Вайтань-Бунд и Наньцзинлу В отличие от «квадратного» Пекина Шанхай – город округлых линий. Он вырос на берегах реки Хуанпу, впадающей в великую китайскую реку Янцзы, и неподалеку от морского побережья. В пределах огромного нынешнего города (6340 кв. км) Хуанпу делает

Российская история XX века - это неразрешенный русский и еврейский вопросы

В последнее время стало модным совершенно необоснованное, лубочное представление о том, что до революции в «единонеделимой» России с губернским устройством «национального вопроса не было», по-видимому, как «не было секса» в СССР. Потом, как известно, пришли большевики и из-за своей оголтелой русофобии насоздавали вместо губерний национальные республики, чем «заложили мину замедленного действия» под страну.

Естественно, такие заявления рассчитаны только на тех, кто не понимает, что в начале XX века Российская империя испытывала потребность в серьезной трансформации, попытками которой были и реформы 1905 года, и модернизация Столыпина, и именно ее неудача (причины которой мы здесь разбирать не будем) привела к победе большевиков.

«Национальный вопрос» в Российской империи

Одним из вопросов, нуждающихся в неотложном решении, был именно «национальный вопрос», понимаемый комплексно. Подъем национальных движений по всему миру не обошел стороной и Россию, которая была пусть своеобразной, но колониальной империей, удерживающей в подчинении присоединенные народы, проживающие на своих землях. Соответствующие движения росли на национальных окраинах, как на дрожжах, имея при этом левую (лево-националистическую) направленность, что делало их частью общероссийского освободительного движения наряду с русскими партиями, добивавшимися демократических реформ.

Помимо русских левых, социал-демократов и социалистов-революционеров необходимость решения «национального вопроса» через переход к новому, учитывающему национальную субъектность народов устройству, понимали и либералы, и, как это, на первый взгляд, ни парадоксально, некоторые русские националисты, располагающиеся на правом фланге российской политики. Впрочем, парадоксально это только на первый взгляд, потому что такие националисты, в отличие от державников-монархистов из черносотенных организаций, ставили перед собой задачу трансформации России из русского государства в имперском смысле в русское национальное государство, что также требовало решения вопроса «национальных меньшинств», численность которых к тому моменту уже превышала численность великороссов. Вот что об этом писал главный идеолог русских националистов Михаил Меньшиков, который фактически с другого конца и с другими мотивами, но отстаивал ту же идею «права наций на самоопределение», что и левые:

« Я не принадлежу к тем националистам-русским, которые отрицают инородческие автономии. Я придерживаюсь обратного взгляда. Если бы вопрос об этом был поставлен серьезно, я со своею решительностью настаивал бы на соблюдении не только автономии Финляндии и Бухары, но и о возвращении автономии Польше, отнятой 80 лет назад. И Литва, и Грузия, и Армения, если действительно они желают автономии, мне кажется, должны были бы получить ее - и не столько в их интересах, сколько в наших собственных. Хотя я не думаю, чтобы враждебность к России этих народностей была погашена с дарованием автономии, но она была бы локализована, введена в определенные территории, - теперь же весь организм России пропитан враждебными ей элементами, что гораздо опаснее. Все проклятие еврейского (и отчасти польского) вопроса в том, что люди этих национальностей проникают к нам целыми колониями и внедряются точно бациллы, разрушая национальные наши ткани. Сиди они у себя дома, то (будь еще враждебнее к нам) они, подобно финляндцам, были бы сравнительно безвредными.

Мне кажется, истинная цель русского национализма не в том, чтобы обрусить чуждые племена (задача мечтательная и для нас непосильная), но в том, чтобы обезопасить их для себя, а для этого есть одно лишь средство - оттеснить инородческий наплыв, выжать его из своего тела, заставить уйти восвояси. Конечно, всего проще было бы не пускать в Россию иноплеменников иначе как в качестве иностранцев, но раз была сделана когда-то роковая ошибка, ее следует исправить. В идеальной схеме пусть каждый чувствующий себя в России нерусским ищет своего отечества, и инородцам следует помочь в этих поисках».

В этом смысле, несмотря на перегибы в ту или иную сторону, создание (национальных) союзных и автономных республик, а также округов и областей в ставшей Советским Союзом Российской империи было вполне объективной попыткой решения «национального вопроса». Тем более, что в ряде случаев в условиях гражданской войны они шли на это вынужденно, чтобы заручиться поддержкой окраин - в отличие от белых вроде Деникина, которых погубило их «единонеделимство».

Тем не менее, мина под СССР ими, действительно, была заложена, но не насущным решением «национального вопроса», а отказом от решения двух его составляющих, находящихся в тесной связи: «еврейского вопроса» и «русского вопроса».

Такими ли интернационалистами были большевики?

В постсоветские годы большевиков стало принято считать антирусской партией, как за их политику «расчленения Единой и Неделимой на национальные республики», так и из-за активной роли, которую играл в партии ее еврейский элемент. Но это взгляд условно с русской стороны. Глядя же с позиций национальных движений нерусских народов, их можно обвинить ровно в противоположном. Так, украинские, татарские и многие другие националисты определяли большевизм исключительно как «российский», рассматривая его в качестве реинкарнации русского империализма. Надо сказать, что, как это не удивительно покажется русским патриотам-антикоммунистам, основания для этого были.

Так, вопреки всем домыслам, факты упрямо свидетельствуют о том, что, включив в свою программу пункт «о праве наций на самоопределение», в строительстве собственной партии большевики совершенно не собирались его придерживаться, предпочитая любимый «единонеделимцами» территориальный принцип организации партячеек и препятствуя созданию национальных секций.

По мнению украинского историка Г. Костюка, «большевики, как сторонники единой централизованной страны и единой руководящей партии в ней, отрицали какое-либо право на существование инонациональных социал-демократических партий даже на принципе федеративной связи и полного согласования действий».

В своей работе «Национальный состав и национальная политика партии большевиков до прихода к власти» А.Здоров пишет:

«Накануне IV-го Объединительного съезда РСДРП (апрель 1906 года) лидер большевиков В.И. Ленин предложил проект резолюции «Отношение к национальным социал-демократическим партиям». Исходя из того, что в ходе революции пролетарии всех наций все более сплачиваются общей борьбой против самодержавия и буржуазии, В.И. Ленин предлагал скорейшее слияние всех национальных социал-демократических партий России в единую Российскую социал-демократическую рабочую партию на основе полного слияния местных организаций всех этих партий. Причем в проекте Ленина отмечено, что «партия должна фактически обеспечить удовлетворение всех партийных интересов и нужд социал-демократического пролетариата данной национальности, считаясь с его культурно-бытовыми особенностями». Для этого планировалось «устройство особых конференций социал-демократов данной национальности, представительство национальных меньшинств в местных, областных и центральных учреждениях партии создание особых групп литераторских, издательских, агитаторских и т.п.

Если продумать до конца этот проект, то он означал по сути утверждение в рамках единой и неделимой российской партии культурно-национальной автономии по персональному принципу для представителей всех остальных народов, кроме русского».

Как видно, при всех громких декларациях о самоопределении наций, в своей собственной партии Ленин пытался реализовывать подход, который ничем не отличается от идей Жириновского для страны: национально-культурная автономия при чисто территориальном делении государства. Такой подход обусловил конфликт российских большевиков с украинскими левыми, будущими петлюровцами еще до их прихода к власти.

Так, украинский социал-демократ Лев Юркевич в январе 1917 года писал: «Русские социал-демократы, следуя по стопам правительственной ассимиляции, и пользуясь ее результатами, организовывали пролетариат в украинских городах как русский пролетариат и этим отделяли его культурно от пролетариата сельского, чем, конечно, нарушали единство рабочего движения на Украине и замедляли его развитие… Они никогда не выступали на украинской территории против национального угнетения и пользовались результатами этого угнетения».

Не горели большевики и желанием признавать национальное самоопределение ряда народов даже в годы Гражданской войны. В 1918 году секретарь Северо-Западного обкома РКП(б) В.Г. Кнорин заявлял: «Мы считаем, что белорусы не являются нацией и что те этнографические особенности, которые отделяют их от остальных русских, должны быть изжиты». А председатель Казанского губисполкома И. Ходоровский, секретарь губкома Г. Гордеев и председатель губсовпрофа А. Догадов в 1920 году выступали против создания Татарской АССР.

Тем не менее, под давлением законов реальной политики, из-за необходимости заручиться поддержкой нерусских народов во время Гражданской войны, коммунисты все же были вынуждены признать национальное самоопределение в форме автономий.

Но, как уже указывалось выше, не коснулось это двух народов, стоявших у самых истоков российского левого движения: русских и евреев.

Еврейское рабочее движение, как известно, было активной частью российского левого движения и было представлено БУНД (Всеобщим еврейским рабочим союзом). Помимо общесоциальных требований, характерных для левых партий, БУНД, как и другие национальные левые движения (например, Революционная Украинская партия Петлюры), имел и специфически национальные задачи. В случае с БУНДом они часто менялись от одного съезда к другому, поэтому, не вдаваясь в эти переменные позиции, можно сказать, что главной задачей еврейских левых было завоевание для российского (еще в имперских границах) еврейства положения отдельного и самостоятельного национально-политического субъекта будущей демократической федерации.

Так как в подготовке к созданию первой российской социал-демократической партии принимало участие немало евреев, на II Съезде РСДРП, который, по сути, был первым и учредительным, встал вопрос о месте еврейского рабочего движения в общероссийском. БУНД добивался автономии в качестве национальной секции и федеративных отношений с русской организацией. Однако это предложение на Съезде было разгромлено двумя евреями-ассимилянтами: Мартовым и Троцким, видевшими себя в числе вождей всего российского пролетариата.

Психологические мотивы людей вроде Мартова и Троцкого хорошо понятны: они, конечно, выступали за полное устранение административных ограничений в отношении евреев в Империи, но отнюдь не для того, чтобы довольствоваться чисто еврейским национальным горизонтом. Будучи людьми, оторванными от своих корней и традиции и по языку больше принадлежа к русской (левой) политической культуре, они и им подобные левые русскоязычные евреи претендовали на значительно большее.

Учитывая незавидную участь БУНДа, фактически исчезнувшего в водовороте Гражданской войны, в которой идея оформленной еврейской субъектности в российской политике потерпела крах, а ее жизнеспособные носители влились уже в зарубежный (сионистский) проект, можно сказать, что история продемонстрировала правоту русскоязычных евреев. Больше того, в каком-то смысле можно сказать, что победа большевиков-централистов ознаменовала собой общероссийский триумф еврейства, которое выдвинулось на роль общероссийской элиты, взамен прежней: «реакционной» и «буржуазной». Как писал комиссар советского правительства по еврейским делам Диманштейн, «из-за войны значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен».

Не приходится сомневаться, что такой поворот событий Ленин просчитывал изначально, рассматривая еврейскую неоинтеллигенцию как контр-элиту. Будучи классическим русским мегаломаном, в этой политике он, по сути, пошел проторенным путем Ивана IV, который опирался на крещенных тюркских опричников в борьбе с русской родовой аристократией, и Петра I, для которого инженерами его проекта были «немцы», западноевропейцы, в основном из германоязычных стран.

Ленину тоже были нужны «новые немцы», причем, не только после прихода к власти, а задолго до этого, чтобы ее взять. Такими «новыми немцами» и стали амбициозные еврейские юноши из местечек, с инициативностью, характерной деловой хваткой и ненавистью к великорусской государственности и действительности. Поэтому позволить обособить их в какой-то БУНД, а значит, лишить русскую революцию ценного кадрового ресурса, он никак не мог. В этом его интерес совпадал с интересом самих амбициозных юношей, которые метили уже гораздо выше, чем быть представителями национального меньшинства.

1920-е годы стали триумфом этой политики. Однако уже тридцатые годы знаменуют собой жесткую реакцию советского аппарата и общества на эти результаты: в массовых репрессиях, развязанных Сталиным внутри партии, под нож идут во многом именно еврейские кадры, порождая разговоры о преднамеренных антисемитских чистках. Кампания борьбы с безродным космополитизмом и болезненный провал политики СССР в отношении Израиля, который был поддержан им как социалистический антибританский проект, но превратился в плацдарм Запада на Ближнем Востоке, привели к официальному провозглашению антисионизма составной частью советской идеологии.

С тех пор отношение к еврейскому вопросу в стране Советов (а нынешняя Россия, напомним, является преемником СССР, а не Российской империи) подчиняется принципу маятника: любая «оттепель», «перестройка» и «реформы» сопровождаются подъемом влияния русскоязычного еврейства, демонстрацией его элитарной роли в российском обществе, напротив, любая «реакция» в той или иной форме всегда сопровождается юдофобией, отношением к еврейству как к пятой колоне и «малому народу» (по академику Шафаревичу).

Несуществующий «русский вопрос»

Бессмысленно отрицать, что одной из причин подобных юдофобских настроений является нерешенный «русский вопрос». И ответственность за это также ложится на Ленина, который пресек национальную самоорганизацию и открытую субъектность не только российского еврейства, но и самого русского народа.

Выше уже указывалось, что эпоха трансформации Российской империи ознаменовалась развитием освободительных движений ее народов, которые были и левыми, и национальными одновременно. Такое движение было у российских евреев в лице БУНД. У русских тоже была подобная политическая традиция, яркими представителями которой были два антиимперских левых националиста: Герцен и Бакунин. Герцен, обличавший «немецкое засилье» с позиций патриотизма национального, не колеблясь, пошел против патриотизма государственного, поддержав польское восстание. На схожих позициях стоял и Михаил Бакунин, культовая фигура мирового анархизма, который был по сути национал-анархистом и вел идейную борьбу против Маркса в Третьем интернационале, в том числе с этих позиций.

В чем заключался основной пафос русской национальной левой идеи? Освободить от гнета «тюрьмы народов» нерусские народы, дав им право на национальное самоопределение, но обеспечить его и для русского народа как угнетенного чужеродной династией.

Ленин был носителем принципиально другой традиции, русской ненациональной левой, фактически, имперской левой, пусть даже и с временной и лукавой приставкой «анти». Для него как для выходца из русской дворянской среды с мультиэтническим происхождением, в котором собственно русский компонент или отсутствовал, или был очень слаб, русские мыслились не как этнос, а как большой имперский народ, отождествляемый с государством, угнетающим другие народы. Поэтому в отличие от того же Бакунина, на положение русских в этой Империи через этническую призму (как делал тот же Меньшиков), он смотреть не мог и не хотел. Русские - это служаки государства, угнетающего другие народы, а значит, обязаны расплатиться за это с ними после победы революции - такова была формула «обратной дискриминации», по Ленину.

Однако, несмотря на ее подкупающий характер для многих малых народов, в этой теории была заложена такая же мина замедленного действия, как и в способе, которым Ленин решил еврейский вопрос. Если на одном конце амплитуды русские как имперский народ должны были расплачиваться перед нерусскими, то когда маятник качался в другую сторону, они снова становились «старшим братом», все больше напоминающим малым народам великодержавный народ-угнетатель прежних времен.

У нас принято считать, что коренным оселком, на котором определялось будущее развитие Советской России в плане национальных отношений, была дискуссия вокруг знаменитого «плана автономизации» и Конституции СССР. В понимании ее сути сходятся все стороны, различаясь только в оценках: где одни ставят плюс, другие - минус, и наоборот. Суть же, якобы, заключается в том, что в той полемике Ленин и Сталин противостояли друг другу как интернационалист и великодержавный шовинист.

Так ли это? Да, сталинский «план автономизации», предполагающий вхождение созданных после крушения Империи республик напрямую в РСФСР, был открытой программой красного российского империализма. Но сильно ли от него отличался ленинский подход? Разве Ленин не создал такую же федеративную по виду красную российскую империю в лице РСФСР, в которую без спроса были включены нерусские национальные (автономные) республики? Чем же это в таком случае не великодержавный шовинизм? Разве тем, что Сталин в данном случае был более последователен и указывал на явную ассиметрию ленинской конструкции, когда одна многонациональная федерация входит в состав другой, предлагая устранить лишнее звено.

В теории сталинский план проиграл, на практике произошло срастание двух этих вариантов с сохранением ленинской асимметрии. Однако ни в одном, ни в другом случае не предполагалось полного отказа от российского империализма, который означал бы создание не Российской Федеративной, а Русской Республики, входящей в равноправном качестве с другими республиками напрямую в СССР, без ненужной прокладки (РСФСР).

И причины здесь, по-видимому, были те же - Ленин был слишком имперской закалки мегаломаном, чтобы признавать национальные права и интересы за народами, которые были призваны играть основные роли в его мессианском проекте: евреями и русскими. Именно поэтому за новым идеологическим фасадом Ленин по сути воссоздает старую Российскую империю, сохраняя за русскими роль опоры государства, а евреев назначая на роль «новых немцев».

Русский бунт и еврейский БУНД: что на очереди?

Какие же уроки можно извлечь из этой истории столетней давности? Продолжаемый рассматриваться как цемент империи, неоформленный, неструктурированный как вещь в себе, русский народ, как и сто лет назад находится между пассивной покорностью и стихийным бунтом. Российское еврейство за этот век в каком-то смысле, напротив, достигло торжества. Но если вдуматься, какой ценой оно оплачено и какая цена за него будет заплачена еще?

БУНД стремился к тому, чтобы еврейство в России сохраняло свои корни, не стеснялось своего лица и открыто действовало как отдельная национальная группа в обновленной федеративной стране. Сегодня идейные потомки Мартова и Троцкого, разгромивших с Лениным еврейскую национальную партию, пожинают плоды своего элитного триумфа, однако, по понятным причинам, стараются публично не вспоминать, кто они. Хуже то, что забыть об этом они пытаются заставить и других.

Так, в нерусских регионах не могут не замечать того, что идея ликвидации национальных республик, выстраданных историей и ставших своеобразной компромиссной формой сохранения единой страны, исходит в России то от Жириновского, то от Прохорова. К сожалению, в отличие от событий столетней давности, этим негативным тенденциям не видно противовеса в виде БУНДа, который бы представлял не видение новых гегемонистов (Троцкого, Мартова, Жириновского или Прохорова), а был бы голосом важной национальной группы Евразии, со своей культурой и идентичностью, от имени которых вел бы диалог с другими ее народами.

БУНД (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России)

Алгемэйнэр Йидишэр Арбэтэр Бунд ин Литэ, Пойлн ун Русланд - еврейская социалистическая партия, действовавшая в России, Польше и Литве от 90-х годов XIX века до 40-х годов XX века. В настоящее время группы бундистов существуют в США, Канаде, Австралии, Израиле и Великобритании.

Бунд был лево-социалистической партией, выступавшей за далеко идущую демократию и обобществление средств производства, и следовал традициям демократического марксизма. Бунд выступал за национально-культурную автономию для восточноевропейского еврейства, создание светской системы просвещения, поддерживал развитие культуры на языке идиш . Члены Бунда верили, что благодаря этому евреи не ассимилируются и сохранят свою культурную обособленность. Бунд был антирелигиозной и антисионистской партией и выступал против эмиграции евреев в Палестину .
Бунд выдвинул четыре основополагающих принципа: социализм, секуляризм, идишизм и дойкайт, что означает приверженность к месту жительства, выраженную в бундистском лозунге «Там, где мы живём, там наша страна».
Партия еврейских ремесленников и промышленных рабочих, сформировалась на базе просветительских кружков и стачечных касс еврейских ремесленников и рабочих, возникших в начале 1890-х гг. в западных областях Российской империи. Лидеры еврейских марксистов (Т. М. Копельзон, А. И. Кремер, И. Миль (Джон), П. Берман, И. Л. Айзенштадт и др.) активно проводили агитационно-пропагандистскую работу, добиваясь пополнения своих кружков представителями радикальной интеллигенции, ремесленников и рабочих. Марксизм трактовался применительно к традиционным представлениям об особой миссии еврейского народа, была выдвинута идея о специфике еврейского пролетариата, крайне бесправного и гонимого, и о создании в связи с этим специальной еврейской рабочей организации. Политическое обоснование этим воззрениям дал Ю. О. Мартов в речи, произнесённой на первомайском собрании в Вильно в 1895 г. под названием «Поворотный пункт в истории еврейского рабочего движения» (опубликовано в 1900 г. в Женеве).
25-27 сентября 1897 г. в Вильно состоялся I (Учредительный) съезд представителей групп еврейских социал-демократов Вильно, Минска, Белостока, Варшавы, Витебска, который основал Бунд, избрал ЦК партии из трёх человек (Арон Кремер, Абрам Мутник, М. Я. Левинсон (Владимир Косовский)), редколлегию центральных печатных органов - газета «Арбетер штиме» («Голос рабочих») и журнал «Идишер арбетер» («Еврейский рабочий»). В 1898 г. Бунд участвовал в подготовке и проведении I съезда РСДРП, вошёл в РСДРП как организация, автономная в вопросах, касающихся еврейского пролетариата. Организации Бунда руководили экономической борьбой еврейских рабочих (в 1898-1900 гг. прошло 312 забастовок еврейского пролетариата в Северо-Западном крае и Царстве Польском), что расширило его влияние. К концу 1900 г. организации Бунда были в 9-ти городах.
Временный успех зубатовщины среди еврейских рабочих, телесные наказания, которым подверглись участники первомайской демонстрации в Вильно (1902 г.), породили кратковременное увлечение лидеров Бунда терроризмом . V конференция Бунда (сент. 1902 г., Бердичев) призвала отвечать на белый террор царизма «организованной местью». Эту резолюцию отменил V съезд Бунда (июнь-июль 1903 г., Цюрих). Одновременно лидеры Бунда начали пересмотр национальных требований. На III съезде партии (1899 г., Ковно) в повестку дня был поставлен вопрос о национальном равноправии. С докладом выступил представитель заграничной организации Миль, который предложил включить в национальную программу Бунда, помимо равных гражданских, равные национальные права для евреев: решено было открыть дискуссию по национальному вопросу в журнале «Идишер арбетер».
IV съезд Бунда (май 1901 г.) вновь приступил к рассмотрению национального вопроса. Участники съезда были единодушны в оценке требования I съезда РСДРП о праве наций на самоопределение как слишком «туманного» и признали предпочтительность национальной программы социал-демократии Австрии (придерживались лозунга национально-культурной автономии). Разногласия на съезде возникли в связи с обсуждением вопроса о месте и роли национальной проблемы в пропаганде и агитации Бунда. После споров съезд принял компромиссную резолюцию, предложенную П. И. Розенталем. В ней признавалось, что будущим государственным устройством России должна стать федерация национальностей с полной национальной автономией каждой из них, независимо от занимаемой территории. В резолюции говорилось, что в нынешних условиях требование национальной автономии является преждевременным, целесообразно бороться за отмену всех исключительных законов, принятых в отношении евреев (с конца XVIII по начало ХХ вв.).
V съезд Бунда (июнь-июль 1903 г.) выдвинул в качестве ультимативного пункта требование признания Бунда «единственным представителем еврейского пролетариата». II съезд РСДРП отклонил это требование, и делегация Бунда покинула его, заявив о выходе Бунда из РСДРП. В дальнейшем национальная программа Бунда неоднократно обсуждалась и уточнялась на его съездах и конференциях (резолюция по национальному вопросу принятая на VI съезде Бунда в октябре 1905 г., решения X конференции (апрель 1917 г.)).
VI съезд Бунда в программе по национальному вопросу зафиксировал основные положение: полное гражданское и политическое, равноправие евреев; для еврейского населения употребления родного языка в сношениях с судом, государственные учреждениями и органами местного и областного самоуправления; национально-культурная автономия (изъятие из ведения государства и органов местного и областного самоуправления функций, связанных с вопросами культуры).
Х Всероссийская конференция Бунда приняла резолюции «К национальному вопросу в России», «О национально-культурной автономии», «Об осуществлении национально-культурной автономии», «Об отмене национальных ограничений», «О правах еврейского языка» завершила выработку национальной программы Бунда, подтвердив её преемственность в основных положениях (культурно-национальная автономия и пр.) призвала последовательно обсудить их на общееврейском съезде, еврейском Учредительном собрании и Всероссийском Учредительном собрании.
В период Революции 1905-07 гг. Бунд имел 274 организации, объединявшие около 34 тысячи членов. В тактических установках до ноября 1906 г. Бунд приближался к позиции большевиков (поддержал бойкот «Булыгинской думы» и 1-й Государственной Думы, тактику союза пролетариата с крестьянством, выступив против лозунга создания кадетского министерства. VII конференция Бунда (март 1906 г., Берн) высказалась за объединение с РСДРП и сняла требование признания Бунда «единственным представителем еврейского пролетариата».
На IV съезде РСДРП Бунд вошёл в общероссийскую социал-демократическую партию. Спад революционной волны вызвал поворот Бунда на меньшевистские позиции. Меньшевики считали, что бундовская концепция «культурно-национальной автономии» не противоречит национальной программе российской социал-демократии). Численность Бунда к октябрю 1910 г. составляла около 2 тысяч человек.
IX конференция Бунда (июль 1912 г., Вена) выдвинула лозунги образования «ответственного министерства», свободы коалиций, отмены «черты оседлости», права празднования Субботы. Бунд вновь поставил вопрос о сочетании классовых и национальных интересов, развернул пропаганду австро-марксизма, добивался от меньшевиков-ликвидаторов на Августовской конференции 1912 г. признания, что национально-культурная автономия не противоречит программе РСДРП.
Первая мировая война вызвала раскол Бунда на организации франкофильского и германофильского толка. Бундовское руководство заняло правоцентристскую позицию. Еврейская общественность твёрдо придерживалась российской ориентации. Конференции Бунда (июнь 1915 г., Киев; май 1916 г., Харьков) призывали еврейских рабочих выступать в защиту своего отечества. Бунд принял также участие в Циммервальдской конференции (5-8 сентября 1915 г., Швейцария) с оговорками признав её решения.
Деятельность в легальных обществах, организациях (комитеты обороны, бюро труда, рабочие столовые, культурно-просветительские общества, филантропические организации и пр.) помогла Бунду изжить внутренний кризис, укрепить связи с массами. Февральская революция расширила влияние Бунда; его численность выросла до 34 тысяч человек, представители партии были широко представлены в Петрограде, Москве и провинциальных Советах рабочих и солдатских депутатов, бундовские лидеры выдвинулись на руководящие роли в общероссийском меньшевистском движении (Р. А. Абрамович, М. Либер, В. Канторович, Д. Заславский, Г. Эрлих и др.), поддерживали Временное правительство (последнее в марте 1917 г. отменило все 140 законов и распоряжений, ограничивающих евреев во всех сферах обществ, жизни).
Бундовцы призывали к поддержке Временного правительства, к защите интересов угнетённых наций, к борьбе с экономическими притязаниями имущих классов (эти цели, по их мнению, могли быть достигнуты посредством созыва Учредительного собрания). Бунд вёл политический диалог с кадетами, но от сотрудничества с большевиками отказывался, так как отрицал возможность немедленного перехода к социализму и считал более предпочтительной для страны буржуазно-демократическую альтернативу.
Октябрьскую Революцию бундовцы встретили отрицательно, считая приход к власти большевиков «узурпацией народной воли». Стратегия Бунда была направлена на непризнание и свержение власти большевиков. «Активистское» крыло партии (М. Либер и др.) считало допустимым военные действия против большевиков. Часть бундовцев (Р. Абрамович и др.) высказались за переговоры с коммунистами. VIII съезд Бунда (декабрь 1917 г.) принял установку на парламентский, демократический путь борьбы с большевиками, полагая, что Учредительное собрание отстранит их от власти.
После разгона Учредительного собрания , подписания Брестского мира (март 1918 г.), Бунд сделал ставку на свержение Советской власти (в мае 1918 г. в партии возобладала более умеренная линия - «борьба с большевизмом в Советах и путём Советов»).
К концу 1918 г. в Бунде определились три течения: левое - сторонники участия в работе Советов для борьбы за созыв Учредительного собрания; правое - сторонники активной борьбы с большевиками и непризнания власти Советов; и центральное - сторонники «парламентской оппозиции» в Советах.
Гражданская война и еврейские погромы привели к крушению надежд лидеров Бунда на буржуазно-реформистский путь развития России. XI конференция Бунда (март 1919 г.) провозгласила признание Советской власти, оговорив, однако, что бундовцы «не берут целиком ответственности за её политику и остаются на платформе тактической оппозиции». В апреле 1919 г. ЦК Бунда объявил о мобилизации членов партии в Красную армию, призвал еврейский пролетариат выступить на защиту революции и Советской власти. Была организована еврейская военная секция (занималась отправкой бундовцев на фронт и изданием газеты «Красная армия»).
В целях контроля за деятельностью бундовцев, большевики пошли на финансирование деятельности левого крыла партии, выделили дотации на издание и распространение их печатных органов, не препятствовали стремлению бундовцев сохранить некоторую самостоятельность организации.
В Белоруссии левым бундовцам был предоставлен статус автономной организации и создана Еврейская коммунистическая партия. На Украине левые бундовцы объединились в Коммунистический Бунд (Комфарбанд). Раскол Бунда завершился на его XII конференции (март-апрель 1920 г., Москва), где было принято решение о выходе Бунда из меньшевистской партии, признании программы РКП(б) и присоединении к Коминтерну.
Отвергая нажим большевиков, бундовцы пытались сохранить свою организационную автономию и настаивали на передаче Бунду функций еврейской секции при Агитпропе ЦК РКП(б). Комиссии Политбюро ЦК РКП(б) и Коминтерна отвергли предложенный Бундом организационный проект и XII (Чрезвычайная) конференция Бунда вынуждена была заявить о присоединении Бунда к РКП(б) на условиях, предложенных Коминтерном. Не признавшие этого решения правые бундовцы объединились на своей конференции в Витебске (апрель 1920 г.) в Социал-демократический Бунд и разделили общую судьбу меньшевиков. Часть их руководителей (Р. Абрамович, Косовский, Г. Аронштейн, Мутник и др.) эмигрировала, создав за границей «представительство ЦК Бунда». В 20-е-30-е гг. многие другие члены и руководители были репрессированы. В марте 1921 г. на территории России Бунд самоликвидировался, часть членов была принята в РКП(б).
В Европе (в частности, в Польше и в Латвии, где в национальных парламентах на протяжении всего периода существования парламентов была представлена фракция «Бунда») Бунд продолжал существовать до Второй мировой войны. Он организовал и поддерживал молодёжную организацию «Цукунфт» (идиш - будущее), в которой накануне Второй мировой войны числилось до 15 тыс. членов, а также детскую, женскую и спортивную организации. Бундисты создали сеть еврейского начального и среднего образования, больничные кассы, социальные службы, кассы взаимопомощи, профсоюзы.
В начале Второй мировой войны часть бундистов эвакуировалась в СССР. Лидеры Бунда Виктор Альтер и Хенрих Эрлих были арестованы НКВД и погибли.
Во время Холокоста большая часть членов Бунда, остававшихся в Польше и Прибалтике, была уничтожена нацистами.
Идеи Бунда внесли вклад в становление социалистических партий в Израиле. В США Бунд слился с Арбетер ринг. В Латинской Америке Бунд способствовал созданию еврейских школ, больниц, еврейского профсоюзного движения. В Аргентине, Мексике и в Израиле (см. Бейт Бунд) существует до сих пор.