытия чувственного и воспринимаемого мира», а значит, возврат из «бытия иного». «Самосозерцательность» предметного сознания уступает место «практическому» отношению: предмет стал «жизнью» (там же, с. 94), а отношение к предмету – «вожделением» и его удовлетворением. Исследование структур самостоятельности и несамостоятельности сознания – т.е. структур, приспособленных к восприятию, признанию другого человека (интерсубъективных структур, как сказали бы сегодня) – переходит у Гегеля в знаменитую диалектику господского и рабского сознания (здесь ощущается влияние классической политэкономии, поскольку отношение форм самосознания увязывается с феноменами овеществления и труда, вступающими в отношение с сознанием раба). «На стороне» господского сознания, зависимого от труда и, значит, от сознания раба, – «самодеятельность бытия», т.е. личная свобода и собственность. Но оказывается, что раб, «будучи не самостоятельным, имеет самостоятельность в вещности» (там же, с. 103). «Абсолютным господином» для раба, однако, становится не конкретный господин, а страх смерти (там же, с. 104–105).

В злоключениях стоицизма и скептицизма, рассматриваемых Гегелем, угадывается бегство свободных римлян, уставших от противостояния господства и рабства на арене действительной истории, в «свободу самосознания», т.е. в «простую существенность мысли» (там же, с. 108). «Несчастное сознание» – другой способ бегства, напоминающий об истории первых христиан, и т.д. Но несмотря на исторические опознавательные знаки, Гегель мыслит эти «гештальты» сознания как имеющие непреходящее значение и способные в новой форме «являться» там и тогда, когда для этого созреют подходящие условия.

Следующий большой раздел – «Абсолютный субъект» – имеет 4 части: А.А. Разум; В.В. Дух; С.С. Религия; D.D. Абсолютное знание. Разум уже выдвигает свои абсолютные притязания на «вступление во владение» миром. Но сначала это поверхностное «мое», зависимость от «иного». Перед нами борющийся, мятущийся, страдающий и т.п. «разум», существенно отличный от величественного разума более поздних произведений. Он выступает в виде череды гештальтов: наблюдающий разум (наблюдение природы и наблюдение за самосознанием) как связующее звено между самосознанием и разумом; разум, мятущийся между «законом сердца и безумием самомнения» (намек на людей, одержимых желанием реформировать действительность в соответствии со своими «превосходными» намерениями, от которых «отвращается» действительность) и т.д.

Дух, находящийся, как и разум, в процессе неустанного движения, проходит через стадии «Истинный дух. Нравственность», «Отчуждающийся от себя дух. Образование», «Сам себя знающий дух. Моральность» (раздел «В.В. Дух»). Употребляющееся здесь понятие «Bildung» – фундаментальное для всей гегелевской системы – имеет гораздо более широкий смысл, чем применяемое для его перевода слово «образование»: оно означает способность человека к продуктивному освоению «царства действительности», уже насыщенного многообразными формами «отчуждающегося от себя духа». Аналогично и понятие «просвещение» (Aufklärung) означает сложный процесс преодоления предрассудков, суеверий, распространения знаний, жестокость которого поясняется с помощью ассоциаций с французским Просвещением и с недавней историей Французской революции (раздел заканчивается главой «Абсолютная свобода и ужас», портретирующей ужасы революционной эпохи). Избранный Гегелем жанр позволяет ему дать немало ярких портретов общественного сознания различных исторических эпох, проиллюстрировав суть рисуемых им гештальтов великими образами литературных произведений (Фауст как образ «разума, бросающегося в жизнь»; племянник Рамо как воплощение «разорванного сознания»). В разделах «С.С.Религия» и «D.D.Абсолютное знание» прослеживается движение религиозного сознания. Религия предстает как «естественная религия», как «религия искусства» (Kunst-Religion) и как религия Откровения (христианство).

Последний раздел посвящен «абсолютному, или философскому, знанию» – сфере, где сознание «примиряется» с самосознанием. Все эти разделы исследователи считают предвосхищением «Философии духа».

В 19–20 вв. «Феноменология духа» стала объектом многочисленных исследований и интерпретаций. В 1-й пол. 19 в. ими занимались гегельянцы (Г.Габлер, Г.Хинрихс, К.Мишле, К.Розенкранц, И.Эрдман), фихтеанцы (Фихте Младший), молодой К.Маркс («Экономическо-философские рукописи 1844 г.»), во 2-й пол. 19 в. – В.Дильтей , Б.Кроче , Д.Джентиле . В 1920-х гг. произведение исследуется в контексте всего Собрания сочинений Гегеля, в т.ч. с текстологической точки зрения (Р.Кронер, Н.Гартман, Т.Херинг, Г.Лассон, Г.Глокнер). Новое пробуждение интереса к «Феноменологии духа» связано с работами французских экзистенциалистов (Ж.Валь, Ж.Ипполит , А.Кожев ). После 2-й мировой войны появилось множество работ, либо специально посвященных «Феноменологии духа» (комментарии: Р.К.Маурер, Я.Лёвенберг, Л.Флам, В.Бекер, П.-Ж.Лабарьер, В.Маркс), либо включавших ее в рамки целостной интерпретации философии Гегеля (Г.-Г.Гадамер, О.Пёггелер, Д.Хенрих, Х.-Ф.Фульда, Ф.Николин, Г.Рормозер, Р.Бубнер, Дж.Финдлей, X.Киммерле, Ч.Тейлор, В. ван Доорен, И.Говен и др.). «Феноменологии духа» посвящены работы зарубежных марксистов (Г.Лукач, Э.Блох, Г.Маркузе, М.Росси, Р.Гароди, Г.Штилер, В.Р.Байер, Г.Гулиан) и выполненные в марксистской традиции работы отечественных авторов (М.Ф.Овсянников, Э.В.Ильенков, А.В.Гулыга, Ю.Н.Давыдов).

Литература:

1. Давыдов Ю.Н. «Феноменология духа» и ее место в истории философской мысли. – В кн.: Гегель. Соч., т. 4. М., 1959, с. V–XLV;

2. Погосян В.А. Проблема отчуждения в «Феноменологии духа» Гегеля. Ереван, 1973;

3. Materialien zu Hegels Phänomenologie des Geistes. Fr./M., 1973;

4. Becker W. Hegels Phänomenologie des Geistes. Eine Interpretation. Stuttg., 1971;

6. Kainz H.P. Hegelʼs Phenomenology, pt. 1. Analysis and Commentary. Birmingham, 1976;

7. Lauer Q. Reading of Hegelʼs Phenomenology of Spirit. N. Y., 1976;

8. Norman R. Hegelʼs Phenomenology. A Philosophical Introduction. N. Y., 1976;

9. Labarière P.-J. Introduction à une lecture de la phénoménologie de lʼesprit de Hegel. P., 1979.

Н.В.Мотрошилова