Иван Ильин: Поющее сердце. Иван александрович ильин - биография, информация, личная жизнь Кто такой иван ильин

Фашизм есть явление сложное, многостороннее и, исторически говоря, далеко еще не изжитое. В нем есть здоровое и больное, старое и новое, государственно-охранительное и разрушительное. Поэтому в оценке его нужны спокойствие и справедливость. Но опасности его необходимо продумать до конца.

Фашизм возник как реакция на большевизм, как концентрация государственно-охранительных сил направо. Во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма - это было явлением здоровым, необходимым и неизбежным. Такая концентрация будет осуществляться и впредь, даже в самых демократических государствах: в час национальной опасности здоровые силы народа будут всегда концентрироваться в направлении охранительно-диктаториальном. Так было в древнем Риме, так бывало в новой Европе, так будет и впредь.

Выступая против левого тоталитаризма, фашизм был, далее, прав, поскольку искал справедливых социально-политических реформ. Эти поиски могли быть удачны и неудачны: разрешать такие проблемы трудно, и первые попытки могли и не иметь успеха. Но встретить волну социалистического психоза - социальными и, следовательно, противо-социалистическими мерами - было необходимо. Эти меры назревали давно, и ждать больше не следовало.

Наконец, фашизм был прав, поскольку исходил из здорового национально-патриотического чувства, без которого ни один народ не может ни утвердить своего существования, ни создать свою культуру.

Однако, наряду с этим фашизм совершил целый ряд глубоких и серьезных ошибок, которые определили его политическую и историческую физиономию и придали самому названию его ту одиозную окраску, которую не устают подчеркивать его враги. Поэтому для будущих социальных и политических движений подобного рода надо избирать другое наименование. А если кто-нибудь назовет свое движение прежним именем («фашизм» или «национал-социализм»), то это будет истолковано как намерение возродить все пробелы и фатальные ошибки прошлого. Эти пробелы и ошибки состояли в следующем:

1. Безрелигиозность. Враждебное отношение к христианству, к религиям, исповеданиям и церквам вообще.

2. Создание правого тоталитаризма как постоянного и якобы «идеального» строя.

3. Установление партийной монополии и вырастающей из нее коррупции и деморализации.

4. Уход в крайности национализма и воинственного шовинизма (национальная «мания грандиоза»).

5. Смешение социальных реформ с социализмом и соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства.

6. Впадение в идолопоклоннический цезаризм с его демагогией, раболепством и деспотией.

Эти ошибки скомпрометировали фашизм, восстановили против него целые исповедания, партии, народы и государства, привели его к непосильной войне и погубили его. Его культурно-политическая миссия не удалась, и левая стихия разлилась с еще большей силой.

1. Фашизм не должен был занимать позиции, враждебной христианству и всякой религиозности вообще. Политический режим, нападающий на церковь и религию, вносит раскол в души своих граждан, подрывает в них самые глубокие корни правосознания и начинает сам претендовать на религиозное значение, что безумно. Муссолини скоро понял, что в католической стране государственная власть нуждается в честном конкордате с католической церковью. Гитлер, с его вульгарным безбожием, за которым скрывалось столь же вульгарное самообожествление, так и не понял до конца, что он идет по пути антихриста, предваряя большевиков.

2. фашизм мог и не создавать тоталитарного строя: он мог удовлетвориться авторитарной диктатурой, достаточно крепкой для того, чтобы а) искоренить большевизм и коммунизм и б) предоставить религии, печати, науке, искусству, хозяйству и некоммунистическим партиям свободу суждения и творчества в меру их политической лояльности.

3. Установление партийной монополии никогда и нигде не приведет к добру: лучшие люди отойдут в сторону, худшие повалят в партию валом; ибо лучшие мыслят самостоятельно и свободно, а худшие готовы приспособиться ко всему, чтобы только сделать карьеру. Поэтому монопольная партия живет самообманом: начиная «качественный отбор», она требует «партийного единомыслия»; делая его условием для политической правоспособности и дееспособности, она зовет людей к бессмыслию и лицемерию; тем самым она открывает настежь двери всевозможным болванам, лицемерам, Проходимцам и карьеристам; качественный уровень партии срывается, и к власти проходят симулянты, взяточники, хищники, спекулянты, террористы, льстецы и предатели. Вследствие этого все недостатки и ошибки политической партийности достигают в фашизме своего высшего выражения; партийная монополия хуже партийной конкуренции (закон, известный нам в торговле, в промышленности и во всем культурном строительстве).

Русские «фашисты» этого не поняли. Если им удастся водвориться в России (чего не дай Бог), то они скомпрометируют все государственные и здоровые идеи и провалятся с позором.

4. Фашизм совсем не должен был впадать в политическую «манию грандиозу», презирать другие расы и национальности, приступать к их завоеванию и искоренению. Чувство собственного достоинства совсем не есть высокомерная гордыня; патриотизм совсем не зовет к завоеванию вселенной; освободить свой народ совсем не значит покорить или искоренить всех соседей. Поднять всех против своего народа, значит погубить его.

5. Грань между социализмом и социальными реформами имеет глубокое, принципиальное значение. Перешагнуть эту грань - значит погубить социальную реформу. Ибо надо всегда помнить, что социализм антисоциален, а социальная справедливость и социальное освобождение не терпят ни социализма, ни коммунизма.

6. Величайшей ошибкой фашизма было возрождение идолопоклоннического цезаризма. «Цезаризм» есть прямая противоположность монархизма. Цезаризм безбожен, безответственен, деспотичен; он презирает свободу, право, законность, правосудие и личные права людей; он демагогичен, террористичен, горделив; он жаждет лести, «славы» и поклонения, он видит в народе чернь и разжигает ее страсти; он аморален, воинствен и жесток. Он компрометирует начало авторитарности и единовластия, ибо правление его преследует цели не государственные, и не национальные, а личные.

Франко и Салазар поняли это и стараются избежать указанных ошибок. Они не называют своего режима «фашистским». Будем надеяться, что и русские патриоты продумают ошибки фашизма и национал-социализма до конца и не повторят их.

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ИЛЬИН

И.А. Ильин родился 16(28) марта 1883 года в Москве в доме Байдакова в дворянской семье присяжного поверенного округа Московской судебной палаты, губернского секретаря Александра Ивановича Ильина и Екатерины Юльевны Ильиной (урождённой Швейкерт).

Отец философа был коренной москвич: дед, полковник Иван Иванович Ильин служил начальником Кремлёвского дворца. У Александра Ивановича были также старший брат Николай и младший Сергей, а также сестра Любовь.

По матери Иван Александрович был немецкой крови, и его дед Юлиус Швейкерт - был коллежским советником (что соответствовало 6-му чину в общей табели о рангах, принятой в Российской империи, что соответствовало чину полковника).

И.А. Ильин был третьим ребёнком в семье. Кроме него в семье было ещё два старших брата: Алексей и Александр. Маленького Ивана крестили 22 апреля 1883 года в Богородицерождественской за Смоленскими воротами церкви.

Его способности и талант уже обнаружились во время учёбы в гимназии и на юридическом факультете Московского университета. В 1910 г. Ильин был направлен в научную командировку в Германию и Францию, для продолжения образования в университетах Гейдельберга, Гёттингена, Парижа и Берлина, при этом занимаясь в семинарах Э. Гуссерля, Г. Риккерта и Г. Зиммеля, оказавших не маловажное влияние на формирование его взглядов.

После возвращения Ивана Александровича из научной командировки, которая состоялась в 1912 году, он преподавал в Московском университете и других высших учебных заведениях Москвы. К этому же времени относятся и его первые научные труды, посвящённые наследию Платона и Аристотеля, а также Руссо, Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля.

Кто только не причислял Ильина к каким либо организациям и партиям: начиная с кадетов, черносотенцев и кончая масонством. Сам Ильин в одной из статей для предполагаемого 10-то номера журнала "Русский колокол" высказался следующим образом: "Пользуясь этим случаем, чтобы заявить раз и навсегда: я никогда не был масоном ни в России, ни за границей; я никогда не был и членом какой бы то ни было политической партии. Лицам, утверждающим обо мне обратное (безразлично - русским или иностранцам), я публично предлагаю отнести себя (на выбор) - к безответственным болтунам или к бесчестным людям".

Постепенно же круг творческих интересов Ильина сосредотачиваются вокруг творчества Гегеля. В качестве подтверждения данного факта можно отметить, что, начиная с 1914-1917 гг., одна за другой выходят в свет шесть больших статей по философии Гегеля, составивших позднее ядро его двухтомного исследования - "Философия Гегеля как учения о конкретности Бога и человека" (1918), подготовленного им как магистерская диссертация, но при этом защитив её, он стал одновременно магистром и доктором в области государственных наук.

После Октябрьской революции, которую сам Иван Александрович называл "переворотом", оставаясь в Москве, включился в идейную борьбу против Советской власти. В это время он резко критикует большевизм в лекциях, прочитанных им в студенческих аудиториях, а также в публичных выступлениях в различных научных обществах, и в рядах брошюр, опубликованных в 1918 - 20-х г.г., что и послужило причиной его многочисленных и неоднократных арестов. В сентябре 1922 года Ильин был арестован ВЧК в шестой раз и приговорён к смертной казни, которая была заменена высылкой из России.

С 1923 по 1934 год русский философ был деканом и профессором Русского научного института в Берлине. В эти годы он активно участвовал в политической жизни русской эмиграции, примыкая к её правому (т.е. национально-патриотическому крылу - Прим. С.Л.). Он стал одним из идеологов белого движения, несколько лет издавал "Русский колокол. Журнал волевой идеи". В этот период времени им написан целый ряд книг по вопросам философии, политики, религии и культуры: "Религиозный смысл философии", "О сопротивлении злу силою" (1925), "Путь духовного обновления" (1935), "Основы художества. О совершенном в искусстве (1937) и др. Однако более активная деятельность Ильина прервалась из-за прихода к власти в Германии нацистов, ибо, уже в 1934 году он был уволен из Русского научного института, а через два года ему была запрещена и любая публичная деятельность. И в 1938 году он вынужден был эмигрировать из Германии в Швейцарию.

Во многом благодаря С.В. Рахманинову и многих других своих друзей он обосновался с женой близ Цюриха. Опасаясь реакции Германии, власти Швейцарии ограничивали деятельность русского философа. Но постепенно его положение укреплялось и он уже смог активно заняться творческой деятельностью. Помимо большого числа статей и очерков, выходивших в различных изданиях, в частности составивших впоследствии сборник "Наши задачи" (изданных в 2-х томах в 1956 году), Иван Александрович также опубликовал на немецком языке три книги философско-художественной прозы, объединённые общим замыслом "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний", а также фундаментальное исследование "Аксиомы религиозного опыта" (изданная в 2-х томах в 1953 году) и велась подготовка к печати книга "Путь к очевидности" (1957). Всё это говорит о том, что круг интересов Ильина был весьма широк: его интересовали как религиозные, так и правовые, социально- политические, философские, а также этические, эстетические, антропологические, литературоведческие и поэтические проблемы и направления знания.

До революции проблемы социальной философии были как бы на периферии философских интересов русского философа. Однако те драматические события, которые произошли в стране после октябрьского переворота, резко изменили его предпочтения и устремления. Первой же значительной работой в этом направлении, которая во многом повернула Ивана Александровича к социальным проблемам стала работа "О сопротивлении злу силою" (1925), которая поставила во многом нравственные проблемы и вызвала широкую полемику как в России, так и за рубежом. На многочисленные вопросы: "Может ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, сопротивляться злу силою и мечом? Может ли человек, верующий в Бога, приемлющий Его мироздание и своё место в мире, не сопротивляться злу мечом и силою?" Русский философ отвечает на данные вопросы следующим образом: "... физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотической обязанностью человека; и тогда он вправе от них уклониться".

В этой книге Ильин весьма аргументированно критикует учение Л.Н. Толстого о непротивлении. Рассматривая в данном случае физическое принуждение или предубеждение как зло, не становящийся добром от того, что за неимением других средств человек для противопоставления злу не только имеет право, но и может иметь обязанность применять силу. "Насилием"же согласно Ильину, оправданно называть только произвольное, безрассудное принуждение, исходящее из злой воли или само непротивление ко злу.

При этом, Ильин не освящает вынужденного обращения к силе, не возводит его в ранг добродетели - применение насилия всегда остаётся делом неправедным (хотя и не всегда законным). Как вести себя при встрече с социальным и моральном злом, какими средствами противодействовать ему - дело нравственного выбора, ибо правильный выбор может сделать только духовно и нравственно здоровая личность. Т.о., позитивное решение проблемы преодоления зла перерастает у Ильина в более широкую проблему формирования и воспитания высоконравственного человека, которая стала центральной уже для последующего творчества русского мыслителя.

Выдающийся вклад внёс русский мыслитель и в формирование и разработку национальной идеологии. Так, в своём докладе "Творческая идея нашего будущего", сделанном в Белграде и Праге в 1934 году, он формулирует назревающие проблемы русской национальной жизни, которая актуальна и по сей день. "Мы должны сказать всему остальному миру, - смело заявил он, - что Россия жива, что хоронить её - близоруко и неумно; что мы не человеческая пыль и грязь, а живые люди с русским сердцем, с русским разумом и русским талантом, что напрасно думают, будто мы с друг другом "перессорились" и пребываем в непримиримом разномыслии, будто мы узколобые реакционеры, которые только думают свои личные счёты с простолюдином или "инородцем".

С прозорливой точки зрения Ильина, в России грядёт всеобщая национальная судорога, которая, по мнению Ильина, будет стихийно мстительной и жестокой. "Страна вскипит жаждой мести, крови и нового имущественного передела, ибо поистине ни один крестьянин в России ничего не забыл. В этом мнении встанут десятки авантюристов, из коих три четверти будут "работать" на чьи-нибудь иностранные деньги, и ни у одного из них не будет творческой и предметной национальной идеи". События в России последних десяти лет, к сожалению подтвердили предостережения русского мыслителя.

Более того, Ильин с гениальным пророчеством предвидел и распад исторической России, который и произошёл в 1991 году, во многом, как он сам говорил, благодаря "мировой закулисе". Однако, в результате от этого распада во многом страдает весь мир, ибо разрушается сила, которая бы противостояла Западу (и, в частности, США). В статье "Что сулит миру расчленение России?" он отмечает следующее: "Расчленение организма на составные части нигде не давало и никогда не даст ни оздоровления, ни творческого равновесия, ни мира. Напротив, оно всегда было и будет болезненным распадом, процессом разложения, брожения, гниения и всеобщего заражения. И в нашу эпоху в этот процесс будет втянута вся вселенная". Далее он следующим образом характеризует уже ситуацию в самой России: "Территория России закипит бесконечными распрями, столкновениями и гражданскими войнами, которые будут постепенно перерастать в мировые столкновения". Это перерастание во многом будет совершенно неотвратимым "в силу одного того, что державы всего мира (европейская, азиатская и американские) будут вкладывать свои деньги, свои торговые интересы и свои стратегические расчёты в нововозникшие малые государства". Последние события в Ираке, как бы полностью подтверждают этот во многом зловещий прогноз Ивана Александровича.

Чтобы преодолеть эту национальную судорогу, которую мы все переживаем сегодня, русские национально и патриотически мыслящие люди должны быть готовы генерировать эту идею применительно к новым условиям. Она, прежде всего, должна быть государственно-исторической, государственно-национальной, государственно-патриотической. Эта идея должна, прежде всего, говорить о главном в русских судьбах - и прошлого, и будущего и она прежде всего должна светить целым поколением русских людей.

Главное, согласно Ильину, это воспитание в самом русском народе национального духовного характера. Именно из-за его недостатка в интеллигенции и в массах Россия и рухнула во время революции. "Россия встанет во весь рост и окрепнет только через воспитание в народе такого характера. Это воспитание может быть только национальным самовоспитанием, которое может быть проведено самим русским народом, т.е. его верной и сильной национальной интеллигенцией. Для этого нужен отбор людей, отбор духовный, качественный и волевой".

В религиозной философии Ильин не принадлежал к плеяде последователей В.С. Соловьёва, с которыми многие связывают обычно русский религиозно-философский ренессанс. Предметом его основного внимания был не только тот или иной христианский догмат, внутренний нечувственный опыт, но и то, что называют духом. Все эти нюансы Ильин и выразил в своём классическом труде "Аксиомы религиозного опыта" (1953, т.1-2). Это, прежде всего, учение о равновесии и сочетании духа и инстинкта, а также законов природы и законов духа, являющейся центральным в его религиозной философии. И в этом отношении сама эстетическая установка Ивана Александровича шла как бы вразрез остальному серебряному веку и имела во многом другой источник. Во главу угла он ставил художество, процесс рождения и воплощения эстетического образа, а на вершину художественное совершенство, которое внешне может быть лишено "красоты". Все эти вопросы Ильин поднял в монографиях и лекциях о наших великих писателях, поэтах, певцов, композиторов, актёров, таких как Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой, Бунин, Шмелёв, Мережковский, Метнере, Рахманинове, Шаляпине.

Но самый главный предмет для философского исследования Ильина, ради которого он написал всё остальное - это сама Россия и её образующий русский народ. Этим основным темам всей его жизни посвящены следующие работы: "Сущность и своеобразие русской культуры" и "Грядущая Россия". Иван Александрович много писал об истории России, как бы прогнозируя её будущее, а также о сильных и слабых сторонах русского народа. Религиозные установки и прафеномены русской православной души, которые являются по Ильину, "сердечное созерцание, любовь к свободе, детская непосредственность, живая совесть, равно как воля к совершенству во всём, вера в божественное становление человеческой души. Эти прафеномены суть: молитва; старчество; праздник Пасхи; почитание Богородицы и святых; иконы".

SENATFILM - видеоканал журнала СЕНАТОР: http://senat.org 21 декабря 1957 года в Швейцарии скончался выдающийся русский философ Иван Александрович Ильин. Он был похоронен на маленьком кладбище в пригороде Цюриха - Целликоне. Профессор Ильин был выслан из России в 1922 году вместе с большой группой учёных, экономистов, врачей, литераторов и философов за свои выступления против режима большевиков. При Ленине все труды Ильина были изъяты из библиотек и уничтожены, при Сталине за чтение и распространение его работ расстреливали, при Хрущёве и Брежневе - сажали в тюрьму. Сегодня в России не только издано полное собрание его сочинений, но даже появились учебные заведения, носящие его имя. Многое из того, что было написано Ильиным о судьбах России ещё в эмиграции, сбывается на наших глазах. Сбылось и предсказание Ильина о его книгах. Незадолго до смерти философ написал: «Если мои книги нужны России, то Господь убережёт их от гибели, а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России».

Иван Александрович Ильин - выдающийся русский философ и публицист, о котором до недавнего времени ничего было неизвестно широкому кругу читателей, интересующихся своей страны. О нем очень немного знали только специалисты, которые занимались изучением этого темного периода отечественной истории.

Труды его находились под строжайшим запретом. Только в конце 80-х годов XX столетия, во время перестройки, когда гласность стала девизом общественной жизни, стали появляться первые работы, посвященные деятельности Ильина. Благодаря этим исследованиям стало возможным познакомиться с историей жизни этого удивительного человека, настоящего патриота своей страны. Иван Александрович Ильин родился в 1883 году в в семье присяжного поверенного и губернского секретаря, который к тому же являлся крестником . По окончании гимназии он поступает в университет на юридический факультет, который окончил в 1906 году. Там же он начал заниматься преподавательской и научной деятельностью.

В 1910 году он едет в командировку в Германию и Францию, во время которой занимается изучением новых направлений в европейской философии. После февральской революции Ильин включается в общественно-политическую жизнь, поддерживая политическое крыло кадетской партии. Он публикует свои политические трактаты, которые ярко отражают его убеждения.

После прихода к власти большевиков, он окончательно встает на путь политической борьбы с их режимом. В 1918 году он был арестован в первый раз за участие в Добровольческой армии. Однако доказать этот факт не удалось и Ильина отпустили. Причем во время ареста в его защиту выступали ведущие . Ильину предстояла защита магистерской диссертации и многие предлагали себя в заложники на время, которое потребуется для проведения защиты. Но таких жертв не потребовалось, так как Ильин был отпущен за недоказанностью.

В 1922 году Ильин был арестован в последний, шестой, раз. После ареста его сразу же осудили, приговорив к смертной казни. В последний момент казнь заменили высылкой за границу с лишением гражданства. Будучи в эмиграции, Ильин по 1934 год служил профессором в Русском Научном Институте в Берлине. Параллельно был членом редакции газеты "Возрождение", которая издавалась в Париже, и издавал журнал "Русский колокол".

В 1934 году, с приходом к власти фашистов, Ильин был исключен из Русского Научного Института, ему было запрещено заниматься преподавательской деятельностью. Выдающийся философ и публицист оказался без средств к существованию. В 1938 году Ильин переезжает в Швейцарию, где живет и занимается изданием своих работ. В 1954 году Ивана Александровича Ильина не стало. Похоронен он в Цолликоне, недалеко от Цюриха.

Иван Ильин родился в Москве в дворянской аристократической семье. По свидетельству профессора исторического факультета МГУ Михаила Андреевича Ильина (близкого родственника Ивана Александровича), род Ильиных восходит к Благоверным Князьям Петру и Февронии Муромским.

Отец Ивана Ильина - Александр Иванович Ильин (1851-1921), крестник императора Александра II, губернский секретарь, присяжный поверенный Округа Московской судебной палаты, с 1885 года владелец имения «Большие Поляны» в Рязанской губернии; гласный Пронского уездного земского собрания.

Мать Ивана Ильина - русская немка Каролина Луиза Швейкерт фон Штадион (1858-1942), лютеранка, дочь коллежского советника Юлиуса Швейкерт фон Штадион (1805-1876), приняла православие (в замужестве - Екатерина Юльевна Ильина) после венчания в 1880 году в церкви Рождества села Быково Бронницкого уезда Московской губернии.

27 августа 1906 года Ильин венчался в церкви Рождества Христова в селе Быково с Натальей Вокач, племянницей Сергея Муромцева, двоюродной сестрой Веры Муромцевой (жены Ивана

Иван Ильин родился 28 марта 1883 года по старому стилю. Крещён 22 апреля в церкви Рождества Богородицы за Смоленскими воротами.

В 1906 году окончил юридический факультет Императорского Московского университета и остался работать там же. Читал лекции также на Высших женских курсах в Москве.

В 1909 году - приват-доцент кафедры истории права и энциклопедии права.

В 1910 году Ильин находится в научной командировке в Германии и Франции, занимаясь изучением новейших течений европейской философии, включая философию жизни и феноменологию.

В 1918 году защитил диссертацию на тему «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» и стал профессором правоведения. Официальные оппоненты - профессор П. И. Новгородцев и профессор князь Е. Н. Трубецкой.

В годы первой русской революции Ильин был человеком довольно радикальных взглядов, но после 1906 года обращается к научной карьере, а политически мигрирует в сторону правого крыла кадетской партии.

В 1922 году за антикоммунистическую деятельность был выслан вместе с другими 160 философами, историками и экономистами на пароходе из России.

С 1923 по 1934 год работал профессором в Русском научном институте в Берлине, содержавшимся на средства Министерства иностранных дел Германии. После 1930 года финансирование РНИ германским правительством практически прекратилось, и Ильин зарабатывал, выступая на антикоммунистических митингах и публикуясь в кругах так называемого «политического протестантизма» (издательство «Эккарт»). С 1920-х годов Ильин стал одним из главных идеологов русского Белого движения в эмиграции, а с 1927 по 1930 год был редактором и издателем журнала «Русский колокол».

В 1934 году был уволен с работы и преследовался гестапо.

В 1938 году покинул Германию, перебравшись в Швейцарию, где закрепился благодаря первоначальной финансовой поддержке Сергея Рахманинова. В пригороде Цюриха Цолликоне Иван Александрович продолжил научную деятельность до конца своих дней. Здесь были написаны книги «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний», «Путь к очевидности» и «Аксиомы религиозного опыта».

***
Никогда не жалуйся на время, ибо ты для того и рожден, чтобы сделать его лучше.

***
Без этой свободы человеческая жизнь не имеет ни смысла, ни достоинства, и это самое главное. Смысл жизни в том, чтобы любить, творить и молиться. И вот без свободы нельзя ни молиться, ни творить, ни любить.

***
Мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов, подражать им. Мы призваны творить своё и по-своему, русское по-русски.

***
Национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всём его своеобразии.

***
Чтобы быть верным, надо что-то любить; то есть надо вообще уметь любить, а именно безраздельной полной любовью. Эта любовь и определяет человека. Она привязывает его к любимой ценности, и верность таким обра-зом есть приверженность ценности. Кто ничего не любит, тот, неприкаянный, порхает, ничему не верный, все пре-дающий. Кто действительно любит, тот «.не может ина-че»: в нем властвует внутренний закон, святая необходи-мость. Не то чтобы эта необходимость была ему в тягость или закабаляла его: нет, но он и не хочет иначе, он ничего другого и не желал бы и не мог. Эту необходимость он воспринимает как нечто избранное им и желан-ное: как самоопределение, как истинную свободу. Она для него легка и «естественна»; и он несет и свою верность, как единственную и естественную возможность своей жизни...

***
И вот, русский национализм есть не что иное, как любовь к этому исторически сложившемуся духовному облику и акту русского народа; он есть вера в это наше призвание и в данные нам силы; он есть воля к нашему расцвету; он есть созерцание нашей истории; нашего исторического задания и наших путей, ведущих к этой цели; он есть бодрая и неутомимая работа, посвященная этому самобытному велиию грядущей России. Он утверждает свое и творит новое, но отнюдь не отрицает и не презирает чужое. И Дух его есть дух Иоанновского христианства, христианства любви, созерцания и свободы, а не дух ненависти, зависти и завоевания. Так определяется идея русского национализма.

***
Да, всё, что есть в мире великого, живёт в молчании. И говорит тишиною.

***
Кто хоть раз доставил другому радость сердца, тот улучшил тем самым весь мир; а кто умеет любить и радовать людей, тот становится художником жизни. Каждый божественный миг жизни, каждый звук поющего сердца влияет на мировую историю больше, чем те “великие” события хозяйства и политики, которые совершаются в плоском и жестоком плане земного существования и назначение которых нередко состоит в том, чтобы люди поняли их пошлость и обреченность...

***
Русская песня глубока, как человеческое страдание, искренна, как молитва, сладостна, как любовь и утешение; в наши черные дни, как под игом татар, она даст детской душе исход из грозящего озлобления и каменения.

***
Любить свою родину совсем не значит отвергать всякое иноземное влияние, но это и не значит и наводнять свою культуру полою водою иноземщины. Есть творческая мера в духовном общении и взаимодействии народов; и мера эта лучше всего обретается живым, расцветающим творчеством самого народа.

***
Так, Церковь не может и не должна вооружать армию, организовывать полицию, разведку и дипломатию, строить государственный бюджет, руководить академическими исследованиями, заведовать концертами и театрами и т.д.; но излучаемый ею религиозный дух может и должен облагораживать и очищать всю эту светскую деятельность людей. Живая религиозность должна светить и греть там, куда Церковь открыто не вмешивается или откуда она прямо устраняет себя.

***
Чем утонченнее человек, чем чувствительнее его сердце, чем отзывчивее его совесть, чем сильнее его творческое воображение, чем впечатлительнее его наблюдательность, чем глубже его дух - тем более он обречен страданию, тем чаще его будут посещать в жизни боль, грусть и горечь. Но мы часто забываем об этом, мы не думаем о нашей общей судьбе и совсем не постигаем, что лучшие люди страдают больше всех... И когда на нас самих изливается поток лишений, муки, скорби и уныния, когда, как ныне, весь мир погружается в страдание и содрогается во всех своих сочленениях, вздыхая, стеная и взывая о помощи, мы пугаемся, изумляемся и протестуем, считая все это «неожиданным», «незаслуженным» и «бессмысленным»...

***
Нужно мужество, чтобы спокойно исследовать свою вину и не искать спасения от нее в бегстве.

***
Быть русским - значит не только говорить по-русски. Но значит воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие...

***
Есть некий духовный закон, владеющий человеческой жизнью; согласно этому закону, человек сам постепенно уподобляется тому, во что он верит. Чем сильнее и цельнее его вера, тем явственнее и убедительнее обнаруживается этот закон.

***

***
Вот почему каждый из нас должен спросить себя: стоит ли отдавать жизнь за то, во что я верю? Имеет ли смысл умирать за это? Послужит ли моя смерть некоторому высшему и общему делу, которое не кончится с моей жизнью, но переживет меня, которое осмыслит мою жизнь и освятит мою смерть, которое вознесет меня выше меня самого и вплетет мои силы и мое служение в божественную ткань мироздания?

***
У верующего человека открыто духовное зрение, отличающее добро от зла, совершенное от несовершенного. И потому он видит Бога: ибо Бог есть добро и совершенство.

***
Освободить себя не значит стать независимым от других людей, но значит стать господином своих страстей. Господин своих страстей не тот, кто их успешно обуздывает, так что они всю жизнь бушуют в нем, а он занят тем, чтобы не дать им хода, а тот, кто их духовно облагородил и преобразовал.

***
Итак, религиозное воспитание детей в духе любви и веры- пробуждает их к истинной, внутренней свободе, делает их самостоятельными и свободными людьми, закладывает в них как бы первый, священный камень их будущего духовного характера. Нужно совершенное отсутствие духовного опыта, совершенная слепота в этой области для того, чтобы вместе с современными безбожниками изображать религиозное воспитание детей как систематическое превращение их в "идиотов" или как преднамеренное воспитание их к "рабству". К слепоте ведет ребенка не тот, кто отверзает ему духовное око, но тот, кто стремится как бы выколоть ему это око.

***
Итак, нет более верной основы для достойной и счастливой семейной жизни, как взаимная духовная любовь мужа и жены: любовь, в которой начала страсти и дружбы сливаются воедино, перерождаясь в нечто высшее- в огонь всестороннего единения. Такая любовь примет не только наслаждение и радость- и не выродится, не выветрится, не огрубеет от них; он примет и всякое страдание, и всякое несчастье, чтобы осмыслить их, освятить их и очиститься через них. И только такая любовь может дать человеку тот запас взаимного понимания, взаимного снисхождения к слабостям и взаимного прощения, терпения, терпимости преданности и верности, который необходим для счастливого брака.

***
Мир можно пересоздать, перевоспитать из детской, но в детской же можно его и погубить.

***
С самого начала ясно, что жизнь человечества на земле подчинена пространственно- территориальной необходимости: земля велика и человечество разбросано по ее лицу. Оно не может и никогда не сможет победить эту пространственную разъединенность и управляться из единого мирового центра. Условия расстояний, климата, расы, хозяйства, государственного управления и законов, языка и обычая, вкусов и духовного уклада - действуют на людей различающе и обособляюще (дифференциация), и человечеству приходится просто принимать эти условия жизни и приспособляться к ним. Идея сделать всех людей одинаковыми во всех отношениях и подчинить их единой всеведущей и всеорганизующей власти - есть идея бредовая, больная; и потому она не заслуживает серьезного опровержения. Культурный человек должен жить и трудиться оседло; и эта оседлость, с одной стороны, прикрепляет человека и отделяет его от далеко живущих, с другой стороны, заставляет его войти в организованные волевые союзы местного характера. В результате этого, мир распадается на пространственно раздельные государства, которые не могли бы слиться в одно единое государство даже при самом сильном и добром желании.

***
Быть русским - значит не только говорить по-русски. Но значит - воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время- указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательства других народов и требовать для этого дара- свободы и самостоятельности на земле. Быть русским - значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции и любовью принимать ее, как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским - значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу.

***
Мы должны видеть наш народ не только в его мятущейся страстности, но и в его смиренной молитве; не только в его грехах и падениях, но и в его доброте, в его доблести, в его подвигах; не только в его войнах, но в сокровенном смысле этих войн. И особенно - в том скрытом от постороннего глаза направлении его сердца и воли, которым проникнута вся история, весь его омолитвованный быт. Мы должны научиться видеть Россию в Боге - ее сердце, ее государственность, ее историю. Мы должны по-новому - духовно и религиозно- осмыслить всю историю русской культуры.

***
Русский народ всю жизнь предстоял Богу, искал, домогался и подвизался, что он знал свои страсти и свои грехи, но всегда мерил себя Божьими мерилами; что через все его уклонения и падения, несмотря на них и вопреки им, душа его всегда молилась и молитва всегда составляла живое естество его духа.

***
Живя и творя на своем языке, русский народ, как надлежит большому культурному народу, щедро делился своими дарами со своими замиренными соседями, вчувствовался в их жизнь, вслушивался в их самобытность, учился у них, воспевал их в своей поэзии, перенимал их искусство, их песни, их танцы и их одежды и простосердечно и искренно- считал их своими братьями; но никогда не гнал их, не стремился денационализировать их (по германскому обычаю!) и не преследовал их. Мало того: нередко он впервые слагал для них буквенные знаки и переводил им на их язык Евангелие.

***
Каждый народ имеет национальный инстинкт, данный ему от природы (а значит- и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. И у каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие.

***
Не случайно русская сердечность и простота обхождения всегда сжималась и страдала от черствости, чопорности и искусственной натянутости Запада. Не случайно и то, что русская созерцательность и искренность никогда не ценились европейским рассудком и американской деловитостью. С каким трудом европеец улавливает особенности нашего правосознания- его неформальность, его свободу от мертвого законничества, его живую тягу к живой справедливости и в то же время его наивную недисциплинированность в бытовых основах и его тягу к анархии. С каким трудом он прислушивается к нашей музыке - к ее естественно льющейся и неисчерпывающейся мелодии, к ее дерзновенным ритмам, к ни на что не похожим тональностям и гармониям русской народной песни... Как чужда ему наша не рассудочная, созерцательная наука... А русская живопись,- чудеснейшая и значительнейшая, наряду с итальянской, - доселе еще "не открыта" и не признана снобирующим европейцем... Все прекрасное, что было создано русским народом, исходило из его национального духовного акта и представлялось чуждым Западу.

***
Бывают дети без сердца и воображения, рассудительные не по летам и черствые от рождения: "тощий плод, до времени созрелый" (Лермонтов); они никогда не были молоды и приходят в жизнь высохшими стариками. И бывают люди больших лет, с глубоким сердцем и живым духом, подобные старому, благородному, огненному вину. У кого сердце поет, тот всегда юн, а у кого сердце никогда не пело, тот родился стариком. Истинная молодость есть свойство духа - его сила, его творческая игра.

***
По чтению можно узнавать человека. Ибо каждый из нас есть то, «что» он читает; и каждый человек есть то, «как» он читает; и все мы становимся тем, что мы вычитываем из прочитанного, - как бы букетом собранных нами в чтении цветов.

***
Природа никогда не создает шума. Она учит человека величию в тишине. Молчит солнце. Беззвучно разворачивается перед нами звездное небо. Мало и редко слышим мы что-либо из «сердцевины земли». Милостиво и блаженно покоятся царственные горы. Даже море способно к «глубокой тишине». Самое великое в природе, что определяет и решает как таковую нашу судьбу, происходит бес-шумно...

А человек шумит. Он шумит спозаранку и допоздна, преднамеренно и непреднамеренно, работая и развлекаясь. И этот шум никак не соотносится с достигаемым благодаря ему результатом. Так и хочется сказать, что шум состав-ляет «привилегию» человека в мире, потому что все, что природа дает нашему слуху, это таинственный и много-значительный звук, а не назойливый и пустой шум.

***
Дух - это свободнейшая и интенсивнейшая энергия, призванная к созерцанию невидимого, к восприятию сверхчувственного, к обхождению с бессмертными содержаниями, постигающая именно в этом обхождении свое собственное призвание и бессмертие... Какая жалкая попытка перенести самую бренную мысль земного мира - мысль о смерти в сферу нетленных и непреходящих состояний духа...

***
Философствование, как всякая познавательная практика, есть не внешнее умение или делание, но внутреннее; это есть творческая жизнь души.

***
Философия больше, чем жизнь: она есть завершение жизни. Но жизнь первее философии: она есть ее источник и предмет.

***
Весь мир ищет единения и устроения; вся жизнь его проходит в борьбе за живой, творческий порядок; и смысл мирового множества в том, чтобы найти себе верную сопринадлежность, целесообразное взаимослужение, творческое равновесие.

***
И первая помощь, о которой я могу молиться, это умудрение и озарение души моей в деле выбора и служения.

***
Никакая молитва не исключает моих собственных усилий и не делает их излишними.

***
Свобода не есть произвол, ибо произвол есть всегда потакание прихотям души и похотям тела. У свободного человека не произвол ведет душу, а свобода царит над произволом, ибо такой человек свободен и от произвола; он преобразил его в духовное, предметно обоснованное произволение.

***
Свободен не тот человек, который предоставлен сам себе, которому нет ни в чем никаких препятствий, так что он может делать то, что ему придет в голову. Свободен тот, кто приобрел внутреннюю способность созидать свой дух из материала своих страстей и своих талантов, и, значит, прежде всего- способность владеть собою и вести себя, а затем и внутреннюю способность жить и творить в сфере духовного опыта, добровольно, искренно и целостно присутствуя в своей любви и в своей вере.

***
Совесть есть один из чудеснейших даров Божиих, полученных нами от Него. Это как Божия сила, раскрывающаяся в нас в качестве нашей собственной глубочайшей сущности.

***
Совесть есть живая и цельная воля к совершенству.

***
Совесть есть первый и глубочайший источник чувства ответственности.

***
Дело не в том, чтобы все люди стали праведниками; и неизвестно, осуществится ли и когда- это неправдоподобное блаженство. Дело в том, чтобы каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те священные ворота, за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение, если оно придет когда- нибудь, погубит жизнь человека и его культуру на земле.

***
Бывают эпохи, когда эта небрежность, эта беспомощность, эта безответственность родителей начинают возрастать от поколения к поколению. Это как раз те эпохи, когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма. В такие эпохи священное естество семьи не находит себе больше признания и почета в человеческих сердцах; им не дорожат, его не берегут, его не строят. Тогда в отношениях между родителями и детьми возникает некая "пропасть", которая, по-видимому, увеличивается от поколения к поколению. Отец и мать перестают "понимать" своих детей, а дети начинают жаловаться на "абсолютную отчужденность", водворившуюся в семью; и не понимая, откуда это берется, и забывая свои собственные детские жалобы, выросшие дети завязывают новые семейные ячейки, в которых "непонимание" и "отчуждение" обнаруживаются с новой и большею силою.

***
Семья распадается совсем не от ускорения исторического темпа, но вследствие переживаемого человеком духовного кризиса. Этот кризис подрывает семью и ее духовное единение, он лишает ее главного, того единственного, что может сплотить ее, спаять и превратить в некое прочное и достойное единство- а именно чувства взаимной духовной сопринадлежности. Половая потребность, инстинктивные влечения создают не брак, а всего только биологическое сочетание (спаривание); из такого сочетания возникает не семья, а элементарное рядом-жительство рождающих и рожденных (родителей и детей). Но "похоть плоти" есть нечто неустойчивое и самовольное; она тянет к безответственным изменам, к капризным новшествам и приключениям; у нее, так сказать, "короткое дыхание", едва достаточное для простого деторождения и совершенно не соответствующего задаче воспитания.

***
Семья есть первоначальная, исходная ячейка духовности;- как в том смысле, что именно в семье человек впервые научается (или, увы, не научается!) быть личным духом; так и в том смысле, что духовные силы и умения (или, увы, слабости и неумения), полученные от семьи, человек переносит затем на общественную и государственную жизнь. Вот почему духовный кризис поражает прежде всего исходную ячейку духовности; если духовность колеблется и слабеет, то она слабеет прежде всего в семейной традиции и в семейной жизни. Но, раз поколебавшись в семье, она начинает слабеть и вырождаться - и во всех человеческих отношениях и организациях; больная клетка создает больные организмы.

***
Каждый человек получает свое лицо и свое тело не как нечто окончательное, раз навсегда завершенное, а скорее как исходную точку, предварительно данный материал, пластическая обработка и формирование которого предоставляется, доверяется, поручается его душе. Он должен жить в своем теле и творить его; а то, что он переживает в душе, непосредственно и неизбежно запечатлевается в его теле и в чертах его лица. Ведь, как говорил Гете: «Что внутри - то и снаружи».

***
Свобода есть умение сочетать независимость с лояльностью.

***
Один выражает узренное в звуках и пении. Другой рисует. Третий ищет художественно точных слов. Иные лепят или строят; иные пытаются найти верные телодвижения в танце. Но все, что они создают, - эти созерцающие поэты, - все идет не от них самих, а через них. Все создания их больше их самих; ибо они сами служат лишь орудием, лишь голосом для таинственной самосути мира.
...
А те, кому не дано услышать голос созерцающего поэта, те пожимают плечом и отходят; им это «не нравится», они обзывают нас «выдумщиками» и «фантазерами» и корят нас за самоуверенность и притязательность... Тогда мы смущаемся, и смолкаем, и сконфуженно уходим в наш угол; потому что мы ничего не умеем «доказать», мы можем только «показывать», а поднимать спор о видениях поту-стороннего мира - непозволительно и неприлично..."

***
Страх возникает от воображения опасности или гибели; а храбрость есть власть над своей фантазией. Не надо предвосхищать возможное зло и осуществлять его в воображении; кто это делает, тот заранее готовит в своей жизни место для него, помогает ему и обессиливает себя. Он заранее застращивает и разочаровывает свое терпение и становится его предателем.

***
Видим Россию любовью и верою; делим ее муку, и знаем, что придет час ее воскресения и возрождения. Но дня и часа не знаем, ибо они во власти Божией.

***
Разве можно говорить о ней? Она - как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать…

Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы… об отражении в нас нашей Родины - да будет сказано в благоговении и тишине.

***
Нельзя принуждать человека ни к безверию, ни к вере. Обратиться к Богу и уверовать можно только свободно.

***
Терпение есть своего рода доверие к себе и к своим силам.

***
Русский поэт одновременно - национальный пророк и национальный музыкант. И русский человек, с детства влюбившийся в русский стих, - никогда не денационализируется.

***
Отсюда явствует, что сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим.

***
Безумно искать справедливости в революции; ибо революция дышит ненавистью и местью, она слепа, она разрушительна; она враг справедливого неравенства; она не чтит «высших способностей» (Достоевский). А справедливость сама по себе есть одна из высших способностей человека, и призвание ее состоит в том, чтобы узнавать и беречь высшие способности…

***
Где бы мы, русские люди, ни жили, в каком бы положении мы ни находились, нас никогда и нигде не покидает скорбь о нашей родине, о России. Это естественно и неизбежно: эта скорбь не может и не должна нас покидать. Она есть проявление нашей живой любви к родине и нашей веры.

***
Быть русским значит не только говорить по-русски. Но значит - воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время - указание Божие имеющее оградить Россию от посягательства других народов, и требовать для этого дара - свободы и самостоятельности на земле. Быть русским значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции, и любовью принимать ее, как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу. Может быть и не прав Тютчев, что «в Россию можно только верить», - ибо ведь и разуму можно многое сказать о России, и сила воображения должна увидать ее земное величие и ее духовную красоту, и воле надлежит совершить и утвердить в России многое. Но и вера необходима: без веры в Россию нам и самим не прожить, и ее не возродить.

***
Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.

***
Народ с такими дарами и с такой судьбой, выстрадавший и создавший такое, не может быть покинут Богом в трагический час своей истории.

***
Верить в Россию значит видеть и признавать, что душа ее укоренена в Боге и что ее история есть возрастание ее от этих корней. Если мы в это верим, то никакие «провалы» на ее пути, никакие испытания ее сил не могут нас страшить.

***
Смерть воспитывает в нас этот вкус к жизни, сосредоточивая и облагораживая его; она учит нас не терять времени, хотеть лучшего, выбирать изо всего одно прекрасное, жить Божественным на земле, пока еще длится наша недолгая жизнь. Тень смерти учит нас жить светом. Дыхание смерти как бы шепчет нам: «опомнитесь, одумайтесь и живите в смертности бессмертным». Ее приближение делает наши слабые близорукие глаза - зрячими и дальнозоркими. А ее окончательный приход освобождает нас от бремени естества и от телесной индивидуации. Позволительно ли нам проклинать ее за все это и считать ее началом зла и мрака?

***
Истинное чтение есть своего рода художественное ясновидение.

***
Каждый взгляд, каждое слово, каждая улыбка, каждый поступок излучают в общий духовный эфир бытия особую энергию тепла и света, которая хочет действовать в нем, хочет быть воспринятой, допущенной в чужие души и признанной ими, хочет вызвать их на ответ и завязать с ними живой поток положительного, созидающего общения.

***
все люди, без исключения, пока они живут на земле, соучаствуют во всеобщей мировой вине

***
надо постоянно отличать духовно существенное от неважного, главное от неглавного, руководящее от пустяшного, священное и значительное от мелочного и праздного; и притом для того, чтобы все время перелагать ритмический акцент жизни на значительное и священное. Тут дело не в бегстве от пустяков, не в важничанье, не в педантизме или ханжестве, а в укреплении духовного вкуса и распознавании вещей.

***
верующие люди освобождаются от слишком человеческих страхов;

***
Человек есть творение, призванное к «бытию в себе».

***
Жить стоит только тем и верить стоит в то, за что стоит бороться и умереть; ибо смерть есть истинный и высший критерий для всех жизненных содержаний.

***
Свобода от страстей состоит не в том, чтобы человек задушил их в себе, а сам предался бесстрастному равнодушию (так думали стоики), но в том, что страсти человека сами, добровольно и целостно служат духу и несут к его цели, подобно "серому волку", преданно везущему на себе "Ивана Царевича" в тридесятое царство.

***
Дело не в том, чтобы все люди стали праведниками; и неизвестно, осуществится ли и когда - это неправдоподобное блаженство. Дело в том, чтобы каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те священные ворота, за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение если оно придёт когда-нибудь, погубит жизнь и культуру человека на земле.

***
Нельзя любить родину и не верить в неё.

***
Свобода есть бремя, которое надо поднять и понести, чтобы не уронить его и не пасть самому.

***
Нельзя принуждать человека ни к безверию, ни к вере

***
Надо заботиться об искусстве чтения и укреплять его. Чтение должно быть глубоким, оно должно стать творческим и созерцательным.

***
Плохое настроение - это не то, что я представляю собой, не то, что происходит в глубине моей души, оно лишь обозначает, как я к этому отношусь, и затем, что я даю почувствовать другим людям. Два последних обстоятельства - в нашей власти: мы распоряжаемся ими, и они должны покоряться.

***
Прекрасная вещь - обходиться без утешения, не нуж-даться в нем, не ждать его! Так человек становится победителем, ему покоряется судьба.

Но любопытный на это не способен. Каждый миг его надо чем-то новым утешить, чем-то новым обнадежить. Напряженно всматривается и вслушивается он в мир: не промелькнет ли там что-нибудь новое. Что? - Неважно! Что-нибудь неизвестное, неиспытанное, неслыханное. Ина-че - иначе грозит скука...

***
«Если ваш Бог существует, покажите нам его! Где он? Где обитает? Где место его? Нигде! Ни один микроскоп не обнаружил его. Ни из одной подзорной трубы его не увидеть. Поэтому не лучше ли прекратить подобные толки».

На столь вызывающий вопрос следует непременно дать ответ - ответ простой, ясный, научный и точный. Мы достаточно долго медлили с ним.

Где находится наш Бог?.. Если под этим «где» предположить определенное место в пространстве, то он не нахо-дится нигде. Но вы, господа безбожники, должны тем не менее признать, что есть реалии, которыми занимается позитивная наука, однако пространственно они не существуют. Это предметы без «где», без резиденции, места пребывания и местожительства; применительно к которым бессмысленными оказываются микроскоп и подзорная труба, атомный вес и химическая формула; но которыми тем не менее занимаются целые факультеты. Попробуйтека, господа, обратиться с вашим «где» к юристам (при-мерно так: надо рассмотреть в микроскоп - покупку, сдачу внаем, право выбирать); или - добиться ответа от математиков (примерно так: «Где местонахождение дифференциала или чистой величины в пространстве?»); обратитесь к психологам и спросите об удельном весе души, помучайте логика вопросом, может ли он разглядеть в подзорную трубу понятие. Для вас из этого выйдет одна стыдоба, а для любого другого - бессмыслица. Итак, прекращайте свою болтовню о «где»!

***
Если кто-то действительно умен, другие замечают это очень скоро и сходятся на том, что он «умен», даже весьма «умен». Но если задать вопрос: «Что значит умный? Как это распознать?» - никто не знает. «Умный и есть умный, можно также сказать: толковый, понятливый, интеллигентный, что еще?» Удовлетворяясь такими «родственными по смыслу» словами, которые, собственно, и не являются таковыми, переадресуют этот вопрос мыслителям по профессии: пусть помучаются с этой проблемой, если у них есть время и охота. Но в действительности мука эта не так уж велика, стоит только понаблюдать и подумать. И прежде всего над тем, что не является умом.

Не следует смешивать ум и образованность. У умного может не быть образования: так, умный крестьянин, самобытный, некультурный, мало знающий, но смышленый, остро и, вероятно, глубоко думающий, возвышается, подобно горе, над уровнем обывателя, и образованным людям есть чему у него поучиться. И наоборот: ни диплом, ни ученая степень, ни энциклопедическая память не явля-ются порукой ума человека. Так думал и древний Гераклит: «Многознание уму не научает"

***
Социализм по самой природе своей завистлив, тоталитарен и террористичен; а коммунизм отличается от него только тем, что он проявляет эти особенности открыто, беззастенчиво и свирепо.

***
Земные «утехи» и «развлечения» манят людей. Жажда наслаждений растет, а с нею вместе и воля к богатству и власти. Трезвые удержки слабеют, мудрая вера утрачивается, порок не отталкивается; современный человек верит в свою окончательную смертность, но не верит в свое бессмертие и в вечную жизнь; и сама молодость кажется ему кратким и непрочным даром.

***
Формальная демократия с ее внутренними пустотами, ошибками и соблазнами, и привела к левому и правому тоталитаризму.

***
Ныне мы переживаем период, когда человечество везде не разочаровалось ни в формальной демократии, ни в праволевом тоталитаризме.

***
Пройдут годы национального опамятования, уразумения, осведомления, восстановления элементарного правосознания... прежде чем русский народ будет в состоянии произвести осмысленные и не погибельные политические выборы. А до тех пор его может повести только национальная, патриотическая, отнюдь не тоталитарная, но авторитарная - воспитывающая и возрождающая - диктатура.

***
Почему русская интеллигенция тянула прежде к социализму? Потому, что она, почти утратив христианскую веру (под влиянием западного рассудочного "просвещения"), удержала христианскую мораль и хотела социального строя.

***
"Вот так-то, сударыня", говорила угольщица маркизе во время одной из французских революций, - "теперь все будут равны: я буду ездить в вашей карете, а вы будете торговать углем".

***
История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие, или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна.

***
Русская интеллигенция... промотала, проболтала, продешевила свою верность монархической России, она не сберегла, а опошлила свое правосознание. И с ребячьим легкомыслием воображала и себя, и русское простонародье республикански созревшим народом.
Трагедию изолированного Царя она совершенно не могла постигнуть и осмыслить, как трагедию гибнущей России.

***
Династия в лице двух Государей не стала напрягать энергию своей воли и власти, отошла от престола и решила не бороться за него. Она выбрала путь непротивления...

***
Продуманной, организованной и отстаивающей национальный трон политической партии в России не было.

***
Самодержавие отвергает, осуждает и исключает абсолютизм, а абсолютизм отвергает основное в правах Государя, ибо он не признает его законным монархом, он отрицает его высокое звание верховного субъекта права, он снижает его звание до звания тирана, он разлагает и разрушает самую правовую форму монархии.

***
В российских основных законах отречение царствующего Императора вовсе не предусматривается. Отречение до занятия Престола считается возможным, но принципиально лишь тогда, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола», и когда царствующий Государь разрешает и санкционирует такое отречение.
С религиозной же точки зрения отречение Монарха Помазанника Божия является противоречащим акту Священного Его Коронования и Миропомазания.

***
Все нынешние преступники - новички, дилетанты; они грешат с голоду, ни скрыть, ни «завязаться», «смыть кровь» не умеют; а профессионалы-рецидивисты, тюремщики - или в партии, или перебиты ею за самовольство.

***
Попытка немедленно ввести демократию в России затянет хаос на непредвидимое время и будет стоить жизни огромному числу людей, как виновных, так и невинных.

***
Римляне знали спасительность единовластия и не боялись диктатуры, давая ей полные, но срочные и целевые правомочия.

***
Можно ли думать, что национальный диктатор выйдет из нашей эмиграции? Нет, на это нет никаких шансов.

***
Есть те, кто не успокоится, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом "терпимости" - безбожие, под видом "республики" - покорность закулисным мановениям и под видом "федерации" - национальное обезличивание.

***
Ни история, ни современное правосознание не знает такого правила: "сколько племен, столько государств". Это есть новоизобретенная, нелепая и гибельная доктрина.

***
Культура законности и свободы бесспорно нуждалась в России в дальнейшем совершенствовании, но к началу 20 века русский народ имел, в основном, посильную для него свободу.

***
У разных народов мера свободы бывает различна и зависит она от укорененности и не соблазнимости общенародного правосознания.

***
Конечно, можно относиться с презрением к жизни чувства - например, к любви, радости, благодарности, уважению, благоговению, чести и патриотизму - и отвергать это всё как "сентиментальность", но от этого душевные чувствования отнюдь не исчезнут, они станут не только грубыми, злобными, нечистыми и отвратительными, то есть душевно и телесно вредными, а духовно гибельными; они прилепятся к дурным содержаниям, и человеческая душа исполнится ненависти, зависти, злости, гордости и мстительности.

***
Люди вообще должны понять и усвоить, что искусство ставить верные вопросы нисколько не менее искусства давать верные ответы.

***
Его судьба иная: вечная бесприютность, вечная жалоба, вечный протест, пока он не найдет своего призвания, своего органического места, своего служения, а потому и счастья: ибо на свете нет счастия вне служения и нет покоя в одиночестве.

Иван Александрович ИЛЬИН: статьи

Иван Александрович ИЛЬИН (1883-1954) - философ, писатель и публицист: | | | | .

ЧТО ДАЛО РОССИИ ПРАВОСЛАВНОЕ ХРИСТИАНСТВО
Из книги «Манифест Русского Движения»

Национальная духовная культура творится из поколения в поколение не сознательной мыслью и не произволом, а целостным, длительным и вдохновенным напряжением всего человеческого существа; и прежде всего, инстинктом и бессознательными, ночными силами души. Эти таинствен ные силы души способны к духовному творчеству только тогда, если они озарены, облагорожены, оформлены и воспитаны религиозной верою. История не знает культурно-творческого и духовно-великого народа, пребывавшего в безбожии. Самые последние дикари имеют свою веру. Впадая в безверие, народы разлагались и гибли. Понятно, что от совершенства религии зависит и высота национальной культуры.

Россия была искони страною Православного Христианства. Ее творчески ведущее национально-языковое ядро всегда исповедовало Православную Веру.(См., напр., статистические данные Д. Менделеева. К по знанию России. Ст. 36-41, 48-49. К началу XX века Россия насчитывала около 66% православного населения, около 17% не православных христиан и около 17% нехристианских религий (около 5 миллионов евреев и около 14 мил. тюрко-татарских на родов).) Вот почему дух Православия всегда определял и ныне определяет столь многое и глубокое в строении русско-национального творческого акта. Этими дарами Православия в течение столетий жили, просвещались и спасались все русские люди. все граждане Российской Империи, - и те, которые о них забывали, и те, которые их не замечали, от них отрекались или даже их поносили; и граждане, принадлежавшие к инославным исповеданиям или инородным племенам; и другие европейские народы за пределами России.

Для исчерпывающего описания этих даров понадобилось бы целое историческое исследование. Я могу указать на них лишь кратким исчислением.

1) Все основное содержание христианского откровения Россия получила от православного востока и в форме Православия, на греческом и славянском языке. "Великий духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В этой священной стихии исчез и обновился мир" (Пушкин). Эту священную стихию крещения и облечения во Христа Сына Божия русский народ переживал в Православии. Оно было для нас тем, чем оно было для западных народов до разделения церквей; оно давало им то, что они впоследствии утратили, а мы сохранили; за этим утраченным духом они начинают ныне обращаться к нам, потрясенные мученичеством Православной Церкви в России.

2) Православие положило в основу человеческого существа жизнь сердца (чувства, любви) и исходящего из сердца созерцания (видения, воображения). В этом его глубочайшее отличие от католицизма, ведущего веру от воли к рассудку, - от протестантизма, ведущего веру от разума к воле. Это отличие, тысячу лет определявшее русскую душу, остается навеки; никакая "уния", никакое "католичество восточного обряда", никакое протестантское миссионерство - не переделает православную душу. Весь русский дух и уклад оправославлены. Вот почему - когда русский народ творит, то он ищет увидеть и изобразить любимое. Это основная форма русского национального бытия и творчества. Она взращена Православием и закреплена славянством и природой России.

3) В нравственной области это дало русскому народу живое и глубокое чувство совести, мечту о праведности и святости, верное осязание греха, дар обновляющего покаяния, идею аскетического очищения, острое чувство "правды" и "кривды", добра и зла.

4) Отсюда же столь характерный для русского народа дух милосердия и всенародного, бессословного и сверхнационального братства, сочувствие к бедному, слабому, больному, угнетенному и даже преступнику (См.. напр., у Достоевского, Дневник Писателя за 1873 г., статья III "Среда" и ст. V "Влас"). Отсюда наши нищелюбивые монастыри и Государи (Срв.. напр., у И. Е. Забелина. История города Москвы.): отсюда наши богадельни, больницы и клиники, создававшиеся на частные пожертвования.

5) Православие воспитывало в русском народе тот дух жертвенности, служения, терпения и верности, без которого Россия никогда не отстоялась бы от всех своих врагов и не построила бы своего земного жилища. Русские люди в течение всей своей истории учились строить Россию "целованием Креста" и почерпать нравственную силу в молитве. Дар молитвы есть лучший дар Православия.

6) Православие утвердило религиозную веру на свободе и на искренности, связав их воедино; этот дух оно сообщило и русской душе и русской культуре. Православное миссионерство стремилось приводить людей "на крещение" - "любовью", а никак не страхом (Из наставления Митрополита Макария первому казанскому архиепископу Гурию в 1555 г. Исключения только подтверждают основное правило). Именно отсюда в истории России тот дух религиозной и национальной терпимости, который инославные и иноверные граждане России оценили по достоинству лишь после революционных гонении на веру.

7) Православие несло русскому народу все дары христианского правосознания - волю к миру, братству, справедливости, лояльности и солидарности; чувство достоинства и ранга; способность к самообладанию и взаимному уважению, словом, - все то, что может приблизить государство к заветам Христа (См. ниже главу шестнадцатую).

8) Православие вскормило в России чувство ответственности гражданина, чиновника и Царя пред Богом, и прежде всего упрочило идею призванного, помазанного и Богу служащего монарха. Благодаря этому тиранические государи были в истории России сущим исключением. Все гуманные реформы в русской истории были навеяны или подсказаны Православием.

9) Русское Православие верно и мудро разрешило труднейшее задание, с которым почти никогда не справлялась западная Европа, - найти правильное соотношение между церковью и светскою властью (См. ниже главу двенадцатую. Имеется в виду допетровская Россия), взаимное поддержание, при взаимной лояльности и взаимном непосягании.

10) Православная монастырская культура дала России не только сонм праведников. Она дала ей ее летописи, т. е. положила начало русской историографии и русскому национальному самосознанию. Пушкин выражает это так: "Мы обязаны монахам нашей историей, следственно и просвещением" (Пушкин. "Исторические Замечания" 1822 г.). Нельзя забывать, что Православная вера долго считалась в России истинным критерием "русскости".) Православное учение о бессмертии личной души (Утраченное в современном протестантизме, толкующем "вечную жизнь" не в смысле бессмертия личной души, которая признается смертной), о повиновении высшим властям за совесть, о христианском терпении и об отдаче жизни "за други своя" дало русской армии все источники ее рыцарственного, лично-бесстрашного, беззаветно послушного и всепреодолевающего духа, развернутого в ее исторических войнах и особенно в учении и в практике А. В. Суворова, и не раз признававшегося неприятельскими полководцами (Фридрихом Великим, Наполеоном и др.).

12) Все русское искусство изошло из православной веры, искони впитывая в себя ее дух дух сердечного созерцания, молитвенного парения, свободной искренности и духовной ответственности (См. у Гоголя "В чем же наконец существо Русской Поэзии". А также "О лиризме наших поэтов". Срв. мою книгу "Основы Художества. О совершенном в искусстве"). Русская живопись пошла от иконы; русская музыка была овеяна церковным песнопением; русская архитектура пошла от храмового и монастырского зодчества; русский театр зародился от драматических "действ" на религиозные темы; русская литература пошла от церкви и монашества.

Все ли здесь исчислено? Все ли упомянуто? Нет. Здесь еще не сказано о православном старчестве, о православном паломничестве, о значении церковно-славянского языка, о православной школе, о православной философии. Но всего здесь и нельзя исчерпать.

Все это и дало Пушкину основание установить как незыблемую истину: "Греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер" (Пушкин "Исторические Замечания" 1822 г.). Таково значение Православного Христианства в русской истории. Вот чем объясняются те лютые, исторически неслыханные гонения на Православие, которые оно претерпевает ныне от коммунистов. Большевики поняли, что корни русского христианства, русского национальною духа, русской чести и совести, русского государственного единства, русской семьи и русского правосознания - заложены именно в православной вере, поэтому они пытаются искоренить ее. В борьбе с этими попытками русский народ и православная церковь выдвинули целые сонмы исповедников, мучеников и священномучеников; и в то же время возродили религиозную жизнь эпохи катакомб, - всюду, в лесах, в оврагах, в селах и городах. За двадцать лет русский народ научился сосредоточиваться в молчании, очищать и закалять свою душу перед лицом смерти, молиться шепотом, организовывать церковную жизнь в гонениях и закреплять ее в тайне и тишине. Закладывается фундамент новой России: она будет строиться на священной крови и на молитвенных слезах.

И ныне, после двадцати лет гонений, коммунисты должны были признать (зимой 1937 г.), что одна треть городских жителей и две трети сельского населения продолжают открыто веровать в Бога. А сколькие из остальных веруют и молятся втайне?…

Гонения пробуждают в русском народе новую веру, полную новой силы и нового духа. Страдаюшие сердца восстанавливают свое исконно-древнее религиозное созерцание. И Россия не только не уйдет от Православия, как надеются ее враги на западе, но укрепится в священных основах своего исторического бытия.

Последствия революции преодолеют ее причины.

Семья

Отец Ивана Ильина - Александр Иванович Ильин (1851-1921), крестник императора Александра II , губернский секретарь , присяжный поверенный Округа Московской судебной палаты, с 1885 года - владелец имения «Большие Поляны» в Рязанской губернии; гласный Пронского уездного земского собрания.

Другая тётка по отцу - Любовь Ивановна Ильина (ок. 1845-1922) - была замужем за известным петербургским педагогом Яковом Григорьевичем Гуревичем , основателем и директором Гимназии и реального училища Гуревича , а также - педагогического журнала «Русская школа »; их дети (двоюродные братья и сестра И. А. Ильина) - профессор медицины и автор многократно переиздававшейся «Общей врачебной техники» Григорий Яковлевич Гуревич-Ильин , педагог, литератор и (после смерти отца) директор гимназии Гуревича Яков Яковлевич Гуревич и писательница Любовь Яковлевна Гуревич , с которой И. А. Ильина связывала многолетняя дружба и переписка. Правнук Я. Г. и Л. И. Гуревичей - литературовед Ираклий Луарсабович Андроников (1908-1990).

Дядя по отцу - Николай Иванович Ильин (1837-после 1917) - инженер-полковник , один из совладельцев «Общества Московско-Рязанской железной дороги », купил в 1890-х годах усадьбу Быково у И. И. Воронцова-Дашкова . По имени Н. И. Ильина назвали возникший вскоре дачный посёлок и одноимённую железнодорожную платформу Рязанского направления Московской железной дороги . Внук Н. И. Ильина и двоюродный племянник И. А. Ильина - искусствовед, профессор МГУ Михаил Андреевич Ильин (1903-1981).

27 августа 1906 года Ильин венчался в церкви Рождества Христова в селе Быково с Натальей Вокач , племянницей Сергея Муромцева , двоюродной сестрой Веры Муромцевой (жены Ивана Бунина) и кузиной сестёр Евгении и Аделаиды Герцык . Детей у четы Ильиных не было.

Биография

Ильин учился первые пять лет в Пятой Московской гимназии , последние три года в Первой Московской гимназии . В 1901 году окончил гимназию с золотой медалью, получив классическое образование , в частности, знание латинского , греческого , церковнославянского , французского и немецкого языков. Летом этого же года Ильин подал прошение в Московский университет о зачислении его на юридический факультет. Во время учёбы у него сложился интерес к философии, он получил фундаментальную подготовку по праву, которое изучал под руководством философа-правоведа П. И. Новгородцева.

Есть мнение, что он сотрудничал с Германией вплоть до 1938:

«В 30-е годы в соавторстве с Адольфом Эртом, высокопоставленным нацистским функционером, который до 1938 года возглавлял антикоминтерновское отделение геббельсовского Министерства пропаганды, Ильин издавал книги под немецкими псевдонимами. У нас об этом практически никто не знает. Он пользовался псевдонимами „Юлиус Швейкерт“ и „Альфред Норман“. У этих книг были такие замечательные названия, как, например, „Снятие оков с преступного мира“. Подразумевается, что оковы с преступного мира сняли именно большевики. Или „Большевистская великодержавная политика: планы Третьего Интернационала по революционизации мира по аутентичным источникам“. Там Ильин объяснял всем желающим, какие ужасные евреи и славяне населяют большевистскую Россию - раз они допустили ликвидацию монархии и высылку за границу его, Ивана Ильина, и, конечно, что фюрер должен вбить их в землю, раз и навсегда показать всем, что с такими негодяями полагается делать .»

Библиотека насчитывает 630 наименований книг, брошюр, журналов и ротапринтных изданий, из них 563 книги - на русском языке. Издания по русской литературе, истории и философии. В библиотеке имеются редкие издания Н. М. Карамзина («История государства Российского», 1818), («Летописец Новгородский», 1819) и др., а также ценные издания русского зарубежья, касающиеся вопросов русской идеологии и культуры . Подготовлено печатное и электронное издание каталога личной библиотеки И. А. Ильина .

Ильин сегодня

До 1990-х годов в России об Ильине почти не говорили открыто. Труды мыслителя вновь стали издаваться в СССР с 1989 года; с 1993 по 2008 год выпущено 28 томов собрания сочинений (составитель - Ю. Т. Лисица).

Определённое влияние на возрождение идей Ильина и памяти о нём, оказывал российский актёр и кинорежиссёр Никита Михалков . Популярность идеи Ильина набирают и среди Русской православной церкви . Цитаты из трудов Ильина использовали в своих речах генеральный прокурор В. В. Устинов и Президент РФ В. В. Путин

«Кто любит Россию, тот должен желать для нее свободы; прежде всего свободы для самой России, как государства, свободы для России как национального, хотя и многочленного единства, свободы для русских людей, свободы веры, искания правды, творчества, труда и собственности », - сказал президент.

Память

Труды

Иван Ильин написал более 50 книг и свыше тысячи статей на русском, немецком, французском и английском языках.

Наиболее известны:

«О сопротивлении злу силою », 1925 год
двухтомник «Наши задачи », 1956 год, содержит более чем 200 статей, написанных в Швейцарии с по 1954 год .
«Аксиомы религиозного опыта», 1956 год
лекции «Понятия монархии и республики », 1979 год - подготовлены к печати Н. П. Полторацким .

Ильин и реформа русской орфографии

И. А. Ильин известен как непримиримый противник реформы русской орфографии 1918 года . Критика Ильиным новой орфографии («кривописанія», по его выражению) содержит как лингвистические (в частности, Ильин упрекал новую орфографию в увеличении количества омографов после исчезновения различий вроде есть/ѣсть, миръ/міръ ), так и политико-философские элементы :

Зачѣмъ всѣ эти искаженія? Для чего это умопомрачающее сниженіе? Кому нужна эта смута въ мысли и въ языковомъ творчествѣ??
Отвѣтъ можетъ быть только одинъ: все это нужно врагамъ національной Россіи. Имъ; именно имъ, и только имъ.
Помню, какъ я въ 1921 году въ упоръ поставилъ Мануйлову вопросъ, зачѣмъ онъ ввелъ это уродство; помню, какъ онъ, не думая защищать содѣянное, безпомощно сослался на настойчивое требованіе Герасимова . Помню, какъ я въ 1919 году поставилъ тотъ же вопросъ Герасимову и какъ онъ, сославшись на Академію Наукъ, разразился такою грубою вспышкою гнѣва, что я повернулся и ушелъ изъ комнаты, не желая спускать моему гостю такія выходки. Лишь позднѣе узналъ я, членомъ какой международной организаціи былъ Герасимовъ.

Напишите отзыв о статье "Ильин, Иван Александрович"

Литература

Блохина Н. Н., Калягин А. Н. Нравственность врача в представлении И. А. Ильина (к 120-летию со дня рождения) // Сибирский медицинский журнал. - Иркутск, 2004. - Т. 43. № 2. - С. 95-99.
Евлампиев И. И. Феноменология божественного и человеческого в философии Ивана Ильина. - М., 1998.
Зернов И. Иван Ильин. Монархия и будущее России. - М.: Алгоритм, 2007. - 240 с.
Лисица Ю. Т. И. А. Ильин: Историко-биографический очерк // И. А. Ильин. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 1. - М.: Русская книга, 1993. - С. 5-36.
Полторацкий Н. П. Монархия и республика в восприятии И. А. Ильина. - Нью-Йорк, 1979.
Полторацкий Н. П. Иван Александрович Ильин. К столетию со дня рождения // Россия и революция. Русская религиозно-философская и национально-политическая мысль XX века: Сб. статей. - Нью-Йорк, 1988. - С. 214-291, 339-345.
Социальная философия Ивана Ильина: материалы российского семинара // отв. секр. В. В. Козловский. Части 1,2. - СПб., 1993.
Сохряков Ю. И. И. А. Ильин - религиозный мыслитель и литературный критик. - М., 2004.
Томсинов В. А. , Тюренков М. А. Ильин Иван Александрович // Императорский Московский университет: 1755-1917: энциклопедический словарь. - М.: Российская политическая энциклопедия, 2010.
Томсинов В. А. Мыслитель с поющим сердцем. Иван Александрович Ильин: русский идеолог эпохи революций. - М.: Зерцало, 2012.
Томсинов В. А. Мыслитель с поющим сердцем. Судьба и творчество Ивана Александровича Ильина // Ильин И. А. Теория права и государства. Издание второе, дополненное. - М.: Зерцало, 2008. - С. 8-180.
И. А. Ильин: Pro et contra: Личность и творчество Ивана Ильина в воспоминаниях, документах и оценках русских мыслителей и исследователей. - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 2004.
Grier, Philip T. The Speculative Concrete: I. A. Il’in’s Interpretation of Hegel, in: Hegel and Hermeneutics / ed. Shaun Gallagher. - New-York, 1994.
Grier, Philip T. The complex legacy of Ivan Il’in, in: Russian thougut after marxism: The re-discovery of Russia’s intellectual roots / ed. James P. Scanlan. - Ohio State University Press 1994.
Paradowski, Ryszard . Kosciół i władza: ideologiczne dylematy Iwana Iljina. - Poznań: Wydawn. Naukowe UAM, 2003. ISBN 83-232-1328-3 .
Offermans, Wolfgang . Mensch, werde wesentlich! Das Lebenswerk des russischen religiösen Denkers Ivan Iljin für Erneuerung der geistigen Grundlagen der Menschheit. - Erlangen 1979.
Tsygankov, Daniel Beruf, Verbannung, Schicksal: Iwan Iljin und Deutschland // Archiv fuer Rechts- und Sozialphilosophie. - Bielefeld, 2001. - Vol. 87. - 1. Quartal. - Heft 1. - S. 44-60

Примечания

Копия метрической выписки И. А. Ильина (ЦИАМ, ф. 418, оп. 315, д. 373, лл. 10, 10об.)
. www.hrono.ru. Проверено 28 октября 2016.
Солженицын, А. И. (18 сентября 1990). «» (Брошюра к газете «Комсомольская правда»). Проверено 2008-10-15.
Солженицын, А. И.. «». Проверено 2008-10-26.
Солженицын, А. И.. «». Проверено 2008-10-26.
ЦГИА г. Москвы. Ф. 418. Оп. 313. Д. 261а. Л. 3, 3 об., 5, 7.
ЦГИА г. Москвы. Ф. 418. Оп. 315. Д. 369. Л. 2, 16, 17-17об.; Ф. 371. Оп. 3. Д. 45. Л. 109, 113-113 об.
ЦГИА г. Москвы. Ф. 418. Оп. 324. Д. 739; Оп. 513. Д. 3382.
Иван Ильин и Россия. Неопубликованные фотографии и архивные материалы: Фотоальбом / Сост. Ю. Т. Лисица. - М .: Русская книга, 1999. - С. 113. - ISBN 5-268-00415-8 . - приведены факсимиле писем об увольнении от 9 и 11 июля 1934 года.
Квартиров А. Из воспоминаний об И. А. Ильине // Русское Возрождение. - 1983. - № 23 . - С. 135 .
Гессен И. В. Годы изгнания. - Париж, 1979. - С. 242.
Письмо Генриха Мюллера Георгу Лейбрандту 14.05.1936 г // Ильин И. А. Собрание сочинений: В 2 томах / Сост., комм. Лисицы Ю. Т. - М .: Русская книга, 1999. - Т. 1: Дневник, письма, документы: 1903-1938 гг. - С. 465. - ISBN 5-268-00256-2 .
А. Тарасов .

Ссылки

Работы Ильина

lib.ru Избранные статьи. под ред. Н. П. Полторацкого. Изд. Св.-Троицкого Монастыря и Корпорации Телекс Джорданвилл, Н.-Й. США, 1991. //М.: Воениздат, 1993. - 368 с.
(недоступная ссылка с 20-05-2013 (2215 дней) - история , копия )

Издания на немецком языке

Kommunismus oder Privateigentum? Berlin: Verlagsanstalt d. Deutschen Hausbesitzes, 1929.
Wider die Gottlosigkeit. Berlin: Eckart-Verl., 1931.
Die Ziele und die Hoffnungen; Die Arbeitsmethoden; Das System des Terrors; Kommunismus als Beamtenherrschaft; Das Schicksal des russischen Bauern; Die Lage der Arbeiter // Welt vor dem Abgrund. Politik, Wirtschaft und Kultur im kommunistischen Staate. Berlin: Eckart-Verl., 1931. S. 15-34, 35-53, 99-118, 119-142, 183-218, 371-400.
Gift - Geist und Wesen des Bolschewismus. Berlin: Eckart-Verl., 1931.
(mit A. Ehrt als J. Schweikert) Entfesselung der Unterwelt. Berlin: Eckart-Verl., 1932.
Was hat das Martyrium der Kirche in Sowjet-Rußland den Kirchen der anderen Welt zu sagen? Neukirchen: Stursberg, 1936.
Der Angriff auf die christliche Ostkirche. Neukirchen: Stursberg, 1937.
Das Martyrium der Kirche in Rußland. Neukirchen: Stursberg, 1937.
Ich schaue ins Leben. Berlin: Furche-Verl., 1938.
Wesen und Eigenart der russischen Kultur. Zürich: Aehren Verl., 1942.
Die ewigen Grundlagen des Lebens. Zürich: Aehren Verl., 1943.
Das verschollene Herz. Bern: Haupt, 1943.
Blick in die Ferne. Affoltern am Albis: Aehren Verl., .
Die Philosophie Hegels als kontemplative Gotteslehre. Bern: Francke, 1946.

Об Ильине

Мельничук О. С. Право і держава в концепції правосвідомості І. О. Ільїна: Моногр. - О.: Фенікс, 2008. - 178 с.
Томсинов В. А. Мыслитель с поющим сердцем. Иван Александрович Ильин: русский идеолог эпохи революций. М.: Зерцало-М, 2012. - 102 с. (серия «Великие русские люди»).

Критика

Мартынов К.
Семенов Ю.
Кожевников В. А.

Отрывок, характеризующий Ильин, Иван Александрович

– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d"Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d"avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.

Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d"elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.

Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там. Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n"y a pas d"autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C"est un rayon de lumiere dans l"ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d"une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.