Философия религии канта. Учение канта

Понятие свободы - это одна из несущих опор философской системы Канта. Невозможно понять основной пафос его «Критики практического разума», не разобравшись в том, что Кант вкладывает в понятие трансцендентальной свободы. По выражению самого Канта, оно «…составляет ключевой, замковый камень свода всего здания системы чистого, даже спекулятивного, разума, и все другие понятия (о Боге и бессмертии), которые как одни лишь идеи не имеют в этой системе опоры, присоединяются к нему и с ним и благодаря ему приобретают прочность и объективную реальность… » . Она, будто стержень, пронизывает всю его этическую систему, и на нее опираются такие значимые Канта понятия, как категорический императив, автономия воли, внутреннее вменение и другие.

Понятие трансцендентальной свободы

Прежде всего, нам необходимо понять, чем различаются у Канта прилагательные «трансцендентальный» и «трансцендентный». Оба они обозначают отношение к чему-то, выходящему за рамки эмпирического опыта, однако трансцендентальное нам дается априори как понятие чистого разума, в то время как трансцендентное выходит за рамки любого познания, как чувственного, так и разумного.

Сам Кант дает такое определение рассматриваемого понятия: «…существует свобода в трансцендентальном смысле, как особый вид причинности, по которой могли бы возникать события в мире, а именно как способность безусловно начинать некоторое состояние, а стало быть, и ряд следствий его » . Здесь свобода рассматривается как центральное понятие кантовской метафизики, задается как безусловная причинность. Этот аспект нам особенно интересен и мы собираемся подробно рассмотреть его в параграфе «Свобода и причинность» данной статьи.

Говоря о свободе произволения, Кант рассматривает как негативный ее смысл «…свобода произволения есть независимость его определения от чувственных побуждений », так и позитивный, понимая свободу как «…способность чистого разума быть для самого себя практическим » . Иными словами, трансцендентальная свобода определяется как то, что не может быть связано с природными склонностями субъекта, но является причиной морального закона в нем.

Помимо трансцендентального понимания свободы, Кант рассматривает также свободу в психологическом смысле. Под последней он понимает «…форму чисто внутреннего сцепления представлений в душе, несущую в себе отпечаток естественной необходимости » . Таким образом, у Канта можно обнаружить противопоставление «психологической» свободы, полностью детерминированной законами природы, и свободы трансцендентальной, выраженной практически через свободную волю субъекта, так как последняя не подчиняется природной обусловленности и выражает понятие свободы как таковой.

Реальность идеи свободы

Для того чтобы понять, какой онтологический статус имеет у Канта идея свободы, необходимо рассмотреть источник этой идеи в сознании. Кант приводит соображение, согласно которому «…моральный закон, который мы сознаем непосредственно, предлагает себя нам прежде всего, и так как разум показывает его как определяющее основание, не преодолеваемое никакими чувственными условиями и даже совершенно независимое от них, то он прямо ведет к понятию свободы» . Другими словами, к понятию свободы мы приходим, осмысливая моральный закон, который дан нам a priori. Однако, если нам придет в голову доказать реальность понятия свободы через опыт, такая задача будет невыполнимой. Как показывает Кант, «…из понятия свободы ничего нельзя объяснить в явлениях…» . Мы можем только допустить это понятие a priori, чтобы найти в нем причину для присущей нам сферы морального, так как данная сфера имеет свое основание не в мире феноменов, а в мире ноуменов. Кант подчеркивает, что понятие свободы является необходимым условием нравственного закона и практического разума. Это обстоятельство, согласно Канту, полностью оправдывает введение его в науку.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что идея свободы, по Канту, - это только идея разума: «… свобода есть лишь идея разума, объективная реальность которой сама по себе возбуждает сомнение; природа же есть рассудочное понятие, которое доказывает и необходимо должно доказывать свою реальность на примерах опыта» . Однако, эта сомнительность в объективной реальности трансцендентальной свободы нисколько не мешает рассматривать последнюю в качестве априорного понятия, т.е. данного нам ранее всякого опыта и не допускающего не только своего доказательства, но и опровержения.

Свобода и причинность

Очень важно для раскрытия взятого нами понятия противопоставление ноуменального и феноменального миров, которое связывается у Канта с законами причинности. Ведь саму причинность можно понимать двояким образом: как причинность, исходящую из законов необходимости, и причинность, основывающуюся на принципах свободы: «Понятие причинности как естественной необходимости, в отличие ее от причинности как свободы, касается лишь существования вещей, поскольку это существование определимо во времени, следовательно, как явлений, в противоположность их причинности как вещей самих по себе » . Действительно, говоря об основании чего-либо, мы можем иметь в виду физическую закономерность, благодаря которой одно событие в пространстве и времени является причиной другого события. Но при таком воззрении мы, во-первых, имеем дело с детерминистской картиной мира, согласно которой всякое событие имеет характер необходимости, так как всецело обусловлено своей причиной. А во-вторых, в этом случае нам угрожает бесконечный регресс причин.

Трансцендентальная свобода у Канта как раз и играет роль безусловного основания, которое само никак не зависит от законов чувственного мира. При этом она становится и важным условием существования свободной воли, выходящей за рамки эмпирического детерминизма.

Но как совместить столь противоречивые понятия свободы и естественной необходимости в жизни отдельного субъекта? Кант отмечает, что устранение данного противоречия - важная и совершенно неотъемлемая задача на пути любого философа, желающего опровергнуть фаталистическую концепцию и дать основание какой-либо моральной системы. Сам Кант сводит решение данного вопроса к различению двух способов существования действующего субъекта: «…если мы мыслим себя свободными, то мы переносим себя в интеллигибельный мир в качестве его членов и познаем автономию воли вместе с ее следствием - моральностью; если же мы мыслим себя имеющими обязанности, то мы рассматриваем себя как принадлежащих к чувственно воспринимаемому миру и, однако, также к миру интеллигибельному» . Таким образом, противоречие устраняется, так как, говоря о свободе и необходимости, мы имеем в виду принципиально разные области - первое понятие принадлежит ноуменальному миру, второе же - феноменальному.

Автономия воли

От свободы воли как выражения безусловной причинности свободы в трансцендентальном понимании мы переходим к автономии воли как важнейшему принципу морального законодательства. Ведь, согласно Канту, «Автономия воли есть единственный принцип всех моральных законов и соответствующих им обязанностей…» . Действительно, автономия воли субъекта - единственное, что позволяет рассматривать самого субъекта как нечто единое в своих действиях и не обусловленное законами эмпирического мира. Только если допустить, что человек свободен в своих поступках, можно считать его ответственным за них.

Моральное законодательство - это не свод негласных правил, которым человек вынужден подчиняться из желания поощрения или под страхом наказания. Напротив, это принцип, который непосредственно выражает человека как существо, принадлежащее интеллигибельному миру, и делает его свободным в своих поступках.

Итак, по определению Канта, «Автономия воли есть такое свойство воли, благодаря которому она сама для себя закон… » . Такая трактовка является логическим следствием из свободы воли субъекта. Однако Кант отличает такое ее понимание от automation spirituale Лейбница, так как «…если бы свобода нашей воли была только как automation spirituale (скажем, психологической и относительной, а не трансцендентальной, т.е. абсолютной, одновременно), то в сущности она была бы не лучше свободы приспособления для вращения вертела, которое, однажды заведенное, само собой совершает свои движения » .

Вменение в этике Канта

В заключение, мы рассмотрим понятие вменения, которое у Канта непосредственно связано с автономией воли субъекта. Для начала приведем данное Кантом определение этого понятия: «Вменение (imputatio ) в моральном значении - это суждение, по которому кто-то рассматривается как виновник (causa libera ) поступка, называющегося в этом случае действием (factum ) и подчиняющегося законам; если это суждение влечет за собой также правовые последствия из этого действия, то оно вменение, имеющее правовую силу (imputatiao iudiciaria s . valida ), в других случаях оно будет лишь вменением, вытекающим из суждения (imputacio diiudicatoria )» . Как мы видим, Кант различает три представления о вменении, из которых наибольшим вниманием у него пользуется вменение в моральном значении.

Отметим, что вменение, по Канту, неприменимо к тому, что не обладает свободной волей и имеет потому статус вещи: «Вещь (Sache ) - это предмет (Ding ), которому ничто не может быть вменено. Поэтому любой объект свободного произволения, сам лишенный свободы, называется вещью (res corporalis )» . Таким образом, свобода воли оказывается необходимым условием вменения, и только к субъекту свободного произволения может и должен принцип вменения.

Наивысшим проявлением данного принципа, согласно Канту, является внутреннее вменение. Оно представляется собой рассмотрение субъектом собственных поступков в качестве случаев, подпадающих под моральный закон и своеобразное судилище, которое он производит над собой по результатам этого рассмотрения. «Сознание внутреннего судилища в человеке ("перед которым его мысли обвиняют и прощают друг друга") есть, - согласно Канту, - совесть» . Другими словами, совесть - это живое свидетельство принадлежности человека к «пространству» свободы.

Стоит заметить, что трансцендентальная свобода у Канта связана с понятием высшего блага, а моральный закон, в конце концов, ведет к религии. Поэтому представленные понятия нельзя рассматривать как отвлеченные рассуждения о принципах светской морали. Вся этика Канта выстраивается вокруг трех априорных понятий - свободы, бессмертия и Бога. И вне этого соотношения понятие трансцендентальной свободы теряет смысл. «Моральный закон через понятие высшего блага как объект и конечную цель чистого практического разума ведет к религии, т.е. к познанию всех обязанностей как божественных заповедей, не как санкций, т.е. произвольных, самих по себе случайных повелений чуждой воли, а как неотъемлемых законов каждой свободной воли самой по себе, которые, однако, необходимо рассматривать как заповеди высшей сущности, потому что высшего блага, которое моральный закон обязывает нас полагать предметом наших стремлений, мы можем ожидать только от морально совершенной (святой и благой) и вместе с тем всемогущей воли, следовательно, благодаря соответствию с этой волей»

Публичное право регулирует отношения лиц как граждан. По Канту, главным в этих отношениях является право народа участвовать в принятии конституции.

Право должно быть общеобязательным, так как цель человека – совместить свой произвол (свободу) с произволом (свободой) других. Но для соблюдения права необходимо принуждение, а осуществление принуждения Кант связывает с государством.

Таким образом, Кант переходит от нравственности к праву и от права к государству, которое должно базироваться на требованиях категорического императива и соответственно на принципах права. Отсюда Кант выводит идею правового государства.

3 . Учение Канта о государстве

«Государство (civitas), – пишет Кант, – это объединение множества людей, подчиненных правовым законам. Поскольку эти законы необходимы как априорные законы, то есть как законы, сами собой вытекающие из понятий внешнего права вообще (а не как законы статутарные), форма государства есть форма государства вообще, то есть государство в идее, такое, каким оно должно быть в соответствии с чистыми принципами права, причем идея эта служит путеводной нитью (norma) для любого действительного объединения в общность (следовательно, во внутреннем)».

Правовое государство – такое государство, где соблюдены все естественные права и где не пренебрегают свободой, равенством и независимостью воли отдельных индивидов, а значит, соблюдены требования категорического императива. У Канта нет термина "правовое государство", но идея правового государства вытекаеи из всей его правовой теории.

Кант представляет государство как соединение множества людей под властью правового закона. Наилучшим государством он считает республику как правовой союз (а не как форму правления). Он ведет речь о правовом государстве как о республике в духе еще цицероновской традиции. Главная задача государства, где суверенитет принадлежит народу, заключается, по Канту, в том, чтобы охранять и гарантировать права и свободы граждан.

Идею народного суверенитета Кант выводит из договорной теории происхождения государства.

Анализируя происхождение государства, Кант определяет его начало как естественное состояние, лишенное всякой гарантии законности. Нравственный долг, чувство уважения к естественному праву побуждают людей оставить это состояние и перейти к гражданскому обществу. Переход к последнему не носит характер случайности. Акт, посредством которого изолированные индивиды образуют народ и государство, есть договор.

Кантовское толкование природы этого договора тесно сопряжено с идеями об автономии воли, об индивидах, как моральных субъектах и т.п. Главное условие заключаемого договора - обязательство любой создаваемой организации внешнего принуждения (монархической ли государственности, политически объединившегося ли народа) признавать в каждом индивиде лицо, которое без всякого принуждения осознает долг "не делать другого средством для достижения своих целей" и способно данный долг исполнить.

"Общественный договор", по Канту, заключают между собой морально развитые люди. Поэтому государственной власти запрещается обращаться с ними как с существами, которые не ведают морального закона, и не могут сами правильно выбрать линию поведения. Согласно общественному договору, заключаемому в целях взаимной выгоды и в соответствии с категорическим (моральным) императивом, все отдельные лица, составляющие народ, отказываются от своей внешней свободы, чтобы тотчас же снова обрести ее, однако уже как членов государства. От свободы беспорядочной, необузданной переходят к свободе подлинной во всем ее объеме в правовом состоянии. Свобода в рамках правового состояния предусматривает в первую очередь свободу критики.

Кант различает гражданское общество и государство. Исследуя причины возникновения гражданского общества, философ приходит к следующему выводу: в естественном состоянии каждый индивид не в состоянии обеспечить в полной мере свои права, ибо по природе люди все разные. И первое, что «человек обязан решить, если он не хочет отречься от всех правовых понятий, – это следующее: надо выйти из естественного состояния, в котором каждый поступает по собственному разумению, и объединиться со всеми остальными (а он не может избежать взаимодействия с ними), с тем чтобы подчиниться внешнему опирающемуся на публичное право принуждению, то есть вступить в состояние, в котором каждому будет по закону определено и достаточно сильной властью (не его собственной, а внешней) предоставлено то, что должно быть признано своим , то есть он прежде всего должен вступить в гражданское состояние».

Государство, утверждает Кант, должно строиться на основе взаимной ответственности личности и государства. Государство и гражданин – равные субъекты права. Деятельность государства основана на правовых законах, а эти законы, в свою очередь, должны соответствовать правовым принципам, суть которых составляют естественные права человека. Кант выделяет права и свободы граждан как членов государства: «Объединенные для законодательства члены такого общества (societascivilis), т.е. государства, называются гражданами (cives), а неотъемлемые от их сущности (как таковой) правовые атрибуты суть: основанная на законе свобода каждого не повиноваться иному закону, кроме того, на который он дал свое согласие; гражданское равенство – признавать стоящим выше себя только того в составе народа, на кого он имеет моральную способность налагать такие же правовые обязанности, какие этот может налагать на него; атрибут гражданской самостоятельности – быть обязанным своим существованием и содержанием не произволу кого-то другого в составе народа, а своим собственным правам и силам как члену общности, следовательно, в правовых делах гражданская личность не должна быть представлена никем другим». Кант в числе других гражданских прав выделяет и избирательное право.

Для более совершенной организации государственной власти в целях установления общего блага и защиты прав личности Кант предлагает установить принцип разделения властей: «В каждом государстве существует три власти , то есть всеобщим образом объединенная воля в трех лицах (triaspolitica): верховная власть (суверенитет) в лице законодателя, исполнительная власть в лице правителя (правящего согласно закону) и судебная власть (присуждающая каждому свое согласно закону) в лице судьи». Но верховенство законодательной власти не означает, что она может поступиться принципами права. «Законодательная власть может принадлежать только объединенной воле народа. В самом деле, так как всякое право должно исходить от нее, она непременно должна быть не в состоянии поступить с кем-либо не по праву». Значит, правовые акты, издаваемые законодательной властью, должны соответствовать правовым принципам: свободе, равенству и справедливости как неотъемлемо присущим личности атрибутам. В процессе создания законодательных актов человек «должен рассматриваться в государстве как участвующий в законодательстве не только как средство, но в то же время и как цель сама по себе».

Кант утверждает, что «все три власти в государстве, во-первых , координированы между собой наподобие моральных лиц (potestatescoordinatae), т. е. одна дополняет другую для совершенства (complementumadsufficientiam) государственного устройства; но, во-вторых , они также и подчинены друг другу (subordinatae) таким образом, что одна из них не может узурпировать функции другой, которой она помогает, а имеет свой собственный принцип, т. е. хотя она повелевает в качестве отдельного лица, однако при наличии воли вышестоящего лица; в-третьих , путем объединения тех и других функций они каждому подданному предоставляют его права».

У Канта разделение властей представлено иначе, чем у Ш.Л.Монтескье. Если Монтескье разделение властей основывает на системе сдержек и противовесов, то Кант считает законодательную власть верховной; она создает исполнительную власть, а последняя назначает судей. Кант предусматривает и создание суда присяжных. В основе его теории разделения властей лежит принцип субординации и согласования.

Судебная власть, по Канту, осуществляет правосудие: «Судебное решение (приговор) есть единичный акт общественной справедливости (iustitiaedistributivae), осуществляемый государственным должностным лицом (судьей или судом) в отношении подданного, т.е. лица, принадлежащего к народу... причем цель этого акта – присудить (предоставить) ему свое ». Таким образом, «суд обладает судейской властью применить закон для определения действия в исковом деле и через исполнительную власть каждому взыскать свое . Следовательно, только народ может творить суд над каждым в его составе, хотя и опосредствованно, через им самим избранных представителей (суд присяжных)».

«Итак, – говорит Кант, – таковы три различные власти (potestaslegislatoria, executoria, iudiciaria), благодаря которым государство (civitas) обладает автономией, т.е. само себя создает и поддерживает в соответствии с законами свободы. – В объединении этих трех видов власти заключается благо государства (salusreipublicaesupremalexest); под благом государства подразумевается не благополучие граждан и их счастье – ведь счастье (как утверждает и Руссо) может в конце концов оказаться гораздо более приятным и желанным в естественном состоянии или даже при деспотическом правлении: под благом государства подразумевается высшая степень согласованности государственного устройства с правовыми принципами, стремиться к которой обязывает нас разум через некий категорический императив ». Именно благополучие и счастье граждан – вот основная цель и стремление государства. А это достигается, по Канту, через правовую организацию государства с разделением властей.

Необходимость и нравственная свобода

1. Возврат к Сократу?

Кантовская моральная антиномия: все процессы протекают как причинно обусловленные – однако существуют процессы (поступки), совершающиеся свободно.

Несмотря не закрытую вещь в себе, мир этот свидетельствует о себе человеку посредством практического (этического) разума, или разумной воли. Практическим разум здесь называется потому, что его функция – руководить поступками человека, т. е. устанавливать принципы нравственного действия. Воля позволяет человеку определять свои действия всеобщими предметами (целями разума), а потому Кант и называет ее “разумом практическим”.

Существо, способное действовать в соответствии с всеобщими, а не только эгоистическими целями, есть свободное существо.

Кант возвращается к точке зрения Сократа; мы видим у него свободу субъекта, как и у стоиков.

2. Новая (христианская?) задача

Но задача, что касается содержания, поставлена теперь более высокая. Теперь требуют, чтобы мышление бесконечно определялось к конкретному, наполнялось правилом совершенства, т. е. ставится требование, чтобы само содержание было идеей как единство понятия и реальности.

Согласно Канту, Бога, с одной стороны, нельзя найти в опыте, ни во внешнем (как сказал Лаланд, что он искал во всем небе и не нашел там Бога), ни во внутреннем опыте; мистики, мечтатели могут, разумеется, опытно узнавать внутри себя всякую всячину и между прочим также и Бога, т. е. бесконечное. С др. стороны, Кант умозаключает к существованию Бога, который есть для него объяснительная гипотеза, постулат практического разум. Истинным в кантовской философии является, согласно этому, признание свободы. Уже Руссо выдвинул свободу как абсолютное. У Канта мы находим тот же самый принцип, только с теоретической стороны…

3. Свобода по Канту

Свобода, по Канту, есть независимость от определяющих причин чувственно воспринимаемого мира. Если в мире эмпирическом, природном всякое явление обусловлено предшествующим как своей причиной, то в мире свободы разумное существо может “начинать ряд”, исходя из понятия разума, вовсе не будучи детерминированным природной необходимостью.

4. Автономность (самозаконность) человеческой воли

Кант называет человеческую волю автономной (самозаконной). Автономия воли состоит в том, что она определяется не внешними причинами – будь то природная необходимость или даже божественная воля, – а тем законом, который она сама ставит над собой, признавая его высшим, то есть исключительно внутренним законом разума.

5. Нравственный закон

Как во внешнем мире существуют законы, так и в мире нравственном, по Канту, тоже царит закон. Если я пренебрегаю законом внешнего мира (напр. тяготения, и прыгаю со 2-го этажа), то оказываюсь наказан. Точно также обстоит дело в мире нравственном: если я пренебрегаю законом нравственного мира (не внимаю совести), то буду наказан.

6. Человек – житель двух миров

Итак, человек есть житель 2 миров: чувственно воспринимаемого, в котором он как чувственное существо подчинен законам природы, и умопостигаемого, где он свободно сам подчиняет себя закону разума, т. е. нравственному закону.

Принцип мира природного гласит: никакое явление не может быть причиной самого себя, оно всегда имеет свою причину в чем-то другом (другом явлении).

Принцип мира свободы гласит: разумное существо есть цель сама по себе, к нему нельзя относиться лишь как к средству для чего-то другого. Именно потому, что он есть цель, он не может выступать в качестве свободно действующей причины, т. е. свободной воли.

7. Человек как вещь в себе

Умопостигаемый мир Кант, т. обр., мыслит как совокупность «разумных существ как вещей самих по себе», как мир целевых причин, по сути самосущих автономных монад. Человек, как существо, наделенное разумом, существо мыслящее, а не только чувствующее есть, по Канту, вещь сама по себе.

8. Призыв следовать категорическому императиву (повелению)

«Знание» умопостигаемого мира, открывающегося практическому разуму, – это, по Канту, особого рода знание-призыв, знание-требование, обращенное к нам и определяющее наши поступки. Оно сводится к содержанию высшего нравственного закона, категорического императива, гласящего: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства». Это значит: не превращай другое разумное существо только в средство для реализации своих партикулярных целей. «Во всем сотворенном, – пишет Кант, – все что угодно и для чего угодно может быть употреблено всего лишь как средство; только человек, а с ним каждое разумное существо есть цель сама по себе».

9. Добродетель и счастье – вещи несовместимые

В этике Кант выступает как противник эвдемонизма. Поскольку исполнение нравственного долга требует преодоления чувственных склонностей, постольку, согласно Канту, принцип удовольствия противоположен принципу морали, а значит, нужно с самого начала отказаться от иллюзии, что, следуя категорическому императиву, человек может быть счастлив. Добродетель и счастье – две вещи несовместимые, считает Кант.

Поскольку разум свободен, то основой этики не может быть принцип счастья, ибо счастье всегда есть некоторая эмпирическая данность. Принцип счастья, исходящий из максимы себялюбия и благоразумия, может лишь советовать, как нам поступить, а нравственный закон, категорический императив повелевает. Поэтому наше отношение к моральному закону есть долг и обязанность: долг в качестве закона и обязанность в качестве нашего понимания этого закона. Я знаю, к примеру, что закон всемирного тяготения действует (это долг), а наша обязанность – не прыгать с десятого этажа, поскольку мы можем разбиться. Так и здесь: мы должны иметь нрав. законодательство в себе и следовать ему, потому что иначе будет нехорошо (почему – об этом дальше).

10. Воля – мерило ценности поступков

1. Кантом рассматривается огромная роль такого качества человека, как воля, в качестве мерила ценности поступков. В соответствии с этим безоговорочно можно назвать доброй исключительно одну только добрую волю.

Ценность поступка нельзя устанавливать, исходя из его субъективного намерения. Цель поступка заключена в сфере естественной необходимости. Поступки подвержены эмпирической случайности и не могут, по Канту, считаться свободными. [Никакой свободы воли за поступками мы не увидим.]

Лишь разумность воли может обеспечить нравственное качество поступка. От детерминированности эмпирическими случайностями человека освобождает долг. Естественную необходимость он заменяет "необходимостью поступка, продиктованную уважением к [моральному] закону". – Долг принуждает волю и поступки человека принимать во внимание моральные законы, порожденные разумом. При этом какой-нибудь поступок, совершенный случайно, также может оказаться согласным с предписаниями долга. Такое соответствие поступка долгу кант называет его легальностью в противоположность моральности, предполагающей совершение поступка исходя из самого долга.

Долженствование выражается в форме императивов, которые кант делит на гипотетические и категорические. Первый выражает повеление, обусловленное (как средство) желаемой (субъективно выбранной) целью; второй высказывает безусловное повеление. Первые выражают лишь обусловленное долженствование. Категорический же императив выявляет закон формально и абсолютно.

В самой общей формулировке он гласит: "Поступай так, чтобы максима твоего поступка в любой момент могла считаться в то же время и принципом всеобщего законодательства" [Поступок должен носить универсальный характер?]. Максимы суть субъективные основоположения. В качестве определяющих причин воли они выступают как ценность воли, а тем самым и поступка вообще. То и другое морально добры лишь тогда, когда удовлетворяют требованиям формального критерия категорического императива. Они должны быть такими, чтобы их могло принять и любое другое разумное существо. Этому не соответствует, напр., максима, по которой можно лгать: иначе нужно было бы желать, чтобы лгали все. Синтетически-априорное положение категорического императива явл. тем самым высшим формальным принципом, кот. разум может сформулировать в практ. отношении для "принуждения" чел. воли: "Принцип нравственности состоит исключительно в независимости... от объекта вожделения, но в то же время в определении субъективного выбора одной только всеобщей законодательной формой, к которой должна быть способна максима".

2. Наличие формального, всеобще-разумного принципа поступков становится стержнем кантовской концепции свободы. В "Критике чистого разума" свобода была только возможным предметом мышления. Категорический императив как принцип разума делает долженствование возможным и без материальных определяющих причин (напр., воспитания, морального чувства, Божьей воли, стремления к счастью). Разум в качестве долга подчиняется своему собственному законодательству. Он автономен, т. е. является законом для себя самого.

Хотя человек как чувственное существо подчиняется внешним законам природы, воля свободна благодаря тому, что определяется разумом, ибо он делает человека причастным к "интеллигибельному" миру (миру рассудка). Тем самым воля выявляет себя и в качестве позитивно свободной.

Чистый разум (не зависящий от всего эмпирического и гетерономного) практически проявляет себя в "автономии основоположения нравственности, благодаря которой он побуждает волю к действию".

Добрая воля отличается от "патологической" тем, что не обусловлена чувственно. Наоборот, ее движущая сила заключается в уважении к закону. Это уважение, ограничивающее себялюбие как мотив поступков, и есть подлинно моральное чувство. Поскольку добрую волю следует уважать и в другой автономной личности, то другая формулировка категорического императива гласит: "Поступай так, чтобы человечество – как в твоей собственной, так и в каждой другой личности – в любой момент было для тебя в то же время и целью, но никак не просто средством".

3. Кант утверждает, что человек свободен. Понятие свободы есть опора всего здания практического разума. Разум мы знаем априори, значит и понятие свободы мы также знаем априори, поэтому разум явл. условием морального закона. Поскольку моральный закон коренится в самом разуме, а не постигается при помощи органов чувств, то в «Критике практического разума» отсутствует «Трансцендентальная эстетика». Все законодательство практического разума исходит из самого же разума.

Конечно, есть некоторые данные о мире, которые входят в нас через органы чувств, и эти факты могут каким-то образом способствовать нашим поступкам, которые можно оценивать с т. зр. нравственности или безнравственности, и это также может быть названо моралью, но эта мораль, эта этика не есть собственно этика. Кант различает 2 вида этики: этика автономная и этика гетерономная. Собственно этика его – этика автономная, самостоятельная – этика, в которой разум сам диктует себе законы. Этика гетерономная – это этика, зависящая от чего-либо другого, в данном случае от каких-либо внешних обстоятельств. Понятно, что внешние обстоятельства могут на нас воздействовать, мы можем под влиянием этих обстоятельств совершать поступки, но легко понять, что этот поступок будет оцениваться как нрав. или безнравственный с т. зр. автономного разума, автономной этики. Кант приводит в качестве примера спасение утопающего. Я могу спасти утопающего постольку, поскольку знаю, что мне за это дадут медаль или другое вознаграждение. Этот поступок допустим (как говорит Кант, легален), но он не собственно морален, каковым будет тот поступок, если я буду спасать утопающего ради самого этого человека, ради того, чтобы его спасти, независимо от того, будет ли мне за это дано вознаграждение. Такая этика будет этикой автономной, и любой человек будет оценивать поступок не по тому, получит он награду или нет – наоборот, он будет оценивать свой поступок с точки зрения истинной, действительной этики.

Этика ориентируется всегда не на то, что существует, а на должное – на то, что человек должен делать (т. е. этика, по Канту, носит нормативный характер). Поэтому понятие долга в этике Канта, в его «Критике практического разума» является одним из основных понятий. Мы обычно понимаем долг как некое принуждение, неприятную, обременительную обязанность: человек должен что-то сделать, но ему не хочется, и он всех ругает, клянет судьбу, но вынужден, скажем, утром делать зарядку, чистить зубы, помогать ближним – и все это ему страшно надоело. Долг в понимании Канта есть нечто совсем другое – а именно законодательство разума. Долг для практического разума – то же самое, что закон для разума чистого. Нравится мне это или нет, но закон всемирного тяготения действует, являясь, по Канту, свойством не природы, не вещей в себе, а самого моего разума. Долженствование разума в области этики тоже есть закон разума – только разума практического.

11. Научный подход Канта

Весьма напоминает химию, где была произведена возгонка и получены 2 фракции: автономная и гетерономная. Кант и здесь выступает как строгий последовательный ученый: есть факты существования разума, свободы и нравственности. Мы должны исследовать эти факты. Остальное – существование Бога, загробное воздаяние – нам не известно и мы не можем на них основывать никакую науку (именно науку, а не учение о нравственности и не нравственное богословие!), тем более науку о нравственности.

АВТОНОМИЯ И ГЕТЕРОНОМИЯ в практической философий Канта два противоположных и в нравственном отношении решающих качества определения воли к хотению и поступку. Автономной является воля, которая сама дает закон своего действия или может мыслиться как сама для себя законодательная (от греч. αὐτός - сам и νόμος - закон, самозаконие). Гетерономна воля, заимствующая норму своего воления и поведения не из своего разума, но из иного (от греч. ἕτερος - иной; инозаконие). Идея автономии родилась как своего рода кантианская гипертрофия закона бескорыстия: Кант подчеркивал, что нравственная воля отвлекается от всякого частного интереса и руководится лишь принципом разума как всеобщего практического законодателя и что в то же время этот разум есть общечеловеческое достояние. Правомерное притязание всякого человека на моральную разумность обосновывает допущение, что нравственным может быть признан только тот закон, который дается собственным нашим разумом или может быть представлен таким образом данным; законно поступающая воля в таком случае не должна искать ни в себе, ни в объекте ничего, кроме интереса собственного всеобщего законодательства. Идея автономии каждой воли разумного существа подает философу мысль сформулировать сам верховный принцип нравственности в духе автономий воли; всякий принцип воли должен иметь возможность представить собою принцип возможного всеобщего нравственного законодательства; поступай так, чтобы твоя воля во всех своих актах могла быть автономна. Автономия предстает с этой точки зрения как подлинный и даже единственный закон морали. Поскольку из автономии воли «следует» вся моральность, оказывается возможным построить некую систематическую этику автономии. Однако эта линия мысли стоит у Канта в противоречии с убежденностью в автономии всякой разумной воли без различия ив том, что эта автономия составляет метафизическое основание достоинства человека и вообще разумной природы. Метафизика автономии составляет важную предпосылку кантианской философии рационального естественного права. Однако категорические императивы этики автономии не могут иметь смысла в метафизике автономии; напротив, категорическая этика автономии предполагает радикальную гетерономию воли всех даже гипотетических ее субъектов. Во имя сохранения категорического характера нравственно-обязывающей силы норм этики автономии хотя бы одна воля должна все же представляться в ней действительно автономной. В отличие от метафизики автономии этика автономии существенно религиозна по своим предпосылкам. Всякий иной определяющий волю закон, если он не выражает собою собственного законодательства воли, характеризуется Кантом как имеющий своим следствием гетерономию воли. Гетерономия есть «неподлинный» принцип нравственности, подчиняющий волю всеобщему же закону, источником которого является, однако, нечто нетождественное нравственной самости воли. Известное свойство объекта воли, а не она сама определяет практическую норму. По Канту, в таком случае всякая норма неизбежно имеет условно-гипотетическую силу; желание нравственно ценного обусловлено желанием объективного содержания воли. Категорическое веление здесь невозможно. Гетерономная воля не свободна; напротив, свобода воли синонимична автономии.

Идея автономии воли стала ключевой в нравственной философии Фихте. Свобода и самостоятельность практического разума в каждом личном духе становится у Фихте центральным содержанием нравственного долги; усматривая в природе личного духа «влечение к абсолютной самостоятельности» и признавая в то же время практическую свободу за несомненный метафизический факт, Фихте не может обойти ключевого противоречия автономной этики. Терминология «влечения» к свободе сориентирует на этическую идею, означающую отказ от метафизики личной автономии. Фихте требует, чтобы акт самоопределения личного духа мог быть хотя бы мыслим как стоящий в ряду, завершение которого придаст Я совершенную свободу и независимость. Этот поворот темы автономии делает ее основой для философии нравственной истории духа, рассматриваемой как история прогрессирующей свободы. Автономия есть уже идея, прямо подводящая к этике и философии истории типа гегелевской. Но это означает также признание фактически неустранимой зависимости реальной воли, на фоне которой тезис абсолютной свободы самосознания и самоопределения вновь выводит в религиозно-онтологическое измерение. Нравственной истории как культуре нравственной свободы противостоит замкнутая в себе жизнь реально свободного абсолютного Я. В этом отношений движение системы Фихте в направлении абсолютного идеализма было в немалой мере предопределено дилеммами автономной этики.

В дальнейшем проект автономной этики практически не нашел развития в европейской мысли. Характерно, что как формы, в которых воспринимали идею автономии относившиеся к ней с одобрением (ранний В.С.Соловьев), так и формы, в которых отвергали ее критики, находились в русле все той же альтернативы метафизики и этики автономии, и речь шла либо о неприятии радикально-конструктивистских выводов метафизической теории автономии (самозаконодательства воли, действительно едва ли совместимого со свободой от всякого интереса), либо ограничении смысла автономии автономным принятием закона в максиму, автономным подчинением воли объективному или абсолютному добру. Такое ограничение вполне гармонирует с желанием кантианского разума остаться в своем качестве морального законодателя сугубо формальным, т.е. ограничиться только способом самоопределения воли к добру, не вдаваясь в содержание последнего и подозревая во всякой содержательной этике гетерономию; но если вполне последовательно провести мысль о формальном характере автономного веления и, напротив, о гетерономном характере всякого содержания воли, навязанного ей как закон, окажется, что и этика метафизического автономизма должна быть в решающем отношении признана гетерономной. Постигающие это критики (Ф.Баадер, в известном смысле Н.А.Бердяев) находят поэтому порок автономизма именно в его метафизической претензии: самозаконном творчестве особого Я именем всеобщего. Благосклонные к автономизму авторы также часто старались показать совместимость его с признанием абсолютной ценности в морали, с надличным законом совести: своеобразной попыткой примирения этики положительной личной свободы с теономно-христианским миросозерцанием могут считаться философские проекты И.А.Ильина и Н.О.Лосского.

Литература:

1. Кант И. Основоположение к метафизике нравов . - Соч., т. 3, М., 1997;
2. Он же. Критика практического разума. - Там же;
3. Fichte J.G. Das System der Sittenlehre nach den Principien der Wissenschaftslehre. - Fichtes Werke, hg. V. I. H. Fichte, Bd. IV: Zur Rechts- und Sittenlehre II. (Reprint). В., 1971, S. 1-62;
4. Prauss G. Kant über Freiheit als Autonomie. Fr., 1974;
5. Dorschel A. Die idealistische Kritik des Willens. Versuch über die Tlieorie der praktischen Subjektivität bei Kant und Hegel. Hamburg, 1992.

Этика Канта, которую принято называть этикой долга, представляет собой учение о нравственности, изложенное в его работах «Критика практического разума» и «Метафизика нравов».

Основным понятием его этики является воля – способность, которая позволяет подбирать средства для достижения определенных целей. Кант называл волю служанкой разума. Он поставил вопрос о существовании свободной воли. Произвольная воля – самая автономная по виду, но она не является в собственном виде свободной. Автономная воля принуждает сама по себе, действует из законосообразия (формы закона), может быть названа долгом. Воля человека действует по принципам, а не по причинам, не благодаря, а вопреки.

Жан-Жак Руссо говорил, что человек по своей природе добр. Иммануил Кант отвечал на это тем, что человек по природе никакой, а еще логичнее было бы сказать, что зол.

Кант ищет ответ на вопрос: что такое мораль, добро? Пытаясь ответить на него, он пытается разделить поступки на добрые и злые. При этом, совершая добрые поступки, человек руководствуется собственной волей, им руководит определенный мотив, злые направлены на достижение какой-либо цели. Однако мы никогда не знаем чужих мотивов, поэтому всякая этика, пытающаяся найти мотивы поведения, обречена на неудачу. Нет добрых и злых поступков, мотивов, людей. Единственная добрая вещь это добрая воля, она добра сама по себе, т к одна только является чистой формой. Добрая воля также является законообразной.

Единственное, что мы можем сказать о моральном поступке, что он автономен, т е это долг ради самого долга. Человек должен быть нравственным не ради собственных интересов, а ради самой нравственности, и быть добродетельными только ради самой добродетели. Человек обязан исполнять свой нравственный долг хорошим поведением. Он не должен совершать хорошие дела из-за особенностей своего нрава, а исключительно из чувства долга, он должен побороть свои склонности и желания для этого. Только такой человек может быть назван нравственным, а не тот, который склонен природой к добрым делам.

Вообще, Кант полагал, что действия человека в нравственном отношении могут определяться тремя факторами: долгом, склонностью и страхом. Долг - это вытекающее из разума требование, определяющее наши обязанности по отношению к самому себе и другим людям, а также к человечеству в целом. Склонность - это потребность, удовлетворение которой приносит нам удовольствие или пользу. Страх - чувство, говорящее нам, что последствием совершающегося события будет неудовольствие или вред. Кант считал, что разум самозаконен (автономен), а, следовательно, в своем практическом применении сам дает законы человеческих поступков. Поэтому нравственно, по Канту, повиноваться велению разума, формой которого является категорический императив, к которому восходят все принципы морали, а это и есть долг.

Билет 25

«Практическими принципами» Кант называет общие детерминации воли, в подчинении которых есть множество частных практических правил. Например, общее правило - позаботься о собственном здоровье сам - можно специфицировать: занимайся спортом; питайся умеренно, в соответствии с возрастом; избегай чрезмерных вожделений и т. п.

Кант делит практические принципы на максимы и императивы.

«Максима есть субъективный принцип воления», относящийся к отдельным индивидам, а не ко всем вместе. Например, максима «отомсти за всякое нанесенное оскорбление» предполагает соответствующий тип характера, не желающий терпеть обиду; или в более близкой нам формулировке: будь хитрее обидчика.

Императивы , напротив, - объективные практические принципы, значимые для всех: «Представление об объективном принципе, поскольку он принудителен для воли, называется велением разума, а формула воления называется императивом». Эти веления, или долженствования суть правила, выражающие объективную необходимость действия.

Если бы разум мог всегда направлять волю, то все действия были бы безупречными (чего на самом деле нет из-за вмешательства эмоциональных и эмпирических факторов, почти всегда коррумпирующих волю).

Есть два типа императивов: гипотетический и категорический. Императив гипотетический , если он определяет волю при условии наличия определенных целей. Например, «если хочешь преуспеть, потрудись научиться», «хочешь стать чемпионом, качай мускулы», или «хочешь беспечной старости, научись экономить» и т. п. Эти императивы имеют объективную силу для всех, кто заинтересован именно в этих целях: иметь или не иметь, желать или не желать. Они относятся к воле, значит, их объективность и необходимость обусловлены. Гипотетические императивы выступают как а) правила искушенности, когда отнесены к определенным целям; б) советы предосторожности, как, например, в поисках счастья с элементом неопределенности, или: «будь вежлив с другими», «старайся быть благожелательным, дави в себе эгоиста»

Категорический императив, напротив, детерминирует волю не в видах определенной желаемой цели, а просто волю как таковую независимо от эффектов. Не «если хочешь, то должен», а «должен просто потому, что должен», - вот формула императива как категорического предписания. Только категорические императивы безусловны как практический закон для существа, осознающего себя разумным. Никогда нельзя знать наперед, будет достигнута та или иная цель или нет, это и не важно; важна лишь чистая воля к действию по правилу, признанному в качестве закона.

Категорические императивы это моральные законы, всеобщие необходимые, но не в том смысле, в каком необходимы законы естественные. Последние нельзя обойти, но моральные законы могут и не реализоваться, ибо человеческая воля подчинена не только разуму, но и чувственным капризам, когда воля отклоняется, поэтому моральные законы императивны, выражают долженствование (немецкое слово mussen - естественная необходимость, в отличие от sollen - морального долга). Примером первой может быть сентенция «люди должны умирать», предписание второго типа - «все люди как разумные существа должны свидетельствовать правду».

Формулировки

· «Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла стать принципом всеобщего законодательства»

· «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству».

· «Поступай согласно такой максиме, которая в то же время сама может стать всеобщим законом».

Очевидно сходство формулировок, но если первая акцентирует волю, то третья - закон. Это значит, что мы не только подчинены, но сам закон есть не что иное, как плод нашей рациональности, следовательно, зависит от нас: каковы люди, таковы законы. Мы своим разумом и волей предписываем себе законы для немедленного исполнения. Отсюда автономия морального закона, вопрос о чем Кант поставил с максимальной логической строгостью.

Билет 26

«Феноменология духа» Гегеля. Саморазвитие духа. Познание и свобода.

Гегель создал классическую философскую систему в рамках немецкой классической философии, объяснявшую из единого начала все мироздание, все сущее. Одной из основных работ Гегеля являлась«Феноменология духа».

Философская система Гегеля состояла из системы и метода. Главная идея, которая вдохновляла Гегеля - концептуальная система Фихте.(первичным является некий дух, который будучи деятельным реализует свою свободу, отчуждая себя в тех или иных результатах своей деятельности, и результаты этой деятельности выступают как застывшая свобода духа, как необходимость в которой кристаллизуется изначальная свобода.) В основе системы Гегеля лежит Абсолютный дух, что есть все, он содержит в себе все многообразие духа. Но первоначально этот дух есть Дух в себе, он не знает, что из себя представляет. Задача Духа - самопознание, чтобы стать духом для себя. (Например возьмем ребенка, который не знает своего потенциала. И чтобы понять, кто же он есть на самом деле ему нужно реализоваться, породить плоды своей деятельностью).

Абсолютный дух, будучи духом в себе пытается стать духом для себя, что происходит за счет развития духа, его «самообнаружения». Первый этап в которым реализуется абсолютный дух- природа, затем общество и третий этап: человеческое мышление. Общество и человеческое мышление направлены на развитие, а критерием развития общества является нарастание роли свободы в нем. Развитие мышление: возникновение различных форм общественного сознания, таких как мораль, право наука. Философия по Гегелю - вершина развития человеческого духа. Система мироздания по Гегелю построена на том, что Абсолютный дух реализует себя в природном мире, обществе и человеческом мышлении, и через развитие человеческого мышление приходит к самопознанию.

Согласно философии Гегеля, саморазвитие духа (человеческого сознания) проходит три последовательных, прогрессивных этапа: субъективного духа, объективного духа и абсолютного духа

Методом философии Гегеля является диалектика. (Диалектика как общая теория развития).То есть метод Гегеля - диалектический.

По Гегелю главная форма познания - понятие. То есть произошло смещение акцента с интуиции на понятия, при котором он пересмотрел саму суть понятия, что понималось им как развернутое понимание существа дела. Если мыслить в понятиях, опираясь на противоречия, можно постигнуть истину. Разум для Гегеля представляется как способность постигать и разрешать противоречия.

По Гегелю свобода как познанная объективная необходимость, как способность принимать соответствующие решения со знанием дела. Свобода, это, прежде всего желание осуществление своей мечты, желание сделать что – либо, что необходимо для собственного «я» для души человека. Но самая главная цель, это получить её. Иметь право на свободу, право на то что бы совершать те или иные поступки. Именно поэтому, человек с самого начала создан для неё. Свобода – это субстанция духа, заявляет Гегель.

Билет 27

«Господство» и «рабство». Их значение для самосознания

Гегель говорит, что наше сознание поднимается наконец до той формы, которая является противостоянием двух сознаний, т е это не сознание и пассивные вещи (то, что является предметом диалектического), а взаимодействие двух спонтанных, самостоятельных, наделенных свободой сознаний. И здесь отношение между ними не является знанием, а является признанием. И логика признания совершенно иная, чем логика знания.

По мысли Гегеля, самосознание, противостоящее другому сознанию, может мыслить себя только через признание другого, т е как будто в зеркале. И потому самосознание в смысле признания работает как ограничение.

Самосознание есть прежде всего простое для-себя-бытие, равное себе самому, благодаря исключению из себя всего другого. Это особая форма знания, которая возникает в результате противостояния двух сознаний. Самосознание есть в себе и для себя потому и благодаря тому, что оно есть в себе и для себя для некоторого другого самосознания, т.е. оно есть только как нечто признанное.

Природа теоретического знания состоит в том, что человек говорит, какова данная вещь сама по себе и она пассивна, но человек является носителем свободной спонтанной воли. И в результате этого знание другого это нечто иное, чем знание в теоретическом плане, потому что другой как свободный никогда не может быть для нас средством, а всегда только целью. Однако, знать другого значит знать себя, а знать себя значит исключить из себя все другое. Человек воспринимает другого только как Альтер-эго себя самого, он исключает все другое из себя.

Однако, поскольку признание - это иная форма знания, знание, не связанное с пространством и временем, то это попытка исключить из себя все то, что является частным, случайным. Специфика признания - показать себя несвязанным ни с каким определенным наличным бытием, не связанным с общей единичностью наличного бытия вообще, не связанным с жизнью. (т е как говорил Кант – положить себе принцип).

Одно сознание из двух противоборствующих, которое выясняет, что для него важно быть не связанным с жизнью, готово поставить свою жизнь на кон ради своих принципов, а второе сознание оказывается привязанным более к жизни, чем к принципам, более прагматичным. Таким образом, есть два противоположных вида сознания: «господство» - самостоятельное сознание, для которого для-себя-бытие есть сущность, и «рабство» – несамостоятельное, для которого жизнь или бытие для некоторого другого есть сущность.

Диалектика «господина» и «раба».

Сначала кажется, что на долю служащего сознания досталась, правда, сторона несущественного соотношения с вещью, так как вещь сохраняет в этом свою самостоятельность. Но потребление лишь уничтожает. Однако, если все другие вещи «господин может потребить, потребляя их, то «раб» - это единственное, что можно потребить, только пристроив его к труду. Труд же, напротив того, есть заторможенное вожделение, задержанное исчезновение, другими словами, оно образует. Для господина непосредственное отношение становится благодаря опосредствованию чистой негацией вещи, или потреблением. Благодаря труду служащее сознание приходит к самому себе.

Это формирующее действование есть в то же время единичность или чистое для-себя-бытие сознания, которое теперь в труде, направленном вовне, вступает в стихию постоянства, работающее сознание приходит, следовательно, этим путем к созерцанию самостоятельного бытия как себя самого.